Текст книги "Кого хранит память"

Так, 19 октября 1976 г. вечером меня пригласил Соломенцев. Сказал, что обстановка с пожарами лесов в Хабаровском крае ухудшается, есть опасность для городов Ванино и Советская Гавань. По этому вопросу только что звонил А. Н. Косыгин и поручил направить туда вас, для принятия на месте необходимых мер.

На следующий день я с группой товарищей из Госплана, Минжилкомхоза и Минторга вылетели в Хабаровск. Четыре дня я провел в этом крае. Вместе с А. К. Черным и К. Е. Подгаевым проехали в леспромхозы, где пожар нанес особо сильный урон, захватив и поселки. Затем вылетели в Комсомольск. Осмотр пожарищ с воздуха. В Горкоме партии обсудили обстановку и противопожарные меры по защите города. А также меры помощи пострадавшим от пожаров поселкам. Уже поздно ночью, но я все-таки посетил авиационный завод. Впечатление хорошее.

Переночевали в Комсомольске, и на следующий день, – в Советскую Гавань. В аэропорту рассмотрели с местным руководством и моряками ситуацию. Пока принятыми мерами безопасность флотских складов и сооружений обеспечена. Сам город произвел гнетущее впечатление, – бараки, ветхие дома, плохие дороги и т. п.

Перелетели с большим трудом (сильный порывистый ветер) на вертолете в Ванино. С воздуха картина пожаров удручающая. Выжженные участки даже на окраине Ванино. Захватило армейские склады. Там взрывы, разброс боеприпасов по городу. Кое-как приземлились. Проехали к складам, – там никакого порядка, охраны должной нет. Разбор в горкоме, совместно с военными. Определили срочные меры помощи, используя средства и технику из мобрезерва.

К вечеру с трудом взлетели, и возвратились в Советскую Гавань, а оттуда самолетом в Хабаровск. Было уже около 23.00. Пригласили в крайком командующего ДВО генерал-полковника И. М. Третьяка. Состоялся очень резкий, возмущенный разговор. Командование округа не только не помогает местным властям бороться с пожарами, а даже не обеспечивает безопасности собственных баз и складов. Третьяк встретил мой напор реактивно, мол, разберемся без подсказа, что и как надо делать. Возникла перепалка. Тогда я заявил, что вынужден буду доложить министру обороны Д. Ф. Устинову о ситуации, и вашем отношении. Вмешался А. К. Черный. Мы холодно расстались с Третьяком. Потом стало известно, что им были приняты исчерпывающие меры помощи.

23 октября, утром провели заседание Чрезвычайной Комиссии края. Участвовали представители Госплана, Минторга и Минжилкомхоза РСФСР, а также Минлеспрома, Минэнерго, Минтяжстроя, Минлесхоза СССР и командования ДВО. Заслушали доклад председателя крайисполкома Подгаева. Рассмотрели подготовленные документы о мерах материальной, технической, финансовой помощи. О привлечении дополнительно противопожарных отрядов из предприятий края и от военных. Я подписал нужные бумаги.

Днем в крайкоме итоговое совещание. Обстановка, по информации с мест, улучшается. Многие очаги пожаров ликвидированы. Есть уверенность, что принятые дополнительно меры дадут результат.

24-го октября, воскресенье, побывал на двух ведущих предприятиях, ознакомился с Хабаровском, районами новой застройки, и в 14.00 вылетели в Москву на рейсовом самолете.

25-го утром доложил М. С. Соломенцеву о результатах поездки. Он выслушал, и говорит: «А. Н. Косыгина я проинформирую сам, так как надо ехать в Кремль, через 30 минут начинает работу Пленум ЦК. Там я ему и расскажу о вашей информации». И мы вместе, на одной машине отправились в Кремль.

Ещё один памятный факт. 5 октября 1977 г. Шло заседание, сессия Верховного Совета СССР. Ко мне подходит сотрудник ВС и говорит, что в 13.00 я должен быть у А. Н. Косыгина. Вопрос ему неизвестен. Выхожу из зала, и сразу в Дом Правительства. У А. Н. Косыгина находились: Л. В. Смирнов, Н. В. Мартынов, зам. МО генерал Алтунин, Г. И. Воробьев. Обсуждают необходимые меры по ликвидации пожара в Хабаровском крае и острый дефицит воды для снабжения города Владивостока. Алексей Николаевич через 15 минут обсуждения ситуации поручает Л. В. Смирнову подготовить распоряжение Правительства по обоим вопросам.

