Текст книги "Танцующие медведи. Опыт обретения свободы"

II. Свобода

1

Тот день, когда доктор Амир Халил забрал у них медведя, никто из Станевых не забудет до конца жизни.

На дворе июнь 2007 года. На улице Пеларгоний в деревушке Гецово на севере Болгарии от зелени деревьев больно глазам. К серому, неоштукатуренному дому на две семьи с самого утра съезжаются машины. Журналисты, защитники прав животных, полиция, администрация, зеваки, соседи и стайка детей, которые шныряют между взрослыми, бросают палки в машины и дурачатся. Всем хочется увидеть конец – так днем позже назовут это СМИ – варварской традиции танцующих медведей. Через несколько минут случится История с большой буквы, и зеваки отправятся рассказывать об этом соседям, а журналисты – зрителям по всему миру.

В правой половине дома живет Димитр Станев, рослый усатый мужчина, с женой Марией.

В левой – двое его сыновей с женами и детьми.

У каждой из трех семей свой медведь. Таков обычай: медведчики живут по соседству и состоят в родстве; несколько поколений семьи делят между собой страну на небольшие участки, чтобы не переходить дорогу конкурентам.

Точнее, так было раньше, потому что семья Станевых – последние медведчики в Болгарии и в Европейском союзе. Вот почему здесь столько зевак и журналистов. Что-то неумолимо подходит к концу. Людям такое нравится.

Димитр за всю свою шестидесятилетнюю жизнь не занимался ничем другим, кроме медведей. К нему со всей Болгарии приезжали дрессировщики, чтобы он обучил их профессиональным приемам или помог с покупкой медвежонка. Он тертый калач, плут и, говорят, думает только о себе, но в обаянии ему не откажешь. Кроме того, дело свое он знает как мало кто другой. Всегда умел подсказать и всегда знал, кто прямо сейчас продает медведя.

Его брат, Пенчо Станев, с усами и вечной сигаретой в уголке рта, тоже легенда. Когда директор одного из зоосадов задрал цену за маленького медвежонка, Пенчо отправился в лес и поймал зверя сам. Такие истории медведчики рассказывали о своих дедах и прадедах, но чтобы кто-то в двадцатом веке ловил медведя в лесу? Неслыханное дело. Цыгане на Балканах уже давно покупали медведей у директоров зоопарков или у охотников. Ловили медведя только в легендах, вот почему Пенчо сразу же заслужил уважение всей общины.

За несколько недель до этого Станевы подписали у нотариуса бумаги, согласившись наконец, после семи лет борьбы, отдать своих медведей фонду “Четыре лапы”.

– Животные Станевых – это последние танцующие медведи в цивилизованной части мира, – говорят люди из “Четырех лап”, а руководитель проекта австрийский ветеринар доктор Амир Халил широко улыбается.

Операторы выбирают лучшее место для съемки. Это нелегко: все произойдет в узком проходе между домом цыган и забором их болгарского соседа.

“К какому кадру готовиться?” – думают операторы. И прикидывают, не залезть ли на крышу автомобиля? А может, вскарабкаться на дерево?

– Это была беспроигрышная тема, – скажет мне спустя годы болгарская журналистка, которая в тот день была в Гецово. – Есть цыгане, которые крадут или нелегально покупают медвежат. Вбивают им в нос металлическое кольцо – холку. У медведя очень чувствительный нос. Вбить ему что-то в нос – это как вбить ржавый гвоздь в мужской член. И всю жизнь они таскали медведей за нос, заставляя их танцевать. Грустное зрелище. Ясно было, что животные мучаются. В тот день я испытала гордость, что люди из “Четырех лап” покончили с этим раз и навсегда.

2

К передаче медведей все подготовились тщательнейшим образом.

Полиция готова к сопротивлению. Семья Станевых всегда старалась не ссориться с властью, но каждый в округе знает, что медведи для них главное и что они делали все возможное, чтобы их не отдавать.

Администрация готова к успеху. Сложно представить себе лучшую рекламу для региона, ведь сюда съехались журналисты крупнейших европейских изданий.

Зеваки готовы к зрелищу.

