Текст книги "Медаль за отвагу. Том первый: В тени сомнения"

– Они нашли у Джона вашу фотокарточку и описали мне вас по ней. Но поймите, мисс, даже если отсылать это фото в качестве доказательства моих слов, то это займет много времени. А у нас его нет. Точнее, его нет у вашего отца.

– Нет, – все так же лицом в плече Брандмейстера, завыла Мария, содрогаясь. – Это чушь какая-то!

– Увы, мисс, это правда. Вы должны принять на веру мои слова. Должны попытаться спасти его.

– Тихо, детектив, держи коней! – твердо сказал Брандмейстер. – Ты обрушился на нее с ужасными известиями, перед этим флиртуя с ней, как дешевый артист. Я не верю тебе.

Затем он обратился к Марии, разжал объятия и взглянул на нее. Лицо девушки раскраснелось, щеки блестели от слез.

– Послушай, Мари! Мы завтра же все узнаем про твоего отца. Но ты только не вздумай отправляться куда-то с этим типом.

Мария на шаг отошла от Брандмейстера. Голос ее был на грани истерики.

– Я не могу сидеть и гадать – правду ли сказал мне этот джентльмен. Речь идет о моем отце! Ему нужна моя помощь, ведь ты же слышал…

– Ты. Сама. Это. Знаешь?

– Я не вижу причин, чтобы он лгал мне, – она выдвинула руку в сторону детектива. – Мой отец… Если я могу помочь своему отцу, то я это сделаю!

– И ты очертя голову ринешься неизвестно куда? Ты даже не знаешь этого человека!

– Мой отец ранен, пойми!

– Черт.

Брандмейстер решил, что спор бесполезен. К тому же он заметил, что остальные посетители оглядываются на них, а некоторые без стеснения с противной миной чуть не ломали себе шеи, стараясь увидеть, что там за дела у столика возле лестницы.

– Скажи, как все будет выглядеть? – обратился Финли к детективу.

– Имеется разрешение на воздушную перевозку Марии ближайшим самолетом. Машина припаркована рядом, мы можем выехать на аэродром прямо сейчас. До места назначения сопроводить я не смогу, но до самолета подброшу и передам в руки. Детали я расскажу мисс Лайтоллер в пути.

Детектив накинул шляпу.

– Нужно идти. Мы привлекаем к себе много внимания.

Брандмейстер оставил на столе несколько монет, прикинув, что тех должно хватить для оплаты заказа. Большими глотками он опустошил начатую им кружку водянистого горького пива и, взяв Марию за руку, последовал за детективом. Тот уже поднимался по лестнице, оглядываясь, последовали ли за ним Мария и Брандмейстер.

Весь путь до машины по бульвару никто из них не проронил ни слова. Мужчина шел впереди, не торопливо курил. Нижние края его распахнутого пальто загибались ветром. Брандмейстер шел следом и вел Марию за руку. Второй рукой она вытирала слезы. Девушка уже не плакала, и глаза быстро высыхали на ветру, который заметно усилился.

Дойдя до конца бульвара, детектив свернул влево и шел, пока не остановился возле черного автомобиля.

– Я полечу с ней, – сказал Финли.

– Сожалею, сэр, но договоренность только на одного человека.

Открыв дверь к пассажирскому креслу, детектив помог девушке сесть. Затем он уже было хотел обойти авто и сесть за руль, но Финли попросил немного обождать. Детектив остановился, а Брандмейстер всунул голову в салон машины.

– Постарайся связаться со мной сразу, как только появится возможность.

– Хорошо, – Мария говорила сухо, но спокойно.

– И держи ухо востро.

– Пожалуйста, не сообщай пока ни о чем моей маме.

Брандмейстер посмотрел ей в глаза, подержал взгляд пару мгновений, затем захлопнул дверь.

– Послушай, Шерлок. Если с ней хоть что-нибудь случится…

– Не нужно мне угрожать, мистер Аддингтон. Я не преследую злого умысла. Всего хорошего.