Отравляемся к Л. В. Смирнову, пишем проект распоряжения с поручениями соответствующим союзным министерствам, ведомствам и Совмину РСФСР о принятии необходимых мер, выделении материально-технических ресурсов и т. п.

Возвращаемся к А. Н. Косыгину. Он прочел документ, внес некоторые поправки и подписал. М. С. Смиртюков взял его для выпуска. Потом, обращаясь ко мне, говорит: «Вам нужно связаться с Ломакиным, он в Москве, и срочно вылететь во Владивосток с бригадой специалистов. Решить на месте оперативные вопросы водоснабжения Приморья, и обсудить предложения на перспективу. Такая ситуация там не впервые».

Было уже 19.30 вечера. Приехал к себе и зашел к М. С. Соломенцеву.

Рассказал ему о поручении А. Н. Косыгина. Соломенцев позвонил Косыгину и предложил послать Калашникова, мол, это его дело. Но Косыгин отверг: «Пусть летит Воротников, будет больше толку».

На следующий день, 6 октября, вместе с В. П. Ломакиным и группой министров (Ровнин, Бутусов, Корнев, Машьянов и др.) вылетели во Владивосток.

Пробыл в Приморье до 12 октября.

В первый же день, 8-го побывали в окрестностях Владивостока и в Уссурийске, а 9-го – в Артеме. Осмотрели водозаборы и основные водохранилища, снабжающие Владивосток и эти города водой. А также водные депрессии (скважины). Ознакомились с рядом документов подготовленных ранее Мингеологии и Минводхозом РСФСР. Обсудили перечень первоочередных мер: бурение дополнительных скважин и подпитка ближайших рек и водохранилищ, с прокладкой водоводов, установку насосных станций, и расширение очистных сооружений, с целью увеличения подачи воды в водохранилища, сооружение новых водозаборов из малых рек. Проработаны варианты улучшения водоснабжения городов Приморья на перспективу.

Образовали две рабочих группы для подготовки проектов документов для практического решения согласованных мер: записку о состоянии водоснабжения, проекты постановлений Совмина СССР и РСФСР с конкретными поручениями местным органам, союзным и республиканским министерствам и ведомствам.

10-го октября провел совещание, на котором рассмотрели и, после жарких дебатов, одобрили представленные документы. Я подписал те из них, которые были в компетенции Правительства РСФСР. По ВЧ-связи доложил о проделанной работе А. Н. Косыгину и М. С. Соломенцеву, сказал, что в течение трех дней удалось уже выполнить ряд мероприятий, и водоснабжение Владивостока медленно, но улучшается. Изложил примерный план работ на перспективу. В. П. Ломакин также, со своей стороны, высказал удовлетворение проделанной совместной работой.

Используя пребывание в Приморье, я посетил Находку, – Восточный порт, рыбовоз «Пролив Лаперуза». Побывал на Русском острове. 11-го октября вылетел в Хабаровск, провел совещание в крайисполкоме по местным проблемам, а оттуда, – в Биробиджан, где посетил завод «Дальсельмаш» и трикотажную фабрику. Состоялся хороший разговор в обкоме партии. Поздно ночью возвратился в Хабаровск.

12-го состоялась беседа в крайкоме партии с А. К. Черным. Он информировал о принятых мерах борьбы с пожарами, которые стали стихать. Вместе посетили судостроительный завод, – великолепное предприятие, оттуда в аэропорт и в 15.00 вылетели в Москву.

2 января 1979 г. Был у А. Н. Косыгина в СМ. Информировал о принятых мерах борьбы с последствиями сильных морозов, поразивших европейскую часть РСФСР. Особенно тяжелая ситуация была 30 и 31 декабря. Сейчас, принятыми мерами теплоснабжение городов улучшилось, но ещё предстоит большая работа. Вручил записку с просьбой о дополнительном выделении мазута, зимнего дизтоплива, строительных материалов, котельного оборудования. Объяснил, что пока вынуждены брать из резерва и у военных. Надо возвращать. Алексей Николаевич уточнил некоторые детали обстановки в регионах. Сказал, что поручит сегодня же рассмотреть записку, и помочь.

