Текст книги "Кого хранит память"

В феврале 1971 г. меня, тогда председателя Куйбышевского облисполкома, вызвали в ЦК КПСС. Политбюро ЦК решило освободить Н. М. Мирошниченко от обязанностей первого секретаря Воронежского обкома партии, и Орготдел ЦК рекомендовал на эту работу меня.

3-го февраля на Секретариате ЦК рассматривался этот вопрос. Вел заседание М. А. Суслов. Сначала освободили с поста Н. М. Мирошниченко, а потом пригласили меня. Я вошел, поздоровался. Обстановка доброжелательная. Секретари ЦК А. П. Кириленко, Д. Ф. Устинов встретили одобряющими репликами, – знаем Воротникова давно, выбор для Воронежа верный. А. П. Кириленко напомнил, что я уроженец этого города. Д. Ф. Устинов стал рассказывать о Куйбышеве, месте Самарских заводов в укреплении обороноспособности страны, в освоении космоса. Подчеркнул мою роль в этом, – работу на авиационном заводе, в обкоме партии, активное участие в организации группы заводов для производства ракеты «Р-7» и вообще космической программы. Потом сказал, что Воронеж в этом отношении сходен с Куйбышевым. Так что мне, мол, там будет легко освоиться. Короче его поддержка моей кандидатуры была весомой. В отличие от Ф. Д. Кулакова, который не вымолвил ни слова. Да и я его видел впервые.

В последующее время встречи с Д. Ф. Устиновым, телефонные разговоры с ним были не частыми, но всегда памятными. С годами наши отношения приобретали все более товарищеский характер.

В июле 1973 г., позвонив из Воронежа Дмитрию Федоровичу, я сказал, что буду в Москве на сессии ВС СССР, и попросил о встрече. Он ответил, что и сам хотел бы обсудить со мной ряд вопросов.

16 июля я пришел к нему в ЦК. Разговор был длинный.

Встретил меня приветливо, поздравил с успехами в сельском хозяйстве, забросал вопросами об урожайности, валовом сборе зерна, обеспеченности кормами животноводства и т. д. Спросил о настроении людей, состоянии снабжения продуктами. Я подробно отвечал. Этот год выдался для нас действительно удачным, область справилась со всеми плановыми показателями, и не только в сельском хозяйстве.

Дмитрий Федорович ещё раз поздравил, и сказал: «А теперь давай поговорим о заводских делах». Конечно, начали разговор с того, как произошла 4-го июня катастрофа с самолетом Ту-144 во время показательного полета на авиасалоне в Париже. Это был первый серийный самолет Воронежского авиационного завода. «Проверка подтвердила, что вины завода нет, – говорил Устинов, – но резонанс на Западе для нас отрицательный. Какова обстановка на заводе?»

Ответил: «Переживаем все, но работа продолжается. Машина очень сложная и трудоемкая. Честно говоря, тяжело заводу, масса конструктивных изменений от Алексея Туполева, а он ещё и конфликтует с Даниловым, винит завод в задержке с отработкой машины. Всего мы выпустили с 1968 года пять машин, с учетом и тех, что пошли на статиспытания. В этом году будет вторая, а в 1974 г. – четыре! Это очень сложно. В 1975—76 гг. по две в год. Такова программа. Будем трудиться». Д. Ф. Устинов согласился, что дело сложное. «В то же время, – подчеркнул я, – загрузка цехов неравномерная. Механические цехи перегружены, а заготовительные, агрегатные, – на простое. Нужно дать заводу что-то несложное, может в агрегатах, для помощи другим. Данилов говорил мне, что проявляет интерес в этом плане Генрих Новожилов – КБ С. В. Ильюшина».