Детектив обошел автомобиль и сел в кресло водителя. Спустя недолгое время двигатель завелся, автомобиль резво тронулся с места, оставляя Брандмейстера одного на уже безлюдной улице. Провожая взглядом, пока машина не скрылась за перекрестком, Брандмейстер подумал: «Этот тип даже вынюхал мою фамилию…»

Глава 5

По грунтовой проселочной дороге мчал автомобиль, с корпусом немного темнее, чем ночь, освещая себе путь двумя фарами. Через короткое расстояние два пучка света сливались в один широкий, авто снижало скорость, входило в поворот, шурша колесами по мелкому гравию и поднимая за собой шлейф сухой пыли, подсвеченный красными хвостовыми огнями. Затем водитель отключал фары, вдавливал гашетку ближе к полу, возвращая автомобилю прежнюю скорость.

Долгое время в салоне висело напряженное молчание. Мария бесцельно смотрела в боковое окно, за стеклом которого картина не менялась – миля за милей сплошная темнота, лишь время от времени проносились стволы деревьев, стоявших у самой дороги, изгородь моста через реку и тусклые стены домов. Когда Мария опускала стекло, дул ветер, доносивший прохладную летнюю ночь с запахом свежескошенной травы и приторным ароматом луговых цветов. Этот ветер ей быстро надоедал, и девушка поднимала окно. Тогда возвращались запахи бензина, табачного дыма, и Мария не могла определить, как ей лучше. Детектив безмолвно вел автомобиль, бегло поглядывая на пассажира – Мария пыталась сохранять спокойствие духа. Наконец она определилась с окном, подняла его стекло до упора и всей спиной налегла на спинку кресла, повторив изгибы. Затем резко выдохнула, чтобы вытряхнуть себя из ступора. Детектив вынул из кармана маленькую бутылку с виски в форме фляги и протянул Марии.

– Раз вы не курите, мисс, может быть, это вас немного успокоит?

Молча взяв в руки бутылку, девушка свинтила крышку и сделала глоток. Крепкий виски спер дыхание, слегка обжег горло, а затем начал спускаться в желудок приятным теплом. Вслед первому Мария тут же сделала еще глоток.

«В его карманах целый склад поместится», – подумала она, отдавая детективу бутылку. Тот тоже глотнул, не сводя глаз с дороги, и, завинтив крышку, убрал виски обратно в карман. При этом ни одна скула не дернулась на его лице, будто он отпил обычной питьевой воды, просто промочив ею горло.

– Не беспокойтесь. Сегодня я еще не выпивал. За рулем стараюсь быть трезвым.

Мария кивнула, давая понять, что верит его словам, а почувствовав, как стала понемногу успокаиваться, спросила.

– Скажите, а обязательно именно лететь?

– Ну, если вы знаете более быстрый способ передвижения, то я вас слушаю.

Девушка промолчала. Правда была за детективом.

– В чем-то загвоздка?

– Нет, нет. Все нормально. Точнее, не все, но…

Мария замялась.

Детектив пристально следил за дорогой.

Автомобиль резво вошел в поворот и вновь набирал скорость, покачиваясь на мелких ухабах.

– В какой операции участвовал отец?

Детектив приподнял ладонь, лежавшую на руле, пожал плечами, укоризненно посмотрев так, будто Мария не понимает очевидных вещей.

– Вы действительно считаете, что управление специальных операций посчитало нужным мне доложить? Может быть, ваш отец, действуя во вражеском тылу, намеревался захватить стратегический объект или произвести диверсию. Такие действия часто практикуют во Франции. Оперативная разведка, нанесение ущерба противнику, помощь авиаторам подбитых самолетов в возвращении на базу, а также захват офицеров и должностных лиц, знающих важную информацию… Там, мисс, много чего может быть. Сопротивление активно помогает во всем, и мы помогаем им тоже. Французы измотаны беспределом оккупантов и режимов. Отряд именно вашего отца и он сам попали в засаду. Теперь управление ломает голову над тем, от кого просочилась информация, связанная с этой операцией, и активно пытается вычислить тех, кто повинен, имея лишь догадки. Но ваш отец имел свой весьма обоснованный список сомнительных лиц. Имена его подозреваемых несколько разнятся со списком управления, поэтому ваш отец хотел полностью быть уверенным в том, кого обвинять. Но не успел…

– Получается, это кто-то из своих?