Пятница 13-го апреля 1979 года – памятный для меня день.

Принял меня Алексей Николаевич в своем кремлевском кабинете.

Разговор начал с вопроса о моем настроении. Понимающе наклонил голову, когда я сказал: «Уже настроился на новую работу и с нетерпением жду отъезда». Попросил его высказать пожелания в связи с предстоящей мне, совершенно незнакомой, миссией. Алексей Николаевич не стал говорить об экономических проблемах, хотя, бесспорно, знал их намного лучше М. А. Суслова, а повел разговор о Фиделе Кастро. Сказал, что для советского посла за рубежом очень важно учитывать политический вес, эрудицию и человеческий, нравственный облик лидера страны пребывания. «Вам чрезвычайно повезло, отметил А. Н. Косыгин, что вы будете иметь возможность ближе познакомиться с Фиделем, человеком поистине уникальным, сможете многое понять и обогатить свои знания. Я на днях встречался с премьер-министром Ямайки М. Мэнли, который хорошо знает и высоко оценивает Ф. Кастро, считает его одним из самых выдающихся государственных деятелей нынешнего столетия. И это действительно так».

А. Н. Косыгин стал рассуждать, анализируя этапы Кубинской революции, о роли Ф. Кастро в её подготовке, в организации борьбы кубинского народа за независимость. Особо подчеркивал незаурядный тактический талант Фиделя, удивившего мир своими новациями по преобразованию этой полукрестьянской, малограмотной страны. Отмечая большую помощь, которую Советский Союз оказал и оказывает Кубе, он откровенно говорил и о наших политических ошибках в оценке ситуации в этой стране. Вспоминал свою встречу и долгие разговоры с Фиделем летом 1972 года в Воронеже и Москве. Выразил удовлетворение тем, что сейчас взаимопонимание с Кубой во всех вопросах значительно улучшилось.

«Ваша задача укреплять и развивать сотрудничество. К сожалению, некоторые наши товарищи дают кубинцам не всегда продуманные советы, ориентируясь только на свой опыт. Это неприемлемо. Там свои специфические условия, свои традиции, свой менталитет. Наши горе-советники не изучают эти особенности и действуют с кондачка. Да и настала пора посмотреть, нужны ли теперь советские специалисты в некоторых сферах, где кубинцы сами добились хороших результатов. Послу надо разобраться с этим. Некоторые наши соглашения устарели, экономически неэффективны, может, следует их пересмотреть взаимно».

Вернулся вновь к личности Фиделя, вспомнил отзывы о нем некоторых видных лидеров стран Латинской Америки и Запада. Тепло отзывался о Рауле. О настоящей дружбе обоих братьев, их преданности народу Кубы. «Вам следует установить хорошие, доверительные, товарищеские отношения с Фиделем и Раулем. Быть предельно объективным и искренним, кубинцы не выносят недомолвок и полуправды. Это не в их характере. Потеряете доверие, значит делать на Кубе нечего». Алексей Николаевич подчеркнул, что между Фиделем и Леонидом Ильичем установились хорошие, даже дружеские отношения. Это очень важно для наших стран и облегчает послу выполнение его задач.

Потом Алексей Николаевич повел разговор о наших внутренних делах, об обстановке в РСФСР. Сославшись на недавний разговор с М. С. Соломенцевым, скептически отозвался о его методах работы, об отсутствии у него деловых контактов с местными партийными органами и добавил: «Хороший металлург, но неисправимый нытик, человек мнительный и озабоченный своим престижем. В определенной мере мы в правительстве Союза сожалеем о вашем уходе. Хотя я и допускал резкость в оценке дел в России, но к вам всегда относился и отношусь с уважением. Вы это знаете».

Меня очень тронули эти слова. Потом Алексей Николаевич вновь вспомнил подробности посещения воронежских заводов, атомной станции и «прекрасный обед на зеленой поляне у тихой речки». В заключение пожелал мне успеха в работе, просил передать приветы Фиделю и Раулю. «Когда будет нужда, звоните, связь с Гаваной у нас хорошая. До свидания».

Я ушел, не подозревая, что это была моя последняя встреча с Алексеем Николаевичем Косыгиным.

