Текст книги "Хищный зверь"

7

Плакаться в жилетку было не время: через десять секунд после того, как Нардо устроил Сабину в доме, раздался телефонный звонок. Нардо взглянул на экран мобильника и, извинившись, сказал, что вызов срочный. Усадив Сабину снова на диван, он улыбнулся ей и выскочил в кухню.

Уловив неотложность момента, Сабина отстранилась от своих невзгод и прислушалась. Нардо говорил довольно громко и спокойно, но в голосе его слышались властные нотки.

– Нет, Кира, еще не время, это опасно.

Его собеседница пыталась отстаивать свою точку зрения, но безуспешно. Нардо ее перебил:

– Я сказал нет, я еще не уверен, да и ты пока не готова. Встречу нам надо хорошенько подготовить.

Он вышел из кухни и быстро прошел в гостиную, на ходу подмигнув Сабине. Из телефона доносился далекий женский голос, явно возбужденный, хотя слов было не разобрать. Нардо открыл боковую дверь, вытащил пару спортивных туфель и быстро натянул их, не отрываясь от разговора.

– Хорошо, я понял. Тебе удастся хотя бы выиграть время? Час, не больше. Я сразу выезжаю, увидимся возле твоего дома. О’кей? Не переживай!

Уже возле самой двери, держа в руке несколько листков бумаги и ключи от машины, он решительно сказал своей новой клиентке:

– Хочешь поехать со мной? Это тебя отвлечет.

– Ну… а почему бы и нет? А можно?

– Конечно. Увидишь, как я работаю, а может, и поддержишь меня. Пошли, только быстро, бегом!

Нардо вел машину, как настоящий автогонщик. Черный «Альфа Ромео» с готовностью отвечал на все броски руля, к которым прибавились еще и четыре мили колдобин и ухабов и в районе Ардеатины. По этой огороженной дороге, ведущей на запад, они за несколько минут добрались до развязки. Время было обеденное, и движение пока не отличалось густотой, хотя через несколько часов в этом месте, как и каждый день, будут сплошные пробки, несмотря на то что на дворе август. Сабина подумала, что Нардо и тут все рассчитал до мелочей и что она имеет дело с маниакальным профессионалом, даже если он и занимается делом, фактически не внесенным в число разрешенных.

Они заносом лихо выехали на крутой поворот, защищенный барьером, и оказались на «Морской дороге», на автостраде, которую Муссолини поначалу предназначал для промышленных нужд, а потом продал населению, чтобы людям легче и быстрее было добираться до моря в районе Ачилия.

Нардо уверенно вел машину, и Сабина чувствовала себя в привычной обстановке, ибо такая езда была ей не в новинку. Он отдал ей небольшую коричневую папку с копиями полицейских документов с надписью: «Кира Маньяни, 24 года, студентка медицинского факультета». Уже несколько недель Кира засыпа́ла отделение полиции заявлениями на некоего Джордано Гаудио, своего ровесника и земляка. Сабина быстро пробежала документы опытным взглядом и догадалась, что речь в них шла о бесчисленных преследованиях, которым он подвергал девушку после разрыва отношений. Бывший возлюбленный никак не мог успокоиться. Было нетрудно догадаться, что в этом случае заявления отличались серьезностью и обстоятельностью, не то что множество других легкомысленных заявлений того же рода, которые только засоряют прокуратуру и отвлекают внимание от случаев действительно тяжелых, как случай Киры.

Концентрация внимания и дорожный адреналин позволили ей больше не думать о своем пылающем «смартике». Телефон молчал, потому что новый номер она дала только самым близким друзьям. А тот, кто захочет добиться контакта, взломав Сеть, будет иметь немалые проблемы. И этим она была очень довольна.

Удостоверившись, что Сабина ознакомилась с документами, Нардо, не сбавляя скорости, нарушил молчание:

– Что думаешь по этому поводу, полицейская ищейка?

– Это не тот случай, который можно недооценить. Милейший Джордано не простит этого расставания, он потерял голову.

– Молодец. Но уверяю тебя: то, что пишет Кира в своих бумажках, правда только наполовину.

