Текст книги "Танцующие медведи. Опыт обретения свободы"

Мы отвезли животных в наш парк, занялись ими, начинаем переговоры с другими цыганами, и вдруг… полная блокада. Никто не хочет с нами разговаривать. А если кто и разговаривает, то требует порядка миллиона марок.

Мы были уверены, что про миллион они услышали от того цыгана. Что это он им наплел таких глупостей. Мы были в бешенстве, врать не буду, но такого сценария ожидали.

Прошло несколько месяцев, и вдруг кто-то звонит нам в Белицу и сообщает, что тот тип снова на море, неподалеку от Варны – внимание! – с медведями. И это те же медведи, что и год назад.

Мы сразу же туда отправились. Он принял нас очень радушно и делал вид, что не понимает, в чем проблема.

– Ведь ты отдал нам медведей. Ты получил за них деньги, – говорю я ему.

– Ну да… Вы хотели двух медведей. И получили двух медведей. Так в чем дело? – косил он под дурачка.

Выяснилось, что мужик купил медведей у менее расторопных кузенов с гор. Он повторил им в точности те же слова, какие слышал от меня: либо он им сейчас даст по полторы тысячи левов, либо приедет полиция и медведей заберет. И вот тех-то медведей он нам и отдал за тридцать пять тысяч, а своих на время спрятал у соседа.

Меня чуть удар не хватил. Я хотел вызвать полицию и силой отнять у него медведей. Но коллеги сказали, что тогда цыгане вообще перестанут с нами общаться. Кроме того, не было уверенности, что полицейские захотят помочь, ведь они годами брали от медведчиков взятки. Мы плюнули. Тот цыган еще пять лет ходил со своими медведями, пока его наконец не уговорили их отдать. А мы кое-чему научились. С тех пор каждый цыган подписывал заявление, что больше никогда не станет дрессировать медведей. Если нарушит договор – мы конфискуем медведя, а он возвращает нам деньги.

Был еще такой случай. В условленный день приезжаем мы к дому с полицией, ветеринаром и журналистами, а цыгана и его медведя нет. Вместо него нас там поджидают человек сорок: женщины, дети, родственники, какие-то старики. Спрашиваю жену – она ничего не знает; начинает плакать и кричать. Спрашиваем родственников – тоже не знают. Звоним мужику на мобильный – недоступен.

Я ужасно рассердился, потому что переговоры были очень трудные, к тому же вся команда ехала за медведем практически до Русе, а это от Белицы шесть часов пути.

Оставаться всем не было смысла. Мы отправили людей назад и принялись с другом искать цыгана по окрестным селам.

Первые два дня – без толку.

На третий день кто-то сказал мне, что он спрятался у родственников за два села от того места.

Еду туда – не открывают.

Говорю: “Передайте Станко, что я один. Нам надо поговорить. Полиция его вот-вот найдет”.

Через пятнадцать минут он выходит. “Ты видел, что творилось у меня дома? – спрашивает. – Когда люди прознали, что я отдаю медведя, то приехали даже те родственники, кого я в жизни не видел. Захватили палатки и разбили лагерь прямо под моим домом. Я не могу заявиться туда с деньгами, потому что они у меня все отнимут!”

Я начинаю лихорадочно соображать. Скорая уже вернулась в Белицу. Пока она приедет, пока мы все организуем, пройдет день. За это время он четыре раза передумает, спрячется еще дальше, да все что угодно.

Никогда не знаешь, что у такого цыгана в голове. Они и правда не представляли себе жизни без медведей. На всех тренингах, на которых я был, наши коллеги из Австрии не уставали повторять: если не знаешь, что делать, помни, самое важное – медведь.

Цель – медведь. Миссия – освободить медведя. Медведь, медведя, медведю, с медведем, о медведе.

Спрашиваю: “Как ты его сюда привез?”

Он показывает старенькие “жигули” с прицепом – мол, в этом.

Я перекрестился, велел коллеге ехать на нашей машине впереди и говорю: “Едем”.

А цыган вдруг заявляет, что у него нет водительских прав, и если нас остановят, то будут проблемы. Я думаю: “Сукин ты сын. То есть ты двадцать лет возишь медведя на своей развалюхе по всему побережью без прав?!”

