Текст книги "Территорая Левиафана"

Он опасался, что запертая дверь еще больше напугает миниатюрную девушку, но нет. Та уже взяла себя в руки и теперь раскладывала на столике незнакомые Оудену инструменты.

– Меня зовут Ноэль Толедо, – представилась она, не глядя на него. – Я – врач на своем корабле. Мне сказали, что вы тоже медик.

– Был им. После превращения меры могут быть только мерами. Что еще вам сказали?

– Только это – и ваше имя. Вы не могли бы раздеться? Если это вас не смутит.

– Не стеснительный.

Меры и так носили куда меньше одежды, чем обычные колонисты, потому что их не беспокоил холод. По крайней мере, меры помладше. Те же, кто служил колонии много лет и не погибал на заданиях, постепенно получали особый статус, а с ним и право на доспехи.

Нельзя сказать, что Оуден так уж рвался раздеваться перед всеми подряд. Но при каждой странности он ставил себя на место этой девушки, думал, как бы он проводил осмотр. Да и потом… Для всех в колонии он был чудовищем, пусть и уважаемым. Теперь у него появилась неожиданная и уникальная возможность взгляда со стороны. Как отнесется к нему эта девушка? Испугается ли, как монстра?

Но не похоже, что Ноэль была шокирована. Она рассматривала его с любопытством ученого, не более того. Ее прикосновения были редкими и осторожными, однако она не надела перчатки, и Оуден чувствовал, какая у нее мягкая и непривычно горячая кожа. Эта девушка не боялась его! Значит, он не так уж ужасен? Даже при том, что мутация полностью завершилась и теперь он смотрел на мир зеркально черными глазами.

– Это очень необычно, – признала Ноэль. – У вас и существ, которые послужили триггером мутации, совершенно иная природа! И нельзя сказать, что вы стали гибридом. Вы – не сочетание двух видов, а нечто третье, новое.

– Спасибо… наверно.

– Это было больно?

– Не тот опыт, который мне хотелось бы повторить, – усмехнулся Оуден.

– Должно быть, вы очень ими восхищались…

– Не понял?

– Мерами, – пояснила Ноэль. – У каждого времени и каждого места свои герои. Логично предположить, что на «Посейдоне» это меры, те, кем восхищаются, кому хотят подражать. Не удивительно, что дети хотят вырасти и уподобиться мерам!

– Не знаю насчет других детей, а я точно не хотел.

– Правда?

– Скажу больше, я очень надеялся этого избежать!

– Тогда я не понимаю, – нахмурилась она. – Если вам не хотелось этого, ради чего терпеть боль и принимать мутацию, которая навсегда отделит вас от людей?

Ему не следовало отвечать ей. Осмотр – это одно, это не так уж плохо, даже если Седар будет против. Но такие ответы… Неизвестно, как они скажутся на репутации колонии.

Оуден все это понимал, он знал, что должен промолчать, а потом с удивлением услышал свой голос.

– Я сделал это ради сестры.

– Не уверена, что понимаю… Зачем вашей сестре понадобилось, чтобы вы становились мером?

Дальше – уже личное, и это помимо тайн колонии. Какие у него причины говорить ей? Да никаких, и Ноэль не сможет его заставить.

Но ей не понадобилось заставлять, он рассказал сам. Почему, как, зачем – эти вопросы отошли на второй план. Правда просто вырвалась наружу, и Оуден осознал, как давно ему, оказывается, хотелось рассказать кому-то. Причем рассказать все, а не ограничиваться сухими, мало что значащими фразами, которыми он сообщил о своем решении сестре и Джованне.

И почему-то именно Ноэль оказалась лучшей собеседницей. Чужая девушка, которая пришла недавно и ненадолго, чтобы потом исчезнуть навсегда… Глупо ли доверять ей? Может быть. Но именно из-за скоротечности ее визита он готов был пойти на такой шаг. Ему казалось, что с плеч свалился грандиозный груз, который до этого давил на него, угрожая потянуть на дно при следующем заплыве.

Она вряд ли поняла бы это. По крайней мере, он не думал, что она поймет. Его рассказ был односторонней исповедью, только этим Оуден и успокаивал свою совесть, напоминавшую ему о долге перед мерами. Однако, подняв взгляд на свою собеседницу после того, как рассказ был окончен, он с удивлением обнаружил, что голубые глаза блестят от слез. Слезы не пролились – но они были! Правда, Ноэль несколько раз быстро моргнула, уничтожая доказательство своей слабости, но он-то успел заметить!

Это было так странно… Почему единственным человеком, который плакал о его прервавшейся человеческой жизни, был не он сам, а девушка из космоса?

