Текст книги "Кого хранит память"

Леонид Ильич Брежнев

В марте 1967 года, В. П. Орлова – председателя Куйбышевского облисполкома и меня – второго секретаря обкома партии, вызвали в Москву, в ЦК КПСС. Месяц назад первого секретаря обкома КПСС А. М. Токарева назначили министром промышленного строительства СССР, и в Куйбышевском обкоме образовалась вакансия. 15 марта мы с В. П. Орловым прибыли в ЦК. В короткой беседе в Отделе организационно-партийной работы секретарь ЦК И. В. Капитонов сказал, что пригласили нас в ЦК в связи с рекомендацией на посты первого секретаря обкома и председателя облисполкома. Затем он поинтересовался нашим мнением о В. Ф. Коннове, работавшем зав. сектором в этом отделе, которого ЦК намерено рекомендовать к нам вторым секретарем обкома. Мы были согласны с таким вариантом, так как хорошо знали Вениамина Федоровича, который в 1960 г. был направлен на работу в ЦК из Куйбышева. Часов в 11 мы с И. В. Капитоновым поднялись на 5-й этаж, и нас пригласили в кабинет Генерального секретря ЦК Л. И. Брежнева.

До этого, я встречался с Л. И. Брежневым. Зимой 1957–1958 года. Будучи в Куйбышеве на заводе «Прогресс», по делам производства ракеты «Р-7», он посетил и наш авиационный завод с группой товарищей из ЦК и ВПК. Мы с Б. М. Даниловым сопровождали его по заводу. В одном из агрегатных цехов и в цехе окончательной сборки были беседы с рабочими, специалистами и руководством цехов. Он произвел хорошее впечатление.

Статный, улыбчивый, общительный, с неизменной сигаретой в мундштуке Леонид Ильич легко входил в контакт, хотя несколько и позировал. На острые вопросы рабочих отвечал просто и терпеливо. Сам вопросы задавал по делу. Речь шла о возможности подключения нашего завода к изготовлению ракет. Но, посмотрев завод, его загрузку, на заключительной беседе решили, в основном, не трогать. Возможно, подключить в дальнейшем к изготовлению панелей на новую, более крупную ракету. Пробыл Л. И. Брежнев на заводе около 2-х часов, но в кабинеты не зашел, попрощался и уехал.

Вторая встреча состоялась в августе 1958 года, когда на открытие Волжской ГЭС в Куйбышев прибыл, чуть ли не весь состав Президиума ЦК во главе с Н. С. Хрущевым. Был и Л. И. Брежнев. Вся эта группа улетала в Москву с нашего заводского аэродрома. Накануне Н. С. Хрущев посетил завод. А Л. И. Брежнев с ним не был, поэтому он с А. Б. Аристоым и И. И. Кузьминым приехали в день отлета пораньше для того, чтобы посмотреть наш первый пассажирский самолет ТУ-114. Мы с М. А. Ельшиным встретили их, проехали на ЛИС, где стояла машина, поднялись в салон и минут 30 вели там разговор об особенностях этого самолета, проблемах и необходимой помощи заводу, в чем обещал поддержку и Леонид Ильич. Беседа была откровенной и, как показало дальнейшее, полезной. Выйдя из самолета, еще некоторое время продолжали разговор у машины. Потом подъехал Н. С. Хрущев и все гости улетели в Москву.

В октябре 1958 года мы с директором завода М. А. Елыпиным решили обратиться в ЦК. Тогда военпреды прекратили приемку самолетов ТУ-95, так как на машине не была установлена одна новая бортовая станция, а стояла штатная, потому что НИИ и завод-изготовитель Минрадиопрома не довели её до кондиции. У нас в сборочном цехе скопилось несколько самолетов, они были приняты по сборке, но в ЛИС их военные не допускали. Не сдав самолеты, завод не получал денег. Не имея оборотных средств, завод не мог оплачивать поставки материалов, нечем было платить зарплату. Попытались решить эту проблему через ВВС Минобороны. Предложили такой план: принятые по сборке самолеты оплатить авансом, а по мере поступления новых станций установить их на машинах, провести летные испытания и сдать самолеты заказчику. Военные уперлись – ни в какую. Близился к концу год, что ещё более обостряло ситуацию. И мы решили поехать в ЦК КПСС.