Да только что мне оставалось? Мы прицепили прицеп к жигуленку, я сел за руль, и мы поехали. Поначалу медведь вел себя спокойно, но потом нам пришлось выехать на автомагистраль Бургас – София. И вот там каждый раз, как нас обгоняла фура, медведя охватывал страх. Он вставал на задние лапы и в панике начинал раскачивать прицеп.

Можешь себе представить, как ведут себя “жигули” на дороге, когда двухсоткилограммовое животное раскачивает прицеп. Нас болтало во все стороны. Я ехал по обочине, но иногда нас бросало в левый ряд.

Кричу цыгану: “Так не пойдет! Придумай что-нибудь!”

Он велит остановиться на заправке. Я остановился, он купил бутылку ракии, налил медведю на лапу, а тот засовывал лапу себе в рот и пил. Выхлебал всю бутылку, и после этого мы без проблем доехали до Белицы, где медведя сразу отправили на обследование и карантин. А цыган? Пришлось ему на этих “жигулях” возвращаться в Русе.

Как он вернулся? Не знаю. Не спрашивал. Честно говоря, меня никогда не интересовала их дальнейшая судьба.

IV. История

1

– Сейчас я вам кое-что расскажу, только это тайна. – И Марийка, жена Димитра Станева, заглядывает мне в глаза, словно хочет в них прочитать, умею ли я хранить секреты или выболтаю все первому же встречному. Несколько минут она раздумывает, мерит меня взглядом, пытаясь понять, враг я или друг. И наконец говорит: – После войны коммунисты хотели запретить дрессировать медведей. И запретили бы, как в других странах. Но они не могли этого сделать по одной-единственной причине. Мой тесть знал такой телефонный номер, что мог менять решения Центрального комитета Коммунистической партии в Софии.

Я не верю. Марийка наверняка это замечает, потому что спрашивает:

– Хочешь узнать, откуда у него тот номер?

И рассказывает мне историю своего тестя.

История начинается в годы Второй мировой войны. Товарищу Пенчо Кубадинскому, красивому брюнету двадцати с небольшим лет, резко возмужавшему за год, проведенный в партизанском отряде, приходится скрываться.

Болгария во Вторую мировую войну тесно сотрудничала с Гитлером. Болгарские солдаты участвовали в нападениях Третьего рейха на Грецию и Югославию. Их посылали следить за порядком и бороться с местными движениями сопротивления на всей территории Балкан. Задачу им облегчало то, что в самой Болгарии движение Сопротивления было слабое, хаотичное и долгое время не представляло для правительственных войск реальной угрозы.

Но бывали и исключения. Одно из них – отряд Кубадинского “Август Попов”, состоявший в основном из довоенных коммунистов и с 1942 года регулярно нападавший на болгарские войска в лесистых окрестностях Шумена и Разграда.

Весной 1943 года болгарское движение Сопротивления, несмотря на свою слабость, наносит уже настолько чувствительные удары, что правительство в Софии решает перейти в наступление. Солдаты рыщут по деревням, разыскивают партизан и преследуют людей, обвиняемых в помощи подполью. Петля вокруг шеи Кубадинского и его товарищей затягивается.

К счастью, товарищ Пенчо еще до войны познакомился с несколькими цыганами: они жили в селах неподалеку от его родного городка – Лозницы. Кубадинский просит их о помощи.

Цыгане соглашаются.

Так начинается одна из самых ярких историй болгарского движения Сопротивления. Цыгане, которых знал Кубадинский, занимаются медвежьим промыслом. Вообще-то правительство запретило водить медведей на время войны, но сейчас за исполнением приказа следить некому. Медвежьи поводыри, как и раньше, ходят от села к селу и за выступление получают от людей яйца, молоко, а порой и немного мяса.

Пенчо Кубадинский присоединяется к цыганам. Сегодня никто уже не скажет, сколько он пробыл с медведчиками – несколько дней или несколько месяцев. От тех времен до нас дошли лишь отдельные легенды.

О том, как табор, в котором находился товарищ Пенчо, окружили солдаты. Цыгане быстро переодели товарища в женщину – надели на него длинное цветастое платье и яркий платок – и в таком виде вывели из окружения.

Как Кубадинский научился водить медведей, а они его на удивление хорошо слушались, словно чувствовали, что имеют дело с незаурядным человеком.

Ну и наконец, как он лично пытался бороться с медведем. И у него неплохо получалось.