– Я в этом не сомневаюсь. А что за имя такое, Кира?

– Мать – мавританка с английским паспортом, а отец здешний. Она мулатка, очень красивая девушка.

– Дело тянется уже давно, но последнее заявление поступило пару месяцев назад.

– Угадай почему?

– Потому, что она стала твоей клиенткой?

– Именно. Нам удалось его обуздать. Я никогда не верил, что мне удастся их помирить: я этих бестий знаю хорошо. Но мы уже вплотную подошли к результату. Однако сегодня что-то произошло, она что-то от меня скрывает и рассказывает не всё. Он любой ценой хочет увидеть ее сегодня. Это плохо.

– И на какого зверя похож Джордано?

– На раненого самца. Такой зверь вообще очень опасен, даже если от него абстрагироваться, а в нашем случае и тем более.

– Постарайся объяснить понятнее, ладно?

– Ну конечно. Джордано и Кира знакомы с начальных классов. Они вместе перешли в среднюю школу, учились в одном классе. И с той поры их родители часто приглашали друг друга в гости по выходным. Они были счастливы, всё время проводили вместе, и первые опыты жизни тоже прошли вместе. А повзрослев, стали все больше отдаляться друг от друга. Он – добряк, здоровяк, очень симпатичный и шумливый баламут, если прибегнуть к диалекту. А она – фотомодель, и этим все сказано.

– Ой-ёй…

– Он – этакий римский хулиган, весь в татуировках – в основном героев видеоигр, – и, судя по количеству пива, которое выпивает, уже недалек от алкоголизма. Завсегдатай дешевых мест на стадионе, фанат «Ромы», потолок его культурных увлечений – фильмы о футболе. Она же увлекается йогой, а потому вегетарианка, ходит на театральные и литературные курсы.

– То есть – день и ночь…

– Именно. Тем не менее они долго были вместе, очень любили друг друга, да и сейчас еще любят. А потом, окончив лицей, он остановился, а она поступила на медицинский с очень высокими баллами. Теперь она блестящая, подающая большие надежды студентка.

– Я прочла, что он стал рабочим.

– На самом деле он безработный. Работал в баре, нанимался каменщиком, чем-то приторговывал, чтобы подработать и быть рядом с ней. У него даже отбирали права за вождение в нетрезвом виде… Ну, в общем, ты поняла.

– Разные миры, разные скорости…

– Вот-вот. Но обрати внимание, что Кира очаровательная, симпатичная и добрая девушка, и она вовсе не похожа на классическую хорошенькую стерву.

– Но она сменила круг общения, познакомилась в университете с новыми людьми и постепенно поняла, что Джордано следует переместить в «зону друзей».

– Совершенно верно. У нее уже есть другой мужчина; я с ним познакомился, хотя Джордано не знает, кто это. Очень славный парень, и он определенно лучше подходит состоятельной девушке с высшим образованием. Я думаю, надолго они не уживутся, но это неважно. Кира порвала с Джордано и назад не вернется.

– И тут взвилась ревность.

– Ну, это бывает со всеми, это вопрос инстинкта. Проблема в том, чтобы держать ревность под контролем. Он с этим не справится, я всегда это знал.

– Из-за своей ограниченности?

– Нет, это тут ни при чем. Даже крупные руководители или ученые способны убить из ревности. Проблема здесь в том, что у Джордано больше ничего нет. У него была только Кира; в ней заключалась и его значимость, и достоинство. А теперь ему незачем жить.

– И он может покончить с собой?

– Может. Но не раньше, чем сможет установить равновесие, которое Кира разрушила. Это что-то вроде закона сообщающихся сосудов, помнишь?

– Да, что-то припоминаю… А ты можешь ехать не двести в час, а чуть поменьше? Пожалуйста…

– Нет. Если боишься, выходи из машины, я дам тебе денег на такси.

Сабина замолчала: она не привыкла, чтобы с ней так обращались. Через несколько секунд, дав себя обогнать американскому полицейскому, Нардо продолжил разговор. Сабина уговаривала себя, что он вовсе не грубиян, а просто максимально сосредоточен.