– Мне очень жаль, – прошептала она. – Я… кажется, я понимаю, что ты чувствуешь.

Она заговорила с ним, как с другом. Он решил не обращать на это внимания.

– Откуда ты можешь это знать? Ты же не мер!

– Я знаю, каково это – отличаться… И отказываться от чего-то, чтобы помочь другим. Но ты… ты ведь не пожалел о своем решении?

– Не знаю. Я не хочу думать об этом.

Он и правда не хотел, потому что прибытие пришельцев все усложняло. Что, если они дадут колонии что-нибудь новое? Например, лекарство, которого хватит на всех? Тогда, получается, он напрасно превратил себя в урода!

Но кто же знал?..

Ноэль словно почувствовала, что он на грани, и больше не подталкивала его к сложным темам. С этого момента они говорили исключительно о работе. В какой-то момент Оуден поймал себя на том, что обсуждает с ней собственное тело! Как будто он все еще был врачом… Почему бы не поверить в это хоть ненадолго? Он делился с ней своими наблюдениями, а она понимала его с полуслова, словно и она училась в медицинской школе «Посейдона».

Под конец она попросила:

– Я могу взять образец твоей крови?

Вот это ему точно не следовало давать без разрешения Седара! Но Седар может не понять, почему она просит. Ему покажется, что это какая-нибудь диверсия, попытка раскрыть тайну меров… Оуден же понимал, какой интерес для врача представляет его кровь.

Он протянул Ноэль руку и предупредил:

– Никому не сообщай об этом! Будешь исследовать – только не в нашей лаборатории!

– Я понимаю, – кивнула Ноэль. – У меня есть собственное оборудование, его хватит. Спасибо! И… Оуден, мне очень жаль, что все сложилось именно так.

* * *

Враждебности становилось все меньше… Да ее вообще почти не было! С таким Альда еще не сталкивалась.

Конечно, на ее счету было еще мало заданий миссии «Исход». И все же закономерность она уловила: колонисты не отличались дружелюбием. И понятно, почему! Даже не зная о том, что их обманули и Земля на самом деле уцелела, они воспринимали космический флот как тех, кто покинул их в трудную минуту. Таких людей не встречают хлебом-солью… С поправкой на то, что о хлебе и соли в колониях не знают.

Вот и на «Посейдоне» сначала отнеслись к ним предсказуемо, зато теперь верили! Инициатором, безусловно, был Мерсер Нил. Альда чувствовала, что у этого человека открытый живой ум, способный осознать весь потенциал межпланетного сотрудничества. Благодаря его рвению и другие члены совета очень быстро начали смотреть на гостей из космоса как на возможных благодетелей.

Наименьшую симпатию испытывал Седар, лидер мутантов, но и это было понятно. Меры уже не смогут улететь… Если вдруг окажется, что космический флот готов эвакуировать с Левиафана всех колонистов, мерам придется остаться здесь. Но пока такой вариант даже не обсуждался, и Седар слушал переговоры спокойно.

Как и предписывала инструкция, переговоры вела Лукия. Она ни разу не упомянула Землю, зато была честна насчет проекта «Исход».

– Судьба колоний сложилась по-разному. Ваша – еще не худшая. Вы достойно сохранили наследие своих предков.

– Но что это означает для вас? – поинтересовался Мерсер. – Не для вас лично, капитан, а для всех, кто остался наверху. Раз вы вспомнили о нас, мы представляем интерес?

– Пока – нет, – покачала головой Лукия. Ложные обещания были не в ее стиле. – Сам вопрос – это и есть цель нашего прилета. Мы готовы налаживать с вами любые связи, но только если в этом будет выгода для флота.

– Это же бесчеловечно! – возмутилась молодая женщина, сидящая по правую руку от Мерсера. Она была удивительно красивой, ее внешность элегантно сочетала в себе черты сразу нескольких рас. Но вот спокойствия ей определенно не хватало! – Нас обманули изначально! Наших предков! Когда-то проект «Исход» учредил космический флот Земли. А значит, этот ваш космический флот является его преемником и должен платить по его долгам!

– Но у него нет долгов, – спокойно возразила Лукия. – Ваши предки были взрослыми людьми. Умными людьми. Они покинули планету добровольно.

– Им должны были дать полноценный новый дом! Но что досталось в итоге? Лужа! Бесконечная лужа!

– На самом деле Кеплер – очень хорошая планета, – сообщил Стерлинг. – Здесь мягкий климат и большой потенциал для развития. По статистике, таких планет в проекте «Исход» было меньше трети.

Зря он полез со своей статистикой. Если бы взгляд, который метнула на него красавица, мог испепелять, от Стерлинга давно уже остались бы лишь обугленные протезы.