Если кто и не готов, так это медведи: они нервничают и не понимают, из-за чего разгорелся весь этот сыр-бор.

3

Семья Станевых заперлась в доме и ждет. Там старый Димитр. Двое его сыновей, жена и стайка внучат.

И там герои этого дня.

Девятнадцатилетний Мишо. Семнадцатилетняя Светла. Шестилетняя Мима. Они сидят вместе со всей семьей в доме. В их носах металлические кольца, от которых тянутся железные цепи.

Мишо с утра позировал фоторепортерам, за что получил от них шоколад и сникерсы. Сын Димитра, Веселин Станев, желая показать, как тесно его семья связана с медведями, совал в пасть зверю ногу своего сына-младенца. Медведь ногу облизал. Для Веселина это доказательство сильнейшей привязанности животного к его семье, ведь дикий медведь сожрал бы сначала младенца, потом Веселина Станева, а под конец журналистов с их камерами. Но Мишо не был диким медведем. Он был, как подчеркивал Веселин, членом семьи Станевых. Полноправным.

В десять часов в дверь Станевых стучит доктор Халил. Пришло время превратить жизнь медведей в мечту из туристического буклета – с сосновым лесом, бассейном и видом на горы Рила.

Что именно говорит доктор Халил? Наверное, то, что и обычно в таких случаях: “Добрый день, согласно договору мы приехали забрать ваших медведей”.

А может, проще: “Вы знаете, почему мы здесь”.

Главное – то, что скажет Халил журналистам, когда Станевы будут грузить медведей в приготовленные заранее клетки.

Он говорит: “Господа, 14 июня 2007 года в Болгарии прекратила свое существование традиция танцующих медведей”.

4

В идеале должно было быть так: доктор Халил произносит эти слова, а его люди в фирменных куртках с логотипом “Четырех лап” по очереди выносят из дома Станевых Мишо, Светлу и Миму. Новостные передачи получили бы отличные кадры, а радиожурналисты смогли бы добавить интересные звуковые эффекты, например рычание медведя. Поскольку фонд “Четыре лапы” существует на пожертвования, он должен заботиться о хорошей картинке и звуке для СМИ. Фоторепортеры нащелкали бы первоклассных снимков, и все прошло бы без сучка без задоринки.

Но не получилось.

Сначала Веселин Станев не пустил доктора Халила в дом. Он вышел на крыльцо и заявил, что тому, кто хочет получить эксклюзивные кадры передачи последних танцующих медведей, снятые в доме последних медведчиков, придется выложить тысячу евро.

– Я ему сказал, что он спятил, – говорит Васил Димитров из “Четырех лап”. – Что я не собираюсь переводить это на английский. Но он уперся, и тогда я сказал журналистам, что мне очень неловко, но этот дурной жадный цыган хочет тысячу евро за фотографии. Почему дурной? А ты бы как назвал такое поведение? Но представляешь, репортер одного из немецких телеканалов просто полез в карман, достал деньги и дал цыгану. Немцы никогда не перестанут меня удивлять.

Димитров, немецкая съемочная группа и семья Станевых исчезают в неоштукатуренном доме.

Самая молодая Мима спокойно позволяет посадить себя в клетку. Младший из семьи Станевых кладет в угол клетки кусок хлеба, у него такой грозный вид, что медведица даже не пытается сопротивляться.

А вот с двумя остальными так просто не выходит.

– Они плакали, – рассказывает Марийка, жена Димитра. – Знаю, трудно поверить, что медведь может плакать, как человек. Но я полжизни провела с медведями и знаю, о чем говорю. У них текли слезы величиной с зерна чечевицы.

– Не знаю, плакали они или нет, – пожимает плечами Васил Димитров. – Знаю, что Станевы задачу им не облегчили. Они то рыдали, то кричали, то бросались на нас и на медведей. Бабка рвала на себе волосы, дед стучал палкой и обзывал нас ворами. Их сын желал нам гореть в аду. Медведям от этого уж точно лучше не было. Мима вошла в клетку. Светлу чудом уговорили. А Мишо заартачился. Битый час с ним сражались. Веселин и Димитр его уговаривали, клали в клетку сладости, шептали что-то на ухо. А медведю хоть бы хны, стоит на двух лапах, рычит, сопит.

