Текст книги "Змеиный узел"

X

Глядя на умытое росой свежее летнее утро, совершенно не верилось в чью-то смерть. Во дворе Родиных, возле сарая стояли, ожидая экспертов и прокурорских из Дроновки, старший Родин, участковый и следователи.

– На меня повесят, – переживал лейтенант, чуть рассвело примчавшийся в Карловку после ночного телефонного звонка Андрея Ивановича.

– Не переживайте так, Владимир Семенович, все наладится, – утешал его Андрей Иванович.

– Ну и где же они? – Слава хмуро посмотрел на электронные часы Моntana.

– Приедут.

К девяти утра старый дребезжащий пазик привез источающего мощную волну перегара высокого пожилого мужчину и нахохленного тощего человека в прокурорской форме, похожего на ощипанную дрофу.

– Ну-с, что тут у нас? – потирая руки, спросил пожилой.

– Предположительно, самоубийство, – ответил участковый.

– Показывайте.

– А вы кто? – спросил Андрей Иванович.

– Я судмедэксперт и эксперт-криминалист, един в двух лицах. Показывайте тело, время идет.

– Вот тут, – показал на сарай Родин. – Тут она висит.

– Сколько лет было удавленнице? – важно натягивая резиновые перчатки, спросил эксперт.

– Почти под сотню Бог отмерил, – спокойно ответил Родин и хотел взяться за ручку – открыть сарай.

– Семен Михайлович, не трогайте, – одернул его участковый.

– Как говорится, соболезную, – открывая дверь и входя, сказал эксперт. – Табуреточку или стул можно?

– Сейчас принесу.

Хозяин принес из дома табуретку.

– Дайте мне, – утвердив табуретку на полу рядом с висящим телом, судмед вскарабкался на нее и, пригнувшись, чтобы не коснуться головой потолка, внимательно осмотрел петлю.

– Подержите снизу, так, – извлек из кармана скальпель, – чик и все, – продолжал балагурить он, перерезая веревку, – недолго мучилась старушка. Кладите вон туда, – указал на принесенные водителем пазика носилки, лежащие во дворе.

Андрей Иванович посмотрел на славного представителя районной прокуратуры. Тот в ответ пожал плечами.

– Уважаемый, как вас там? – не выдержал Андрей Иванович.

– Юрий Людвигович я, – слез с табурета и уселся на него эксперт, сунув скальпель обратно в карман и доставая черную сигаретную пачку с корабликом на ней.

– Юрий Людвигович, тут же вроде как место преступления?

– И что?

– Вы курить собрались?

– А, ну да, – судмед хлопнул себя по лбу, – виноват. Хотя какое тут преступление? Чистый суицид. Следов борьбы нет, следов насилия на теле тоже нет. Направление странгуляционной борозды по отношению к длиннику шеи косовосходящее, что характерно для повешения. Покойная устала от жизни и того, – он сделал неопределенный жест рукой.

– Вас ничего не настораживает?

– Нет. А вас что-то настораживает?

– Меня настораживает один факт. Чтобы снять тело, вам пришлось приносить табуретку. Как же покойная туда забралась?

Все посмотрели на веревку, свисающую с потолочной балки.

– Ну… не знаю… может быть… – Юрий Людвигович беспомощно оглянулся. – Старушка высокая, а потолок тут довольно низкий. Могла обойтись без подставки.

– Подпрыгивала в петлю? – не скрывал скепсиса Андрей Иванович.

– Я откуда знаю? – обиделся Юрий Людвигович. – Вы следователь, вам и разбираться, а я пока вижу обычный суицид.

– Убийство? – тихо спросил Слава.

– Похоже, что да, но может, что и нет, – ответил Андрей Иванович.

– Семен Михайлович, вы тут ничего не трогали? – повернулся он к хозяину.

– Нет, как нашли, так сразу дверь на замок заперли, – покивал головой Родин, – а замок я утром при вас снял. Мы же понимаем, все такое.

– Ничего вроде табурета или ящика тут не было?

– Не было. Только, – он почесал затылок, – куда-то маленький стульчик пропал. На него садились, когда коров доили. Утром Вера не нашла…

– Ладно, давайте грузить, – влез эксперт, – нам еще в Колчино ехать сегодня – на утопленника.

– А следы, улики? – не выдержал Слава.