Он оставил мое предложение без ответа. Перешел к другой теме. (Хочу подчеркнуть, что тогда речь о прекращении выпуска Ту-144 вообще не шла. Однако, под нажимом МГА – Б. П. Бугаева, считавшего Ту-144 бесперспективным самолетом для пассажирских перевозок, эта машина в 1975 г. была снята с производства. Всего завод изготовил 8 или 9 самолетов. Они были переданы в ОКБ Туполева и ЛИИ в Жуковском, для использования, как летающие лаборатории. Потом, для этих же целей, несколько машин были в 1966 г. проданы в США. Аналогичный самолет «Конкорд», после доработки, эксплуатировался долгие годы, и лишь в начале 2000-х годов прекратил полеты).

Дмитрий Федорович стал расспрашивать о КБ «Химавтоматика», что Конопатов задерживает поставку двигателей ряду ракетных заводов. Я обещал разобраться. Много говорил о делах в объединении «Электроника» – (это, можно сказать его детище), продукция которого – полупроводниковые приборы и другие изделия нужны многим предприятиям страны. Я знал обстановку, и заверил, что там очень сильный и мобильный коллектив, В. Г. Колесников подобрал хорошие кадры. Да и сейчас, будучи первым заместителем министра, помогает заводам объединения, часто бывает в Воронеже.

Ещё Дмитрий Федорович попросил уделить особое внимание НИИ Петрова. «Они решают очень важную и нужную задачу, связанную с укреплением безопасности страны. Побывай там и помоги, если есть в чем нужда». Я обещал.

Беседа продолжалась около часа. Прощаясь, Дмитрий Федорович ещё раз поздравил с успехами на селе, и спросил: «О Самаре не скучаете?» Я пошутил: «Нет времени для скуки – работы много». Так, улыбаясь, он проводил меня до двери, и я ушел.

Аналогичная встреча с Д. Ф. Устиновым была в декабре этого же 1973 г., в его кабинете на Старой площади.

В Воронеже на авиационном заводе шла подготовка к изготовлению агрегатов машины Ил-76 для Ташкентского завода. Готовилась стапельная оснастка. Побывал на заводе Г. В. Новожилов, потом он с Б. М. Даниловым зашли ко мне в обком партии. Оба заряжены на освоение самолета Ил-86. Г. В. Новожилов пригласил меня побывать в КБ. И вот, в этот раз, будучи в Москве я провел несколько часов у него. Прошли производственные цеха, а затем обстоятельно поговорили в кабинете. Мне машина понравилась, прежде всего, технологической простотой, высокими летными характеристиками, и возможностью серийного производства машины сравнительно долгое время.

После приветствий и информации о делах в Воронежской области, я рассказал Дмитрию Федоровичу о посещении КБ им. С. В. Ильюшина. О большом желании заводчан взяться за изготовление самолета Ил-86.

Устинов с улыбкой слушал меня: «Я знаю об этой идее. Генрих Васильевич мне все уши прожужжал. В принципе я не возражаю, но надо иметь в виду, что это большая пассажирская машина, отношение к качеству, безопасности полетов которой требуется особое. Условимся, что на заводе тщательно проработают этот вопрос с министерством, вам надо переговорить с Дементьевым. Внести согласованные предложения в ЦК и Совмин, особо отработав условия качества, – это главное. Ну, и чтоб не причинить ущерба самолету Ту-144. Думаю, ЦК поддержит».

Я разоткровенничался, сказав, что Новожилов передал на завод Данилову чертежи на стапельную оснастку и некоторые узлы. А тот уже готовит площадку под стапеля. «Вы не торопитесь», – отреагировал Устинов. Я рассказал Дмитрию Федоровичу о положении в НИИ Петрова, там работа над изделием идет хорошо, есть реальная надежда на успех.

Он спросил о делах на моторном заводе, на «Электросигнале». Я ответил. Вижу, что он то и дело отвлекается от беседы, – отвечает на телефонные звонки, и, прощаясь, сказал, что иду в Кремль, в 16.00 будет вручение орденов по итогам этого года. В числе группы товарищей Н. В. Подгорный вручит и мне орден Ленина. «Знаю, знаю, – говорит, улыбаясь, Дмитрий Федорович, – и сердечно поздравляю. Готовьте с Даниловым предложения в проект постановления ЦК и СМ по Ил-86».