Веселин говорит: “Я могу силой затащить его туда за нос. Но если холка порвется, не знаю, что будет. Он может нас всех растерзать. Не забывайте, что это дикий зверь. Если в нем проснется инстинкт – нам крышка”.

Они хотели, чтобы я вышел вместе с немецкой съемочной группой. Немцам два раза повторять не нужно, они уже сняли двух медведей, зачем рисковать?

Но я боялся, что сопротивление Мишо – это какой-то очередной цыганский трюк. Я не верил ни единому их слову и сказал, что останусь до конца.

Они не сразу, но согласились, и когда немцы вышли, Димитр позвал своего маленького внука, на вид лет пяти. Мальчик вошел в комнату, шепнул что-то медведю на ухо, прижался к нему, почесал его, потормошил, а потом сам вошел в клетку.

Мишо как загипнотизированный вошел вслед за ним.

Я оцепенел. Я понимал, что если с мальчиком что-то случится, если Мишо его хотя бы поцарапает, весь наш праздник псу под хвост.

Все – и медведи, и Станевы, и я – нервничали. Я боялся, что кто-то крикнет, что-нибудь выстрелит, кто-то постучит в дверь, и Мишо от стресса наделает глупостей. У медведя когти длиной шесть сантиметров. Пусти он их в дело, у мальчика от лица останется блин. Все, правда, висело на волоске.

Ты спрашиваешь, почему я вообще согласился пустить его в эту клетку? Да кто ж меня спрашивал! Он вошел в нее, прежде чем я опомнился.

Кроме того, нам было очень важно, чтобы медведи уехали отсюда без укола снотворного. Мы везли их в парк, который наш фонд открыл в Белице, в горах Пирин, для медведей, спасенных из цыганской неволи. По приезде на место нам нужно их ненадолго усыпить, чтобы провести обследование, а такие уколы нельзя делать слишком часто. Поэтому раз уж цыгане знают, как заставить медведя войти в клетку без укола, то почему бы и нет? Они живут с этими медведями, ребенок их сын, они должны понимать, что делают, так ведь?

Мы закрыли клетку с одной стороны. Мишо вел себя спокойно. Оставалось только вытащить оттуда мальчика.

Клетка, в которой мы возим медведей, закрывается с двух сторон. Отец велел мальчику лечь головой как можно ближе ко второму выходу. Он быстро откроет дверцу – мальчик выскочит из клетки, а медведь в ней останется.

Проблема была в том, что мальчик выходить из клетки не собирался. Он прижимался к медвежьему боку. Тормошил Мишо, целовал его в морду и даже слышать не хотел о том, чтобы его оставить.

Ситуация накалялась. Светла и Мима начали ворчать. Веселин злился и метал громы и молнии, но себе под нос, чтобы лишний раз не нервировать медведя. Все ждали, пока дед Димитр что-нибудь сделает. Скажет одно-единственное слово и загипнотизирует мальчика или медведя. Харкнет. Сплюнет. Сделает хоть что-нибудь, чтобы развязать этот узел.

Но дед Станев не делал ничего. Просто смотрел в окно с отсутствующим видом.

5

Никто и не догадывался, что именно тогда впервые дала о себе знать болезнь, которая уже совсем скоро сведет деда в могилу.

6

Прошло несколько очень долгих минут. Наконец отец мальчика, Веселин Станев, вернул сына к разуму. Васил из “Четырех лап” открыл дверцу, мальчик выкатился из клетки, второй вход закрыли.

Операторы камер получат свои кадры, а журналисты свои сюжеты: последние в Европе медведи-мученики выходят на свободу.

– На свободу в клетках, – бросил кто-то, но это едкое замечание не испортило общей атмосферы приподнятости и успеха.

7

Испортить атмосферу попыталась семья Станевых.

Маленькая Веселина (сегодня ей шестнадцать) помнит, как ее отец кричал на доктора Халила. Когда сбитые с толку медведи – ведь они не знали, что доктор отвезет их в край медвежьих снов, с соснами, бассейном и свободой, – рычали и пытались выбраться из клеток, Веселин Станев кричал:

– Ну и кто здесь мучает животных?! Кто?!