– Когда между двумя людьми существуют близкие отношения, в особенности если в них присутствует чувство, попробуй представить себе два наполненных жидкостью сосуда. Они будут разного размера, потому что все мы разные, но общий принцип не изменится. Когда у людей завязываются отношения, оба сосуда соединяются каналами, и, чтобы достичь равновесия, они должны, как в известном физическом опыте, перетекать один в другой.

– Скажем так, во всех смыслах…

– Да, но необязательно. Это работает на всех уровнях отношений – например, между друзьями или коллегами, – но кульминации достигает там, где речь идет о паре. Физический закон предусматривает, что, как бы там ни было, а равновесие жидкости в сосудах все равно установится.

– Захватывающе. А главное – очень убедительно. Я поняла, что ты имеешь в виду. Если в отношениях возникает перекос – ссоры, взаимные обвинения и прочее, – а отсюда и уменьшение жидкости с той или другой стороны, равновесие все равно восстановится, неважно, каким образом.

– Верно, и это непреложный закон физики. А как думаешь, что бывает, когда отношения прерываются?

– Соединительный канал рвется?

– Пожалуй, нет. Соединение остается, иногда годами, но в одном направлении уже ничего не поступает… понимаешь?

– А… Значит, один из двоих, тот, кто не хотел прерывать отношения, начинает от этого… страдать.

– И не только от этого. Он страдает от разлуки, просто от произошедшей перемены… Но весь ужас в том, что, когда человек привыкает к этой игре равновесий, зачастую приносящей удовлетворение, он домогается продолжения. И я не случайно воспользовался термином «домогаться»: продолжение отношений ему кажется естественным, обязательным, как между двумя сообщающимися сосудами. Если между ними есть равновесие, оно должно восполняться, как яблоко, сорвавшееся с ветки, должно упасть на землю. Это закон. А если это не так, то человек чувствует себя вправе взбеситься до полного охренения. Я понятно объясняю? А теперь подведи под этот принцип все заявления о преследованиях, которые читала, или всех начальников, которых припомнишь, и скажи, что он не работает.

Сабина увидела, как из-за поворота на нее вылетает дерево – на скорости, которой вполне хватит, чтобы разорвать ее на куски, – и вспомнила Джимонди. Он как-то говорил о странных фразах, попадавшихся в телефонных разговорах Нардо, вроде той фразы о яблоке. Она попыталась сосредоточиться. Эта игра ей начинала нравиться, и она произнесла:

– Еще как работает…

– Очень важно, чтобы ты поняла эту концепцию. Если она станет твоей, считай, что полдела мы сделали. Преследователь утратит демонические черты. Если ты поймешь, что его поведение, как и поведение любого другого, подчинено законам физики, его будет нетрудно прогнозировать и нейтрализовать. Уже сама по себе эта тенденция объясняет неодолимую потребность брошенного человека заполнить свою «витрину» в «Фейсбуке» скрытыми месседжами, заклинаниями или еще какой-нибудь чепухой. Это всего лишь компенсация, в чистом виде.

– Боже мой, насколько же это верно…

– Но имей в виду, что длительные сексуальные отношения, прерванные на долгое время, в какой-то мере увеличивают объем сосуда, через который происходит контакт. Поэтому самоубийства среди бывших любовников случаются чаще, чем среди бывших друзей. С этой точки зрения любые истории, в том числе те, что выдуманы просто так, забавы ради, неизбежно приводят к тому, что выдумка смешивается с настоящим чувством. Но как влияет секс на наше обезьянье поведение, мы с тобой обсудим в другой раз: мы подъезжаем.

– Ладно, но не забывай: мне это очень интересно.

– Я не могу об этом забыть: секс лежит в основе нашей эволюции, и для нас, голых обезьян, очень важен. Гораздо важнее, чем для других животных и чем считаем мы сами.

– Но разве не существует лечения, какого-нибудь домашнего средства, чтобы отрезать эту пуповину, этот сообщающийся сосуд?

– И прекратить страдания при первой возможности? То есть ты просишь меня сразу начать лечение?