В начале декабря 1979 г. я находился в Москве, куда приехал из Кубы на кратковременный отпуск. Побывал в ЦК у Л. Н. Брежнева, в МИДе у А. А. Громыко и 17-го числа зашел в Госплан к Н. К. Байбакову. Прежде чем начать разговор о предстоящей его поездке на Кубу, спросил Николая Константиновича о А. Н. Косыгине: «На Кубе ходят разные домыслы о его здоровье». Байбаков сказал: «Ты же знаешь, у Алексея Николаевича в октябре был обширный инфаркт, сейчас уже ходит, но состояние неважное. Нужно время, чтобы выйти из болезни. А сколько? Кто знает». Посетовал, как сейчас не хватает его в правительстве: «Ясно, что теперь не удастся провести в жизнь задумку Алексея Николаевича реанимировать, хотя бы частично, экономическую реформу. Прошел год, как комиссия В. Н. Новикова доложила предложения на Президиуме. Мы работали вместе над проектом. Доработали по замечаниям и разослали на согласование. Материал застрял, до сих пор волынится в кабинетах.

Знаешь, Госплан сейчас чрезвычайно перегружен работой, стал центрпробкой, собственно экономика отодвигается на второй план, идут бесконечные частные поручения, заедают текущие оперативные дела. Дальше невозможно держать и сохранять такую сверхцентрализованную систему управления. Надо разгрузить Центр, передать ряд функций в отрасли, в союзные республики, в области и на предприятия. Тем самым расширить их права и поднять ответственность».

Немного о хронике событий, связанных с А. Н. Косыгиным.

Прилетев в Москву на Пленум ЦК в конце ноября 1979 года, я зашел к М. С. Смиртюкову, и узнал от него, что еще в октябре у Алексея Николаевича случился тяжелый, глубокий инфаркт, и он находится в больнице. Смиртюков говорит: «Рвется на работу. А какая работа? Ему придется еще немало времени пробыть в больнице, а потом, наверное, в санатории – в „Барвихе“». На первом же Пленуме ЦК, состоявшемся 27-го ноября 1979 года, во время болезни А. Н. Косыгина, было принято решение об избрании первого заместителя председателя Совмина СССР Н. А. Тихонова членом Политбюро ЦК, что определяло и его будущее положение. Конечно, это морально повлияло на А. Н. Косыгина.

В больнице на проспекте Мичурина он пробыл около двух месяцев. Очень переживал свой вынужденный отход от дел. Почувствовав себя немного лучше, упросил врачей перевести его в «Барвиху». 17-го декабря 1979 г., будучи у Н. А. Байбакова, я спросил его о состоянии здоровья Алексея Николаевича. Он ответил: «Был обширный инфаркт. Сейчас уже ходит, но состояние…». В «Барвихе», со слов тогдашнего его врача, А. Н. Косыгин стал больше гулять, несколько окреп. В январе 1980 г. даже провел большое деловое совещание с министрами. Выезжал ли в Кремль? Неизвестно. Но приблизительно через неделю состояние здоровья ухудшилось и его вновь перевезли в эту больницу. Там он и провел остаток своих дней. Частые обострения ишемической болезни, на фоне обширного инфаркта миокарда, все более ослабляли здоровье. Шел месяц за месяцем, но положение не только не улучшалось, а становилось хуже. Говорили, что были предложения сделать операцию на сердце, считая, однако, это делом рискованным. А. Н. Косыгин категорически отверг оперативное вмешательство, рассчитывая на свой могучий с молодости организм. Увы, болезнь прогрессировала.

В августе 1980 г. ему позвонил в больницу К. У. Черненко и, поинтересовавшись как здоровье, повел разговор об отставке, по сути предложил подать заявление. Алексей Николаевич спросил о мнении Л. И. Брежнева на этот счет. К. У. Черненко ответил, что вопрос с ним согласован. В августе же, 12-го числа, находясь в Москве в отпуске, я был у М. С. Горбачева. Ему при мне позвонил по АТС-1 Н. А. Тихонов. Шел какой-то доверительный разговор. М. С. Горбачев слушал участливо, подавал одобрительные реплики. В заключение сказал: «Николай Александрович, мы с вами. Да, с вами. Всего доброго». Позже, сопоставляя эти факты, пришел к выводу, что речь шла о преемнике А. Н. Косыгина. Конечно, разговор с К. У. Черненко оборвал все надежды Алексея Николаевича. И тогда он написал заявление об отставке.