– Я хотел бы ответить нет, но выходит что да, к сожалению, – мрачно ответил детектив. – Неприятно подобное сознавать. Поэтому очень важно привести Джона в чувства, чтобы он озвучил, кто же является… с вашего позволения я выражусь более проще – крысой. И пока это не выяснится, дальнейшие операции под угрозой. Конечно, можно пустить липовую информацию и, тем самым, попытаться вычислить предателей, но в Лондоне посчитали, что это долго, ненадежно, а подозреваемые не должны догадаться, что их подозревают. К тому же управление решило принять жесткие меры, наподобие «хватай всех, а затем разберемся, кто причастен, а кто ни при чем». Этой ночью туда вылетает отряд. Они должны оставить несколько специалистов по взрывному делу и по связи, а также захватить и доставить подозреваемых в управление…

Детектив спохватился.

– Я уже начал рассказывать по сути то, что к вам не относится совсем.

– Тем не менее, вы неплохо осведомлены, – Мария не хотела показать, что в чем-то подозревает мужчину, но она была уверена, что он рассказывает не все из того, что знает. – Мы скоро приедем?

– Терпение, мисс, мы почти приехали.

– После того, как операция сорвалась, что произошло дальше?

– Вашему отцу и еще нескольким ребятам удалось выбраться из-под шквального огня. Отбиваясь гранатами, они скрылись. Раненый Джон истекал кровью и вскоре потерял сознание. Эти парни дотащили его, не бросили и по прибытии передали доктору. Тот вытащил пули, долго останавливал кровотечение…

Детектив замолчал. Ему показалось, что он перегибает с подробностями:

– Извините, мисс, вам тяжело такое слушать.

Мария убедила его, что все в порядке, хотя тревожные чувства вернулись к ней с еще большей силой.

– Я называю вашего отца по имени, но извиняйте меня – я совсем его не знаю.

– Он давно не писал нам…

– Скорее всего, ему запретили письма.

– Маме каждый день дурно от неведения – где он и что с ним. Это известие добьет ее. Не вздумайте сказать ей о ранении.

– Ладно, – детектив не сводил взгляда с дороги.

– К тому же у нее и за меня сердце болит. Я постоянно в городе, который забрасывают бомбами, теперь – ракетами. Не так, так этак!

Мария снова пыталась успокоиться. Она попросила у мужчины выпить еще. Детектив выдвинул опасение, что девушка переборщит с алкоголем.

– На этот счет можете не беспокоиться, сэр. Я умею себя контролировать, – переняв деловой тон детектива, ответила Мария.

Когда он подал бутылку с виски, девушка повторила распитие, отдышалась и опрокинула голову, закрыв глаза. Водитель сбросил скорость – в свете фар возник шлагбаум, указывающий, что дальше проезд строго по пропуску. Скрипнув тормозами, авто полностью остановилось в футах десяти от перекладины. Тут же возникли двое солдат. Один из них обошел капот, придерживая ремень винтовки, он включил фонарик, а водитель достал из внутреннего кармана удостоверение и сложенный вчетверо лист бумаги. Опустив стекло, он отдал все это солдату, и тот сравнил фотографию, прочел содержимое листа в свете фонарика, а затем осветил по очереди лица.

– Это она, – подтвердил детектив.

– Ждите, – сказал солдат. Он направился в будку с документами, листом, при этом хлопнул по плечу второго, оставляя того смотреть за подъехавшими.

Мария вопросительно посмотрела на детектива.

– Все в порядке, он только подтвердит у начальства.

Девушка закрутила крышку и отдала бутылку.

Второй солдат не сводил с них глаз таким видом, будто ему поручили охранять Его Величество, и ни одно движение не останется скрытым от чуткого проницательного взора. Настолько вид его был важным.

Когда вернулся первый солдат, он поручил открыть шлагбаум, а сам подошел к водителю и отдал документы. Белого листа при нем уже не было.

– Погасите фары и проезжайте. Остановитесь у подъезда к главному зданию.