– Прошу…

– Но имей в виду: едва кончается история, мы еще месяцами мучаемся, перебирая в уме все пережитое, все сказанное, все несбывшиеся планы. Ты к этому готова?

– К сожалению, да.

– Это мастерски описано у «битлов», с таким единением музыки и слов – хоть в антологию помещай. «Ни для кого», For no one, – помнишь?

– Нет, но клянусь, что бегом побегу слушать, если выживу после этого путешествия.

Нардо рассмеялся:

– Выживешь, не волнуйся. Груда разных пыточных инструментов, назовем их так, которыми мы пользуемся, чтобы мучить себя, когда убеждены, что страдаем из-за кого-то, похожа на поленницу дров. В яростном стремлении докопаться мы думаем и думаем, а потом снова думаем и думаем и понемногу разжигаем эту поленницу. А потом наступает момент, когда боль от ожога проходит.

– Но случается, что не проходит никогда…

– Чушь собачья. Ты сильно страдала из-за своего первого парня, когда вы расстались?

– Смертельно.

– Но ведь все прошло, хотя в то время тебе казалось, что эта боль никогда не пройдет…

– Да, наверное, ты прав.

– Вот видишь. Просто дрова кончились. И то же самое будет с Роберто.

– А как бы так сделать, чтобы они кончились поскорее?

– Их надо сжечь, другого способа нет. Но есть один приемчик, чтобы поленница не разрасталась…

– Что за приемчик?

– Молчать. Если отношения не вырождаются, а значит, вмешательства Нардо не требуется, то молчание почти всегда становится великолепным союзником. Это мощнейшее оружие, которым трудно пользоваться, и его часто недооценивают. Молчание есть и осведомленность, и освобождение, и возрождение.

– Значит, в сущности, я хорошо сделала, заблокировав Роберто?

– Не просто хорошо, ты сделала великолепно! Даже если для тебя сейчас не слышать его равно агонии и ты каждые пять минут заглядываешь в телефон, не пришел ли от него мейл. А вдруг Роберто отважится использовать этот канал, чтобы сказать тебе, что он бросил жену и дожидается тебя на белом коне, чтобы ускакать с тобой вместе к светлому будущему? Или я ошибаюсь?

Сабина вспыхнула. Она действительно, в который уже раз, заглянула в почту буквально мгновение назад, и отрицать это смысла не было.

– Нет. Не ошибаешься.

– Ваша «пуповина» все еще целиком открыта, девочка моя. Ты просто страдаешь, а он в безумии подбрасывает дровишек…

Сабина тяжело вздохнула: в какой-то мере она была уничтожена, но ничего больше не сказала.

Как только они въехали в жилые кварталы, Нардо притормозил и несся уже чуть помедленнее скорости звука. Сабина наконец смогла расслабиться и оглядеться. Немногим менее часа назад она хотела умереть, когда увидела свой сожженный «смартик», превратившийся в гору пепла, – а теперь была счастлива, что осталась жива в бешеном ралли, заинтересована рассуждениями Нардо и возбуждена перспективой принять участие в реальных действиях своего Бэтмена.

После железнодорожной станции Нардо свернул направо, на улицу, пестревшую маленькими домиками, наследием двадцатого века. По тому, как изменилась скорость, Сабина поняла, что они у цели. Нардо снова заговорил:

– С твоей ситуацией мы будем разбираться позже, Сабина. А теперь подумаем о Кире. Ее пуповина еще крепка и вместительна, наполовину заполнена, и у нее множество возможностей ее пополнять. Она все еще слишком прочно присоединена к пуповине Джордано, большой, как кофейная чашка, и почти пустой. Ты меня правильно понимаешь?

Они с ревом доехали до комплекса небольших палаццо, который со смотровой площадки охраняли двое карабинеров. Наверное, те очень удивились, услышав шум мотора. Нардо, даже взглядом их не удостоив, припарковал машину возле мороженицы и послал эсэмэску Кире. Потом, не говоря ни слова, вышел и стал копаться в черном чемоданчике, который возил в багажнике. Сабина вся подобралась, как всегда бывало, когда она приезжала на место происшествия. Обычно на таких выездах она была руководителем согласно званию, а теперь ощущала себя в роли наблюдателя. Учитывая обстоятельства, это ее ничуть не смущало.