Вечером, в назначенное время, часов в 20.00, нас принял секретарь ЦК Л. И. Брежнев, который курировал тогда оборонные отрасли. Был он бодр, активен, непрерывно дымил сигаретой. Много говорил о делах по космосу, вспоминал свои поездки в Куйбышев. Несколько раз отвлекался, отвечая на телефонные звонки. В частности вел разговор с В. М. Рябиковым, председателем Всероссийского Совнархоза, тот возмущался, что Леонид Ильич, мол, зря принимает и слушает жалобы П. П. Мочалова, директора строящегося в Куйбышеве металлургического завода Минавиапрома; ему-де всё дано, а он ещё ходит по кабинетам и клянчит. (Действительно, когда мы пришли, то Мочалов сидел в приемной Брежнева). Но Л. И. Брежнев все-таки настоял, чтобы Рябиков принял Мочалова: «Он ведь за завод хлопочет, а не за себя». Потом добавил: «Избавь меня от своих забот. Я и так завален делами, раньше девяти вечера не ухожу из ЦК». Тот согласился.

Этот открытый разговор, слышимый нами, Брежнев вел и на наш счет, стремясь показать, что, несмотря на колоссальную загрузку, занятость, он демократичен, поддерживает прямые контакты с предприятиями и помогает им, преодолевая бюрократические препоны.

Такая рисовка была всегда свойственна Л. И. Брежневу. Но мы, обмениваясь потом впечатлениями, восприняли его «работу на износ» по-своему. Ну, и что? Уходит с работы в 9 вечера! А, если мы уходим в час ночи, а то и до утра ведем споры на ЛИСе с военными, оформляя самолеты?! И ничего, не жалуемся!

Ну, ладно. Выслушал Леонид Ильич нас внимательно. Здесь же позвонил Главкому ВВС маршалу К. А. Вершинину, который был в курсе наших дел, и попросил его пойти на предложенный заводом вариант. Ведь самолетный завод действительно ни при чем, если станция ещё не готова. Константин Андреевич, после короткого разговора, согласился. Мы с М. А. Ельшиным, удовлетворенные результатом, поблагодарили Л. И. Брежнева за помощь, откланялись и ушли.

Общее впечатление от встречи было, конечно, положительным. Импонировало нам и то, что секретарь ЦК КПСС держался просто, приветливо, не отложил вопрос на потом, а сразу связался с кем надо, и решил проблему. Окрыленные, мы вернулись на завод. Молва о том, что Брежнев помог заводу, сразу подняла его авторитет в нашем коллективе. Главком ВВС свое слово сдержал, самолеты были приняты, а на следующий год завод поставил на них новые радиостанции.

И вот теперь мы с В. П. Орловым заходим к нему в кабинет по другому поводу. Л. И. Брежнев сидел за столом для заседаний, с торца. Привстал и поздоровался. И. В. Капитонов представил нас. Вид у Брежнева был уже не тот, что в 1958 году. Погрузневший, озабоченный, говорит хрипло. Вертит в руках несколько янтарных мундштуков. Сигареты, по одной, по звонку, приносит прикрепленный: «Бросаю курить, врачи требуют». Начинает рассказывать о трудностях в сельском хозяйстве страны. Походя спрашивает и об обстановке в области. Говорим, что год ожидается сложный, зимовка скота проходит трудно. Заводит речь о специализации в животноводстве, в стране начинает развиваться этот процесс. «Вот, – говорит, – Птицепром требует 300 грамм концкормов на десяток яиц. А, если б я мог дать крестьянской бабе 150 грамм, то она бы мне в ножки поклонилась. Сказала б, – вот это царь!» Меня эта фраза покоробила. Что значит, царь!? И почему надо 300 грамм? Сказали ему, что на Куйбышевских птицефабриках затраты кормов ниже. Не поверил, удивился.

Опять возвратился к делам в стране. Затем заговорил о своем посещении Куйбышевского завода «Прогресс» в 1957 г. Похвалил носитель ракеты «Р-7». «До сего времени, это самый надежный носитель». Вспомнил директоров – Литвинова, Мочалова, Чеченю. Несколько расслабился, напомнил прежнего Леонида Ильича. Потом опять озабоченно заговорил о проблеме мелиорации земель, вновь о хлебе: «Не следует выгребать всё у мужика».