А потом добавил:

– У нас они никогда не сидели в клетке. Ни один из них. Даже минуты. Они жили с нами, ели то же, что и мы.

– Но ведь вы их били, – вырвалось у кого-то из журналистов.

– Детям тоже дают подзатыльники. Может, еще и детей заберете?! – горячился Станев. – Говорю вам положа руку на сердце: им жилось не хуже, чем нам.

Позже журналисты преподнесли слова цыгана исключительно как нелепый курьез: мол, сам животных мучил, а теперь надрывается. Как правило, новую жизнь медведей журналисты описывали в ярких (порой излишне ярких) красках, а старую – как череду непрерывных страданий. “Невольники наконец на свободе”, “Конец мучений болгарских медведей”, – писали днем позже местные газеты.

Доктор Халил, услышав, что медведи ели то же, что и семья Станевых, кривится. Его люди объясняют: это очень плохо, что медведи ели то же самое. Рацион медведя должен быть разнообразным, поскольку в природе они практически всеядны: питаются и фруктами, и овощами, и орехами, а не как семья Станевых – хлебом, жареной картошкой, чипсами и сладостями. Поэтому глупость людей, именующих себя медведчиками, у сотрудников “Четырех лап” вызывает только слезы.

Двери машины скорой помощи, специально приспособленной для перевозки медведей, захлопываются. Водитель заводит мотор и включает установленный на идеальную для медведей температуру кондиционер, а также особый приглушенный свет: по мнению зоопсихологов, это успокаивает животных.

Деньги на скорую помощь дали западные благотворители, у которых душа болит за болгарских медведей.

Еще восемь часов езды в направлении горного хребта Рила, и медвежья мечта, о которой они пока и не подозревают, станет явью.

8

В парк танцующих медведей в Белице нужно ехать по дороге, вьющейся по живописному горному ущелью. Правда, зубы времени и стекающая с гор вода содрали с нее почти весь асфальт.

Если поначалу Мишо, Светла и Мима довольно неплохо переносили долгое путешествие из Гецово, то на последних двенадцати километрах их сильно укачивает. Скорая то и дело подскакивает на выбоинах, а водитель бурчит себе что-то под нос и проклинает местные власти, которые годами не могут договориться с воеводством о ремонте дороги.

По прибытии в парк медведей первым делом отправляют к ветеринару, который проводит им необходимое обследование под общим наркозом: кровь, давление, глаза, состояние зубов, половых органов.

У всех животных проблемы со шкурой и зубами.

– Во-первых, потому что у своих хозяев они ели много сладкого, – говорит Димитр Иванов, директор парка в Белице. – Во-вторых, потому что цыгане выбивали медвежатам зубы, чтобы те их точно не покусали. То, что из-за этого животное не сможет хорошо жевать пищу и будет потом болеть, никого не интересовало. У всех наших медведей проблемы с зубами. Раз в год к нам из Германии приезжает стоматолог, чтобы им помочь.

Самые плохие результаты анализов у Мишо.

– Мы так и думали, – говорит директор Иванов. – У него почти не было шерсти, а если у медведя выпадает шерсть, значит, у него действительно серьезные проблемы со здоровьем. Кроме того, у него было высокое давление и серьезные глазные инфекции. Мы привезли из Софии окулиста, чтобы тот спас ему зрение. Удалось. Сегодня Мишо видит нормально.

Еще одна проблема, с которой нам довелось столкнуться, это зависимость от сладкого. И алкоголизм. Вы знаете, что цыгане специально спаивали медведей, потому что тогда они точно не стали бы бунтовать? Так поступали сотни лет. У кого есть алкогольная зависимость, у того нет сил на протест.

Нам пришлось немало поработать с медведями, которые на протяжении двадцати лет пили каждый день. Лиши мы их алкоголя сразу, они бы все сдохли. Нужно было делать это постепенно. Сегодня я с гордостью заявляю: все наши медведи трезвенники.