С другой стороны улицы к ним подбежала девушка ослепительной красоты, высокая мулатка в прекрасной физической форме. На ней были элегантные облегающие джинсы и тенниска с широким воротом. Она, запыхавшись, кивнула Нардо и быстро села в машину. По ее глазам Сабина догадалась, что девушка очень взволнована и недавно плакала, но сразу заметила, насколько благотворно на нее подействовало появление «консультанта». Они с Нардо порывисто обнялись, даже слишком порывисто, учитывая обстоятельства. Хотя, возможно, дела у них двигались, и они уже достигли известной степени взаимного доверия. Сабина тоже решила вылезти из машины и подошла к ним сзади. Нардо улыбнулся и представил их друг другу:

– Кира, это Сабина; недавно она заключила со мной договор, а потому доверяй ей, как доверяешь мне.

Девушка ограничилась сердечной улыбкой – видимо, голова у нее была занята совсем другим. Нардо посмотрел ей прямо в глаза, и она позабыла обо всем на свете.

– Кира, я примчался по первому зову, но мне нужно, чтобы ты была со мной искренна, здесь не до шуток. Зачем ему надо тебя видеть, почему он так настаивает?

– Он узнал о Марко.

– Ты что, сама ему сказала?

– Да… Он меня преследовал, довел меня до полного отчаяния, ты же знаешь, как это бывает…

– По вотсапу?

– Да.

Кира порылась у себя в телефоне и показала его Нардо, а тот, загораживая экран от яркого августовского солнца, быстро пробежал глазами диалог, качая головой:

– Могла бы, по крайней мере, предупредить меня или подождать, черт возьми! Такие вещи не говорятся в сообщениях, и уж во всяком случае не так. Мы же договорились: он должен был оставаться в сомнении относительно личности того, кто его заменил. А потом, через несколько месяцев, Марко должен был возникнуть из ниоткуда в качестве «нового друга». Да любой мужик глубоко, брюхом ненавидит того, кто пришел ему на замену, а всех остальных, тех, кто последует, – все слабее и слабее, по нисходящей. Ненависть стихает, и ты это знаешь, Кира.

– Знаю, Нардо, я совершила ошибку. Что делать?

– А он, случайно, не хочет вернуть тебе твои вещи и подарки?

– Именно так.

– Типичный случай. Все это плохо, Кира. Я все-таки не советую тебе с ним встречаться. Не нравится мне это.

– Но он все время караулит меня возле дома, ты же знаешь. Я не хотела… мне мучительно видеть, как он страдает. Не хочется его доканывать и вызывать полицию – я все-таки люблю его, а сейчас ему очень трудно. Если я с ним не встречусь, кончится тем, что он окажется в тюрьме. Я этого не хочу. Помоги мне, Нардо. Если ты рядом, я спокойна; я знаю, чего не следует говорить, обдумываю все слова. Я сегодня же порву с ним, вот увидишь.

Девушка расплакалась, ей было страшно. В Сабине шевельнулось сострадание. Наверное, то, что она сама сейчас переживала, вытащило на поверхность ту самую эмпатию, ту человечность, о которой полицейские вынуждены забывать, чтобы не спятить. Нардо умело погасил этот кризис, снова обнял ее и заговорил с ней по-отечески, пока не убедился, что можно продолжать. Из чемоданчика он достал что-то вроде «жучка» в форме пуговицы и замаскировал его за застежкой сумочки Киры. Потом вытащил более объемистый черный аппарат, снабженный антенной, и быстро проверил, как он действует.

– А теперь, Кира, слушай меня внимательно. Мы останемся здесь, совсем близко; даже если ты не будешь нас видеть, знай, что мы рядом. Сумочку из рук не выпускай: этот аппарат действует в радиусе ста метров, и мы будем слышать всё, о чем вы говорите. Я ничего не могу установить у тебя в машине, потому что вы можете пойти что-нибудь выпить или просто пройтись, и не могу дать тебе наушники. Вы будете слишком близко друг от друга. Если он попытается тебя поцеловать – а будь спокойна, он наверняка попытается, – наушники тебя выдадут.