И без перехода: «Ну, а теперь о кадрах. Токарева мы у вас взяли. Кого ставить в секретари?» Стал рассуждать вслух: «Бывает всякое. Или второго секретаря, или председателя облисполкома. Это, как правило.» Спросил о наших предложениях. Мы молчим. Я подумал, чего спрашивать, ведь всё уже предрешено. И назвал В. П. Орлова. Поддакнул И. В. Капитонов. «Ну, что ж, – говорит, – у нас тоже мнение такое. Оба кандидата стоящие. Есть опыт, знаем вас на практике. Значит – Орлов. Так и порешим. Ну, а на председателя – Воротников. Так? Так. Теперь о Коннове. Это ваш земляк, он в Москве временно. Вы согласны с его кандидатурой на второго секретаря обкома? Согласны. Хорошо. Тогда, всё. Теперь действуйте, как положено.»

Мы поблагодарили за доверие. Попрощались. Леонид Ильич встал, проводил до двери. Пожали руки, и мы вышли. Этим дело и кончилось. На Секретариат или Политбюро нас не приглашали. Утвердили заочно.

К этому времени, второй половине 60-х годов, авторитет Л. И. Брежнева среди партийного актива, да и в народе, был достаточно высоким. Он проявил себя как крупный государстенный и политический деятель, достаточно эрудированный, с богатым жизненным опытом. Действительно, школу жизни он прошел солидную. В довоенные годы поработал по окончании техникума несколько лет в сельском хозяйстве Сибири. Получил инженерное образование, – на металлургическом заводе. Познал низовую советскую работу, будучи заместителем председателя Днепродзержинского горсовета. Затем, партийная деятельность – заведующий отделом, секретарь Днепропетровского обкома партии. Прошел дорогами Великой Отечественной войны, как говорится, от звонка до звонка. После войны Л. И. Брежнев – 1-й секретарь обкома партии Запорожской и Днепропетровской областей. Два года – 1-й секретарь ЦК КП Молдавии. А на XIX съезде партии в 1952 г. – избран секретарем ЦК КПСС. После смерти Сталина, в период кадровых перестановок, его назначают заместителем начальника ГлавПУРа Красной Армии и ВМФ. В 1954 году, в сложный период освоения целинных земель, Президиум ЦК направляет Л. И. Брежнева, 1-м секретарем ЦК КП Казахстана, где он проявляет себя с самой положительной стороны. И в 1956 г. – вновь секретарь ЦК КПСС, кандидат, а через год, – член Президиума ЦК. В 1960 г. «мудрый» Н. С. Хрущев «выдвигает» Л. И. Брежнева из ЦК на почетный пост председателя Президиума ВС СССР, правда, в 1963—64 годах сохраняет за ним функции секретаря ЦК по ВПК. Ну, а после октябрьского (1964 г.) Пленума ЦК Леонид Ильич Брежнев во главе партии – Генеральный секретарь ЦК. Таковы вехи его трудовой судьбы.

В ноябре 1970 г. Куйбышевская область была награждена орденом Ленина, – за успехи в развитии народного хозяйства. Во Дворце спорта состоялся по этому поводу большой митинг. Мы отправили благодарственные письма в ЦК, Верховный Совет и Правительство СССР. И позвонили Л. И. Брежневу, А. Н. Косыгину. Разговор, конечно, был приятный.

Очередная встреча с Л. И. Брежневым была в феврале 1971 г. 2-го числа вечером я зашел к В. П. Орлову. Он говорит: «Только что звонил И. В. Капитонов. Тебе надо завтра быть в ЦК». Я спросил, по какому поводу? Владимир Павлович, помолчав, сказал: «Думаю, что речь идет о переводе в Воронеж. Меня, конечно, заинтриговал этот вызов».

3 февраля я был в Москве. Зашел в ЦК КПСС к И. В. Капитонову. Он спросил: «Не скучаете по родине?» Я улыбнулся, пожав плечами. Значит, Орлов был прав. Иван Васильевич рассказал о намерении ЦК освободить Н. М. Мирошниченко от обязанностей первого секретаря Воронежского обкома партии, и рекомендовать на этот пост меня. После короткой беседы И. В. Капитонов предупредил, чтоб к 16.00 я был на заседании Секретариата ЦК.