9

Очнувшись от наркоза, медведи первые несколько дней проводят в маленькой пещере, которую специально для них выкопали сотрудники парка. Димитр Иванов:

– Им нужно привыкнуть к новым запахам, новому месту, новой еде. Мы даем им на это несколько дней, а потом выпускаем.

На свободу.

Для медведей свобода – такой шок, что их нельзя просто взять и выпустить из клетки в лес. Нужно дать им несколько дней на переучивание.

Свобода – это новые вызовы. Новые звуки. Новые запахи. Новая еда.

Свобода для них – одно большое приключение.

– Когда мы наконец выпускаем их в лес, они не знают, что делать, и от этой свободы аж пошатываются, – добавляет один из сотрудников парка. – Им хочется всюду пойти, все исследовать, все проверить. Я и не удивляюсь. Для того, кто двадцать лет ходил на цепи, это нормальная реакция.

III. Переговоры

1

Василу чуть больше сорока, у него черные, спадающие на лицо волосы и обаяние провинциального паренька, научившегося разговаривать с людьми из больших городов. Он работает в парке танцующих медведей в Белице. Здесь он родился, здесь окончил школу, здесь начинал карьеру диджея, которая привела его в музыкальные клубы Софии, Золотых Песков и Бургаса. Наконец, здесь десять с лишним лет назад он решил круто изменить свою жизнь и отправил резюме дирекции парка.

– На собеседовании тогдашний директор спросил меня: почему ты хочешь сменить работу диджея на работу с нами? Я с каменным лицом ответил, что танцующим медведям диджей пригодится, – рассказывает Васил. – Они посмеялись. Но когда увидели в моих документах, что я окончил ветеринарный техникум, сразу взяли на работу. Мне уже надоело быть диджеем. Хотелось остепениться.

Шесть лет Васил забирал медведей у цыган. Забрал больше двадцати. Почти всех. В том числе последних, то есть Мишо, Светлу и Миму. Только первые два медведя попали в Белицу без его помощи.

– В моей работе самое важное – первый разговор, – говорит Васил и смотрит мне в глаза, словно хочет убедиться, что я его понимаю. Видимо, подобные переговоры – дело деликатное и сложное, и не все понимают с первого раза. К счастью, объяснений долго ждать не приходится. – Нельзя заявиться к цыгану, постучать в дверь и сказать: “Добрый день, вот клетка, я приехал за твоим медведем”. Человека может не оказаться дома, а если и окажется, он может начать защищаться. Запрет калитку. Цыганки поднимут вой. Сбегутся соседи со всей округи.

Передачу медведя нужно готовить заранее. Это только для прессы и спонсоров все должно выглядеть спонтанно. Сели в машину – приехали – получили медведей. На самом деле о таких вещах договариваются месяцами. Нужно сесть за стол раз, другой, третий. Подружиться, заслужить доверие.

Без взаимного доверия никто тебе медведя не отдаст. Скорее его убьют. Были и такие случаи. Один цыган из-под Русе не справился со своим медведем и убил его. Он мог отдать его нам, но побоялся штрафов, участкового, тюрьмы. Они пугают друг друга сплетнями, мол, мы у них даже дом можем отобрать, если они не отдадут нам медведя. Бред, конечно, мы бы так никогда не поступили. Но они настолько примитивны, что верят всему.

Поэтому надо, чтобы они нас знали и любили. И думали, что мы на их стороне.

Мы стоим с Василом на террасе административного здания в парке танцующих медведей. Прямо перед нами горный хребет Пирин с вершиной Вихрен высотой 2900 метров, справа – Рильские горы, где прячется древний монастырь из списка Всемирного наследия ЮНЕСКО.

Под нами – двенадцать гектаров, которые австрийская организация “Четыре лапы” превратила в медвежий рай. Здесь у животных, отнятых у цыган, есть бассейн, множество игрушек и три полноценных кормления в день.

Сама терраса напоминает корабль, нос которого врезается в темную зелень леса. На зеленом фоне выделяются синие ниточки и коричневые пятна.

Коричневые пятна – это бывшие цыганские медведи.

Синие ниточки – это колючая проволока под напряжением. У свободы тоже есть свои границы.