– Хорошо.

– И прошу тебя, Кира, помни, что можно говорить, а что ни в коем случае нельзя. Помни, что мы – обезьяны, и у этого самца, которого ты знала с детства, еще маленькой обезьянкой, кроме тебя, никого нет. Он может потерять над собой контроль.

– Я знаю это, Нардо, и знаю хорошо.

– Никаких обвинений, никаких обид. Не будь ни излишне жесткой, ни слишком уступчивой. Оставь открытым узкий и далекий просвет, не назначай времени, не бери никаких обязательств. На сегодня он – самый важный человек в твоей жизни, помни об этом сама и напоминай об этом ему. Тебе просто надо немного прогуляться и подышать воздухом. Он станет обижаться, попытается поставить тебя в неловкое положение, но ведь ты умнее его. Ты-то знаешь, что он всего лишь обезьяна, хоть и думает, что из всех мужчин он самый лучший. Играй умницу, подавляй его. Если будешь спокойной, то запросто слопаешь его, как закуску. Улавливаешь?

– Улавливаю.

– Ты понимаешь, что он может попросить секса?

– Понимаю, но это не проблема. Для меня заняться с ним сексом – все равно что выпить кофе. Вот только кофе возбуждает гораздо сильнее.

– Молодец, вот такой ты мне нравишься. Где у вас свидание?

– Возле его дома, через десять минут. Мне пора идти.

– Помнишь секретную фразу?

– Да.

– Как только ты ее произнесешь, я вмешаюсь.

– И сделаешь ему больно?

– Очень, очень больно.

– Это не понадобится. Я пошла.

– Я слежу за тобой издали. Иди.

* * *

Сабина не могла выговорить ни слова. Она на правах гостя присутствовала в каком-то параллельном мире, диаметрально противоположном ее миру, зажатому в границах общественных институтов, которые на бумаге вроде бы должны защищать интересы гражданина, а на деле зачастую лишены такой возможности. Она в какой-то степени была шокирована, потому что прекрасно знала, что, будучи сотрудником полиции, ни за что не смогла бы обеспечить жертве преследования такую эмоциональную поддержку, которую Нардо обеспечивал в полной мере. При этой поддержке такая девушка, как Кира, находясь на грани отчаяния, доверяла ему безгранично. Сабина чувствовала себя не в своей тарелке, что было ей несвойственно: она привыкла быть четко ориентированной и уверенной в себе благодаря своему положению, достигнутым результатам и вполне законным ожиданиям благополучного и престижного будущего. Однако ей было гораздо важнее сейчас, в тяжелый для нее период, пережить эти эмоции; все остальное значения не имело.

Нардо попросил ее сесть за руль, и она, не споря, уселась на водительское место. Кира вывела свою машину из гаража, Нардо быстро подошел к ней и, проворно нагнувшись, прикрепил на магните под бампером какую-то маленькую штучку. «GPS-навигатор», – догадалась Сабина, не выключая двигателя. Нардо сел в машину и попросил ее несколько секунд подождать. Когда голубой «Фиат 500» девушки проехал половину улицы, он махнул рукой и показал Сабине экран планшета, на котором курсором четко обозначалось, где находится автомобиль. Такая аппаратура продавалась свободно, и в том не было ничего противозаконного. На первый взгляд она была гораздо информативнее, чем та, которой пользовалась полиция.

Они тронулись с места и тут же, метров через двести, снизили скорость, потому что карабинеры, замеченные раньше, сделали им знак остановиться. Нардо ничего не сказал, но было видно, что он рассержен. Он внимательно следил за курсором, который, по счастью, продолжал мигать, хотя «Фиат» уже был вне видимости.

Сабина не понимала, как вести себя в такой ситуации, и послушно прижалась к правой бровке. Судя по знаку на поясах карабинеров, это была обычная проверка документов, но им нельзя было терять те минуты, которые уйдут на это.