К этому времени я подошел к Залу заседаний. В коридоре 5-го этажа встретил Н. М. Мирошниченко. Поздоровались, обменялись общими репликами. По поводу приглашения на Секретариат ни он, ни я ничего не сказали. Здесь же был В. К. Месяц – заместитель министра МСХ РСФСР (как потом стало известно, его рекомендовали 2-м секретарем ЦК КП Казахстана).

Вел Секретариат М. А. Суслов. Сначала пригласили Н. М. Мирошниченко. Минут через 30 он вышел, вид угнетённый. Позвали меня. Я вошел, поздоровался. Обстановка доброжелательная. А. П. Кириленко, Д. Ф. Устинов, П. Н. Демичев подали одобряющие реплики. Настороженно смотрел Ф. Д. Кулаков, с ним я не был знаком. Вместо ожидаемого мною официального утверждения, пошла товарищеская беседа, обмен мнениями о делах в Воронежской области, в Куйбышеве, в Тольятти. О месте Самарских заводов в развитии авиации, освоении космоса. О моем участии в этой работе. Потом вновь о Воронежских проблемах, о том, что главное там, – укрепить руководящие кадры, мол, люди распустились…

М. А. Суслов молчал, потом заговорил: «Мирошниченко не оправдал доверие ЦК. Допустил много ошибок. Ему пытались помочь, но он не сделал выводов из критики. Воронежская область серьёзно отстала в развитии сельского хозяйства. Первый секретарь обкома неправильно повел себя в быту. ЦК освободил его от работы и рекомендует Вас, товарищ Воротников. Ваше слово?» Я не стал особенно распространяться. Поблагодарил за доверие и сказал, что постараюсь оправдать его. Но, просил учесть, что я – инженер, а не специалист сельского хозяйства. Репликами те же секретари ЦК поддержали рекомендацию: кругозор, заводской опыт, методы организации промышленного производства, внимание к людям, хорошие отзывы, как о председателе облисполкома и т. д. Короче – рекомендовать. М. А. Суслов спросил: «Мнение единое? Хорошо. Всё, успехов Вам». И я ушел.

После заседания Секретариата, подождал И. В. Капитонова и с ним, примерно в 18.30 пошли к Л. И. Брежневу. Он постоянно работал тогда в здании ЦК КПСС, здесь же на 5-м этаже его кабинет. Лишь заседания Политбюро проходили в Кремле. В середине 70-х годов он практически переместился в кремлевский кабинет. Встретил меня Л. И. Брежнев приветливо. Сел за большой стол совещаний, с торца, мы с И. В. Капитоновым с обеих сторон стола. Спросил: «Ну, как настроение?» Я ответил: «Волнуюсь, задача стоит непростая. Хотя я и из Воронежа, но область знаю мало. Новые люди, сложная, как говорят товарищи, ситуация в кадрах. Согласие дал. Буду работать в полную силу».

Затем пошел спокойный, доброжелательный разговор. Леонид Ильич стал расспрашивать об обстановке в Куйбышевской области. Как проходит зимовка скота? Хватит ли кормов? Каково состояние озимых? Я отвечал, что корма есть, привесы скота на откорме неплохие, повышается и продуктивность молочного стада. Озимые пока терпят (брали пробы и отращивали), но морозы крепнут, а снега в поле мало. Поэтому есть опасения за сохранность озимых. Он посетовал, что во многих районах страны такая же тревога. Спросил о снабжении населения продуктами. Я объяснил, что ресурсы есть, все основные продукты в достатке. Однако ассортимент мясной и молочной продукции ограничен. В Тольятти держим снабжение чуть лучше, чем даже в Куйбышеве.