Деловые встречи с Д. Ф. Устиновым, телефонные разговоры с ним продолжались в 1974 и 1975 годах. Было принято Постановление ЦК и СМ СССР о производстве на Воронежском авиационном заводе пассажирского самолета ИЛ-62. И уже в 1976 году завод выпустил первые машины для Государственных испытаний и поставке в МГА. А затем приступил к освоению ещё более крупного самолета ИЛ-96. При поддержке Дмитрия Федоровича объединение «Электроника» было награждено орденом «Октябрьской Революции», – за достигнутые успехи в выполнении заданий девятой пятилетки. В КБ «Химавтоматика» освоены новые типы ракетных двигателей и т. д.

Будучи секретарем ЦК Д. Ф. Устинов не менял методов своей работы. Он также трудился с раннего утра до позднего вечера, а то и до ночи. Часто посещал предприятия и конструкторские бюро. Это был сложившийся годами стиль: он проводил у себя совещания, разборы требующих решения сложных вопросов деятельности министерств, ОКБ и НИИ, заводов и строительных организаций, связанных с освоением, организацией производства и испытанием новой оборонной продукции. Постоянно и глубоко, до деталей, вникал в дела освоения космоса, атомную промышленность и т. д. Всегда у его кабинета в ЦК толпились министры, ученые и конструкторы, руководители заводов, партийные деятели. Можно было поражаться эрудиции Дмитрия Федоровича, его терпению и выдержке, когда он дотошно, с пристрастием вникал в, казалось бы, мелочи. Но после разбора получалось, что они, эти мелочи и составляли суть решения той или иной технической или организационной проблемы. Когда требовалось, он был жестким, принципиальным, бескомпромиссным, не лишеным амбиций, а порой и упрямства.

Всегда собранный, целеустремленный, он не допускал пустословия, дилетантства при обсуждении вопросов. В то же время, в общении это был простой, внимательный и доброжелательный собеседник. Люди уважали Д. Ф. Устинова, тянулись к нему.

В середине 1975 г. я был переведен из Воронежа на работу в Москву, – первым заместителем председателя Совета Министров РСФСР. А Д. Ф. Устинов в апреле 1976 г. назначен Министром обороны СССР. В этот период моей работы в Москве я встречался с ним на заседаниях Политбюро и Пленумах ЦК, на других общесоюзных мероприятиях. Он всегда приветливо здоровался, иногда, походя, спрашивал о делах, самочувствии, – привыкании к Москве. Но серьёзных бесед и двухсторонних встреч не было.

В начале 1979 г. по решению Политбюро, Указом ВС СССР я был назначен Чрезвычайным и Полномочным Послом СССР в Республике Куба. Поручение это было ответственным, а работа совсем новая, непривычная. Положение Кубы, отношение к ней ближайшего соседа – США было до крайности негативным, а порой враждебным. В то же время Куба пользовалась большим авторитетом среди многих развивающихся государств Латинской Америки и Африки. Будучи лидером Движения Неприсоединения, активно помогала им в становлении и защите государственности, подготовке кадров. Например, Анголе и Эфиопии Куба оказывала военную поддержку в национально-освободительной борьбе, а СССР имел там военных советников. Естественно, по многим внутренним и внешнеполитическим вопросам кубинское руководство поддерживало контакты с СССР и другими странами соцсодружества.

Важная роль в этом отводилась советскому посольству в Гаване.

Посол регулярно информировал руководство страны и соответствующие союзные ведомства и структуры об обстановке в стране пребывания, сообщать о предложениях и просьбах Кубинского руководства. Докладывать оценку посольством их внутренней и внешней политики. На Кубе находилась учебная военная часть – бригада, помогавшая дружественной стране в строительстве собственных вооруженных сил.