2

Чтобы сюда добраться, нужно из горнолыжного курорта Банско выехать в сторону славящегося своими минеральными водами города Велинград. Проехать под виадуком узкоколейки, которая в другой стране стала бы важной туристической достопримечательностью, а здесь просто возит людей по живописному горному маршруту, из городка Добриниште в городок Септември и обратно.

Прямо перед виадуком не пропустите знак с большим бурым медведем и надписью “Парк за танцуващи мечки” – “Парк танцующих медведей” – 17 километров.

Проезжаете под виадуком, затем минуете маленькую, наглухо заколоченную церковь и кукурузное поле.

Первые четыре километра – это асфальтовая дорога до Белицы. Над городком возвышаются две башни: колокольня стоящей на горе церкви и минарет небольшой мечети на берегу реки Белишки. Мусульмане составляют треть населения городка. “Большинство местных мусульман говорят только по-болгарски и никогда не откажутся от стаканчика ракии, правда, встречаются и более ортодоксальные”, – рассказывает Васил.

В центре города стоит гостиница “Белица”, уже три года закрытая на ремонт. “Да ее еще лет пять ремонтировать будут”, – говорят мне прохожие. Почему? Потому что это государственная гостиница. Никому она не нужна.

Зато за гостиницей выстроилась очередь из людей, которым нужна социальная помощь в виде хлеба и пачки макарон. Очередь длинная: приходится либо занимать место с самого утра, либо стоять по меньшей мере сорок пять минут. В очереди в основном белицкие цыгане, но попадаются и болгары. Я спрашиваю об этой очереди Васила.

Васил лишь пожимает плечами. Ясно, что не у всех в Болгарии дела пошли в гору после падения коммунизма. О чем тут говорить?

Возвращаемся к нашим медведям.

3

– На первую встречу цыгана нужно пригласить в ресторан, – говорит Васил. – Не слишком дорогой, иначе у него фантазия разыграется, и он задерет цену до небес, но и не слишком дешевый, чтобы цыган не обиделся. Уж в чем в чем, а в этом им не откажешь: у них пунктик на вопросах чести. Этим ни в коем случае нельзя пренебрегать, потому что потом они будут специально делать тебе все назло: ты ему называешь хорошую цену, например пять тысяч левов за медведя, а он твердит, что хочет миллион. Если упрется, дело год с места не сдвинется. Вот тогда придется по-настоящему потрудиться: просить о помощи деревенских старост, цыганских старейшин и их родственников, потому что иначе от обиженного цыгана ничего не добьешься.

Лучше сразу правильно начать.

Когда ты уже заманил цыгана в ресторан, нужно заказать что-то из еды и не забывать подливать ракию. Спросить, какую он любит, сидеть с ним и пить. Неважно, что тебе цыгане не нравятся – кому они вообще нравятся? Что? Тебе нравятся? У тебя есть друзья-цыгане? Что ж, может, у вас в Польше другие цыгане. В любом случае необходимо все время помнить, что ты здесь не ради себя, что твоя цель – медведь. Так нас учили на тренинге в Австрии. Даже нарисовали нам схему:

Цель – медведь.

Миссия – освободить медведя.

Медведь, медведя, медведю, с медведем, о медведе.

Если помнить, зачем ты там, вытерпеть все это несложно. Медведь, скажу я тебе, прекрасное животное. Умное, гордое, царственное. Природа в своем самом совершенном воплощении.

Итак, цыгана придется напоить, а это задача не из легких, ведь пьете-то вы вместе. Если он напьется, то и ты тоже. Проблема, да, но у тебя есть козырь: воображение. Ты знаешь, зачем все это нужно. Ты знаешь, как выглядит наш прекрасный парк в Белице, и уже практически видишь этих несчастных медведей на свободе. Поэтому ты умеешь держать чувства в узде. Не начинаешь по пьяни с цыганом брататься, а если и начинаешь, то не больше, чем того требует ситуация. И все время контролируешь разговор.

Если цыган пытается говорить о семье, детях, правительстве, ценах на бензин, ты вежливо слушаешь, но через какое-то время подливаешь ракии и говоришь: “Так когда мы можем приехать за медведем?”