– Я хочу потребовать от флота компенсацию! – настаивала она.

– Айслинн, может, хватит? – поморщился Мерсер. – Ты вот сейчас реально не помогаешь!

– Поддерживаю, – кивнул полный мужчина лет пятидесяти пяти, сидящий рядом с ними. – Даже если бы долг был, мы не в том положении, чтобы требовать его погашения. Нам нечем крыть! А долг еще нужно доказать.

Когда начинались такие разговоры, Альда сразу же проверяла сознание местных. Она боялась подвоха, заговора, который может обернуться бедой… Но здесь заговора не было. Члены совета говорили ровно то, что думали. Лукия слушала их с вежливым вниманием, Стерлинг, почуяв слабину, смотрел строго, как будто он мог что-то решить. А Триан, который по какой-то неведомой причине остался на переговоры, и вовсе, казалось, готов был задремать.

Если не знать всех подробностей, можно подумать, что они тут с друзьями встретились!

– Предлагаю вернуться к важным моментам. Капитан, подскажите, что будет интересно нынешнему флоту, – попросил Мерсер. – Что мы можем дать?

– Я не знаю, что можете дать именно вы, я не настолько хорошо изучила колонию. Но я могу сообщить, что интересует флот в целом. Вещества, которых больше нет нигде или запас которых на других планетах ограничен. Уникальные научные разработки. Материалы, представляющие особую ценность. Есть в вашем распоряжении что-нибудь такое?

На этот раз колонисты не спешили с ответом, но Альда, для которой их мысли были такими же громкими, как слова, знала, о чем они размышляют.

Понятно, что первым делом они подумали о корабле. «Посейдон» для них был чудом, основой самой жизни. Но они были достаточно умны, чтобы понять: он – лишь жалкая тень «Искателя». Они не заинтересуют океаническим лайнером людей, которые прилетели на космическом корабле.

Их продовольствие было предсказуемым. Водоросли? Неплохой ресурс, но на других планетах хватает его аналогов.

– Возможно, лекарство? – предположил Мерсер. – У нас есть препарат, который изготавливается из редкого вида водорослей.

– В чем суть его действия? – спросила Лукия.

– Он стимулирует иммунную систему и способствует естественному исцелению даже тех ран и болезней, которые в иных обстоятельствах были бы смертельны.

Красавица Айслинн бросила на него гневный взгляд. Да уж, взглядов у нее был целый арсенал! Альда чувствовала: Айслинн хочет, чтобы о лекарстве сообщали осторожней, его мало, оно считается одной из главных ценностей колонии… Если они начнут продавать его чужакам, что останется им самим?

Это и правда мог быть неплохой товар, вот только… То, что описал Мерсер, соответствовало эффекту крови хилеров. А хилеров у космического флота и так хватало.

– Давайте отложим этот вариант как запасной, – деликатно предложила Лукия. – Что еще?

– Сила, – заявил Седар, до этого молчавший.

– Не уверена, что понимаю.

– Вы все время говорите, что представляете космический флот. Но во времена «Искателя» это был космический военный флот. Не думаю, что за прошедшие годы что-то изменилось.

Он бросил на Лукию вызывающий взгляд, который та без труда выдержала.

– Допустим. И что?

– Левиафан – это планета, которая породила меров. Они могут создаваться только здесь, а вот жить – на любой планете. Космический флот получит боевых амфибий, сильных, выносливых и покорных. Как вам такой вариант?

А ведь это была неплохая идея! Во-первых, этот план давал колонии ресурс для торговли. Во-вторых, меры больше не были приговорены к заточению на одной планете. Альда чувствовала, что и капитан раздумывает над этим вариантом всерьез.

Так что все шло хорошо, пока весьма некстати не решил проснуться Триан.

– Фуфло, – коротко резюмировал он.

– Это еще что значит? – оскалился Седар.

– А разве тут так много смыслов? Меры ваши – фуфло, а не воины.

– Но я их лидер! Значит, и я – фуфло?!

– Да, логика подсказывает примерно такой вариант.

– Триан, вы забываетесь, – упрекнула его Лукия.

– Извиниться могу только за форму, не за содержание. Уж лучше я вам сразу скажу, что меры космическому флоту даром не нужны, чем вы будете тратить время, мусоля эту версию.

У него не было права решающего голоса, эта привилегия принадлежала Лукии. Да и то ей предстояло посоветоваться с руководством флота, а потом только дать колонии ответ!

Но это в теории. На практике же, Триан знал особенности космического флота лучше, чем кто бы то ни было на «Северной короне». И он представлял Легион – ядро боевого корпуса.

Плюс ко всему, Триан никогда не ошибается. Это бесит – но это факт.