– Хорошо, – кивнул детектив, и солдат отстранился от окна.

Красно-белая перекладина встала вертикально, авто направилось дальше, погасив фары, оно медленно въезжало на территорию военного аэродрома.

Мария увидела силуэт комплекса зданий с навигационной системой на крыше и сторожевую вышку возле него. Здания медленно плыли навстречу, а когда стали совсем близко, детектив остановил автомобиль, заглушил двигатель и вынул ключ из зажигания.

– Мисс Лайтоллер, мы на месте. Следуйте за мной.

Мария вылезла из салона, хлопнула дверью и огляделась: летное поле подсвечивали несколько прожекторов, в свете которых виднелись силуэты воздушных судов. Одномоторные истребители стояли стройно в ряд, устремив вверх лопасти винтов, а в стороне от них, держась особняком, возвышался массивный бомбардировщик. На фоне меньших братьев он выглядел буквально исполином, с торчащими из турелей пулеметами.

Она с опаской смотрела на все самолеты, почувствовав, как по телу бежит дрожь. Тогда в пути она не призналась детективу в том, что панически боится летать. Никакими уговорами и заманчивыми описаниями красоты небес Колдеру так и не удалось полетать с ней. А о том, чтобы исполнить фигуры высшего пилотажа, то об этом даже не велось и речи. Мария знала, что на высоте человек ощущает колоссальные перегрузки, и у нее совсем не возникало желания испытывать их. При скорости, которую способен развить истребитель – триста пятьдесят четыре мили в час, девушке, находясь на земле даже рядом с самолетом, жутко было представить, что может произойти с ней во время такого полета.

Колдер говорил, что человек боится не высоты, а падения с нее. Разве что страх проявляется в разной степени – это может быть просто легкое опасение или же страх, доходящий до фобии. Второй вариант подходит к Марии больше.

Она осторожно ступила на газон летного поля одной ногой медленно и аккуратно, будто его поверхностью является не трава, а магма, которая разлилась у подножия вулкана-бомбардировщика. Шаг в шаг следуя за детективом, девушка боялась отстраниться в сторону, словно если она это сделает, то провалится в топь.

Марии приятно было подумать о Колдере, но, вспомнив его трагедию, девушке стало только хуже. Скрестив руки на груди, она, сама того не подозревая, придала себе вид одинокой и покинутой, обдуваемой сквозняками. Детектив молча шел впереди, придерживая шляпу. Его голос врезался в слух:

– Подождите меня здесь, мисс. Я сейчас вернусь к вам.

– Ладно.

На аэродроме была тишина: в данный момент ни один из самолетов не взлетал и не шел на посадку. Доносился лишь лязг железа об железо из ангаров, расположенных сбоку от Марии, за которые и свернул детектив, и трещание сверчков в газоне, постоянно меняющих место в его темном ворсе. Перед Марией возвышался корпус стального «Ланкастера». Рядом с ним валялись снаряды, их хвостовые обтекатели, отсоединенные, лежали рядом, и этот самолет готовился к вылету.

За «Ланкастером» зашуршала трава от неторопливых шагов. Затем из-за него выплыла удлиненная тень, искаженная светом прожектора. Мария подумала, что это возвращается детектив, и сделала несколько шагов навстречу. Волосы поднимал ветер, и она решила прижать их шарфом и сунуть под ворот пиджака.

Когда тень полностью вышла из-за самолета, больше похожего на крепость, то перед девушкой возник незнакомый человек в светло-коричневой куртке, поверх которой был накинут авиационный жилет. Он сначала прошел мимо, заложив руки в карманы брюк, а затем остановился. Увидев в Марии потенциального собеседника и заметив ее заинтересованность «Ланкастером», поспешил объяснить:

– Этот великан полетит бомбить крысьи норы. Только эти бестии хорошо замаскированы, – хотя вокруг было тихо, авиатор выкрикивал фразы, словно что-то громкое заглушает его речь. Он развернулся корпусом к Марии и, не вынимая рук из карманов, кивнул подбородком в сторону истребителей:

– А эти пташки будут прикрывать. Эй, я все правильно сказал?