Л. И. Брежнев так и не позвонил ему. Пережитый моральный стресс, бесспорно, сказался и на течении болезни.

21 октября 1980 г. состоялся Пленум ЦК КПСС. А. Н. Косыгина освободили от работы на основании поданного заявления, в связи с ухудшением состояния здоровья. Председателем Совета Министров СССР был назначен 75-летний Н. А. Тихонов, известный своей близостью к генсеку. А 18 декабря 1980 года А. Н. Косыгина не стало.

В декабре 1980 г. в Гаване проходил 2-й съезд КП Кубы. В его работе принимала участие делегация КПСС во главе с К. У. Черненко.

17 декабря, утром, перед началом заседания ко мне подошел посол ГДР Г. Шпиндлер и сказал, что радио «Голос Америки» сообщило о кончине 18-го декабря А. Н. Косыгина. Меня потрясла эта весть. Спросил у В. И. Долгих. Он ответил, что Алексей Николаевич действительно тяжело болен, находится уже несколько месяцев в больнице, но о факте смерти ничего не знает. Я вышел из зала заседаний, позвонил в посольство В. М. Гончаренко. Тот говорит, что не располагает пока информацией из Москвы, но наши товарищи тоже слышали это сообщение по радио «Голос Америки». Поручил ему связаться по ВЧ с Москвой. (В перерыв я вновь позвонил Гончаренко, он ответил, что в Москве уже завершился рабочий день, никого из руководства МИДа нет. Никаких официальных сообщений об А. Н. Косыгине не было. Подумал, – значит, это, пока слухи).

21 декабря. Воскресенье. В Москве официально объявлено о том, что 18-го декабря скончался А. Н. Косыгин. Похороны – 22 декабря, у Кремлевской стены. Я поручил подготовить в посольстве комнату для приема соболезнований и книгу записи.

B 10 часов приехал в резиденцию делегации. Там наслаждаются отдыхом. День этот предполагалось провести в Варадеро на пляже. Я передал К. У. Черненко известие о кончине А. Н. Косыгина. В ответ: «Да, я знаю, – он долго болел. Что поделаешь». От поездки в Варадеро все отказались. Чем заняться? Предложил побывать в «Аквариуме» – музее моря. Некоторые поехали туда, другие на прогулку по городу. Я – в посольство. В. М. Гончаренко встречает меня известием, что МИД официально уведомил – книгу соболезнований в связи с кончиной А. Н. Косыгина не открывать, так как умер не государственный деятель, а пенсионер. Такое указание поступило во все советские представительства за рубежом?! Не оставили в покое А. Н. Косыгина и после смерти! В воскресенье ни в МИДе, ни на Старой площади говорить было не с кем.

Такое возмутительно-равнодушное отношение к памяти выдающегося деятеля государства, известного и уважаемого человека в мире – задержка сообщения о кончине, «рекомендация» не открывать в иностранных представительствах траурную книгу соболезнований (умер, ведь, простой пенсионер) – все это вызвало протест, возмущение. Не только у большинства советских людей, но и с недоумением было воспринято мировой общественностью и отрицательно сказалось на авторитете руководителей Советского Союза.

На Кубе. Вечером прием в «Ранчито». По традиции: осмотр территории и креольский ужин. Были весь состав Политбюро и Секретариата ЦК, а также и наши товарищи. Встреча прошла тепло, гостеприимно, но без той раскованности, которой, например, характеризовался прием Н. К. Байбакова. Фидель и Константин Устинович обменялись речами. В 22.30 стали прощаться. Ф. Кастро еще раз поблагодарил К. У. Черненко, всю делегацию, товарищей из ЦК КПСС за большую помощь в подготовке съезда и активное участие в его работе.

Потом, перед расставанием, сказал, что ему стало известно о кончине А. Н. Косыгина: «Вы и мы потеряли выдающегося государственного деятеля, большого друга Кубы. Я очень высокого мнения о нем, всегда гордился нашими хорошими личными отношениями. Прошу принять мои соболезнования, передать их Л. И. Брежневу, партии и народу Советского Союза».

К. У. Черненко поблагодарил, сказал, что передаст эти слова Леониду Ильичу. И мы уехали.

