Текст книги "Великий Гваддл"

Глава 9. Побережье

Как-то день не задался. Во всех направлениях. Чего так… Ладно, не буду вас томить. Расскажу по порядку. Все еще вчера началось. Какая-то апатия на меня напала. Внешняя такая. Мы были в этом доме. И там все началось. Я подумал, что это временное. Так и оказалось. Сегодня такого вообще нет. Вместо этого появилось другое. Точно такое же чувство томительное, что и по приезду Алисии. Как бы вам объяснить. Сначала оно волнующее, а потом сладостное. Вот ведь незадача. Я волнуюсь… А чего волнуюсь? Как-то себя иначе начинаю чувствовать, когда задумываюсь об Алисии. Брррр…

Кстати, тот мужчина, что вчера с комочками своими внутренними разбирался, он нам вместо тысячи сиклей, заплатил четыре. Это весьма неплохо, если последнее задание будет на три тысячи, то нам больше не придется выполнять всяческие невыполнимые миссии. И чего он так расщедрился? Мы ведь никого не прихлопнули даже. Счастливец.

Отец утром проводил со мной беседу. На него это не очень часто находит, но находит. Я даже уверен, что у него есть какая-то особая система, по которой он эти беседы устраивает. И его не беспокоит, что темы повторяются. Я уверен, что он считает ее эффективной системой воспитания. Ничего против не скажу. Но… Но это все весьма заставляет поволноваться. Скажем, берет за животрепещущее. Я выдал ему сегодня о своих чувствованиях. Сказал, что как-то начал по другому Алисию воспринимать. Волнуюсь и восхищаюсь. Хотя, это все быстро походит. Волнуюсь я тогда, когда ее нет. А восхищаюсь только в редкие моменты. Зато, это все весьма яркие чувства. Даже дышать трудно становится порой. Отец внимательно слушал, даже старался не улыбаться. Я удивился этой его реакции. Ожидал, что он будет подшучивать над этой темой.

– Я догадываюсь, что с тобой происходит. Только нужно ли тебе знать? Посмотри на это по-другому. Алисия выросла и продолжает становиться девушкой. А ты, следует заметить, парень. И нет ничего удивительного, что ты начал замечать ее красоту.

– Но, Отец. Девушек много разных и красивых. Почему именно с Алисией.

– Согласись, она какая-то особенная для тебя.

– Наверное… Да, думаю, что так. Но почему?

– Именно поэтому.

Он покрутил пальцем в воздухе. Не знаю, что он хотел этим сказать.

– Почему? – Еще раз спросил я.

– Я не знаю ответов на все вопросы. Это ты должен сам решить. Почему тебя так это все трогает. Просто будь внимателен к себе, к этому всему, что происходит с тобой.

В общем, отец предложил мне решать все проблемы самому. Конечно, ведь нельзя же сыну сказать конкретно, что с ним происходит. Пусть все на своем опыте узнает. Да ладно. Я шучу, конечно. Видимо, мне предстоит решить этот вопрос самостоятельно.

Около десяти позвонил Коуэлл старший, мой дед. Он сказал, что мы можем заработать три тысячи сиклей. Все, что нам нужно делать – это охранять морковь. Я сначало подумал, что кто-то из нас спятил. Ну, кто будет платить три тысячи за морковь? Я бы точно не стал. Но дед настаивал на своем. Экипаж его соседа захватит нас с Алисией ближе к вечеру и увезет в свою загородную ферму, там мы должны эту самую морковь сберечь.

Весь день я мучился каким-то непонятным томлением. Пытался читать, даже немного получалось. Устроил себе небольшую прогулку по городу. Как-то лучше стало. Но все равно! Дурацкое чувство. Что же такое! В редкие моменты полной концентрации на посторонних вещах я могу унять свою тревогу. Это давалось с трудом, но давалось. Время так медленно тянулось, что начало томить само по себе.

Алисия пришла без предупреждения около пяти. Через некоторое время за нами заехала карета. Я попытался ее разговорить, но сегодня она была не в духе. Все смотрела в окно. Какая-то напряженность возникла. Это еще больше подстегнуло мой трепет. Может я чего плохого сделал? Или чего? Не понятно мне это. Спустя полтора часа тряски мы подъехали к небольшому домику с верандой. Домик был вытянут по длине огорода. Я бы даже назвал его складом. Такой он был вытянутый. Но веранда очень радовала. Насколько я мог судить, морковная гряда располагалась рядом с ней. И можно было охранять морковь на защищенной от ветра и дождя веранде.

– Та самая морковь. Такая большая… – Заметила Алисия полушепотом.

На гряде действительно была большая морковь. По моим подсчетам тридцать штук. Видимо, сто сиклей за каждую. Рядом находилась еще одна гряда. На ней были многочисленные ямы. В каждую свободно проходила голова. Наверное, поместилось бы и что-нибудь еще. Вот такая морковь…

– Кто же ее может унести? Она непомерно большая. Не схватишь и не убежишь.

Алисия помолчала. Прошла на веранду и села в кресло.

– Хозяина нет здесь. Нам придется делать все в одиночку.

– Как это его нет? – Видимо, вопрос был лишним. Ответа на него я не получил.

Что же такое с Алисией происходит. Какая-то она странная сегодня. Я встал около окна, так, чтобы она меня не видела. И тут меня вновь поразила та перемена, которая произошла с ней. Или со мной. Не знаю точно. Взглянул на нее и поразила меня ее красота. Как-то на редкость мило и выразительно смотрелась она в кресле на фоне гряды гигантской моркови. Вот так.

Начало смеркаться, вернее, уже смеркалось. Мы сидели и наблюдали за грядой. Никто и слова не проронил. Спать не хотелось. Просто… Какая-то отстраненность появилась. Морковь в безопасности. Больше ничего.

– Как ты думаешь, Генри. Зачем моей маме было убегать от меня?

– Убегать от тебя?

– Прятаться, какая разница.

– Мне кажется, что дело очень важное. Я не знаю, какое именно дело. Но очень важное. Может быть, она так тебя спасти хотела. Если злодей Фокс искал ее, значит она им была нужна. Зная, что она мертва, они не могли использовать тебя в качестве заложницы, к примеру.

– И, все же, она меня бросила…

Я поглядел на Алисию, подошел ближе и взял за плечо. Мне невыносимо было видеть Алисию отчаявшейся. Да и непривычно. С самой первой встречи она поражала меня своим характером и верностью идеалам. И пусть эти идеалы были не самыми лучшими. Меня все равно это очень… очень все это. Брало. Именно брало. Прямо за глубины души. Ага.

– Послушай меня. Прости, что посеял сомнения. Я знаю, что бесполезно сейчас что-либо говорить. Я уже сделал свое подлое дело. Ты меня можешь даже ударить за такое, может тебе легче станет. Давно нам не приходилось никого лупить. Только не кисни тут.

– Генри… – Сказала Алисия обреченно. Взгляд ее был каким-то туманным.

Я до боли сжал ее плечо. Еще теплилась надежда, что мне удасться привести ее в чувства. Она по инерции ударила меня в живот. Было больно.

– Придурок! Какой же ты придурок!

Было видно, что она вернулась. Правда, понять я не могу. Чего она так разъярилась. Несомненно, это все лучше, чем страдать и причитать.

– Посмотри на морковь! – Крикнула она.

Я обернулся. Вершки в правой стороне гряды еще тряслись. До меня не сразу дошло. Это все из-за сгустившихся сумерков. Однако добрый десяток дыр в земле с правой стороны гряды говорил сам за себя.

– Десять! Из под самого носа! – Проворчал я раздосадовано.

– Так. Быстро сел и смотри в оба!

Не стоило и спрашивать, вернулась ли Алисия. Заметно, что она здесь. Такое бывает, когда человек что-то переживает. Глаза у него становятся какие-то непонятные. А тут кристальная ясность появилась. Может быть, она и ничего не сказала. Но все и так стало ясно.

Следить за Алисией я не мог. Все мое внимание поглощала морковная гряда. Если бы меня отвлекали разговором, то все было бы нормально. К сожалению, этим было некому заняться. И вскоре я уснул.

Глава 10. Искупление

Привет, Папочка. Пишет тебе твоя дочь, Алисия. Спасибо тебе, что ты у меня есть. Филиппу передай, Братцу, что я рада и ему. Хотя, подзатыльник ему просто обязателен. Спасибо Вам. Ах, чего это я с благодарностей то… Просто, думаю, что так нужно. День какой-то утомительно нудный. У меня целый день тянется приступ уныния. Генри пытался его как-то сгладить своими речеизлияниями. И, кажется, у него даже немножко получилось. И чего он уснул? Чем Генри по ночам занимается? Не понимаю, как можно уснуть на чужой веранде. Да ладно там. Он же везде засыпает. Будь то диван или стул. Нет, я не обижаюсь. Просто, как-то это странно удивительно. Да, все вместе.

Как я уже упоминала, мой день прошел под знаменем уныния. И чего я так ною в душе. Вроде ничего и не предвещало. Сейчас уже полегче. Но так обидно. Так обидно. Все на маму дуюсь, представляешь. Не могу понять, чего я дуюсь. Вроде и справиться пытаюсь, но не получается. Пытаюсь думать о другом, а потом вновь себя на этих дурных мыслях ловлю. Думала о чем-нибудь отвлеченном. А тут раз! Уже кости мамочке перемываю, все злюсь и дуюсь, что она меня бросила. Кстати, я сейчас рассуждаю так спокойно, потому что чувствую себя лучше. А так, если бы чувствовала себя унывицей, то такого здравомыслия ожидать бы не следовало. Так вот, все думаю, что мама меня бросила. Ведь это неправда. А в груди какая-то сволочь толкает на эти мысли! Представляешь! Как с этим бороться?! Неужели я огненного жука проглотила… Не думаю. Видимо… Даже и не знаю. Хоть бы не повторялось больше такое. Я же совсем становлюсь другая.

У Генри рот открылся. Не понимаю его, как он может дремать в такой позе сверхъестественной. Руки на коленях сложены, голова откинута, челюсть расслабленна… Еще чуть, чуть и слюна потечет. Вот ведь мерзкое зрелище будет! Может быть сфотографировать его на его же фотоаппарат? Ладно, ладно. Не стоит этого делать. Так, все. Я отвлеклась. Мне нужно за этой морковью следить. Хорошо, что на улице тепло. Веранда, где мы сидим, открытая. Влажность высокая. И если бы было холодно, то я бы продрогла вся до костей. До сих пор помню свою последнюю простуду. Мерзкое это занятие, простужаться. Морковь вроде бы стоит нетронутая. Сумма, которую нам заплатят, уже уменьшилась на тысячу сиклей. Надеялась, что выйдет по-другому. Главное сейчас, сберечь это.

Вернусь к мамочке. Как бы разобраться то в себе. Чего я так распереживалась. Это даже не гнев. Какое-то томление духа. Словно угли тлеют. И обида, и злоба тут. Все смешалось. Непонятно, где что находится. Думаю… Думаю… Это все из-за того, что мне кажется, будто со мной несправедливо поступили. Именно Мамуля. Ну, не нужно меня травить. Я и не знаю, почему так. Я же люблю ее и скучаю по ней. Наверное, мои ожидания какие-то другие были. Я все надеялась, что она пропала из-за какого-то происшествия, похищения там. А тут… Тут накрутила себе на мозги, что она специально меня бросила. Именно бросила. Ведь она меня и не бросить могла? Скажем, инсценировать исчезновение. Наверное, так оно и было. Но дурное чувство в груди кричит, – «Она тебя кинула, бросила, обманула!». Представляешь, какая глупость, Отец! Только Филиппу не рассказывай – это особо личная часть дневника. Конечно, я пишу и для него, в какой-то мере. Но… Ладно. Я же не о том. Это все из-за чувства. Я сразу не поняла, что это не я так думаю, а какое-то мерзкое чувство. Вот и все. Не знаю, как это еще объяснить. Мама ведь хорошая была. А тут, словно мне на все это глаза закрыли. Да, более точное объяснение. И чувство это проходит, его уже немного осталось. Да, да.

До утра время тянулось особенно долго. Рот Генри раскрылся уже настолько, что, казалось, он попросту очень удивился. Не хватает только раскрытых от удивления глаз. Я треснула его в плечо, он заворочался, рот закрылся. Какой-то прогресс. Старалась не думать о маме, чтобы не беспокоить себя. Вспомнила, как мы с Генри познакомились. Я же его прибить тогда хотела! Он странный, я и сейчас это вижу. Однако он мой друг. Даже вот теплое чувство на груди появилось. Словно гладишь кота. Не люблю особо котов. Но чувство именно такое. Никто другой бы не согласился на все эти сумасбродные путешествия и задания. А он не жалуется. Хорошо, что когда-то мы встретились. Думаю, да.

Конечно, Генри со своими недостатками. Можно много всего припомнить. Да зачем. Все искупают немногочисленные достоинства. Извините, не все могу доступно выразить. Понимайте, как хотите.

Около четырех ночи я заметила, что исчезло еще три моркови. С того же краю, что и другие. Конечно, разглядеть мне не удалось, как они пропали. Свет был тусклым, и тени скрадывали любые движения. Я не оправдываюсь! Еще шум дождя был сильным, никаких намеков на похищение. Минус триста сиклей.

До шести часов я еще сохраняла хладнокровное спокойствие. Однако силы мои были на исходе. Я думала, еще несколько минут и разбужу Генри. И этот прогноз почти сбылся. Только чуточку раньше, чем я планировала. Светало, я уже могла наблюдать за всеми семнадцати, оставшимся в живых, морковками. Как и любая гадость, эта пришла неожиданно. Вдруг я услышала треск. Словно жуют что-то большое. Раньше такого не было. Несколько овощей затрясли своей ботвой или вершками, как вам удобней. Началось! Видимо, этой мерзкой воровки не хватило терпения, и она решила сделать все разом. Генри проснулся лишь после третьего удара – два в плечо, один в живот. Контрольный подзатыльник вернул его голове ясность мыслей. Он сориентировался и рванул вперед. Я следом. Никаких следов мы не обнаружили. Однако морковь продолжала уходить под землю. Одна совершила это действие прямо на наших глазах. Меня осенило – у нас нет никаких шансов! Ну, кто из нас сможет залезть в эту нору? Нужно было сразу выкопать всю овощную снедь и спрятать в доме. Самые ценные мысли приходят не вовремя…

Я распорядилась, чтобы Генри нашел лопату. Мы принялись копать. Я тянула, а Генри подкапывал. Гонка началась! С одной стороны гряды неведомая подземная тварь поглощала морковь, с другой мы ее спасали. Досада! Мы даже не встретились с ней лицом! Дождь поливал как из ведра. Я чувствовала себя тряпкой для мытья полов. Земля размокла необычайно. Ноги утопали в грязи. Извозились мы получше Лапланика в лучшие его извожения. Борьба шла. Генри ковырял лопатой, а я старалась изо всех сил. Нам удалось спасти немного. Сухого на нас ничего не осталось. Битву за последнюю морковь выиграла подземная мерзопакость.

Генри пытался отдышаться. В доме было тепло и уютно. Конечно! Как еще может быть в доме! Меня так вымотало, что ничего кроме усталости я уже не чувствовала! Хотя бы это удалось спасти. От самой входной двери до нас тянулись грязные следы. Под нами раскисла жижа. Вода капала с нас, вид был не самый лучший. Единственная радость, в количестве семи штук, покоилась на полу. А на душе у меня тоже покоилось. Я так устала…

Глава 11. Белый колодец

Здравствуйте, мои дорогие невидимые читатели. Что-то я вам сегодня расскажу. Если бы не Алисия, то дневник вести смысла бы не имело. Я его и не вел, когда она отсутствовала. Не знаю. Как-то все событиями наполняется. Да вы это уже и сами заметили по предыдущим дневниковым записям. Вчера поздно вернулись. Хозяина не было целый день. Жаль, что нам раньше в голову не пришло выкопать эту морковь. Всего семьсот сиклей получили. Рад только, что хозяин нас не одарил презрительным взглядом. Видимо и не надеялся, что мы хоть что-то спасем.

Удивительную штуку со мной играют эти настроения. Когда мы спасали морковь, то я не переживал. Вообще, не думал об этом. Просто делали своей дело. Хорошее настроение. Никакого переизбытка чувств. Понимаете? Хотя нет. Даже я не понимаю, что тут не так. Алисия рядом и нет никаких переживаний глупых. Сложно все объяснить это. А сейчас, вот беспокойство охватило меня. Такое медленное. Словно я на медленном огне жарюсь. Томительное и ноющее беспокойство. Причины только не вижу. Не понятно мне.

Я проснулся от звонка. Телефон звонил. Пришлось одеться и снять трубку. Дома никого не было. Наверное родители куда-нибудь снова уехали без меня. Правильно! Зачем я им вообще нужен. Пусть вдвоем развлекаются! Снял трубку, а там сонная Алисия.

– Ты Марвина не видел? – Спросила она.

– Кого? – Спросил я полусонный.

– Чуланную гусеницу, которая ноет вечно.

– Ааа… Нет. Я только проснулся. Никаких гусениц нет.

– Чулан пуст. Входная дверь была приоткрыта. Марвин исчез.

Если честно, то поводов для беспокойства я не видел.

– Исчез, так исчез. Чего тут…

– Да, тоже так думаю.

Алисия сказала, что у нее есть кое-какие дела. Скорее всего освободится она ближе к вечеру. Там и выполним задание. И, если повезет, то оно будет последним. Не для нас, конечно. А для той суммы, которая нужна Лапланику.

Около шести часов мы были в Садовой Голове. Трактир встретил нас непривычным шумом. А может привычным. Мы ведь никогда не приходили под вечер. Было много людей. Самых разных. Молодых и старых, бородатых и безбородых. Как только мы подошли к доске объявлений, все уставились на нас.

– Только не обращай на них внимания. – Прошептала Алисия.

Шум в трактире затих. Все удивленно смотрели на нас.

– Кто они такие? – Спросил какой-то нетерпеливый бородач.

Алисия сорвала листок с заданием и шепнула уголком губ.

– Пойдем, Генри. Мне кажется их интерес излишним.

Я старался не смотреть в сторону «зрительного зала». Но совсем обделить его вниманием мне не удалось. Замечу, очень неприятное занятие встречаться глазами с праздными зеваками. Такое чувство, что они в тебе что-то неподдельно праздное нашли. Не самое приятное чувство, смею заметить.

Объявление привело нас к большому дому. Прямо в тех местах, где мы живем. Ехать никуда не пришлось, и мы сэкономили уйму времени. Еще одна радость, задание было на три тысячи сиклей. Если нам удастся его выполнить, то это будет большой удачей.

– Свежее задание. – Заметила Алисия.

Мы постучались в дверь. Через некоторое время в дверях открылось окошечко. Мы не видели человека, но он нас видел хорошо. Он оглядел нас и задал свой вопрос.

– Приветствие! Что вы ищите, путники?

– Мы пришли по объявлению. У вас тут что-то, где-то застряло? – Пояснила Алисия.

– Да, вы правы. Проходите, пожалуйста!

Дверь открылась и мы вошли внутрь. Человек выглядел очень странно. На нем было белое одеяние… Да, именно одеяние. Никаких особенностей я не заметил. Словно и без швов. Выглядело все красиво. Не так, чтобы намотал на себя простынь. Именно одеяние. Насколько я мог судить, ходить оно ему не мешало.

– Что это за место? – Спросил я.

На самом деле я хотел спросить, во что он одет, но удержался.

– Это Храм.

– Храм чего?

– Чего-то Храм. Да. – Ответил он уклончиво.

Пройдя по длинному коридору, мы вышли на открытую площадку. Посредине стоял колодец из белой каменной кладки. По краям, у стен, тянулсь к солнечному свету хилые растеньица. Повсюду витал запах жареной рыбы. Да такой сильный, что я пару раз хаотично сглотнул.

– В священном колодце что-то застряло. Еще утром мы брали оттуда воду. А сейчас он забит чем-то. Ведро не проходит. И… Кажется, там что-то шевелится. – Сообщил служитель храма.

– Что за вода там? – Спросил я.

– Священная вода в священном колодце. – Ответил человек.

Алисия оперлась о край колодца и заглянула туда.

– Какая же тут глубина!

– Очень большая. Никто точно не знает. Говорят, она меняется иногда.

Я тоже взглянул в колодец. Ужасная темнота скрывала его дно. Ничего не было видно. Даже жутко на душе стало от этого.

– У вас есть ведро с веревкой? – Спросила Алисия.

– Вот оно, возьмите.

Мы спустили ведро вниз и убедились, что там кто-то есть. Ведро пружинило, когда мы опускали его на это самое «что-то».

– Есть у вас какое-нибудь… – Алисия задумалась. – Копье?

– Да, есть одно. Я могу принести.

– Да, пожалуйста.

Мы подождали, пока служитель храма сходит за копьем. Я разглядывал стены. Никаких указаний того, для чего и кого этот храм построен, тут не было. Людей тоже больше других я не видел. Хотя… Имелось еще несколько дверей. И будь у меня больше фантазии, я бы подумал, что там кто-то живет. Какие-нибудь древние монахи затворники… Старые, скучные и безумно молчаливые. Каждый день они только и делают, что портят себе настроение. И лишь по праздникам… Единственная радость в их жизни. Они жарят морскую рыбу. Самую изысканую. И утоляют свой духовный голод. Что-то меня понесло да? Это все из-за запаха жареной рыбы. Ага. Он здесь повсюду.

Алисия привязала веревку к концу копья и начала прицеливаться. Служитель храма спросил, а не опасно ли это. Я заверил, что нет. Хотя, кого имел ввиду служитель? Нас или чудище, которое застряло на дне колодца?

Запах жареной рыбы стал просто невыносимым. Кажется, я услышал как она трещит на сковородах. Масло шипит, рыбу бросают в муку и сдобривают специями. И на огонь!

Алисия уже прицелилась и была готова отпустить копье, когда я заметил, что запах жареной рыбы просто нестерпимый. Она дрогнула, убрала копье и невидящим взглядом посмотрела в какую-то точку за моей головой.

– Жареной рыбы? – Переспросила она меня.

– Да, жареной рыбы. Ты же чувствуешь?

– Марвин. – Прошептала она растерянно.

Подошла к колодцу и крикнула в него, – «Марвин! Марвин, это ты?!». Из колодца донеслось знакомое, – «Бессмысленно…». А следом, – «Бессмысленно и глупо вышло». На лице Алисии загорелось облегчение, – «Мы спустим тебе веревку, а ты ее крепко хватай челюстями».

– Как ты узнала? – Спросил я.

– Марвин не может устоять перед запахом рыбы. Вот и все.

Мы закрепили веревку. Алисия крикнула напоследок, – «Как только ты немного сдуешься в размерах, мы вернемся и вытащим тебя. Держи веревку крепко, чтобы нам было что вытащить!». Чего, чего, а такой заботы о гусенице я от Алисии не ожидал. Не она ли хотела ее прикончить?

Хранитель храма пригласил нас на чай. Комнатка была маленькая, но настолько аскетичная, что я буквально влюбился в нее. На одной из стен висела черно-белая фотография в рамке. У меня сразу проснулся интерес.

– А что это там в рамке?

– Это семейное фото. Вся наша семья – служители Храма.

– Семейное фото… – Удивленно повторил я.

Судя по семейной фотографии, все члены семьи были одного возраста. Две женщины пятеро мужчин. Никаких тебе стариков. Никаких детей. Какая-то странная семейка. Хотя, ничего удивительного, если предположить, что они поклоняются белому колодцу.

– Почему у вас такой рыбный запах стоит? – Спросила Алисия.

Служитель разлил чай по чашечкам и ответил.

– Рыбный день. День рыбы. Поэтому.

– Какой-то праздник?

– Нет, просто мы очень любим рыбу.

– Вы поклоняетесь колодцу? – Высказал я свое предположение.

Алисия ткнула меня в бок и шикнула. Служитель же улыбнулся и ничего не ответил. А чай был на удивление вкусным. Необычным, это точно.

– Нам нужно выждать какое-то время, чтобы та гусеница, застрявшая в вашем колодце, немножко сдулась. Вы бы могли рассказать, что это за место? – Деликатно попросила Алисия.

– Я бы мог. Но, может быть, просто пройдемся по Храму? Я люблю прогулки.

Мы согласились. И после чая отправилась на «прогулки». Если честно, то храм был небольшой. Главной реликвией был колодец. В кельях мы никого не нашли. Как-то пусто все было. Служитель ничего не рассказывал. Так и блуждали с ним около часа. Наконец, Алисия остановила его. Сказала, что достаточно прогулок.

– Марвин, ты еще жив там? – Спросил я.

Из колодца донеслось мычание. Ответить гусеница не могла. Мы попросили держать конец веревки служителя, а сами начали медленно, осторожно, вытягивать Марвина. Он с трудом проходил по жерлу колодца. Пришлось отвоевывать каждый миллиметр. Спустя полчаса мы достали его. Вернее, поцарапанный и обтертый с боков шар. Раздувшееся лицо Марвина выражало крайнюю степень тоски. Мне даже захотелось отвернуться. Так уныло стало на душе.

Алисия отряхнула пыль с его боков и спросила. Не просто спросила, а с заботой!

– Все в порядке? Как ты туда попал?

– Ты точно хочешь знать?

– Да, да.

– Я почувствовал запах рыбы и не смог устоять. Нашел это место. Перебрался через стену. Нашел рыбу и съел ее. После этого мне жутко захотелось пить. А тут колодец! Я наклонился. Не рассчитал и упал вниз. А там аллергия сделала из меня этот шар.

– Рыбный день! – Констатировал служитель храма.

Мы собрались уходить. Подкатили Марвина к двери, но протолкнуть так и не смогли. Совсем немножко не хватало, чтобы его вызволить.

– Мы вернемся за тобой завтра.

– К чему такая бессмыслица? – Спросил Марвин.

Алисия нервно улыбнулась на такой вопрос и попрощалась со служителем.