Короче, возникало немало вопросов, по которым была необходимость контактов с министром обороны Д. Ф. Устиновым и начальником Генштаба Н. В. Огарковым. Помимо спецтелеграмм, разговоров по ВЧ-связи, я регулярно, в каждый приезд в Москву посещал руководство МО.

Прибыв в Москву на Пленум ЦК в ноябре 1979 г., я побывал и в Министерстве обороны, сначала у Н. В. Огаркова, а потом вместе с ним у Д. Ф. Устинова. Разговор в первую очередь шел о ситуации в Анголе.

В сентябре умер Президент А. Нето, ему на смену пришел Э. Душ Сантуш, известный нам и Кубе лидер. Но среди окружения А. Нето были и те, кто имел контакты с США. С периода 1975 г. в Анголе продолжалась вооруженная борьба с группировкой УНИТЫ, возглавляемой Ж. Савимби, поддерживаемая ЮАР. Кубинцы ставили вопрос о выводе своих частей из Анголы, чтобы ангольцы сами разделались с бандами Савимби. Наши советники в Анголе были иного мнения. По предложению руководства Кубы на конец ноября была согласована встреча в Москве делегаций трех стран, для обсуждения этой проблемы. Я изложил позицию посольства, считая, что нужно поддержать Кубу, не ввязываться в тяжелые бои. Наши советники не знают так, как кубинцы условий Африки, и их оценки спонтанны.

Д. Ф. Устинов внимательно слушал меня, задал ряд вопросов. Его обеспокоили мои выводы. Мы подробно оговорили порядок и детали предстоящих консультаций с делегацией Кубы, которую возглавит хорошо мне известный Хорхе Рискет, один из признанных специалистов по делам Африканских стран.

Потом обсудили некоторые проблемы наших военных на Кубе. Кроме того, я не мог не сказать, что кубинцы сожалеют о нашей уступке провокационным высказываниям лидеров США, о якобы наращивании на Кубе советского военного присутствия. И, в этой связи, несмотря на их мнение, поддержанное мной, Москва пошла на изменение статуса военной бригады на военный учебный центр № 12. Дмитрий Федорович стал объяснять, почему это было необходимо политически. Но я остановил его, сказав, что сейчас нам в Гаване более понятен этот шаг.

Затем Дмитрий Федорович отметил, что в Москве одобрительно оценивают складывающиеся хорошие, доверительные отношения Посла с Фиделем и Раулем. Попросил меня передать его небольшую посылку вина «Лыхны» для Рауля, – «он любит это сухое вино». Возвратились ещё к теме предстоящих консультаций, и на этом встреча завершилась.

Ещё две встречи с Д. Ф. Устиновым по вопросам, связанным с Кубой состоялись в сентябре 1980 г. и в мае 1982 г. Во время беседы я информировал его о политической обстановке на Кубе, попытках США спровоцировать политическую эмиграцию. Как эта затея провалилась, когда Ф. Кастро открыл возможность «желающим» покинуть остров, и Флориду заполнили до 120 тысяч деклассированных элементов, и просто преступников. Президент Картер был вынужден пойти на попятную, – заключить соглашение о визовых взаимных поездках Кубинцев в США и на Кубу. Что и было нужно. Рассказал о распространении на Кубе вирусных заболеваний «Денге», явной биологической диверсии.

Сейчас, в 1982 г., политическая обстановка в стране стабильная, хотя экономических проблем ещё немало.

Передал ему приглашение Фиделя и Рауля Кастро посетить Кубу в конце этого или начале будущего года. Зима на Кубе самое благоприятное для нас время. Дмитрий Федорович просил передать его благодарность руководству Кубы за приглашение.

Обстоятельно обсудили работу наших главных военных советников на Кубе. Недавно прошла замена генерал-лейтенанта С. Г. Кривоплясова на генерал-полковника В. Н. Кончица. Я охарактеризовал обоих с самой положительной стороны, кубинское руководство довольно их работой. Расспросил меня и об условиях жизни солдат и офицеров нашего учебного Центра № 12. «Живут они отлично. Условия хорошие и настроение также. Я часто бываю у них на разных совместных мероприятиях». Спросил о планах моей дальнейшей работы на Кубе. Я рассказал, что тропический климат отрицательно влияет на состояние здоровья, что поставил вопрос перед ЦК о возвращении в Союз. Фидель и Рауль знают о моей просьбе, относятся с пониманием. На этом беседа в мае 1982 г. завершилась.