Потом Л. И. Брежнев обратился к Тольяттинской теме. Как идет строительство автозавода? Какие цехи ещё не сданы? Какое отношение народа к машинам «Жигули»? Я объяснил, что строительство производственных цехов на завершающей стадии. Сейчас полным ходом ведутся благоустроительные работы, завод приобретает отменный вид. Но здорово отстает строительство в автозаводском районе жилых домов, объектов торговли, быта, культуры. Особенно плохо идет сооружение предприятий в так называемой промышленно-коммунальной зоне. Вообще же можно только поражаться. Таких темпов строительства ещё не было. Что сделано за четыре с небольшим года! Ведь осваивали до одного млн. строительно-монтажных работ в сутки! Какой великолепный заводище получила страна!

Сейчас завод вышел на выпуск 350 машин в смену, темпы наращиваются ежемесячно. Условия труда хорошие. На производстве все социальные и бытовые вопросы решены на высоком уровне. Леонид Ильич перебил меня: «Ну, а каковы машины, будут ли брать „Жигули“ на экспорт?» Я ответил, что эксплуатационные показатели автомобиля высокие. Это поняли, берут Тольяттинские машины лучше «Москвича», причем и на экспорт.

Перешли вновь к Куйбышеву. Он стал вспоминать о С. П. Королеве, своих впечатлениях о заводах, где делалась знаменитая «Семерка». Сетовал, что Сергей Павлович так рано ушёл из жизни: «Он бы, обязательно довел ракету „Н-1“ до ума!»

Затем повел речь о Воронеже: «Область эта видная, всегда о Воронежской области слышал лишь хорошие отзывы. Сейчас дело разладилось. Мирошниченко забражничал. Делом не занимается. Распустил дисциплину. Товарищи возились с ним, но… решили его освободить. Я Черноземье знаю. Был в Курске, в Орле, хорошо знаю Харьков, но в Воронеже не был. Не пришлось. Говорят, что и город хороший. Да, что я тебе рассказываю? Ведь это твоя родина. Кстати, – повторил он слова И. В. Капитонова, – это мы учли, направляя тебя в Воронеж». Спросил: «Давно там не был? Остались ли в городе родственники?» Я ответил: «Давно, в 1963 году. Ну, а родственников, особенно дальних, более чем достаточно». Он засмеялся: «Вот, смотри, не поддавайся, а то сядут на шею». И также со смехом стал рассказывать, что после того, как его перевели на работу в ЦК, к нему пошли письма и ходоки «от родственников». Одна, из наиболее настойчивых, пробилась на прием: «Вошла, и ко мне с объятьями, – „Дядя, Лёня!“ А, я её первый раз вижу, эту племянницу. Вот так, как избрали секретарем ЦК, сразу нашлись родственники». Отсмеявшись, Леонид Ильич закончил: «Вообщем, даем тебе добро. Приедешь, осмотрись, не торопись, разберись. Если надо поможем, – кивнул И. В. Капитонову. – Желаю успеха». Я поблагодарил, он проводил до двери кабинета, попрощались, и я ушел.

Что следует сказать? В начале 1971 года Л. И. Брежнев мало отличался от того, у которого я был в 1967 году. Он свободно и заинтересованно вёл беседу по многим вопросам. Спрашивал, слушал, не терял нить разговора. Манерой поведения он, как и тогда, подчеркивал свою значимость, можно сказать, стремился «произвести впечатление» на собеседника. Внешне, мне показалось, немного похудел. Вид усталый, болезненный. Постоянно курил одну за одной сигареты. Пил кофе с молоком. Кашлял. Говорил хрипловатым голосом. Однако, был участлив, доброжелателен. Общее впечатление от встречи и беседы у меня осталось благоприятное.

В ноябре 1971 г. очередой Пленум ЦК. С большой речью на Пленуме выступил Л. И. Брежнев. Сначала он говорил по повестке, оценил проект плана, высказал замечания в адрес некоторых министерств, покритиковал работу партийных комитетов, но, в итоге, призвал одобрить представленный проект плана и бюджета на 1972 г. Затем, сославшись на мнение Политбюро, доложил о международной деятельности КПСС после XXIV съезда партии. Хочу отметить, что эта часть выступления носила аналитический характер. Выстраивалась принципиальная позиция, формы и методы действий КПСС на всех основных направлениях международной политики.