– Какие следы вы желаете увидеть, молодой человек? – насмешливо спросил судмед, – жизнедеятельности КРС? Тут вам не учебник трасологии, тут навоз вокруг. Грузим и поехали, – посмотрел он на прокурорского.

– Что скажете, – повернулся участковый к прокурорскому, вяло описывающему место происшествия.

– Займись проверкой как положено. Потом либо дело возбудим, либо отказ напишем —, ответил тот. – Вы не желаете это дело себе забрать? – с надеждой посмотрел он на Андрея Ивановича и Славу.

– Думаете, есть связь с убийством? – прямо спросил Андрей Иванович.

– Сначала внук, потом бабушка – связь налицо, – видно было, что представителю районной прокуратуры не терпелось спихнуть это дело.

– Пускай ваше начальство с нашим договаривается. Как решат, так и будет, – дипломатично ответил Андрей Иванович.

– Табуретку вы откуда принесли? – повернулся он к Родину-старшему.

– Она у нас на крыльце стоит.

– Юрий Людвигович, возьмите табуретку – мне нужны все «пальчики» с нее.

– Зачем? Ее уже облапали всю сто раз, все кому не лень.

– Юрий Людвигович, я еще раз повторяю – мне нужны отпечатки с нее. Ясно? Или мне связаться с вашим руководством?

– Подумаешь, напугал, – пробурчал эксперт, – сниму я тебе пальцы, так уж и быть. Вы, – ткнул он рукой в сторону Родина, – возле автобуса подождите. Сниму ваши пальцы. Больше никто ее не лапал?

– Нет, только я.

– Семейство тоже зовите – у всех сниму, чтобы потом не гадать, – косясь на Андрея Ивановича, командовал эксперт.

– А что у нее в руке? – спросил Слава, указывая на зажатый в окоченевшей ладони предмет.

– Это с коровы нашей колокольчик, – пояснил Родин. – Я возьму?

– Нет, это улика, – возразил Андрей Иванович. – А еще что-то зажато?

– Бант розовый, – со значением посмотрел на старшего коллегу Слава.

– Откуда бант? – спросил Родина Андрей Иванович.

– Не знаю, этот бант у матери в комнате, на столе лежал.

– Давно?

– Месяц или два. Точно не упомню. Я спрошу у Веры и детей.

– Спросите.

Тело на носилках отнесли и погрузили в автобус через заднюю дверь. Пока эксперт мазал пальцы Родиных, прокурорский успел дописать протокол. Не прощаясь, районные сели в автобус и уехали. Участковый и следователи остались возле ворот.

– Владимир Семенович, Слава – за вами осмотр, а я пока подумаю, – распорядился Андрей Иванович.

– Семен Михайлович, где ваш сгоревший погреб?

– Пойдемте, покажу, – Родин повел его по двору. – Вот тут, – показал на лежащие на земле доски, прикрытые шифером, – прикрыли, чтобы скот не провалился.

– Я посмотрю?

– Посмотрите, коли надо, – начал снимать и отодвигать доски Родин, пачкая их черной краской с пальцев. – Там ступеньки.

Следователь осторожно спустился по грубым бетонным ступенькам, осмотрел оставшуюся от погреба бетонную яму, прикинул размеры, поднялся обратно.

– Сами делали?

– Сами: выкопали, а потом бетоном заливали. Старый погреб, давно делали – еще отец был жив.

– Почему сгорел?

– Андрюха с Виталиком баловались – черта вздумали вызвать. Вот и вызвали…

– Вы так спокойно говорите об этом. Верите в чертей?

– Я всю жизнь тут прожил, насмотрелся, – мрачно отозвался мужчина, отвернувшись.

– Больше ничего не пострадало?

– Только погреб, но мы его к осени заново построим. Тут делов-то всего ничего: доски шатром кинуть, да шифер прибить.

– Спасибо, – следователь задумчиво осматривал двор.

– Еще что-то?

– Собаки у вас нет? – глядя на пустую конуру спросил Андрей Иванович.

– Сдохла собака. С месяц тому как.

– Почему сдохла?

– У бабки у Максиманихи кто-то порвал овцу, она и насыпала сдуру какой-то отравы на тушу. Андрюха Мухтара отпустил на ночь побегать – так многие делают, тот сожрал яд и сдох. Тогда у многих собаки подохли.