В середине 1983 г. (после Кубы я почти год работал первым секретарем Краснодарского крайкома партии) Ю. В. Андропов пригласил меня в Москву. Я был назначен председателем Совета Министров РСФСР, и на Пленуме ЦК избран кандидатом в члены Политбюро, а в конце года переведен в члены Политбюро.

Тогда наши встречи с Д. Ф. Устиновым стали регулярными, а отношения истинно товарищескими. Наряду с В. В. Гришиным и А. А. Громыко, он более 18 лет был в составе Политбюро. Мне пришлось всего около полутора лет работать с Дмитрием Федоровичем в этом высоком органе партии.

Он пользовался большим уважением среди коллег, его выступления, реплики на заседаниях Политбюро носили конкретный, доказательный характер. Ещё при Ю. В. Андропове, он выступил с принципиальных позиций, когда обсуждался вопрос об отношениях с ФРГ, после визита в СССР Г. Коля и X. – Д. Геншера. Поддержал критические замечания Генсека в адрес международного Отдела ЦК и его заведующего Б. Н. Пономарева. Резко выступил в адрес проектировщиков и строителей завода «Атоммаш» в Волгодонске, когда там обнаружились серьезные недостатки.

После кончины Ю. В. Андропова, Д. Ф. Устинов первым поддержал предложение Н. А. Тихонова о рекомендации К. У. Черненко на пост Генерального секретаря ЦК КПСС. Их отношения, на мой взгляд, носили дружеский характер, более того, Д. Ф. Устинов в какой-то мере покровительствовал Константину Устиновичу.

При обсуждении на Политбюро факта, когда летчиками ПВО на Дальнем Востоке был сбит Южно-Корейский самолет, нарушивший границы СССР, и не реагировавший на предупреждения, то Д. Ф. Устинов занял непримиримую позицию: «Самолет сбит правильно, никому не позволено вторгаться на территорию СССР безнаказанно. Сейчас Запад кричит, что это был пассажирский самолет. Но кто знал в момент принятия решения, что это провокация? Военные действовали по приказу, и сбили нарушителя».

В мае 1984 г. К. У. Черненко доложил членам Политбюро в «Ореховой», что В. М. Молотов обратился с письмом в ЦК о восстановлении в партии, и спросил наше мнение. Первым откликнулся А. А. Громыко, с предложением дать согласие, и обосновал его. Д. Ф. Устинов коротко, но ёмко поддержал предложение Громыко. Этого оказалось достаточно, чтоб мы все согласились с их мнением. Такое решение было затем принято.

Ещё один факт, свидетельствующий об авторитете Д. Ф. Устинова. Именно он, по окончании заседания Политбюро, от имени ВС СССР, в августе 1984 г. вручил К. У. Черненко орден Ленина и третью Золотую звезду, в связи с 73-летием.

О дальнейших событиях следует рассказать подробнее.

1-го сентября 1984 г. на заседании Совета Обороны СССР, Д. Ф. Устинов предложил образовать группы военных округов по направлениям, – так называемые Главкомнаправления, – Западное, Закавказское, Среднеазиатское и другие. Обосновав эту идею необходимостью укрепления безопасности страны. Речь шла и о назначениях. В частности командование Западным направлением, как самым ответственным, он предложил Н. В. Огаркову, освободив его от обязанностей начальника Генерального Штаба ВС.

Это известие меня удивило и насторожило. По сути, Министр предлагал снять с работы своего Первого заместителя.