Человек, к которому он обратился, механик, в засаленном комбинезоне и черными от мазута руками, появился, словно из ниоткуда. Но мистики в этом не было, Мария просто не заметила механика в темноте.

Тот смачно плюнул и буркнул:

– Да, все так.

– Ветер, кажется, усиливается? – проорал авиатор.

– Немного.

Оба мужчины, почти одного возраста, хорошо знали друг друга.

– Ты чего такой недовольный?

– Я уже почти спал, но ты начал орать.

– Где спал? На траве?

Механик сплюнул так же, как и после первого вопроса к нему.

– Да, прямо на ней. Ты ведь знаешь о нехватке опытных рук, вот и приходится много работать. Очень много работать.

Затем механик обратился к Марии, стоявшей безучастно.

– Это он не глухой. У него привычка орать из-за того, что часто шумно.

Мария кивнула и, бесцеремонно покидая общество мужчин, взяла курс на обход ангара, чтобы найти детектива. Не ожидая, что кто-то из них последует за ней, пройдя немного, она вновь услышала громкий голос за спиной:

– Так что, мадам, в этом огромном небе вы будете не одни. Это как бескрайняя магистраль, по которой мчатся крылья справедливой мести.

Мария не знала, что ответить на каждую его реплику, поэтому выбирала промолчать. Она понимала, что это бестактно, но не хотела вступать в диалог с ним именно в данный момент.

Ускорив шаг и свернув за ангар, Мария увидела, как детектив с кем-то спорил. Он жестикулировал, при этом усердно что-то объясняя. До слуха девушки доносился лишь слитный поток речи, и слов было не разобрать. Когда же Мария подошла ближе, то разглядела, с кем детектив разговаривал. Его собеседник в фуражке с символикой авиации, в тугом галстуке и белой рубашке, держал в руках папку и все время что-то отрицал, мотая головой. Это был командир экипажа.

Позади вновь раздался голос, перекрикивающий шум, которого нет:

– Когда займется рассвет, смотрите… На высоте он особенно хорош!

Девушка обернулась:

– Я не ради приключений лечу, сэр.

– В любом случае я желаю вам удачи, мадам!

– Благодарю вас.

После этого орущий авиатор козырнул и направился обратно в сторону бомбардировщика.

Мария вернула взгляд на детектива. Он стоял к ней спиной, у самолета немного меньших размеров, нежели «Ланкастер»: средний транспортный самолет «Дакота», в боковую дверь которого входили солдаты с ранцами по короткой прикладной лесенке. Изнутри высовывалась рука – здоровая мужская лапа с часами на запястье. Поднимавшийся по лесенке солдат хватался за руку, и она втягивала его в салон, тем самым, помогая взобраться на борт.

Теперь отрицал детектив. Он достал из кармана небольшой кусок карты, начал водить по ней пальцем, показывая командиру экипажа. Пилот ткнул в нее карандашом, несколько раз коротко кивнул и нарисовал на карте жирную точку. Когда крайний солдат из шеренги скрылся внутри самолета, командир экипажа подошел к боковой двери и заговорил с владельцем здоровой лапы, который частично поддался наружу. После нескольких реплик тот, что помогал взойти на борт, вновь скрылся внутри, а командир экипажа вернулся к детективу, и они оба закурили.

Не прошло и минуты, как из самолета показалась все та же рука с часами на запястье, она держала ранец с множеством свисающих лямок. В ответ на это командир экипажа покивал, но тут же утвердительно крикнул, поняв, что владелец руки его не видит. Затем хлопнул детектива по плечу, пустив остроту, и они оба громко засмеялись. Но детектив быстро вернул себе серьезное выражение, кинул окурок в траву, как знак к прекращению диалога, и, держа в руке карту, направился к Марии.

– Мисс, – обратился он, когда подошел. – В этом самолете вы полетите во Францию, а точнее, в место, указанное на карте.

Он отдал ее Марии и подсветил зажигалкой, чтобы девушка увидела, о чем он толкует. Жирной карандашной точкой было отмечено место возле надписи «Клермон-Феранн», городе на юге Франции.

– Солдаты покинут самолет привычным им способом, но пилоты и вы приземлитесь на заброшенном аэродроме, где вас встретят люди из Сопротивления. Не волнуйтесь, вражеское пэвэо пилоты облетят, разведка постаралась указать конкретные места зенитных батарей, а на самом побережье огневая мощь уже не представляет угрозы. Вы ведь в курсе, что высадка произошла? Указанный аэродром безопасен, немцы его бросили, потому что он полностью выведен из строя. Сопротивление подсветит место посадки, и на земле будут ждать люди, которые и поручили найти вас. Вам нужно будет представиться и сказать, что вы от Уэймана.

– Уэймана? – спросила Мария. – А кто это?

– Ах, я ведь так и не представился лично вам. Удостоверение смотрел только ваш друг. Уэйман – это я.

Детектив слегка улыбнулся:

– Я заметил, хоть вы и не признались, что у вас страх перед полетом. Может быть, вам дать таблетку от тошноты?

– Вы проницательный, мистер Уэйман, но нет, спасибо, меня сегодня уже тошнило.

– Профессия обязывает быть наблюдательным, как вы понимаете, – детектив придержал шляпу, чтобы ее не сорвало ветром. – Поспешите на борт, Мария, пилоты ждать не будут. И не беспокойтесь, солдаты, может, и грубые, но вас не обидят.

Мария понимающе кивнула.

Детектив пожелал ей удачи.

Теперь нужно было пройти сложные ярды, разделявшие девушку от самолета, и подняться в небо. С каждым шагом самолет приближался, и Марии становилось сложнее преодолеть обуявшую ее панику. Пройдя немного, она обернулась: детектив провожал взглядом. Заметив неуверенность, он слегка махнул рукой, словно подталкивая. Командира экипажа возле самолета уже не было, он занял свое кресло в кабине, и оттого, что никто не встречает, Мария засомневалась, ждут ли ее на этом борту. Она вновь обернулась: детектив оставался позади, стоял, ждал, провожая. Ему нужно было убедиться, что девушка взойдет на борт и взлетит, прежде чем покинуть аэродром.

Чтобы отвлечься, Мария представила что самолет это кит, с таким же светлым брюхом, по отношению с остальной частью корпуса. Крылья – плавники, а задняя часть фюзеляжа – хвост. Боится ли она китов? Девушка не знала, так как никогда их не встречала так близко, как этот самолет сейчас находится перед ней.

И вот уже нога на нижней прикладной лесенке.

Мария снова обернулась. Детектив курил, уже прихлебывал виски, все так же смотрел вслед, не отрывая взгляда.

Уэйман. Уэйман. Марии нужно запомнить эту фамилию.

Обе ноги на лесенке.

Из салона вылезла здоровая рука, и вежливый голос уверенно сказал:

– Позвольте, я помогу.

Мария подала руку и почувствовала, как рука потянула вверх. Левую ногу на порог – и вот она уже в бортовом отсеке.

В темном помещении с округлыми стенами, похожем на тоннель, сидели солдаты, они расположились в два ряда на скамьях по бокам – восемь одинаковых лиц, измазанных жженой пробкой. На первый взгляд складывалось впечатление, будто только шестнадцать глаз моргают в темноте. И все они, обвешенные ранцами, рюкзаками, подсумками, подобно навьюченным мулам, с оружием на груди или в ногах, смотрели на Марию, застывшую в пороге.

Девушка обернула голову на человека, который подал ей руку. Лицо его было таким же измазанным, как и у остальных солдат. Он мягко улыбался, и Мария нашла этого мужчину довольно привлекательным.

– Томас Коффман, – представился владелец здоровых рук.

– Мария. Рада знакомству!

– Зовите меня Коффманом.

Солдаты весело зашумели при виде молодой девушки, внезапно пополнившей их компанию. Угольки зажженных сигарет дергались в полутьме.

Томас Коффман проводил Марию до конца сидений, указав на свободное крайнее, и предложил присесть. Рукава его формы были закатаны до локтей, а на левом запястье надеты часы, ремешок которых так же, как и верхние части рукавов на предплечье, казалось, вот-вот разорвется от мощности рук. Торс у этого солдата тоже был широким, и в целом его фигура не выглядела асимметричной, как сначала показалось Марии.