– Жестоко. А кто овцу порвал?

– Никто не знает. Может и волки даже.

– Калитка только на щеколду запирается? – продолжал Андрей Иванович осматривать двор.

– Да.

– Вход в сарай из дома виден?

– Только из Андреевой комнаты, а там никого не было.

– Мы в зале сидели – поминали. Потом мать встала, сказала, что скоро страны не будет, а Крамаров в Америке в июне через четыре года умрет, и вышла.

– Это какой Крамаров? – уточнил следователь.

– Савелий, который Косого в «Джентльменах удачи» играл.

– Даже так?! – удивился Андрей Иванович. – Что дальше было?

– Примерно через час Вера пошла ее искать и вот, нашла…

– Почему сразу не хватились?

– Думали, что в нужник пошла, он у нас за сараями, вон там, – мужчина кивнул головой.

– А про страну – это она что имела в виду?

– Не знаю. Сказала, что распадется, а потом всех спасет кто-то, вроде то ли Пупина, то ли Теркина. Фамилию я не запомнил, – виновато вздохнул он. – Она часто так говорила что-нибудь иносказательно, и мы не всегда ее понимали. А потом проходит время, глядишь, а это и случилось.

– Ясно, – заметил выходящих из сарая коллег следователь. – Спасибо, вы нам очень помогли.

– Вы их найдете?

– Найдем, обязательно найдем.

– Мать нам когда отдадут?

– Думаю, что завтра или послезавтра.

– Спасибо. Вы на похороны приходите непременно.

– Придем.

Попрощавшись с Родиным, троица вышла на улицу.

– С такими экспертами! – горячился Слава. – Да от него перегаром за версту разит!

– И руки дрожат, – добавил Андрей Иванович. – Вот поэтому у меня и нет никакого доверия к районным экспертам.

– Других у нас нет, – ответил лейтенант, – а Мацкевичу до пенсии осталось с Гулькин нос. Да и пьет он с начальником райотдела, поэтому с него как с гуся вода.

– Слава, похожий бант я видел во сне.

– Вот и говори после этого о материализме, – ответил Слава. – Мистика какая-то!

– Давайте по деревне пройдемся, – предложил Андрей Иванович, – Владимир Семенович покажет нам свои владения.

– Что ж, я не против, – согласился участковый, – давайте тогда по этой улице до магазина дойдем – он на околице.

Они повернули направо и двинулись по улице. Слева был лесок, за которым притулилось общежитие, справа тянулись дома.

– Там кто-то живет? – спросил Андрей Иванович, указав на видневшийся меж деревьев домик.

– Рябовы там живут.

– Больше никого?

– Только они.

Лесок вскоре закончился и теперь слева тянулся пустырь, за которым виднелась асфальтовая дорога.

– Это на Берливку асфальт пошел, – продолжал объяснять участковый, – небольшая деревенька, всего три двора жилых. Вон там тырла для коров – туда на обед загоняют совхозное стадо.

– Зачем? – спросил Слава.

– Что бы напоить и подоить коров, – объяснил Владимир Семенович. – А вот и магазин, – указал он на кирпичное здание со стеклянной стеной. – Сельпо тутошнее.

– Как настоящий, – удивился Андрей Иванович. – Порядок тут у них.

– Организация хорошая. В других деревнях приедешь, там среди дня все пьяные, а тут Виктор Владимирович в строгости держит. В уборочную вообще в магазине запрещено спиртное продавать, даже по талонам. И курить в поле запрещено.

– Прямо оазис какой-то, – сказал Слава.

– Директор денег на развитие совхоза не жалеет. Совхоз только при нем организовали, до этого тут было отделение, а центральная усадьба в Серпковском. Так что Андреев тут первый и единственный директор, поэтому старается. Дорогу построили, детский сад новый, озеро выкопали. Собираются фельдшерско-акушерский пункт строить. Телефоны почти по всей деревне поставили – своя АТС.

– Где она расположена? – поинтересовался Андрей Иванович.

– В левом крыле конторы, где второе крыльцо. Там раньше детский сад был.

– Это туда директорские дети за горшками залезли?

– Да, именно туда, – обходя магазин и поворачивая на другую улицу, ответил лейтенант.

– Надо проверить, возможно ли таким путем проникнуть на АТС.

– Понял, – козырнул участковый.