Сабина посмотрела в глаза Нардо, и тот еле заметно кивнул. Выхода не было. Когда карабинер подошел к водительской дверце, она, не давая ему времени даже поздороваться, быстро достала свое удостоверение:

– Здравствуйте, я комиссар Монделло, это полицейская операция. Мы преследуем только что проехавшую машину, чтобы предотвратить преступные действия. Прошу быстро пропустить нас, здесь дело тонкое.

Карабинер был молоденький, но шустрый. Новенькая форма сидела на нем безукоризненно и воинственно. Он взял удостоверение и, видимо, не усомнился в его подлинности. Потом нагнулся, чтобы разглядеть пассажира, и Нардо, снисходительно улыбаясь, указал ему на экран с мигающим курсором. Парень сделал шаг назад и посмотрел на напарника, который стоял у машины с автоматом на изготовку. Потом с подозрением вгляделся в «Альфа Ромео» Нардо. Сабина предупредила вопрос:

– Это не служебная машина. Мы ездим на личных, чтобы не бросаться в глаза. Думаю, вы поступаете так же, даже если в том нет особой нужды. Уж поверьте, я знаю. Я готова предъявить любые документы, но сейчас, извините, нам надо ехать.

– Вы подали в Центр информацию об операции?

– Нет, вы правы. Напротив, я рассчитываю воспользоваться вашей любезностью. Вы очень меня обяжете, если сообщите мое имя и номер машины. А теперь мы действительно должны очень поторопиться.

Карабинер с готовностью вернул удостоверение и приложил руку к козырьку, но без особой уверенности.

– Не беспокойтесь, доктор, я сообщу в Центр. А вы позвоните, пожалуйста, когда закончите операцию или когда выедете за территорию. Если будет нужно, мы придем на помощь: мы сегодня дежурим в первую смену. Удачи вам.

Сабина лихо стартовала с места и через несколько секунд повернулась к Нардо:

– Ребята не создадут нам проблемы?

– Нет, абсолютно. Но ты была великолепна!

– А разве ты не предпочитаешь действовать, скажем так… скрытно?

– Я только так и действую, но ведь я же не совершаю ничего плохого? Наоборот, я в деталях делаю то, что должны бы делать вы.

– Действительно…

– Тем не менее это пригодится. Если что-то пойдет не так, чего я боюсь, у нас есть все основания для ареста прямо на месте преступления, среди бела дня. Ты еще не забыла, как это делается?

Сабина весело рассмеялась:

– Эй, синьор Баджо, если уж такое произойдет, ты посмотри на меня и сделай соответствующую запись; может, и ты чему-нибудь научишься.

Нардо в ответ широко улыбнулся, не отрывая глаз от монитора. А она вдруг забеспокоилась:

– Как думаешь, чей это патруль?

– Если бы патруль имел отношение к Роберто, я не попросил бы тебя со мной поехать. Должно быть, они из ведомства доктора Бальбо.

– Слава богу… А как ты догадался?

– Эти данные всем известны, Сабина. Я никогда не стронусь с места, если речь идет о двух-трех магистратах, которым нельзя доверять. О тех, кто работает только для того, чтобы гарантировать себе будущее в политике.

– Черт побери, ну и эффективность… Да ты лучше любого сыщика.

С этого момента она вела машину молча, точно следуя указаниям командира и не нарушая правил. Движение в этом районе между Римом и Остией было спокойное. Немного погодя Нардо сказал:

– Она остановилась возле дома Джордано. Съезжай с кругового движения по первому съезду, и через пару минут мы на месте.

Они подъехали к группе особняков в крестьянском стиле, стоявших рядом с большой, как в Молизе, церковью и двумя спортивными площадками. Сабина первая увидела машину Киры, припаркованную в запрещенном месте возле мусорных контейнеров.

– Вон она! Вон там! Но машина пуста.

Нардо не ответил, весь подобравшись. Они проехали еще несколько метров по улице. Сабина уловила возникшее напряжение и попыталась быть полезной:

– А они не могли зайти к нему в дом?