Рассказав о принятых мерах по развитию отношений со странами Юго-Восточной Азии и Ближнего Востока, он особое внимание уделил проблеме Европейской безопасности: «Это линия стратегическая, её цель закрепить выгодные для нас социально-экономические сдвиги, достигнутые после войны (границы, два германских государства, статус Западного Берлина)». Подробно информировал о переговорах с канцлером ФРГ В. Брандтом, поддержке нами его «восточной политики». С удовлетворением Леонид Ильич отметил договоренность с ним «тет-а-тет» о возможности созыва в 1972 г. Европейского совещания.

Затем Л. И. Брежнев коротко остановился на отношениях с США (в будущем году намечен визит Р. Никсона в СССР), с Францией, Канадой и другими странами. Отдельно – о Китае: «Что там происходит? Не ясно! Но, видимо, начинается процесс стабилизации после потрясений культурной революции». Сослался на версии гибели Линь Бяо. И продолжал: «Однако, на официальном уровне их политика по отношению к СССР не меняется. Нам не следует торопиться с выводами, одновременно готовиться к установлению контактов с Китаем».

Я рассказал об этом выступлении Л. И. Брежнева ещё и потому, что тогда, в конце 1971 года Генеральный секретарь ЦК был в неплохой форме, говорил логично, часто отвлекаясь от текста. Речь, хотя и хрипловатая, но четкая, манера поведения активная. Нам его выступление понравилось. Хотя внешнеполитического вопроса не было в повестке Пленума, после этой речи развернулись прения. Пленум одобрил внешнюю политику КПСС.

В конце февраля 1972 г. в Москве, в ЦК КПСС прошло двухдневное совещание секретарей обкомов партии и председателей облисполкомов Российской Федерации. Оно было посвящено вопросам развития животноводства и увеличения производства сахарной свёклы. С докладом выступил Л. И. Брежнев. В работе совещания приняли участие некоторые члены Политбюро, секретари ЦК. Шел острый и предметный разговор. Леонид Ильич стал, не спрашивая желающих, приглашать на трибуну участников с отчетами по сути дела. Поднял Г. Золотухина (Краснодар), А. Георгиева (Алтай), Ф. Табеева (Татария), В. Конотопа (Московская обл.), А. Коваленко (Оренбург).

Потом назвал мою фамилию. (Правда, меня предупредили товарищи из аппарата ЦК, что я в числе тех, кого могут спросить о положении дел с сахарной свёклой. К выступлению готовился. Так оно и вышло.) Опираясь на оценки и выводы академика Мазлумова, повел речь о семеноводстве, подготовке почвы под посев, уходу за растениями и уборке корней и ботвы. Упирая на то, что на всех этих технологических операциях мы работаем как пятьдесят лет назад. Нет машин для сегментации многоростковых семян в одноростковые и шлифовки их, нет сеялок точного высева, уход за посевами ведется вручную, а нагрузка на свекловичницу выросла втрое, что просто физически им не под силу. Уборочные комбайны устарели, переработка свеклы на сахарных заводах должна идти максимум 100 дней, а она с сентября продолжается до апреля – в результате потери – выход сахара снижается с 15 до 3 процентов. Слушали меня внимательно.

«Специалист-сахарник» – Н. В. Подгорный пытался несколько раз вопросами сбить меня, но я отвечал четко (не зря слушал Мазлумова). Короче, это испытание выдержал. Потом мои коллеги удивлялись, когда это успел так поднатореть? Я отшучивался. После меня выступления продолжались. Л. И. Брежнев подвел итоги, поручил подготовить Постановление ЦК и Совмина ССР. Оно вскоре вышло. Реализация принятых решений позволила за 3–4 года резко поднять уровень механизации работ в свекловодстве.

Небывалая жара весной и летом 1972 года нанесла непоправимый урон сельскому хозяйству. 22-го августа утром в 7.30 мне позвонил Л. И. Брежнев. Обеспокоен. Спросил, что предпринимаем, чтобы не допустить спада в животноводстве? Я рассказал, что уборку зерновых завершили. Хлебофуражный баланс в ЦК приняли. Урожайность зерновых небывало низкая – 12,8 ц/га, сдадим государству около 300 тыс. тн., вместо 930 по плану. Так условились в ЦК. Зимовка будет трудная. Зернофуражом скот и птица обеспечены на 75–80 процентов. Нехватку постараемся покрыть за счет других кормов и качества их приготовления. Он посетовал на такой неудачный год. Спросил о настроении в народе, ситуации со снабжением продуктами, как обеспечиваем закладку картофеля и овощей на зиму? Я сказал, что с продуктами животноводства проблем не будет, а вот картофелем надо помочь. Обещал, что выделят из Брянска и, возможно, немного картофеля закупят в Польше (так потом и было сделано). Еще раз повторил: «Трудности этого года не должны сбить страну с пути. Надо мобилизовать предприятия, помочь селу, не допустить сброса поголовья скота. Конечно, продуктивность снизится, но… надо выстоять». Попрощался и пожелал успеха. Честно скажу, этот разговор как-то вдохновил меня. Вел беседу Леонид Ильич озабоченно, но спокойно и участливо.