– Думаете, кто-то туда залез? – спросил Слава.

– Вполне возможно. Кто-то же поджег Киабековых накануне обыска, – отозвался Андрей Иванович.

– Где они теперь? – повернулся он к лейтенанту. – Вчера вроде куда-то уезжали.

– Поехали жить к родственникам, в Вороново.

– Как уехали? – удивился Слава. – А если среди них убийца?

– Оснований их задерживать у нас не было, – пожал плечами лейтенант.

– А прописка? – не сдавался Слава.

– Они еще не успели тут прописаться.

– Такое возможно?

– Здесь половина беженцев живет пока без прописки. Вот через две улицы от этой, как раз будет улица, она крайняя, где половина домов заселена беженцами.

– Пойдемте туда, – сказал Андрей Иванович.

– По этой улице если идти, то в дом Андреевых упретесь, а на середине улицы, по левой стороне, будет детский сад.

– Пойдемте все-таки на крайнюю.

– Как скажете.

Они прошли еще три параллельных улицы, повернули направо, пошли по улице. Вскоре дошли до свежего пожарища по левой стороне, оставшегося на месте дома таджиков.

– Вон там сосед, который видел поджигателя, живет, – показал на добротный дом, стоящий напротив, Слава.

– Толик-токарь, – кивнул головой участковый. – Сынок у него тот еще ворюга. Я его скоро в ВТК2222
  Воспитательно-трудовая колония для несовершеннолетних, осужденных к лишению свободы.


[Закрыть] спроважу.

– Зато дочки симпатичные, – задумчиво сказал Андрей Иванович, взглядом прикидывая расстояние до пепелища.

– Местные красавицы, – согласился лейтенант, – хотя, тоже не совсем местные. Они приезжие. Лет пять где-то.

Вскоре дошли до конца улицы, вышли на перекресток.

– Вон там карьер, – показал на заросший травой холм слева-впереди лейтенант.

– Мало похоже, – усомнился Андрей Иванович.

– Я себе тоже по-другому карьеры представлял, – подтвердил Слава.

– Песок брали со стороны поля. Если оттуда зайти, то настоящая пустыня. На обед в карьер загоняют деревенское стадо. В том саду директорский дом, – рука указала направо, – по этому проселку можно напрямую до клуба, там, – рука скопировала жест памятника Ленину, – ферма, а правее ее и дальше – «старая» деревня.

– Это вся Карловка?

– Нет, еще вокруг конторы дома и от общежития вдоль озера еще одна новая улица тянется.

– Разбросанная деревня, – сказал Андрей Иванович.

– По площади большая, да еще два фруктовых сада в ней: этот – его «директорским» называют и возле конторы – «конторский».

– В садах что за культуры растут?

– Считайте, что одни яблони. Только в конторском саду груша есть.

– Ясно, мне Виталий про эту грушу уже рассказывал.

– Куда дальше?

Из двурядной защитной лесопосадки, тянущейся к лесу по левую сторону от них, вынырнул высокий худой старик с самокруткой в зубах, в поношенном пиджачке с орденскими планками и армейских брюках со споротыми лампасами. На брючном ремне висел длинный кусок резинового шланга, из которого торчала самодельная рукоятка.

– День добрый, – поздоровался старик, протягивая участковому крепкую ладонь.

– Здравствуйте, Феогнид Карлович, – поздоровался лейтенант.

Следователи молча пожали протянутую руку.

– Следствие проводите? – поинтересовался Феогнид Карлович.

– Просто деревню осматриваем, – ответил участковый.

– Раньше надо было осматривать! – старик аккуратно затушил окурок, положил в карман пиджака, достал из другого кармана дюралевый портсигар, вынул новую самокрутку, положил портсигар обратно, достал спички, прикурил, – развели бардак и разврат!

– Вы, собственно говоря, кто? – спросил Андрей Иванович.

– Разрешите представиться, – щелкнул стоптанными кирзовыми сапогами дед, – Феогнид Карлович Краморев. – Бывший старший лейтенант Советской Армии, политрук. Ныне – пенсионер.

– Это у вас случайно не холодное оружие на поясе? – поинтересовался Андрей Иванович.

– Это? – старик ловко извлек из шланга штык, – это от «светки»2323
  7,62-мм самозарядные винтовки системы Токарева образцов 1938 и 1940 годов (СВТ-38, СВТ-40 – в обиходе «Света», «Светка»), а также автоматическая винтовка Токарева образца 1940 года – модификации советской самозарядной винтовки, разработанной Ф. В. Токаревым. https://ru.wikipedia.org/wiki/Самозарядная_винтовка_Токарева


[Закрыть] штык. Какое же это оружие? Это моя боевая память, еще с Финской2424
  Сове́тско-фи́нская война́ 1939 – 1940 годов (Советско-финля́ндская война, Зи́мняя война) – война между СССР и Финляндией в период с 30 ноября 1939 по 12 марта 1940 года. https://ru.wikipedia.org/wiki/Советско-финская_война_(1939—1940)


[Закрыть].

– Ну, ну…, – посмотрел на участкового Андрей Иванович.

Тот сделал вид, что ничего не случилось.

– Ждал, что вы меня вызовете, но вижу, что вам не до меня. Приду к вам сегодня, расскажу, что происходит, а пока извините, дела, – дед споро потопал по улице, с которой пришли следователи и участковый.

– Безобидный старик, – пряча глаза, сказал лейтенант, – ходит и никому не мешает.

– У вас тут просто паноптикум какой-то, – усмехнулся Андрей Иванович. – Давайте по асфальту сад обойдем.

– Хорошо.

Они двинулись по асфальтовой петле, охватывающей сад. Прошли карьер, поравнялись с фермой, повернули направо. Прошли вдоль речки, отделяющей «старую» деревню.

– Вон там сгорели Фомячевы, – словно заправский гид, рассказывал лейтенант, – вон там старый магазин; там колодец; там – поле футбольное, – указал на большой луг по левой стороне, – там мужики и ребята играют. Вон там, за прудом, живет главный инженер – Иван Иванович Куцый по прозвищу Два ореха. В пруду отличный чилим водится.

– Что за рыба такая? – спросил Слава. – Ни разу не слышал.

– Это не рыба, чилим это водяной орех, – сказал лейтенант.

– Это кедр? – спросил Андрей Иванович, кивнув на три высоких дерева, растущих за прудом, от которого тянуло слащавым запахом гниющих водорослей.

– Так точно. Орешки вкусные – меня инженер угощал. Он еще водку на них настаивает…

– Понятно, – кивнул Андрей Иванович.

– Теперь понятно, почему его Два ореха называют, – задорно рассмеялся Слава.

Участковый подхватил его смех. Дошли до клуба.

– Там дорога на Афоньевку, там дорога на заправку, там – на пилораму. Куда теперь?

– В общежитие.

Повернули напротив клуба направо, прошли вдоль длинной двухрядной липовой аллеи.

– Вон там – ток, – показал налево участковый.

Прошли между конторой и столовой, дошли до общежития.

– Вот это дорога на новую улицу, – указал лейтенант на асфальтовую дорогу, перпендикулярно уходившую влево.

– Зимой эти дороги чистят? – поинтересовался Андрей Иванович.

– Совхозный трактор с бульдозерным ножом проходит и очищает.

– А как вы зимой сюда добираетесь?

– Так же, как и в другие времена года, – лейтенант указал на стоящий перед крыльцом мотоцикл «Урал» с коляской.

– Холодно?

– Холодно, а что поделаешь? Машина мне пока не положена, – кивнул головой на ГАЗ—69, в котором курил Василий, лейтенант.

– Это Виктор Владимирович расщедрился, а так бы и мотоциклу были рады.

– Или велосипеду, как почтальон Печкин, – пошутил Слава.

– Нелегко вам, – посочувствовал Владимир Семенович, – пригнали из города, а что, куда – непонятно и никому до этого нет дела. Это еще хорошо, что в общежитие поселили, а то бы ездили каждый день из Дроновки на перекладных.

– Точно. Зато теперь в самой гуще событий, – согласился Андрей Иванович, – бабушки-пророчицы вешаются, письма подкладываются, дома горят, Пятачок с шариком бродит.

– Вы про Колю? Жалко, неплохой парень, а как началось все это, так и не выдержал. И ведь, что характерно, днем нормальный человек, образованный, а вот ночами…

– Вы и про него знаете?

– Работа у меня такая, но вообще, про него полрайона знает.

– Слава, сходите с Владимиром Семеновичем, проверьте АТС.

– Слушаюсь.

Андрей Иванович зашел в общежитие, открыл комнату, осмотрел дверь – никаких посланий пока что не было. Он сел на стул и стал думать. Минут через двадцать раздался деликатный стук в дверь и на пороге возник дед Феогнид.

– Вот и я. Не ждали?

– Нет, не ждал. Обычно мы вызываем, а сами граждане к нам не рвутся.

– Думаете, что может сказать такой старый хрыч? – воровато оглянувшись и войдя в комнату, спросил старик.

– И что же?

– Начну с начала, – Феогнид уселся на стул. – В лесах наших есть место странное. Странное и старинное. Эти леса долгие годы многих интересуют.

– А конкретнее?

– Конкретнее вам надо? Тогда пишите! Вы обратили внимание на то, сколько здесь старых людей? Я, вот, восьмой десяток разменял, а по мне не скажешь. Не скажешь ведь?

– Не скажешь.

– Максиманихе 85 годков, а еще бой-баба, чистая егоза. Елизавета Харитоновна, в девичестве Бельская, земля ей пухом, была «ровесницей века». Разные виды на своем веку повидала. Отец ее, из обедневших дворян, до революции был управляющим у местного помещика. Подумайте об этом.

– И с чем вы это связываете?

– Я же говорю, что-то в наших лесах так на людей действует.

– Долгожители и в других местах встречаются. На том же Кавказе, не только здесь.

– А такое встречается? – Феогнид Карлович снял пиджак, закатал левый рукав застиранной рубашки.

На внутренней стороне левого предплечья белел странный шрам, похожий на ожог в форме сомкнувшихся углами при основании двух равнобедренных треугольников.

– Что это?

– Метка. В молодости, году этак в тысяча девятьсот тридцатом, заблудился я в заповеднике.

– Там уже тогда был заповедник? – удивился следователь.

– Еще раньше, аж при царе, Николае Кровавом, с одна тысяча девятьсот восьмого года. Заблудился я в заповеднике, а в себя пришел среди ёрника2525
  Ёрник – малорослый кустовой лес, заросли низкорослых или стелющихся кустарников, или растительная формация с преобладанием карликовых, высотой от 0,2 до 1—2 м, берез.


[Закрыть] в Чайках.

– Что такое ёрник?

– Заросли кустарника тут так называют.

– А что, в Чайках и тогда были такие заросли?

– Сколько себя помню, никогда там нормального леса не было, так, одна пакость корявая.

– Что дальше было?

– Домой пришел, оказалось, что два дня блудил и не помню. Смотрю, а на руке метка. У Елизаветы Харитоновны такая же была.

– Она тоже в лесу заблудилась?

– Еще девочкой, пошла по ягоды. С тех пор и стала иногда будущее знать. И войну с германцем предсказала, за это ее в лагерь упекли.

– У нее была судимость?

– Так точно, по 582626
  Статьи 58¹, 58^1а—58^1г и 58²—58¹⁴ УК РСФСР 1922 года в редакции 1926 года и более поздних редакциях устанавливали ответственность за контрреволюционную деятельность. Отменена в 1961 году. В обиходе именовалась «58-я статья» https://ru.wikipedia.org/wiki/58-я_статья


[Закрыть] статье УК РСФСР.

– Интересные вещи вы толкуете, прямо авантюрный роман какой-то.

– У нас тут похлеще любого «Граф Монте-Кристо».

– Фомячиха тоже была «меченой»?

– А-то! Только у нее была другая метка – темная бабка была, много злого натворила.

– Теперь уже никак не проверишь…

– Не верите мне? Думаете, на старости лет с ума сошел? Сам вы ничего странного не видите?

– Если начистоту, то вся ваша деревня странная, но то, что вы рассказываете…

– Противоречит материализму и советской науке?

– Да.

– Я же политруком был, – поймав удивленный взгляд, пояснил дед, – такие речи говорить научился, что закачаешься. Противоречить оно может и противоречит, но так оно и есть. Тут же перед войной экспедиция пропала научная. Почти три десятка человек исчезли.

– И что, никто не искал?

– Искали, как не искать? Еще как искали. Только не нашли. Списали на недобитых кулаков, полдеревни в лагеря отправили, на том успокоились. А потом война грянула, не до экспедиций всем стало.

– Вы не думали о том, что за всем этим стоит?

– А-то! – закивал головой ветеран. – Еще как думал! Есть такая книжка у писателя Казанцева, «Взрыв» – там про то, как инопланетяне прилетели на корабле с атомным двигателем и он взорвался над Подкаменной Тунгуской в июне 1908 года. Я вот думаю, а что если кораблей было два? Один взорвался, а второй где-то в наших лесах сел. И с тех пор тут всякая чертовщина и творится. Тут телята с шестью ногами рождались. Что, если это от радиации?

– В каком году это было?

– Я тогда еще маленький был, но помню это. Один раз свинья с тремя глазами родилась.

– Чудеса у вас тут какие-то, – скептически сказал следователь.

– Я про это вам и толкую! Не зря же экспедиция здесь была. Даже перед войной какой-то американец из Англии приезжал, Форт, в очочках таких круглых.

– Форд? – переспросил следователь.

– Нет, Форда я знаю, – отмахнулся старик, – этого Форт звали, Чарли2727
  Чарльз Хой Форт (англ. Charles Hoy Fort; 6 августа 1874, Олбани – 3 мая 1932, Нью-Йорк) – американский исследователь «непознанного», составитель справочников по сенсациям, публицист, предтеча современного уфологического движения. https://ru.wikipedia.org/wiki/Форт,_Чарльз


[Закрыть]. Все лопотал что-то не по-нашему, а переводчик говорил, что он писатель.

– Феогнид Карлович, мне кажется, что на самом деле все гораздо проще.

– Ну, вам оно виднее, – усмехнулся старик.

– Скажите, а после войны не было попыток продолжить исследования?

– Я не знаю. Только что «красные следопыты» тела погибших солдат ищут, а ученых я тут не встречал, но я вам больше скажу. Можете мне не верить, дело ваше, – понизил голос бывший политрук, – сюда на охоту Брежнев приезжал!

– Брежнев? – не поверил Андрей Иванович. – Леонид Ильич?

– Точно вам говорю. Сам Леонид Ильич Брежнев, в июле 1947 года, тогда его еще мало кто знал. Я тогда руководил отделением совхоза тут.

– И что он тут делал? В заповедник ходил? – не скрывал скепсиса следователь.

– Совершенно верно. Три дня тут провел, а потом уехал. А вскоре ему первый Орден Ленина дали.

– Ему же первый за успехи в возрождении металлургического завода «Запорожсталь», – напряг память Андрей Иванович.

– Так оно и есть, он тогда первым секретарем Запорожского обкома партии был.

– Кто-то может подтвердить ваши слова?

– Только из старых деревенских жителей, и то, если захотят. К ним подход нужен. Да и осталось нас мало.

– А если не захотят, что тогда?

– Тогда можете считать это бредом выжившего из ума старика.

– Вас если послушать, так получается, что Брежнев благодаря посещению заповедника в гору пошел?

Старик молча пожал широкими плечами.

– На чем же он из Запорожья приезжал? – продолжал следователь.

– Поле за карьером видели? Там сейчас стадо пасут деревенское.

– И что?

– Вот там самолет его приземлялся.

– Аэродром был?

– Нет, просто приземлялся. Там и сейчас, когда химобработку посевов проводят, то «кукурузник» приземляется заправляться.

– Хорошо, допустим, я вам поверю. Как вы объясните убийство Родина?

– Не знаю я. Может, сунулся он, куда не следует, его и того, уконтропунктили.

– Кто?

– Знал бы, там сказал, а я не знаю.

– Хорошо, у вас есть что добавить?

– Жена директора тайком с парторгом встречается в лесу…

– Он про это знает? – брезгливо поморщился Андрей Иванович.

– Даже если и знает, то сам путается с Валькой – поварихой. По наряду бухгалтерских посылает в столовую, картошку чистить да посуду мыть вместо нее. Да и на заводе у него, говорят, баба полно.

– Любвеобильный?

– Лишь бы делу не мешало, – нейтрально ответил Феогнид Карлович, – а так дело молодое. Владимирович человек в целом положительный, вон как развернулся: и дорога и озеро и детский садик. На широкую руку, а не то чтобы там.

– У вас еще что-то?

– Про убийство нет.

– Тогда пока можете идти.

– Я еще зайду, – вставая, пообещал старик, – обязательно зайду, – он вышел из комнаты.