Маршал Советского Союза Н. В. Огарков выделялся среди многих наших военных эрудицией, образованностью и опытом длительной военной службы. Пришел в Генштаб в 1968 г. первым заместителем с поста командующего округом, затем в 1974 г. был назначен заместителем Министра обороны. Д. Ф. Устинов, вскоре после назначения Министром, выдвинул Н. В. Огаркова на пост Начальника Генштаба ВС. Будучи крупным специалистом в оборонных отраслях промышленности, Дмитрий Федорович, став министром обороны, продолжал уделять много внимания ВПК, и, по мнению многих, поступил правильно выдвинув Н. В. Огаркова, также отлично разбиравшегося в сложностях и перипетиях военного строительства. Такой тандем был весьма удачным. Действительно, все эти годы они работали дружно.

Однако, как стало понятным теперь, последнее время набиравший авторитет Н. В. Огарков, вольно или невольно, «бросал тень» на Д. Ф. Устинова, решая самостоятельно некоторые вопросы своей компетенции. Интриганы в МО не могли не воспользоваться такой ситуацией. Тем более, последнее время у Н. В. Огаркова возникало возражение по поводу ряда не совсем удачных действий Министра, имеющих чисто организационно-военный характер. К тому же, в этом году даже могучий организм Дмитрия Федоровича не выдержал нагрузок, он стал частенько прибаливать. Иногда пропускал по нездоровью и заседания политбюро. Естественно, министерские проблемы приходилось решать Н. В. Огаркову. Властный, а порой, амбициозный Д. Ф. Устинов не мог смириться с такой ситуацией. И нашел выход.

Вопрос об образовании Главкомнаправлений и кадрах командующих должен был обсуждаться на Политбюро ЦК. Я предварительно говорил по этому вопросу с Н. А. Тихоновым, он обещал содействие.

Перед началом заседания 20 сентября 1984 г. в «Ореховой» Н. А. Тихонов заговорил о Н. В. Огаркове: «Может быть, не трогать его из Генштаба?» Высказались в поддержку и мы с Горбачевым. К. У. Черненко вопросительно смотрел на Д. Ф. Устинова. Тот сказал: «Нет, в Генштабе надо оздоровить обстановку. Потом, ведь Огаркову доверено большое дело – Западное направление. Там нужен именно такой опытный, эрудированный военачальник». Вопрос был предрешен. На заседании Политбюро ЦК одобрило предложения Министра обороны СССР.

Я позвонил Н. В. Огаркову, сказал о принятом решении. Он: «Да, уже поздно. Поезд ушел. Завтра отбываю к месту новой службы».

Начальником Генштаба ВС был назначен С. Ф. Ахромеев, Первый заместитель Н. В. Огаркова, человек достойный, хорошо известный в военных кругах.

Дальнейшие события развивались так.

20 декабря 1984 г., перед заседанием Политбюро, в «Ореховой», К. У. Черненко информировал нас: «Д. Ф. Устинов, вот уже несколько дней находится в больнице. Состояние его тяжелое. Наступило резкое ухудшение». Все посочувствовали – надо надеяться.

Я не знал, – что с ним. Говорили, – была операция. Что-то с желудком. Рак? Неизвестно. Вообще, тогда был установлен такой порядок, что состояние здоровья руководителей страны, – тайна за семью печатями.

21-го числа, рано утром я вылетел с делегацией в Туркмению на торжества, посвященные 60-летию республики. Сразу из аэропорта Ашхабада поехали по районам республики. Возвратился в середине дня. Мне сказали, что звонили по ВЧ из ЦК. Я связался с Е. К. Лигачевым, он сообщил, что вечером 20 декабря Д. Ф. Устинов скончался. Похороны назначены на 23-е декабря. Возвращайтесь в Москву. Завершив официальные мероприятия в Ашхабаде, я утром 23-го прибыл Москву. Принял участие в прощании и похоронах Д. Ф. Устинова у Кремлевской стены.

В мое отсутствие Политбюро решило рекомендовать Верховному Совету СССР назначить министром обороны С. Л. Соколова.