26-го апреля 1973 г. в Москве, как обычно в Свердловском зале Кремля, начал работу очередной Пленум ЦК. Основной вопрос – «О международном положении и внешней политике КПСС» обсуждался два дня. С докладом выступил Л. И. Брежнев.

Это был третий Пленум, после XXIV съезда партии, посвященный международным вопросам. Реализация провозглашенной съездом Программы мира давала положительные результаты. Об этом говорилось в докладе. Завершилась многолетняя война во Вьетнаме, нормализовались отношения между ФРГ и ГДР, стала снижаться острота обстановки в Чехословакии, укрепились связи Кубы с соцстранами, наметились позитивные сдвиги во внутренней политике югославского руководства и в наших отношениях с этой страной. Во всех этих процессах существенную роль играл Советский Союз и КПСС. Однако в наших отношениях с Китаем нарастала напряженность.

«Курс Пекина носит явно враждебный характер, активизируется политическая и дипломатическая деятельность, направленная против нас. Мы, со своей стороны, вели и будем вести борьбу с „маоизмом“, в то же время продолжим линию на нормализацию отношений с КНР», – заявил в докладе Л. И. Брежнев. И далее: «В Европе нам удалось прорвать фронт холодной войны и создать условия для сотрудничества».

Особо важен был вопрос о США. «Состоявшийся в прошлом году визит Р. Никсона, – говорил Леонид Ильич, – был оправдан. Встреча с ним явилась переломным этапом в наших отношениях». Предстояла ответная поездка Генерального секретаря ЦК в США. Она и состоялась в середине июня. По ходу Пленума стало очевидно, Л. И. Брежневу нужна полная и гласная поддержка партии, а затем и народа, чтобы предстать в Америке в качестве главы государства. Такой «карт-бланш» на Пленуме он и получил. Этот рефрен звучал почти во всех выступлениях на Пленуме. А с речами выступили многие члены Политбюро ЦК: Н. В. Подгорный, А. Н. Косыгин, М. А. Суслов, Д. А. Кунаев, В. В. Щербицкий, А. А. Громыко, А. А. Гречко, Ю. В. Андропов и другие. Обращаясь с трибуны к Л. И. Брежневу, маршал А. А. Гречко сказал: «Леонид Ильич, в своей трудной и ответственной работе помни, что мы с тобой, что ты опираешься на плечи народа, нашей партии и Советской Армии!» Эти слова Министра обороны СССР были, понятно, восприняты как предостережение всем внешним и внутренним критикам генсека.

И ещё один момент. В заключительной части доклада, где речь шла о внешнеэкономическом сотрудничестве, весьма недвусмысленно прозвучали претензии не только в адрес министерств и ведомств по поводу недостаточной активности в развитии экспорта и необходимости «учиться торговать», но и в адрес Совета Министров (сиречь Косыгина) за «допущенные разброд и слабую скоординированность работы по расширению экономических связей с зарубежьем».

Я до этого Пленума не предполагал, что Л. И. Брежнев так ревниво и даже болезненно воспринимает высокий авторитет А. Н. Косыгина в стране. Мое недоумение «осведомленные» коллеги расценили как наивность. В дальнейшем стремление Генерального секретаря ограничить влияние Алексея Николаевича становилось всё более явным. Не только Политбюро, но и Секретариат ЦК, а иногда и аппарат ЦК брали на себя функции исполнительной власти. Позже мне стало виднее, как А. Н. Косыгин, со свойственной ему твердостью, логично и доказательно защищал позиции Правительства. Но противостоять напору Л. И. Брежнева, имевшего больше сторонников в Политбюро, было непросто. Ну, а после трагического случая на Москва-реке в августе 1976 г., когда у А. Н. Косыгина произошло кровоизлияние в мозг, он, выздоровев, стал спокойнее, сдержаннее относиться к попыткам нажима, но и активность Брежнева, «заторможенного» болезнью, снизилась.

На Пленуме был рассмотрен и организационный вопрос. По предложению Л. И. Брежнева из состава Политбюро были выведены П. Е. Шелест и Г. И. Воронов, в связи с уходом на пенсию. Членами Политбюро стали Ю. В. Андропов и А. А. Громыко.

Вечером 27-го апреля, после окончания работы Пленума, группа первых секретарей обкома, я в том числе, пришли в здание ЦК на Старой площади, чтобы договориться о приеме у Л. И. Брежнева. Ему доложили, и он решил принять всех сегодня же, но не по одному, а всю группу. Нас было человек 7–8.

Леонид Ильич пребывал в приподнятом настроении, ещё не остыв от эмоций, вызванных «единодушной поддержкой» Пленумом. Стал комментировать некоторые положения доклада: «Запад стремится к экономическому сотрудничеству с СССР, предлагают льготные кредиты, с расчетом продукцией, что позволит окупить затраты за 5–7 лет (?!). И нам надо активнее использовать это».

Перевел разговор о большой личной загрузке международными делами: «Только в мае предстоят встречи с Асадом, визит в Польшу и ГДР, а затем поездка в США». Подчеркнул, что Пленум подтвердил главную роль ЦК в политической жизни страны: «Никому и никогда не отдавать ведущей роли партии! Хотя некоторые товарищи не выступили с самокритических позиций!» (Кого он имел в виду?) Тут же заявил, что отставка Г. И. Воронова и П. Е. Шелеста оправдана. «Мы не стали освобождать их на съезде, ради высоких принципов».

Затем речь пошла о положении в сельском хозяйстве. Эту тему поддержали некоторые товарищи, сетуя на трудный прошлый год, выражая надежды на то, что сейчас обстановка будет лучше. Он задал 2–3 конкретных вопроса и, потом, заявив, что устал, стал прощаться. Пожелал успехов и, уже на пороге кабинета: «Вы – моя опора!» Вновь посетовал на ведомственную ограниченность и узость мышления министров. (Опять тема Правительства.) И мы ушли.

Я на встрече промолчал. Впечатление двойственное. Налицо явная активность лидера партии, но на что она направлена? Все ли шаги достаточно взвешены? В чем причина размолвок с А. Н. Косыгиным, человеком умным, опытным и авторитетным в партии и народе?

В середине июля 1973 г., прибыв в Москву на сессию Верховного Совета СССР, я зашел к секретарю ЦК Ф. Д. Кулакову, ведавшему вопросами сельского хозяйства, и высказал ему наши принципиальные соображения о необходимости совершенствования управления сельским хозяйством. Мы готовили их долго, неоднократно обсуждали с учеными и специалистами на разных уровнях. Вопрос действительно назрел. Сложный, малоподвижный механизм управления, чрезмерная централизация, многозвенная регламентация сковывали инициативу хозяйств. Он внимательно слушал меня, задавал вопросы, с чем-то не соглашался. В итоге сказал: «Готовьте обстоятельную и доказательную записку в ЦК, тогда будем обсуждать Вашу идею». Я попрощался и направился к двери, Федор Давыдович остановил меня вопросом: «К Леониду Ильичу не заходил?» Я ответил, что нет. Он с укоризной добавил: «Надо чаще наведываться к Генеральному».

В ходе сессии я позвонил в приемную к Л. И. Брежневу. Мне сказали, чтоб перезвонил 17-го, возможно он меня примет. Я не стал звонить, а в этот день 17 июля, вечером, будучи в ЦК КПСС, поднялся на 5-й этаж. В приемной меня попросили подождать, сказав, что я записан на прием, но у Леонида Ильича сейчас находятся зарубежные гости. В приемной уже было 6–7 моих коллег. Примерно в 19.00 Леонид Ильич, как и в прошлый раз, пригласил всех нас к себе.