Ближайшим другом товарища Кубадинского стал Станко Станев, тесть Марийки, отец Димитра и Пенчо. Того самого Димитра, который последним отдал своих медведей “Четырем лапам”, и того самого Пенчо, который взял из леса дикую медведицу и научил ее танцевать.

Говорят, они так подружились, что Пенчо Станев получил свое имя в честь товарища Кубадинского.

– Тесть спас ему жизнь. Болгарские солдаты расстреляли бы его на месте, – рассказывает Марийка. – Он этого никогда не забывал. И когда коммунисты хотели запретить медвежий промысел, Пенчо встал на нашу сторону. Он приезжал к нам домой, пил ракию. Тесть мог в любой момент позвонить Кубадинскому. Звонил ли? Не было нужды. Все знали, что он может позвонить, и этого уже было достаточно.

2

После войны Болгария решительно устремляется к коммунизму, а Пенчо Кубадинский играет все более важную роль на этом пути. Он доберется до самой верхушки коммунистической власти – станет одним из ближайших соратников диктатора Тодора Живкова.

Карьера самого Живкова – это воплощенная American dream[4]4
  Американская мечта (англ.).


[Закрыть], только в социалистической версии: от бедного пастуха до первого секретаря партии. Живков родился в бедной семье пастухов из городка Правец. В возрасте семнадцати лет он вступает в молодежную коммунистическую организацию. В годы Второй мировой войны, как и Кубадинский, сражается в рядах партизан-антифашистов, только в окрестностях Софии.

Сразу после окончания войны молодой партизан становится в болгарской столице начальником милиции и при этом идет на повышение в партии. Ему покровительствует сам Вылко Червенков, лидер болгарской компартии, убежденный сталинист, правящий Болгарией железной рукой на советский манер. Живков знает, что, если он хочет подняться по-настоящему высоко, ему следует держаться как можно ближе к Червенкову. Высокие должности не дают ему покоя.

Шанс занять высокую должность предоставляется неожиданно быстро – в 1953 году, сразу после смерти Сталина. Червенков теряет влияние. Спасая самого себя от полного краха, он предлагает посадить в кресло первого секретаря своего сорокадвухлетнего на тот момент протеже. Себе он хочет оставить пост председателя правительства.

Живкова в ту пору знают далеко не все, поэтому решение Червенкова признают гениальным: новый первый секретарь станет марионеткой предыдущего. Червенков будет править из-за кулис.

Партийные функционеры недооценивают Живкова: он уже несколько лет старательно упрочивает свое положение в партии и собирает вокруг себя людей, которые будут на него работать.

Один из них – Пенчо Кубадинский.

В 1956 году, на волне оттепели, наступившей после знаменитого доклада Хрущева, в котором тот впервые открыто сказал, чем на самом деле был сталинизм, Живков отбирает у Червенкова остатки власти. Скорость, с какой всемогущего премьера сверг человек, обязанный ему, по сути, всем, поистине впечатляет. С того момента Живков безраздельно правил Болгарией вплоть до 1989 года. “Дольше всех генсеков в этой части мира”, – подчеркивает Илия Христов, историк из Софии.

Все это время Кубадинский на его стороне. И когда на рубеже 1960-х и 1970-х военные несколько раз пытаются устроить военный переворот. И когда Живков отдает приказ убить своих политических противников. И когда отправляет оппозиционеров в лагерь Белене[5]5
  Концентрационный лагерь Белене действовал с 1949 по 1987 год – прим. ред.


[Закрыть], созданный по образцу советских лагерей ГУЛАГа. И когда просит Хрущева принять Болгарию в Советский Союз в качестве еще одной республики (Хрущев отказался).

– Кубадинский – очень неоднозначная личность, – говорит Илия Христов. – С одной стороны, он вряд ли стал бы возражать против включения нашей страны в СССР. Вместе с Живковым они делали все возможное, чтобы, например, в 1968 году страны Варшавского договора ввели войска в Чехословакию. Он позволял себе оскорбительные высказывания в адрес турок, которых в Болгарии больше миллиона и которых преследовали коммунисты. С другой стороны, это был действительно человек из народа, он действительно верил в коммунизм, не был, как многие аппаратчики, фальшивым циником. Не знаю, верил ли Живков в коммунизм. Думаю, что, скорее всего, он верил в самого себя. А единственное, что его интересовало, это карьера и должность.

Живкова с Кубадинским роднили партизанское прошлое и несдержанные языки.

– Говорят, наша власть трясется. У барана яйца тоже трясутся, но не падают! – якобы заявил Живков на открытии одной из фабрик.

– В письмах к партии наши женщины жалуются, мол, у них слишком много работы. Лично я думаю, что, будь это правда, им было бы не до писем, – брякнул Кубадинский по случаю… Женского дня.

– Живков правил так долго потому, что умел найти общий язык с каждым, кто находился у власти в Москве, – говорит Илия Христов. – Дошло до абсурда, когда в СССР пришел к власти Михаил Горбачев, а Живков вдруг начал вещать о необходимости… перестройки, гласности и демократизации! Подозреваю, что, если б коммунизм не рухнул, Живков и под Горбачева бы подстроился и спокойно правил дальше.

Но перемены в соцлагере зашли уже очень далеко. В июне 1989 года в Польше провели первые свободные выборы. Несколько месяцев спустя немцы разрушили Берлинскую стену, а румыны застрелили Чаушеску и его жену.

Бурлил весь регион, но в Болгарии открыто протестовали только преследуемые коммунистами турки. Лишь в начале ноября созданная незадолго до этого болгарская секция Хельсинкского комитета провела в Софии первую легальную манифестацию. И хотя в ней участвовали всего восемь тысяч человек, дни коммунистической Болгарии были уже сочтены.

– Коммунизм в Болгарии рухнул во многом благодаря Кубадинскому, – говорит Илия Христов. – Его голос перевесил, когда в 1989 году реформаторы под предводительством Петра Младенова потребовали отставки Живкова. Когда дело дошло до решающего голосования, Пенчо проголосовал против Живкова. А заодно – против собственной биографии.

Яйца барана упали 10 ноября 1989 года. По официальной версии, из-за “преклонного возраста и переутомления от работы” Живкова.

– В 1990 году у нас состоялся круглый стол представителей власти с оппозиционными партиями, а сразу после него начались демократические перемены, – говорит историк Христов. А Кубадинского болгары помнят по двум причинам. Во-первых, он был страстным охотником и почетным председателем всевозможных охотничьих организаций. Во-вторых, у него был первый и на протяжении многих лет единственный в Болгарии внедорожник “тойота”.

3

Военные приключения Кубадинского легли в основу главного болгарского сериала всех времен под названием “На каждом километре”, аналога польского “Четыре танкиста и собака”. В одной из серий главный герой, тоже партизан-коммунист, попадает в засаду, устроенную болгарскими солдатами. Известие о том, что помощь уже в пути, передают ему медведчики. Прекрасная цыганка отвлекает внимание солдат танцем, а в это время ее приятель общается с арестованным коммунистом.

– Судя по всему, медведчики не раз помогали болгарскому движению Сопротивления, – рассказывает журналист Красимир Крумов. – Они переносили документы, информировали о передвижении войск. В точности как во время борьбы за освобождение от турецкого ига. Ключевую роль играли песни цыган-медведчиков. У них был такой захватывающий сюжет, что никто не мог уйти, не дослушав их до конца. Прямо как телесериал: ты просто должен знать, что будет дальше. Песни часто носили патриотический характер, рассказывали о битвах болгарских повстанцев, об их чернооких возлюбленных и коварных турках.

Георги Мирчев, медведчик из Дряновца, пересказал нам содержание одной песни, которую пел он сам, а до него – его дед и отец.

Семья жениха, красивого и богатого юноши, пригласила на свадьбу всех местных уважаемых людей. Позвали и священника, и сельского старосту, и почти всех соседей, вот только забыли позвать соседа-турка, известного своей вредностью.

Свадьба удалась на славу, ракия лилась рекой, гости восхищались красотой невесты и богатством жениха. Но, будто заноза в сердце, не дает покоя семье то, что не пригласили они турка. С одной стороны, это оккупант и известный пакостник. С другой стороны – сосед, а традиция велит уважать соседа, кем бы он ни был.

Долго семья раздумывала, как им быть. Наконец решили отправить к турку жениха вместе с братьями и предложить ему угощение.

Предлагают халву – турок не хочет. Протягивают конфеты – турок снова не хочет. Достают пирог – турок отворачивается с отвращением.

Еще несколько дней семья жениха проводит в спорах, как же поступить. И вот снова отправляются они к турку и предлагают устроить еще один пир, специально для него. На сей раз его посадят рядом с молодыми и будет он почетным гостем.

Турок снова отказывается. И добавляет, что сменит гнев на милость, только если невеста сядет ему на колени.

Для болгарской семьи это оскорбление. Ни одна порядочная девушка или жена никогда не сядет на колени к чужому мужчине, а уж тем более к турецкому захватчику. Тогда жених подходит к нему и ударяет топором по голове. Турок умирает, а юноше приходится скрываться от мести его соплеменников. Посыл песни ясен: турок – твой враг. Не позволяй им слишком многого.

– Подобные песни воздействовали несколькими способами, – говорит Красимир Крумов. – Вдохновляли на борьбу с завоевателями. Укрепляли дух. Кроме того, медведчики в своих песнях зашифровывали важные сведения: скрытые сигналы для болгарского подполья. К сожалению, всего этого толком никто не описал, так что этот удивительный мир навсегда исчезнет вместе с последними медвежьими поводырями.

4

Молодая прекрасная девушка распускает волосы и в отчаянии бросается в реку, пытаясь свести счеты с жизнью. Хотя она никогда не была ни с одним мужчиной, хотя она девственница, растущий живот явно говорит о том, что она беременна. В маленькой балканской общине девушка с животом – позор и проклятие для семьи. Самоубийство кажется лучшим решением.

Однако происходит нечто необычное. Стоит девушке приблизиться к реке, как вода отступает. Она делает еще шаг, хочет ее догнать, но река отступает еще дальше. И вдруг из воды появляется мужчина и говорит: “Девушка, не лишай себя жизни понапрасну! Ведь тебе суждено родить медведя, который будет работать, как человек”.

Девушка возвращается в свое село, а через несколько месяцев действительно рожает медведя[6]6
  Цит. по: Elena Marusiakowa, Weselin Popow “Bear trainers in Bulgaria (tradition and contemporary situation)” // Ethnologia Bulgarica, 1/1998 – прим. автора.


[Закрыть].

Эту легенду об истоках своей профессии много лет рассказывали медведчики на Балканах.

Историю медвежьего промысла исследовала Пелин Тюнайдин из Университета Сабанджи в Стамбуле, пишущая о медведчиках диссертацию.

– Я помню танцующих по Стамбулу медведей с детства, – рассказывает она мне в кафе на берегу Босфора. – Для ребенка это было невероятное зрелище: дикий зверь, который встает на задние лапы и танцует. Цыгане оставляли их на ночь в маленьком парке неподалеку от площади Таксим, приковав к деревьям. Как-то раз пришли они утром в парк, глядят – а медведей нет. Днем раньше правительство выпустило указ, запрещающий обучать медведей танцам. Поэтому ночью приехала полиция и увезла всех животных. Даже пожаловаться было некому. Цыгане потоптались, поголосили и пошли домой. Должно быть, на меня это произвело сильное впечатление, раз спустя столько лет я точно знала, что хочу писать диссертацию именно об этом.

Древнейшее подтверждение тому, что люди издревле пытались одомашнить медведя, это, как пишет Тюнайдин в одной из своих статей[7]7
  Pelin Tunaydin “Pawing through the History of Bear Dancing in Europe”, Friih-neuzeit-Info, 24/2013 – прим. автора.


[Закрыть], медвежья челюсть, найденная на территории нынешней Франции. По различным деформациям видно, что животное жило в неволе. Ученые датировали челюсть шестым тысячелетием до нашей эры.

Тем не менее это не был танцующий медведь. Танцующие медведи пришли вместе с цыганами с другой стороны – из Индии. Специалисты приводят следующие доводы: во-первых, медведи встречались на всем пути следования цыган. Например, в Пакистане их можно увидеть и сегодня. В Индии медвежьи танцы запретили лишь несколько лет назад.

Во-вторых, медведчики в Индии дрессировали своих медведей точно так же, как медведчики в Польше или в Болгарии. И те и другие вбивали медведю в нос металлическое кольцо, как Георги Мирчев Маринов своей Веле.

Важные центры дрессировки танцующих медведей находились на Балканах, в России и в Польше. Самые знаменитые из них – в Польше, самом веселом бараке в лагере медведчиков. Здесь в местечке Сморгонь (современная Беларусь) князь Кароль Радзивилл по прозвищу Пане Коханку[8]8
  Господин Любовник (пол.).


[Закрыть]дал цыганам землю, чтобы они устроили на ней “академию” для танцующих медведей. Владельцы медведей, желающие обучить своих зверей разным трюкам, отдавали их в Сморгонь на дрессировку. На протяжении нескольких месяцев лучшие медвежьи поводыри обучали их танцам и забавам.

Каким?

Например, цыган говорил: “Покажи нам, мишка, как крестьяне на барщину идут”. А медведь горбился, стонал, хватался за голову.

Затем цыган говорил: “А теперь покажи нам, мишка, как крестьяне с барщины возвращаются”. Тогда медведь выпрямлялся, приосанивался и шагал бодрым шагом.

Или цыган говорил: “Покажи, мишка, как Костюшко[9]9
  Тадеуш Костюшко (1746–1817) – предводитель польского восстания 1794 года, польский национальный герой.


[Закрыть]в Польшу вернется”. Тогда медведь отдавал честь и маршировал словно солдат.

Вот как писал о “Сморгонской академии” выдающийся знаток цыган Ежи Фицовский[10]10
  Ежи Фицовский (1924–2006) – польский поэт, литературовед, переводчик с идиш, цыганского и русского языков, исследователь цыганской культуры – прим. ред.


[Закрыть]: “Из княжеских лесов свозили в академию пойманных с этой целью молодых медведей – их тут бывало несколько десятков. (…) Больше десяти постоянно работающих здесь цыган занимались уходом и дрессировкой. Занятия в этом заведении продолжались около шести лет. Цыгане-поводыри, получив королевское разрешение, вместе с выпускниками шли в мир (…)”[11]11
  Больше на эту тему: Jerzy Ficowski “Cyganie na polskich drogach”, Wydaw-nictwo Literackie, Krakow 1985 – прим. автора.


[Закрыть].

Затем Фицовский цитирует книгу “Картинки домашней жизни в Литве” графа Евстафия Тышкевича, археолога и историка, отец которого “как настоящий литвин всегда держал при кухне домашнего медведя”. Если выяснялось, что ученик проявляет способности к танцам, его отправляли на учебу в Сморгонь. “Сюда было не так хлопотно записать ученика, как в Вильно, потому что не требовали ни метрики, ни свидетельства о прививке от оспы, а уж признаки породистости были несомненны”, – пишет Тышкевич. И продолжает: “Цыгане учили медведя вставать на задние лапы. Это было большое помещение, вместо пола в нем – изразцовая печь с торчащим посредине столбом, к которому ученика привязывали за задние лапы; печь раскалялась докрасна, медведю заматывали задние лапы онучами, обували его в лапти и запускали внутрь. Пол обжигал ему передние лапы, медведь невольно вставал на задние, а цыган, стоящий в дверях, в это мгновение дудел в дудку. Вот так и привыкал медведь, а потом при звуке дудки, думая, наверное, что сейчас лапы жечь будет, вставал и разные коленца выделывал”.

Легенды гласят, что в отличие от болгарских медведчиков, предпочитавших работать с самками, сморгонские брали только самцов. Болгарские цыгане говорят, что самки легче поддаются дрессировке, они менее агрессивны и не нападают на людей. Однако польские цыгане считали, что обучать самок – дело недостойное. По их мнению, самки должны рожать детенышей, чтобы медведчикам всегда хватало медведей.

В Болгарии медведям не позволяли впадать в спячку, а в Сморгони – пожалуйста. С первого ноября и до конца февраля академия закрывалась, а несколько комнат в ней выкладывали хвоей и ветками. Там медведи погружались в долгий зимний сон.

В годы правления представителей саксонской династии английский посол в Польше писал в Лондон, высмеивая состояние польского образования, “лучше всех [в этой стране] сморгонская академия в Литве, где медведей танцам учат”.

Сморгонскую академию закрыли царские власти во время ноябрьского восстания, однако на современном гербе Сморгони, утвержденном президентом Лукашенко, до сих пор красуется медведь, а нынешняя городская администрация планирует установить в центре города фонтан в память об академии.

Еще в межвоенном двадцатилетии выражение “ты, академик сморгонский” считалось в Польше настоящим оскорблением.

На берегах Вислы водить медведей запретили до войны, правда, Кароль Парно Берлинский из цыганской группы Sinto вспоминает, что в 1950-е годы в таборе, с которым он ездил по Польше, было два медвежьих поводыря. “Они уже меньше танцевали, а больше лечили, – рассказывал он. – Люди в деревнях верили, что медведь лучше самого умного врача”.

5

Медведица Веля провела с семьей Мирчевых пятнадцать лет. Практически всю свою жизнь, ведь Георги Мирчев Маринов купил ее, когда ей было всего несколько месяцев. Каждый ее год выглядел одинаково: весной и летом она ходила по сельским ярмаркам и черноморским курортам. Показывала номера, давала себя погладить, чтобы люди смогли выиграть в лотерею, выздороветь или найти работу получше.

Осень и зиму Веля проводила на цепи во дворе дома Мирчевых в состоянии полуспячки.

И вдруг в жизни Вели началась череда невероятных событий, следить за которыми медвежья голова не поспевала.

Сначала приехали люди в зеленых одеждах, засунули ее в клетку и много часов куда-то везли.

Потом ее перевели из клетки в помещение, где все было белое.

Там она почувствовала укол, после которого заснула. Проснувшись, обнаружила, что с ее носом случилось что-то странное. Он стал как будто меньше. В нем чего-то не хватало.

К тому же нос перестал болеть – раньше боль в носу была для нее такой же естественной, как дыхание.

Все это не вмещалось в Велину голову. Она целыми днями хваталась за морду. Рычала, терлась о дерево. Грызла свою лапу.

Потом с удивлением обнаружила, что она не привязана за нос ни к дереву, ни к забору. Впервые в жизни Веля могла свободно передвигаться.

Она совершенно не понимала, что все это значит и как себя вести в новой ситуации.

– Наши медведи всю жизнь ходили с кольцами, – говорит директор парка в Белице Димитр Иванов. – Это как ампутировать у них кусок тела. Или кусок личности. Тот самый кусок, что превратил их в рабов.

Большую часть колец вынул своими руками доктор Амир Халил, руководитель проектов в “Четырех лапах”. Ему это нравилось. Он считал, что это особый момент в жизни медведя: символическое возвращение ему свободы.

– Мы всегда убираем кольцо под наркозом. Медведи по-разному реагируют на его отсутствие. Некоторые по нескольку дней не могут привыкнуть, кладут лапы на морду, теряются. Так было с Велей.

На протяжении многих дней Веля ощупывала лапой нос в поисках кольца. Всю ее жизнь кольцо причиняло ей боль, но она не могла смириться с его отсутствием. Словно настолько привыкла быть рабом, что сочла неожиданную свободу угрозой и боялась ее больше, чем боли.

Так было и с Мимой, которую забрали у семьи Станевых.

Тем не менее бывают медведи, которые уже через несколько минут чувствуют себя прекрасно и даже не задумываются, куда подевался кусок металла, причинивший им столько мучений.

Так было с Мишо и Светлой. Они отреагировали так, словно отсутствие кольца было самым обычным делом. Тут же приступили к борьбе за место в группе, а позже занялись делами любовными. О кольце не вспоминали ни минуты.

6

Свободу медведям выдают дозированно.

После удаления из носа кольца они день-другой проводят в помещении с бетонными стенами, имитирующем пещеру, где животные привыкают к новым условиям.

Из пещеры их выпускают в специальный сектор парка, где они оказываются по соседству с другими медведями, но при этом отделены от них сеткой. Новичок привыкает к запаху других медведей, видит их, кормится рядом с ними, но не вступает с ними в физический контакт.

На данный момент в этом секторе только один обитатель – медведь Монти, самый молодой в парке, ему нет еще и двух лет. Сотрудники парка опасаются, что другие медведи могут его задрать, поэтому он проведет в первом секторе как минимум год.

– Это сложно назвать социализацией, ведь медведь по природе одиночка, – говорит директор Иванов. – И все же это время, когда они должны научиться жить с другими. Принять их запах и их присутствие. У одних получается быстрее, у других на это уходит несколько месяцев. Мы за ними наблюдаем и на ежедневных совещаниях решаем: еще рано. Или: пора попробовать.

Первая и самая важная вещь, которой медведи должны научиться на свободе, это то, что у свободы есть свои границы.

В их случае граница – это забор под напряжением, идущий по периметру парка. Он нужен, чтобы медведи не сбежали из парка в мир, в котором не умеют жить. В заповеднике они могут все: идти, куда хотят, есть, что хотят, могут спать, могут играть, могут заниматься сексом.

Нельзя только трогать забор.

– К счастью, медведи очень умные, – говорит директор Иванов. – Обычно одной-двух встреч с забором им хватает.