Как говорят у нас в Болгарии: капля за каплей – получается озеро.

Вот почему нужно постоянно подливать ракию. И не забывать о подарках. Цыгане падки на подарки. Любые. Брелок, майка, кепка, зажигалка. Что угодно. Главное, чтоб в красивой упаковке (большой пакет с какими-нибудь узорами) и чтоб шуршало. Сидите вы, пьете, и тут ты раз: “А у меня для тебя маленький сувенир”. И достаешь подарок, пакет шуршит, цвета переливаются. Цыган радуется как ребенок. Неважно, что внутри. Они не умеют определять стоимость вещей. Если что-то сверкает и шуршит – цыган счастлив.

И еще кое-что, самое важное.

В подходящий момент ты должен сказать что-то вроде: “Вообще-то я не должен тебе этого давать, но…”

Или: “Мой шеф не должен об этом знать, но.”

И приносишь что-то из машины или достаешь из кармана куртки. Это опять-таки может быть брелок, кепка или футболка. Но с этого момента цыган уверен, что ты на его стороне. Если вы вместе проворачиваете какое-то дельце, если ты обманываешь собственного шефа, чтобы что-то ему дать, значит, ты настоящий друг.

4

Я таких бесед с цыганами провел несколько десятков.

Получил больше двадцати медведей: почти всех, что живут в нашем парке. Начальство мне полностью доверяет. Если я сторговал медведя за десять тысяч левов[3]3
  лев стоит примерно 0,5 евро.


[Закрыть], значит, столько и нужно заплатить. Если за двадцать тысяч – значит, дешевле не вышло.

Правда, однажды я сторговался за две тысячи. Да еще мужик, который нам своего медведя за такие деньги отдал, сам, на своей же машине, его и привез.

Что здесь самое важное? Цыган должен тебе доверять. Он должен быть уверен, что скорее родная семья его подставит, чем ты.

Пожалуй, похвастаюсь: по непонятной причине все, абсолютно все цыгане мне верили. Я им говорил так: “Слушай, я к тебе пришел как друг. Я тебе добуду денег из Германии. Хорошие деньги добуду, может, даже три тысячи левов. Но если ты со мной не договоришься, приедет полиция и медведя у тебя конфискует. И не получишь ты ничего”.

Цыган на это всегда вскидывался: “Что?! Три тысячи левов за моего Мишо, за мою Велю, за мою Изауру (они их часто называли Изаурами в честь рабыни из бразильского телесериала)?! Шутишь?!” Устраивал маленький театр и пел песню, какой его Мишо молодой и какие трюки знает, какая его Веля умная и как ее туристы любят, какая его Изаура замечательная и как она пиво пьет. В общем, пытался своим глупым цыганским способом вытянуть из тебя побольше денег. Мол, три тысячи – это курам на смех. Мол, он (как сказал нам первый цыган, с которым мы разговаривали) хочет миллион немецких марок.

И придется тебе спустить его с этого миллиона на землю и заплатить, ну, скажем, десять тысяч.

Некоторые цепляются за своего медведя до конца. Наплевав на логику, потому что мир ушел вперед и в двадцать первом веке, когда мы общаемся с помощью айфонов и летаем в космос, нет места танцующим медведям.

Но многие просто привыкли к такой работе. Так они устроили свою жизнь, и я понимаю, что им трудно переключиться.

Говоришь такому: “Отдай медведя. Иначе у тебя будут проблемы”.

Он обещает отдать. Кажется, дело в шляпе. Но вы расходитесь, он пообщается со своими дружками-цыганами, а потом вдруг передумает, спрячется у какого-нибудь родственника, а медведя не отдаст.

Говоришь ему: “Наша страна теперь в Евросоюзе. Туристы со всего мира протестуют против таких, как ты. Тебе придется отдать медведя”.

(Про протесты туристов чистая правда, их подбивает наш отдел по связям с общественностью.)

Цыган говорит, что отдаст. А на следующий день – что все-таки не отдаст и что назло Евросоюзу возьмет себе еще одного. И добавляет (и вот это с моей точки зрения самая большая наглость), что ему лучше знать, что медведю хорошо. Что кукуруза и хлеб лучше наших орехов и яблок. Что цыганская цепь и глДулкл лучше наших двенадцати гектаров.