Он медленно пошел по проходу к носовой части самолета и громким голосом начал речь:

– Попридержите слюну, господа! Эта дама вам не пара. В данном контексте рассматривайте ее как сугубо важный объект транспортировки. Это приказ! И не нужно так зырить, приятель, а то выпадут глаза, а нам ни к чему слепой головорез, – он ухмылялся, жевал жвачку, явно пребывая в хорошем настроении:

– Вы знаете, чем отличается воин от солдата? И не узнаете, пока я вам не скажу. Вопреки вашему мнению, это два разных понятия. Кроме того, я считаю, что, чем увереннее идешь по льду, тем меньше поскользнешься. Поэтому к врагу мы должны отнестись с должным презрением, но не забывать и о том, что мы не настолько мерзостны в своих деяниях, – на этом моменте он будто сбился с мысли, но немного погодя продолжил:

– Ублюдки есть везде: и у нас, и у них. Но тот, кто заварил эту войну, а тем более, лица, способствующие врагу своей страны, больше всех виновны в необратимых последствиях и должны заслуженно понести наказание.

Солдаты молча внимали ему, усваивая в голове все то, что только что услышали.

– Есть вопросы?

Большинство из них мотнули головами: кто-то дернул плечом, с видом, что все беспокойные вопросы неоднократно были заданы и обсуждены, а все нюансы оговорены.

– Нет, Том, нету.

– Что, ни у кого не осталось вопросов? Хм, даже не знаю, хорошо это или плохо.

Когда Томас Коффман дошел до кабины пилотов, то прекратил речь и скрылся в ней.

Оба двигателя запустились, раскручивая лопасти винтов и разгоняя тишину летного поля. Снаружи механик убрал прикладную лесенку и тормозные колодки шасси. Владелец здоровых рук вернулся в отсек, закрыл боковую дверь и снова заговорил теперь криком:

– Сейчас мы начнем взлет. Спасибо за то, что выбрали королевские вэвээс. И приятная новость – на борту разрешается курить.

Сам он уже стоял с сигарой в зубах, подобно премьер-министру, но вместо цилиндра на голове была каска, а на белый шарф, перекинутый на шее, походили перемычки от парашютного ранца.

Оглядывая салон, можно было с легкостью подметить, что Мария резко отличалась от однородной полосы солдат, которые выглядели идентично друг другу. Конечно, прежде всего тем, что она женщина, с длинными волосами до плеч, прижатыми красным шарфом, но и цветовым оформлением одежды – синеватого оттенка и двойным рядом латунных пуговиц на пиджаке.

При слове «взлет» Мария сжалась, и решила сосредоточить взгляд сугубо в пол. Хоть она и сидела спиной к иллюминаторам, а те, что напротив, загораживали солдаты, да и к тому же стояла темная ночь, все равно девушка не хотела случайно увидеть в окне высоту даже в виде облака. Так ей было легче находиться в самолете, а если и вовсе отвлечься, то можно представить, что находишься в помещении или грузовике.

Командир экипажа тронул самолет со стоянки. Тот медленно выезжал с газона на бетонную взлетную полосу. Перед тем как выполнять разбег, летчик удержал самолет на месте с помощью тормозов главных колес шасси, плавно увеличивая тягу двигателей до максимальной. Затем пилот отпустил тормоза, самолет начал движение всеми колесами шасси. И когда скорость достигла такой величины, при которой руль высоты стад достаточно эффективным, летчик взятием его на себя увеличил угол атаки крыла и отрывал от земли носовое колесо. Достигнув скорости отрыва, несущие поверхности самолета создали подъемную силу, равную весу воздушного судна, и оно оторвалось от земли, продолжая разгон скорости, и перешло в набор высоты. В тот момент, когда самолет оторвался от полосы, Марии показалось, что она сама осталась на земле, а в воздух поднималась ее копия, думающая лишь о том, как выдержать полет, не теряя силы духа, без того расшатанного дурным известием Уэймана.