На следующий день Ф. Кастро направил в Москву телеграмму:

«Дорогой Леонид Ильич, с глубокой скорбью мы узнали о кончине А. Н. Косыгина, члена ПБ, выдающегося государственного деятеля, отдавшего свою жизнь делу строительства социализма и коммунизма в Советском Союзе. Находясь на высоком посту, А. Н. Косыгин внес свой вклад в развитие братских отношений между Кубой и СССР и неуклонное расширение нашего сотрудничества во всех сферах. От имени ЦК КП Кубы, Правительства и всего кубинского народа выражаем ЦК КПСС, Правительству и советскому народу, членам семьи и близким товарища Косыгина наше глубокое соболезнование. Фидель Кастро Рус».

22 декабря в особняк делегации приехал Р. Кастро. Вместе отправились в аэропорт. А в 18.00 делегация вылетела в Москву. Я, наконец, вздохнул свободно.

Рауль, по традиции, предложил поехать попить чайку к советскому послу. Приехали в резиденцию. И мы отметили завершение съезда, проводы делегации. Р. Кастро вспомнил о А. Н. Косыгине. Говорил, как Фидель высоко ценил Алексея Николаевича. Направлял ему в период болезни одобряющие письма. И мы по русскому обычаю помянули этого выдающегося государственного деятеля и светлого человека. (Вопреки указаниям центра мы все-таки принимали соболезнования. В адрес посольства поступило немало телеграмм, телефонных звонков с выражением сочувствия).

Каким я видел, как представлял себе Алексея Николаевича Косыгина?

А. Н. Косыгин был энциклопедически образованным человеком, обладавшим феноменальной памятью. Опытный управленец-хозяйственник, экономист и финансист, прошедший большую практическую школу, будучи министром легкой промышленности, министром финансов, председателем Госплана СССР. Его организаторский талант в полной мере проявился в период Великой Отечественной войны, когда он возглавил титаническую работу по перебазированию на Восток, в кратчайшие сроки, сотни крупных заводов из Европейской части страны. А. Н. Косыгин поэтому отлично знал все транспортные, речные, автодорожные пути и развязки в самых отдаленных районах страны, чем иногда ставил в тупик опытных путейцев. Он хорошо разбирался в городском хозяйстве, был сведущ в деятельности базовых отраслей промышленности.

В то же время А. Н. Косыгин был тонким и мудрым политиком международного уровня. Ему приходилось возглавлять делегации или участвовать в сложных переговорах по вопросам внешней политики государства, и всегда он умело отстаивал интересы Советского Союза и наших друзей. Не только официальные переговоры, но и его приватные беседы с лидерами ряда стран, в том числе и с Ф. Кастро, во многом содействовали укреплению межгосударственных отношений.

В работе А. Н. Косыгин был деловит, немногословен, ценил свое и чужое время, в решениях – четок и однозначен. Умел до конца выслушать деловой совет, но сходу отметал болтовню и дилетантство. Мог по делу резко отчитать нерадивого или поддержать, похвалить того, кто проявлял инициативу, высказывал дельное мнение.

Я тяжело переживал эту утрату. Ушел из жизни человек, которому я лично обязан многим. Общение с А. Н. Косыгиным было для меня хорошей школой. Своим примером в работе, поведении, высокой организованностью, дисциплиной, объективностью и беспристрастностью он воспитывал окружающих. Уже в начале книги я рассказывал о том, что, еженедельно участвуя в заседаниях Президиума Совета Министров СССР, которые вел А. Н. Косыгин, во время личных встреч с ним, разговоров по разным вопросам приобретал опыт управления на высоком уровне. Это, несомненно, пригодилось мне в дальнейшей работе.

По моему убеждению, в СССР тогда не было руководителя, которого можно было бы поставить рядом с А. Н. Косыгиным. Именно поэтому потеря оказалась невосполнимой для партии и страны.

20 февраля 2004 г. Колонный зал Дома Советов. Торжественное собрание, посвященное 100-летию А. Н. Косыгина. В Президиуме: Н. И. Рыжков, В. П. Шанцев, С. П. Миронов, Е. М. Примаков, В. С. Черномырдин, В. И. Долгих, В. И. Воротников, А. И. Вольский, Н. Н. Тарасов, С. И. Колпаков, М. И. Щадов, Н. К. Байбаков, С. И. Степашин. Внук Алексея Николаевича – Алексей Гвишиани и правнучка Татьяна. Вышла книга о А. Н. Косыгине.