Но больше всего меня бесит, когда он говорит, что медведя любит. А мы, мол, хотим у него забрать члена семьи.

Мужик, думаю я, ты же это животное мучишь. Унижаешь. Заставляешь вести себя не так, как задумано природой. Дикое гордое животное превращаешь в посмешище! Дурака из него делаешь!

Но разве такой глупый цыган поймет, даже если я все это ему выскажу?

Они много лет слышали, что медведей придется отдать, и привыкли к этим разговорам. Думали, все снова одной болтовней и ограничится. Не понимали, что мы их уже не отпустим. Что подготовим заповедник. Что нас поддерживают важные люди – политики, актеры, журналисты. И что они, сев с нами за стол с угощением, ракией и подарками, заведомо проиграли, потому что все на нашей стороне, а они всего лишь глупые цыгане, цепляющиеся за какие-то традиции из мира, которого уже нет.

5

Еще один важный момент. Мы очень хотели, чтобы цыгане поняли: деньги, которые они получат, это не деньги за медведя. Они часто продавали медведей друг другу и поначалу восприняли нас как новых клиентов на рынке.

Один говорит: “Моему медведю всего пять лет. Ты должен заплатить мне больше, чем моему соседу, потому что его медведю уже за тридцать и он скоро сдохнет”. Они шли на разные хитрости: если старому медведю плеснуть алкоголя, он будет вести себя как молодой. Поэтому перед встречей с нами цыгане давали медведю бутылку ракии и пытались нас убедить, что животное молодое и заплатить за него нужно больше. Еще красили им мех оттеночным шампунем.

Но мы с самого начала подчеркивали (и это прописано в каждом договоре): мы платим не за медведя.

Ты получаешь деньги, потому что ты бедный, а мы хотим тебя поддержать. Ты оказался в сложной ситуации. Тебя сократили. Тебе не на что будет жить и придется научиться чему-то новому. Может, плести корзины, может, строить дома, может, икебаной заняться. А может, ты откроешь продуктовый магазин или пункт приема металлолома – это твое дело.

Мы входим в твое положение и хотим помочь тебе определенной суммой денег.

Мы не обязаны этого делать, потому что в Болгарии запрещено обучать медведей танцам, и мы могли нагрянуть с полицией и забрать всех зверей. Но уже на следующий день у нас возникли бы проблемы с организацией, защищающей права цыган. Неплохой вышел бы цирк: организация по защите прав животных судится с организацией по защите прав цыган. Уж лучше им заплатить.

Они пытались торговаться до самого конца. И неудивительно. Ведь это цыгане, такова уж их натура. Но в итоге они понимали: мы не прогнемся, нам действительно важен сам медведь, а не его возраст или цвет шерсти. Они замечали, что мы немножко из другого мира. Из мира, который не относится к медведям как к товару, из мира, который уважает любое создание и хочет, чтобы любое создание было свободным и счастливым.

И тогда они сдавались.

Приходилось встретиться еще пару раз за ужином и ракией. Еще немного поторговаться. Еще раз объяснить, что либо он отдаст медведя за деньги, либо через месяц приедет полиция, и он не получит ни стотинки. И все-таки дело потихоньку близилось к развязке.

6

После последнего ужина мы договаривались встретиться у нотариуса, чтобы подписать договор. Но если ты думаешь, что на этом хитрости и интриги заканчивались, то ты ошибаешься.

У первого цыгана, c которым мы имели дело, было два медведя. С этого жили все четыре поколения его семьи: это те самые, которые поначалу хотели миллион марок.

Сошлись на приличной цене – двадцать с чем-то тысяч левов. Мы были очень довольны: это был известный медведчик, и мы думали, если договоримся с ним, то и с остальными будет проще. Я ему много раз повторял: не говори другим, сколько мы тебе даем. Только ты получишь столько денег, потому что ты важный человек и ты нам нужен. А цыган кивал, пил с нами, и казалось, все под контролем. Отдал медведей, даже улыбался.