– Нет. Он живет вон там, на втором этаже, где балкон с увядшими цветами. Если б они были там, жучок их определил бы. Но сигнала нет.

– Может, они в каком-нибудь кафе или баре неподалеку?

– Не думаю. То, что он хочет ей сказать, требует уединения. Поверни здесь направо. Когда подъедешь к стене, притормози и дальше двигайся медленно.

Нардо бегло осмотрел двор особняка, заставленный машинами, и фыркнул с досады:

– Он взял свою машину, проржавевший красный «Ярис». Это плохо.

– Но ведь он не без прав ездит?

– Эх, он меня надул… Этого я не ожидал.

– Но он не мог взять машину у кого-нибудь из родителей?

– Нет. Мать вообще не водит машину, а у отца «Опель», и его нет на месте. Давай вперед, а потом снова направо, и за ротондой возвращайся на дорогу к морю. Скорее, Сабина!

– Ты знаешь, куда они поехали?

– Думаю, да, и если я прав, то это скверно… Жми!

Автомобиль был тяжелый, но имел завидную скорость разгона и впечатляющую устойчивость на дороге. Сабина вела, как никогда раньше, и Нардо не было нужды просить ее прибавить скорость. Он, видимо, хорошо знал эти дороги, а вместе с ними и все привычки и особенности двух бывших обрученных, словно они были его родственниками. Отложил ненужный теперь планшет на заднее сиденье и следил за сигналом с жучка, дожидаясь, когда же долгожданное «бип» подтвердит, что связь восстановлена. Несмотря на огромное напряжение, выглядел он спокойным и продолжал рассылать сообщения по телефону.

Минуты через три они со скоростью выстрела долетели до церкви Сан-Карло, стоявшей справа от дороги, и Нардо сделал Сабине знак притормозить и выехать на площадь перед входом в церковь. На передатчике зажглась желтая лампочка, а потом, вместе с коротким «бип», – зеленая. Сабина остановила машину в нескольких метрах от входа в мрачноватую приходскую церковь Торрегросса. Нардо вздохнул с облегчением:

– Логово освобождает всех. Нашлись, слава богу.

– Но где они? В церкви, что ли? И красного «Яриса» не видно.

– Они на дороге за церковью и за футбольным полем. Именно там много лет назад они впервые поцеловались.

– О господи… Учитывая ситуацию, становится тревожно. Едем туда?

– Нет, улочка слишком узкая, они нас заметят. Подождем здесь. Стань носом к главной дороге, чтобы вернуться, когда будет нужно. Если понадобится, врубай первую скорость и езжай направо. Тогда секунд через двадцать мы его схватим.

– Слушай, извини, но ты-то откуда все это знаешь?

– Я задавал Кире те же вопросы про ее историю, что задам и тебе, и осмотрел место происшествия, и с ней, и без нее… Подожди, я подсоединю сигнал к оборудованию машины.

Сабина не знала, что и сказать. Какой там Бэтмен – она имела дело с настоящим фанатом совершенства в любом деле. И в очередной раз заметила, что этот человек просто создан для нее.

Через несколько секунд настройки вокруг них зазвучал аудиосигнал жучка. Молодежь в красном «Ярисе» спокойно разговаривала, и связь установилась как раз на веселом смехе Киры. После нескольких реплик приглушенными голосами Сабина уловила в голосе Джордано едва сдерживаемое напряжение. Она взглянула на Нардо, и они улыбнулись друг другу, чтобы сгладить драматичность момента. Сабина подумала, что, несмотря на длинную монашескую бороду, этот человек, в сущности, не нес в себе никакого зла. Более того, побыв с ним рядом и немного привыкнув к его упрямому и дерзкому лицу, она почувствовала, что он начинает ей нравиться гораздо больше, чем дозволено.

От этих мыслей ее отвлек ядовитый вопрос Джордано:

– А своего распрекрасного Марко ты тоже сюда приглашала для первого поцелуя, любимая?

Кира не ответила. Сабина представила себе, что она старается быстро вспомнить все, чему ее учил Нардо. Видимо, вспомнила, потому что спокойно заговорила: