Текст книги "Медаль за отвагу. Том первый: В тени сомнения"

Глава 3

На следующий день был вторник. Время перешло за полдень, когда Мария заглянула к диспетчерам в дежурную. Обе девушки пили чай, сидя за одним столом, обсуждали житейские коллизии и заполняли бланки после сводки материальной части с центральной. Мария вошла, поприветствовала их и спросила, как служба.

– Своим чередом, – не отрываясь от бумаг, дружелюбно отозвалась диспетчер, что сидела лицом ко входной двери. Вторая же девушка обернулась, чтобы видеть Марию.

– Утром заходил мужчина, тебя искал.

– Мужчина? Может быть, парень?

Диспетчер, женщина с короткими волосами, завитыми кудрями, слегка поджала губу, поняв, что Мария думает о ком-то определенном, но не угадывает.

– Парнем я бы не стала его называть. Мужчина лет тридцати пяти, – диспетчер замолчала, делая глоток чая, а Мария не стала ждать.

– Так, и чего он меня искал?

– Он не стал объяснять, – вмешалась вторая диспетчер, сидящая лицом к двери. Она подхватила локоть руки, откинувшись на спинку стула, и задумчиво прислонила карандаш к подбородку. – Сказал, что ищет Марию Лайтоллер, затем, когда я ответила, что тебя нет, стал спрашивать адрес или телефон, да так настойчиво…

– Точно не парень? Не Пит? – сказала Мария. Ей никто больше не приходил на ум.

– Нет, не парень, сказано же. В коротком пальто, шляпе – мужчина. Так и не сказал, зачем тебя ищет, мы же информацию про сотрудников не даем. Он извинился и вышел поспешно.

– Да, кажется, у него на лице сожаление появилось, – подхватила диспетчер, что завела этот разговор. – Даже гримаса такая, – она сделала унылое лицо, и оба диспетчера засмеялись.

– И даже не представился?

– Нет, – сквозь смех ответили они тоже вместе.

Мария беззаботно пожала плечами, не имея представления, зачем мужчине ее искать.

– Кто ищет, тот найдет, – сказала диспетчер с кудряшками. Диспетчер, что сидела лицом к двери, вернулась к заполнению бланков. – А что за Пит?

– Что?

– Ты упомянула имя Пит.

– Знакомый из гэо, – Мария стала читать фамилии, заступивших на дежурство, на доске для записей.

– Поклонник? Чаю хочешь?

– Нет, спасибо.

Раздался телефонный звонок. Диспетчер, что сидела лицом ко входной двери, сняла трубку так быстро, будто только этот звонок ждала.

– Найдет он тебя, Мари, если по-настоящему захочет, – с шуткой сказала вторая диспетчер тем временем. Пока принимался звонок, Мария бегло справилась о делах и происшествиях за время своего отсутствия, а диспетчер на миг отвела телефонную трубку.

– Сообщение о пожаре…

Начала записывать.

– Хорошо, сэр… Сложность? Задымление или возгорание? Сэр, не волнуйтесь. Взрыв от чего? Не уверены… Назовите мне точный адрес… Угу… Гидранты имеются?

Прижав трубку плечом, диспетчер беглым почерком начала заполнять путевой лист на два автомобиля. Мария стояла возле, теперь внимательно слушала, прекратив разговор.

– Да, сэр, мы ближе всех… Бригада сейчас будет…

В помещение вошел Брандмейстер. С виду он был в расположении духа и сыто улыбался, поправляя подтяжки. Увидев Марию, он восторженно воскликнул, раскинув руки в стороны.

– Погляди, кто явился! Ты прости, что мы с утра начали дежурить.

Мария улыбнулась, быстро обняла его.

– Как поездка?

– Не укачало.

Диспетчер положила трубку, продолжая записывать.

– Редхилл Стрит – от взрыва пострадало два жилых дома, разрушение и возгорание. Первая и третья команды на выезд.

Вторая диспетчер приняла другой звонок.

– Что там случилось? – спросил Брандмейстер.

– Очевидец утверждает, что упал самолет, – заполняя путевку, ответила диспетчер.

Брандмейстер сдвинул брови.

– Самолет? Они уже на дома пикируют как японские камикадзе?!

Вторая диспетчер подошла к карте на стене, отметила адрес.

– Наблюдательный пункт сообщает, что на Редхилл Стрит упала ракета.

– Вот оно что, – прояснилось у Брандмейстера. – Лайтоллер, выдвигай команды!

– Так точно, сэр! – с готовностью ответила девушка, уже чуть было вышла из помещения, но на миг остановилась у двери.

– Как он выглядел?

– Кто? – диспетчер уже забыла и сразу не поняла, о ком речь.

– Мужчина, что искал меня. На кого он похож? Он был военным?

– На банковского служащего, – без раздумий ответила диспетчер с кудряшками, не отвлекаясь от работы. Взглянув на часы, она отметила время.

Мария быстро ушла, а Брандмейстер невозмутимо пробил в колокол, похожий на судовой.

– Хорошо пообедать успел.

Диспетчер, что принимала звонок о пожаре, протянула ему бланки.

– Не обожгись там, Финли.

– Придется снова намочить чьи-то ковры.

Финли с бланками путевых листов вышел во внутренний двор, с удовлетворением отметив, что бригада уже была на борту и размещалась под автолестницей. Один пожарный обогнал Брандмейстера, торопясь к автомобилю. Мария спешила за ним, на ходу надевая каску. Еще одна каска у ней была для Финли, а также пояс с топором, сумка и фонарь. Ретривер же не обгонял Марию, так как не знал, куда она бежит. Как только девушка поравнялась с Брандмейстером, отдала ему каску.

– Может, я поведу? – сказала она.

– Нет, не сейчас, – Финли залезал в кабину. – Иди к ребятам на галерку. Сейчас мы спешим, вызов экстренный. Пса-то куда?

– Пусть поедет, он не помешает.

Брандмейстер ничего не ответил, но по лицу Мария поняла, что он не против, и, как только девушка отошла, захлопнул дверь и довольный обратился к водителю.

– В следующий раз придется тебе уступить ей баранку. Я обещал.

– Как скажешь, шеф. У ней права-то есть?

– Скоро будут.

Водитель посмотрел в зеркало, убедился, что все на борту, и тронул автомобиль.

– Мне почудилось или там собака?

– Да, похоже на пополнение в команде.

– Что Финли… Немцы без работы не оставят?

– Ничего, говорят, им тоже поддают не слабо.

– Да-а, хотелось бы.

Стоявший у ворот жестами остановил транспорт, чтобы дать пожарным автомобилям вывернуть на полосу движения. Те одна за другой двинулись, звеня колоколами. Их чистая сталь корпусов заблестела на солнце.

Прибыв на адрес, Брандмейстер, оценивая масштаб пожара, хотел было вызвать подкрепление, но передумал и решил, что удастся справиться своими силами. Отойдя немного в сторону, он осматривал здание. Из выгоревших проемов окон стекала черная от сажи вода, а стекла в рамах вынесло. Часть фасадной стены отсутствовала, отчего видно было внутреннее убранство одной из квартир: мебель, большие напольные деревянные часы и стены, оклеенные обоями, находились теперь на улице, словно на веранде. Дом потерял целостный облик, а кусок стены лежал рядом отломанным кирпичным блоком. Разметало доски, брусья, стропила, стекло то и дело хрустело под ногами. Второе здание меньше подверглось разрушению, тем не менее, в нем также вынесло стекла и рамы, внутри оно изрядно обгорело, на двух нижних этажах и сейчас после тушения из окон все еще шел дым, но уже не валил, а лениво выползал наружу. Вокруг обоих зданий и образовавшейся свалки строительного мусора царила суматоха медиков, людей гражданской обороны, пожарных и нескольких полицейских. Двое мужчин старались успокоить женщину. Она выла и рыдала так, словно испытывала сильную физическую боль, щеки ее блестели от слез. Увечий, ожогов или ран у нее не обнаружили, мужчины бережно уводили ее под локти с места происшествия, чтобы она перестала видеть причину своей истерики и успокоилась. Женщина стала дергаться, извиваться в их руках, и мужчины укрепили хватку, не обращая внимания на ее горячность.

– Что? Что это было? – вопрошала она. – Что-то бесшумное обрушилось, о-о-о! Что это такое, я вас спрашиваю?

В тот момент, когда женщину провели мимо Брандмейстера, она остро посмотрела на него, гневно, голос ее надломился, задребезжал.

– Не кури здесь! Тебе этого дыма мало?!

Лишь когда ее усадили на скамью спиной к разрушенным домам, накинули на плечи куртку, женщина перестала вопить, что делала она уже довольно долго, и стала приходить в себя, теперь часто всхлипывая после надрывного плача, размазывая остатки слез по щекам.

– Все будет хорошо, – приговаривал один из мужчин. – Порядок, вы в безопасности.

Второй вернулся к зданиям оказывать помощь пострадавшим и очевидцам взрыва, что не нуждались в медицинской госпитализации, но пребывали в шоковом впечатлении или имели мелкие порезы, ссадины, ушибы, неопасные для жизни. Он расспрашивал их, подавал воды и успокаивал заботливым голосом.

Сквозь редеющий дым в проемах окон можно было различить силуэты пожарных, снующих внутри квартир. Основной огонь был потушен. Пожарные осматривали комнаты и кухни, чтобы удостовериться что нет причин для новых возгораний и проверить здания на отсутствие утечек газа. Они поправляли каски, кашляли, бурно обсуждали процесс, жестикулировали, пинали или переворачивали обгоревшие предметы. Санитарные машины уезжали, на их место прибывали другие. Медики грузили носилки с ранеными и торопились в больницу. Добровольцы и люди из гражданской обороны уже принялись расчищать площадь от раскиданных повсюду досок и балок. Из менее разрушенного здания вышла Мария с брандспойтом в руках. Подачу воды прекратили, и рукава, раскатанные в две длины, будучи до этого толстыми, круглыми, теперь сдувались, брезентовыми тряпками ложась на землю и ступени крыльца. Водитель закручивал краны, Мария положила брандспойт рядом с ним, затем обошла и открыла дверь кабины. Оттуда, энергично махая хвостом, выскочил ретривер и принялся кружить вокруг нее, мешая собой ей делать шаги. Когда Мария умылась, она вновь залезла в кабину, через минуту уже с сендвичем неторопливо направилась к Брандмейстеру, жуя. Отломав кусок, она протянула его псу. Тот обнюхал хлеб с ветчиной, облизнул морду, но есть не стал, отстранился.

Финли стоял неподвижно, лишь сгибая руку, подносил сигарету ко рту. Закончив курить, он уронил окурок и придавил его подошвой сапога, вернулся в недвижимую позу со скрещенными руками на груди. Мария и пес создавали контраст его монументальному виду, постоянно суетливо двигаясь. Мария, подходя, напевала.

– Во время блица, пожаром освещались лица… лица…

– Лайтоллер, рождаешь строки? Вернемся в часть, положим их на музыку.

– Нужно записать, а то забуду.

Поглощая сендвич, Мария остановилась возле Брандмейстера и, когда прожевала кусок, доложила.

– Огонь, шеф, на всех этажах ликвидирован. Причин для новых возгораний не обнаружено, а газовые трубы перекрыты. Второе здание аналогично – все осмотрено. Можно крутить рукава и возвращаться.

– Не совсем, – Брандмейстер указал ладонью влево, и девушка повернула голову. – Видишь дым? Он начал выходить оттуда только что. Но огня не видно.

Мария увидела частный дом, он стоял поперек строениям и заканчивал улицу ленточной застройки. Окна дома были заперты ставнями, но на третьем этаже в одном из окон их не было, и оттуда струился черный дым.

– Там как будто резину жгут, – всматриваясь, протянула она.

– Нужно проверить. Возьмем с собой огнетушитель, я думаю, его хватит.

У калитки дома стоял уполномоченный и, уперев руки в плечи пожилой женщины, не хотел пускать ее. Та часто и взволнованно кидала взгляд на окно, держа на изгибе руки пакет из продуктовой лавки, а второй указывала на дым. Тот кивал на ее слова, отдаляя женщину от калитки. Затем уполномоченный, оглядываясь по сторонам, увидел Финли и Марию, по форме он понял, что они именно те, кто нужны. Голосом и жестом мужчина дал команду пожилой женщине оставаться на месте и быстрым шагом направился к пожарным.

– Эй, вы правильно обратили внимание! – крикнул он издалека, быстро сокращая дистанцию. – Кто здесь из вас главный? Отправьте людей в этот дом.

Его тон указывал, что только благодаря ему пожарные заметили дым из окна. По мере приближения мужчина начал кричать тише, задавая громкость голоса под расстояние так, чтобы не слишком громко кричать, но и не тихо, ровно так, чтобы его услышали нужные люди.

– Видно, что-то горящее пробило ставни и проникло внутрь. Миссис Хаджест опасается, что муж находится дома, но она не уверена, так как ушла еще утром. Ее супруг медленно ходит. Пошлите туда людей, и если он там, то пусть они найдут его.

– А если его в доме нет, то они не смогут его найти, – сказал Брандмейстер.

Мужчина подошел к Финли, оставаясь в двух шагах и нахмурился.

– Что? О-о-о, не цепляйтесь к словам, сэр!

– Хорошо, не волнуйтесь. Мы с сотрудницей проверим, и если мистер Хаджест в доме, то мы его найдем.

Уполномоченный снял каску, похожую на тазик для бритья, достал из кармана платок и начал вытирать им лоб.

– Постойте, вы же Аддингтон? Из четырнадцатой?

Финли кивнул.

– Да, это я. Мы знакомы? Но я что-то вас не помню…

– Говорят, что это вас огонь боится, а не вы его.

– Вздор, – Брандмейстер повернулся и направился к автомобилю за огнетушителем и фонарем. – Идем, Лайтоллер.

Уполномоченный провожал их взглядом до машины, затем весь путь от нее до калитки с озадаченным и тревожным лицом, он думал, крутя в руках каску, о том, что со своей стороны он сделал все возможное, и теперь дело стало за огнеборцами. Лицо его просияло. Он верил, что эти ребята знают свое дело как азбуку, но все же удивлялся их безмятежному виду.

«Они будто выехали на пикник – ужинать и вести беседы. Пса с собой притащили… Еще бы тарелку ему покидали!» – такие мысли посетили его, глядя на девушку, что говорила собаке остаться и не идти за ней. От этого остальные пожарные стали свистеть и подзывать пса к себе, протягивая скрюченные пальцы, будто в них было что-то вкусное.

«Каждая структура мнит себя важнее остальных», – остановился на мысли уполномоченный и направился обратно к миссис Хаджест.

«Ей нужна сейчас психологическая поддержка».

– Где ты взяла этого барбоса? – спросил Брандмейстер на пути к дому. Здание имело симметричную планировку, фасад из красного кирпича, штукатуренный белый орнамент и было выполнено в георгианском стиле. Искусные арки и пилястры украшали фасад в ширину пяти окон, где самое угловое пускало черный дым, словно жерло вулкана. От копоти орнамент вокруг окна перестал быть белым и теперь выглядел в точности вымазанный сажей. Рама была опущена, и дым валил из трех отдельно разбитых отверстий в стекле, сливаясь затем в один широкий столп.

– Получается, я его похитила.

Мария несла огнетушитель, положив его на руку и прижав к телу, а второй рукой все еще кушала сендвич. Поняв, что скоро он будет мешать, торопилась доесть. После своего ответа она тут же добавила, немного оправдываясь.

– На время. Но потом верну.

– Похитила? Зачем?

– У него хороший нюх, и я подумала, что он может принести пользу в поисках людей.

– Только хорошо бы его сперва этому научить. А у хозяина хороший нюх? Появится здесь бешеный и яростный…

– Может быть, Финли. Вообще, это было плохой затеей увозить его без спроса, – согласилась девушка. – Не знаю, что на меня нашло.

– А-а, ясно, Лайтоллер. Ты сперла пса, только из-за того, что любишь собак. Я прав?

Мария, быстро подумав, скорее согласилась со словами Брандмейстера, нежели хотела их оспорить. Подойдя к калитке, возле которой находилась взволнованная миссис Хаджест, Финли стал успокаивать женщину, настраивать ее на благоприятный исход. Так говорил он не от того, что был полностью уверен, а от того, что должен был так сказать, чтобы успокоить супругу, вселить в нее уверенность. Но она, оглушенная переживаниями, слабо ему верила, порывалась пойти вместе с пожарными, терзаясь неизвестностью, и даже не сразу отреагировала на просьбу дать ключи, если дверь заперта.

– В доме следует искать кого-то еще?

– Нет… Нет, не думаю. Мой муж не говорил о том, что кого-то ждет…

Брандмейстер получил ключи суетливыми движениями, отдал миссис Хаджест в руки подоспевшего на выручку уполномоченного и торопливо нырнул в калитку вместе с Марией.

Ко входу вели ступени крыльца с деревянными перилами. Финли, хватаясь за них во время того, как поднимался, заметил, что перила расшатаны, и, подумав, что лучше их не трогать, отдернул руку. Когда они вошли внутрь, их встретил большой, с высоким потолком холл, в котором голоса отдавались чуть слышным эхом, и темнота. Следовавшая за Брандмейстером Мария оставила входную дверь открытой, чтобы хоть немного дневного света проникало в дом. Осматриваясь, пожарные увидели роскошную люстру, но ни одна лампочка в ней не горела. Света от открытой двери явно было недостаточно для такого просторного помещения – в нем царил полумрак. На верхних этажах освещения не было вообще, и лестница, ведущая к ним, казалось, растворяется в кромешной темноте.

– Какой огромный дом! – воскликнула Мария, оглядывая холл.

– Помпезность – плоды с дерева дураков, – отозвался Брандмейстер. Он обернулся и заметил, что девушка ходит вдоль стен и осматривает их.

– Что ты ищешь? Портрет мистера Хаджеста?

– План здания.

– Может, ты еще компас бы взяла? Нам наверх, идем.

Финли, включил фонарь, стал подниматься по ступеням. Перед ним забегал белый круг, выхватывая из темноты пейзажи и натюрморты висевших на стене больших обрамленных картин.

– Вроде бы ни одного портрета, Лайтоллер, я не вижу и плана здания тоже.

– Я вдруг подумала, что в таком большом роскошном доме должна быть прислуга. Но где она вся? Или у них ее нет?

– Возможно, раньше была, а сейчас нет. Может, супруги банкроты, и все, что у них осталось, это вот этот огромный роскошный дом? Мы же не знаем, Лайтоллер, как дела обстоят. Для нас главное, чтобы в этом доме пожара не было.

Чем выше они поднимались, тем ощутимее становились запахи дыма и гари. Мария была уверена, что покажется второй этаж, но это оказалось небольшим пространством, что-то вроде пролета, в котором уместились плетеное кресло и столик. Запах дыма резко усиливался и в следующее мгновенье стал вполне осязаем. Он начал проникать в горло и нос, щипать глаза. Брандмейстер, не обернув головы, сказал:

– Лайтоллер, надень маску.

– У меня потеют стекла, в ней я ничего не вижу.

– Здесь и так ни черта не видно. Как в склепе!

Тон Финли оставался спокойным, шутливым, но, уловив в нем нотки зарождающегося недовольства, Мария поняла, что скоро Брандмейстер будет ругать и бранить все на своем пути. Девушка общалась с ним уже давно и знала, что этот момент близится. Поэтому она не стала говорить о том, что маску с собой даже не взяла. В ответ Мария опустила огнетушитель на пол, тем самым отстав от начальника, обмотала подаренный матерью шарф вокруг шеи и подняла его на переносицу до самых глаз, чтобы хоть как-то защитить себя от едкого дыма. Ориентиром служил белый круг света, мелькавший впереди. Второй этаж миновал, и, уже подходя к третьему, Мария опускала шарф и выкрикивала:

– Мистер Хаджест! Ми-стер Ха-аджест! Вы здесь?

В легкие тут же проник дым, крики девушки окончились кашлем. От этого она поторопилась вернуть шарф на лицо.

Огнетушитель был тяжелым, и как только девушка поняла, что ступила на третий этаж, опустила его на пол, передохнуть. В темноте дым был не виден, но осязаем, и, чувствовалось как им наполнен коридор. В единственном источнике света, в луче фонаря Брандмейстера, витали его клубы. Едкий дым принялся душить, проникая сквозь шарф, а Финли и вовсе не был чем-то защищен от него и сильно кашлял, содрогаясь всем телом. Луч света трясся в такт дерганью его руки. И у девушки, и у Брандмейстера проступили слезы, кашель усилился, Мария перестала звать мистера Хаджеста от того, что не успевала закончить его имя, как одолевший кашель обрывал крик.

Брандмейстер открыл ближайшую дверь. Войдя в нее, он стал клацать выключателем. Никаких изменений это не внесло и спальня, в которую он вошел, осталась по прежнему темной.

– Здание обесточили, – обшарив спальню лучом фонаря, Финли вышел обратно в коридор. – Никого, – буркнул он и, невольно глотнув дыма, закашлял в кулак.

Услышав его слова, Мария дернула за ручку следующую дверь. Та была заперта, но проверить комнату было необходимо. Девушка с разбега навалилась на дверь плечом, но та не поддалась. Сделав еще несколько попыток взломать дверь, Мария повернула огнетушитель, выставила его дном вперед себя, намереваясь использовать его как таран.

Посмотрев за действиями девушки, Брандмейстер жестом отогнал ее в сторону. Будучи в два раза шире торсом, он выбил дверь на раз. Могло показаться, что тонкая дверь заранее открылась перед страхом такого мощного натиска еще до того, как Брандмейстер столкнулся с ней. В инерции разбега он буквально влетел в комнату. За выбитой дверью оказалось библиотека, и она была такой же безлюдной, как и осмотренная до нее спальня.

«Вряд ли кто-то в одиночку заперся в библиотеке» – подумалось Марии. Помня, что инициатива взлома пришла от нее, девушка испытала неловкость и мысленно извинилась перед хозяевами дома, почувствовав себя так, будто проникла во что-то тайное, сокрытое под замком. И не важно, что это всего лишь темная пустая библиотека. Чтобы сбросить с себя такие мысли, ведь взлом был необходимым, Мария решила подстегнуть Брандмейстера и тем самым переложить часть вины на него.

– Мистер Аддингтон! Ваше варварство меня обескураживает.

Она сказала сквозь шарф, вполголоса, от чего создалось впечатление, будто Мария бормотала что-то невнятное, риторическое. Поэтому Брандмейстер не счел нужным обратить внимания и даже не переспросил, не поняв и половины. Он только быстро вышел в коридор, в злом и раздраженном настроении от того, что, по его мнению, поиски мистера Хаджеста затянулись.

– Не так я учил тебя двери взламывать, – сказал он.

Быть может, в этом доме никого и нет. Но если кто-то присутствует, то время играет бесценную роль, так как едкого, черного дыма становилось больше, клубы сгущались, наполняя этаж.

Быстро Финли пошел дальше по коридору, игнорируя следующую дверь. Сквозь плотное облако дыма он заметил тонкую полоску света, призрачную и неясную, как мираж, которую не замечал раньше из-за фонаря и густоты чада. Без удержу кашляя, он резко остановился, опустив белый круг под ноги. Фонарь осветил на полу тело мужчины. Брандмейстер чуть не наступил на него в темноте и спешке, а Мария, увидев силуэт, небрежно поставила огнетушитель на пол, что в тишине такой удар вышел громким и неожиданным. Финли вздрогнул, луч фонаря дернулся сильнее, чем при кашле.

Высвободив руки, девушка бросилась к мужчине. Тело лежало лицом вниз, одной рукой ослаблено держась за горло, ей пришлось отнять руку, чтобы проверить пульс.

– Ты перестала бояться трупов? – спросил Брандмейстер, приседая на корточки.

Пальцы уловили под кожей слабое биение.

– Он жив!

– Потерял сознание. Давай, Лайтоллер, помоги мне.

Брандмейстер отложил фонарь, одним коленом уперся в пол, поднимая бесчувственное тело под руки, затем взвалил его себе на плечо. Мария потянула Финли за одежду, помогая встать с тяжелым грузом, а затем подала фонарь. Мужчина тряпичной куклой повис вдоль спины Брандмейстера.

– Я поищу очаг, – с трудом сдерживая кашель, девушка подняла огнетушитель.

– Уверена? – Финли направил луч фонаря рядом с лицом девушки так, чтобы не ослепить.

Она покивала:

– Да.

– Если не выйдешь через пятнадцать минут, то я вернусь за тобой.

Сказав это, Брандмейстер быстрыми тяжелыми шагами направился к лестнице, придерживая тело за ноги. Белый круг, прыгая, удалялся вместе с ним, оставляя Марию в темноте. Раздирающий горло кашель и легкое головокружение, толкало Марию действовать быстро, чтобы самой не упасть без сознания. Подбежав к двери, из которой пробивался свет, девушка рывком открыла ее и влетела в спальню, освещенную дневным светом. От его яркости глаза, привыкшие к темноте, зажмурились, ладонь невольно накрыла их, и девушка на миг остановилась, привыкая к свету.

Спальня была окутана дымом, и хоть его тянуло наружу сквозь разбитые стекла маленьких делений рамы, все же основная масса дыма оставалась внутри, расстилаясь по всему этажу.

Мария представила, что, скорее всего, мужчина, мистер Хаджест, спал, в то время как в спальню влетели горящие осколки. Звон стекла его не разбудил. Проснулся мистер Хаджест чуть позднее от кашля и пытался сбежать от едкого дыма, но надышался им и потерял сознание в коридоре. Девушка представила это, пока бежала к окну. Подняв раму, Мария высунулась, опустила шарф и стала дышать свежим воздухом улицы. Она жадно вдыхала его до тех пор, пока не перестало кружить голову и пока не отошел резкий кашель. Горло все еще саднило и пекло, а из-за спины, шириной теперь во весь оконный проем выходил наружу черный дым, склоняемый ветром в бок.

Подождав, когда пройдет спазм, а изнутри вытянет большую долю копоти, Мария вернулась в спальню, снова подняв шарф на лицо с той мыслью, что не для таких целей мать дарила его ей, и теперь увидела источник дыма: им оказалась внушительная коллекция грампластинок, она плавилась, пожираемая зелено-синими языками пламени. Часть тягучей массы плюхалась на пол, на нижние полки, обугливала дерево, а затем, остывая, твердела, подобно смоле. Конверты пластинок сгорели, и Марии было уже не узнать, какие песни и чье творчество, записанное на них, погибало, капая теперь кляксами случайных форм.

Обняв огнетушитель рукой, Мария сорвала чеку и надавила спускной клапан, высвобождая содержимое баллона на очаг. Дым начал сменять белый пар. Видимость в спальне ухудшилась, пар стал окутывать девушку и ей пришлось действовать наугад. Открытое окно тянуло в себя образовавшуюся смесь пара, дыма, копоти, и видимость вскоре вернулась. Когда она убедилась, что огонь потушен и причин для нового возгорания нет, Мария обдала бывшую коллекцию пластинок еще раз для верности, пока баллон не опустел, а затем оставила его, и, стараясь все это время вдыхать как можно реже, девушка вновь высунулась в окно, чтобы подышать перед обратным спуском.

Отсюда ей были видны все последствия взрыва. Разрушенные и выгоревшие дома собрали вокруг себя пожарные расчеты, санитарные машины, полицейских, людей в стальных касках, административных лиц, очевидцев, пострадавших и просто зевак. Создавалась мозаика из звуков, голосов, автомобильных сигналов. Ясно Мария услышала спор женщины с мужчиной в стальной каске о том, что ее не нужно никуда реабилитировать. Ее громкие выкрики привлекли внимание.

– Я не уйду! Ночью сюда придут мародеры.

– И что они утащат? Золу? – отозвался в ответ взбешенный, потерявший терпение мужской голос, вскидывая голову с мольбой к Всевышнему, чтобы тот дал его еще немного.

Затем Мария посмотрела чуть в сторону, где у калитки увидела Брандмейстера. Он стоял возле машины медиков вместе с миссис Хаджест. Санитар захлопнул двери кузова и поспешил в кабину, а миссис Хаджест, стоя к Брандмейстеру вплотную, стала восхищенно благодарить его за спасение мужа. Финли кивнул в ответ и сказал, что спасать людские жизни – его работа, и, что он рад, когда удается это сделать. Но в то же время Брандмейстер косил взгляд на дверь, из которой должна выйти Мария. И он уже начал тревожиться, пытаясь оставить миссис Хаджест. От того, что женщина без умолку говорила, Финли не сразу услышал, как Мария его окликнула неожиданно хриплым для самой себя осевшим голосом. Когда, наконец, он услышал, то повернул голову, увидел девушку в окне и улыбнулся.

– Все в порядке! Сейчас спущусь.

– Прыгай, я поймаю, – Финли раскинул руки в стороны.

Мария отказалась, улыбаясь, покрутила пальцем у виска. Тогда Брандмейстер махнул ладонью, и это означало, чтобы девушка спускалась скорее, а затем перевел внимание на супругу, которая теперь сетовала на то, что ей не позволили ехать с мужем, а лишь сообщили, в какой больнице он будет находиться.

Еще какое-то время Мария зачарованно смотрела в небо. День был ясным. Солнце опускалось к горизонту, придавая небу золотисто-алый оттенок. Искалеченные дома все еще испускали дым после пожара, но теперь он походил на легкий смог. Марии казалось, что даже руины тех домов, которые подорвали в 1940—1941 годах, все еще дымятся, и город тяжело хрипит при каждом вздохе, подобно раненому зверю. А враг продолжает наносить удары по открытым ранам, не позволяя им зажить. Сквозь дымку тлеющих домов, над крышами нетронутых бомбежкой и над строительными лесами виднелся купол святого Павла.

«Откуда не смотри, отовсюду его видно» – подумала она.

Купол был залит лучами уходящего солнца, и это зрелище приковывало взгляд. Он виднелся подобно символу стойкости, переживший многочисленные, яростные атаки с воздуха. И пока он цел, надежда, несомненно, есть и у горожан, надежда на то, что эта рана скоро затянется, и город оправится от увечий.

Подул теплый ветер, небесное светило под конец дня палило еще сильнее, чем в обеденный час. При этой мысли Марии стало нестерпимо жарко, во всем пожарном обмундировании и каске. Она вернулась в спальню, еще раз осмотрелась, подняла баллон и вышла в коридор, оставив дверь открытой настежь. Затем, входя в остальные комнаты, Мария поднимала рамы и открывала ставни, создавая сквозняк. В коридоре, на лестнице еще витали клубы дыма, и девушка вновь стала кашлять. Спускаясь в потемках, водя руками впереди, Мария старалась ни на что не наткнуться, а спуск по лестнице показался ей безумно долгим. Вскоре уже стало не так темно, кашель продолжал терзать горло. Мария снова подняла шарф, ускорила шаг и, миновав плетеное кресло со столиком, теперь спускалась в блеклом свете уходящего дня, проникающего через открытую входную дверь. Как только она достигла холла, перешла на бег, и, выскочив из здания, Мария сразу же свернула в сторону. Как только она перемахнула верхней частью тела через перила крыльца, дернув шарф с переносицы, ее тут же начало рвать.

Брандмейстер уже дожидался. Он спиной облокотился на перила и делал вид, что не смотрит. Мария издавала характерные звуки, между спазмами рвоты сплевывала и облегченно выдыхала.

– Наглоталась ты дыму. Может, сигарету? Будешь? – Брандмейстер улыбался, подавая Марии платок.

– Иди ты, – последовал ответ.

– У меня такое чувство, будто я остался без легких. Ты, как хочешь, но я больше без маски не пойду.

Мария согласно кивнула тому, что они оба недооценили задымленность – опытные, самоуверенные пожарные поплатились за предвзятость. Девушку перестало выворачивать, и она уже просто висела на перилах. Финли, продолжая говорить о своей глотке, словно набитой стеклом и перцем, также навалился на перила, и они, хорошо выкрашенные, но подгнившие у основания, под тяжестью двух тел затрещали и стали отламываться. Брандмейстер еще пытался оставить себя и Марию на крыльце, но было поздно. От внезапности девушка вцепилась в Финли, но он уже тоже падал. Балюстрада блоком рухнула вниз на газон, а Финли и Мария лишь успели ахнуть каждый по своему. Миг – и оба лежали на перилах, но теперь на газоне. Брандмейстер стал выкрикивать проклятья, потирая ушиб, а Мария залилась смехом.