Лукия тоже понимала все это, но не желала сдаваться так просто:

– Почему вы считаете, что меры не будут восприняты как ценный ресурс?

– Начнем с того, что их универсальность – это так, предположение. Возможно, в другой воде они не смогут дышать. Или сразу же всплывут кверху задом. Это будет забавно, но для флота – бесполезно.

– Это неочевидно, понадобятся исследования, чтобы доказать такое, есть протокол! – заявил Стерлинг.

Вряд ли ему действительно хотелось поддержать меров. Нет, ему важнее было другое: хоть в чем-то превзойти Триана, поставить легионера на место. Беда в том, что свое место Триан выбирал исключительно сам.

– Для исследования нужны основания, а их нет. Меры – слишком плохие воины, чтобы вообще из-за них париться и начинать какие-то исследования.

Тут уж Седар не выдержал. Он и так долго терпел, напоминая себе, что он – лидер и не должен срываться на столь банальное хамство. Однако Триан умудрился ударить по самому дорогому: воинской чести.

И вот уже Седар на ногах, кресло – на полу, а остальные члены совета – в легкой панике. Для них меры были эталоном силы, поэтому они боялись того, что могло сейчас произойти. Даже капитан Лукия была несколько насторожена, она готовилась в любой момент вмешаться. Стерлинга и вовсе трясло, он просчитывал кратчайший путь до двери.

Из всех находящихся в комнате, только двое были абсолютно спокойны. Триан – потому что знал, что делает. И Альда – потому что понимала его планы.

Триан тоже поднялся из-за стола, но направился не к Седару, хотя тот уже напрягся. Напротив, легионер подошел к дальней стене, и теперь его и лидера меров разделял стол переговоров.

Обычно Триан поверх боевой формы носил свободный длинный плащ. Но когда легионер снимал его, становилось ясно, зачем ему столь странный для космоса предмет гардероба: под плащом он скрывал перевязь, на которой могло закрепляться сразу несколько видов оружия. Сегодня кожаные ремни удерживали у его спины шесть ножей.

Один из ножей Триан и достал теперь, задумчиво повертел в руках, изучая пальцем остроту лезвия.

– Зачем это, Триан? – холодно осведомилась Лукия.

– Ему просто нужно было вступление, чтобы начать шоу, – со вздохом пояснила Альда. – Это оно и было.

Триан насмешливо поклонился ей, словно благодаря за это пояснение. А потом он по самую рукоять вогнал нож в стену.

Или, по крайней мере, все выглядело так, будто он атаковал стену. Но в следующий миг стена зашипела, и стало ясно, что ситуация не так проста.

Нож легионера оказался ровно в центре круглого туловища размером с кулак взрослого мужчины. От туловища тянулись пять длинных ног, которые теперь отчаянно извивались в предсмертной агонии. Существо выло, царапая клыками стену, а освободиться уже не могло. Очень скоро оно затихло, и лишь звук тяжелых капель, бьющих по полу, нарушал тишину – существо истекало кровью и чем-то черным, похожим на яд.

Первой опомнилась Лукия, но иначе и быть не могло:

– Что это такое?

– Паук, – ответил побледневший Мерсер.

Такому ответу Альда не удивилась, она уже усвоила, что для местных тварей используют земные названия.

– Откуда он взялся? Его здесь не было, когда мы вошли.

– Был, – возразил Седар. – Пауки так охотятся… Они замирают на месте и полностью адаптируются под окружающую среду. Пока они выжидают добычу, их невозможно увидеть!

– Оказывается, можно, – хмыкнул Триан, высвобождая нож. Тушка существа с тошнотворным звуком плюхнулась на пол. – Достаточно просто быть хорошим воином.

«Ты не просто хороший воин, ты легионер», – мысленно упрекнула его Альда.

«Но для них это ничего не меняет. Пока у космического флота есть Легион и весь специальный корпус, мерам ничего не светит. Мы не в том положении, чтобы дарить им счастливые иллюзии».

– Как видите, космическому флоту не нужна ваша сложная мутация, – продолжил Триан уже вслух. – Нам достаточно той подготовки, которую мы даем своим солдатам. Я не говорю, что это делает случай вашей колонии безнадежным. Но найти то, что будет ценно, не так просто. Ищите, и мы тоже будем искать. Мы останемся здесь на несколько дней именно с этой целью. Но если ни нам, ни вам не удастся ничего обнаружить… Что ж, вы снова будете сами по себе.

Глава 5

Ее завалили работой, когда это было совсем уж некстати.

Ноэль понимала, что это сомнительное возмущение, и, если бы она надумала открыто жаловаться, капитан Лукия наверняка усомнилась бы в ее адекватности. На борт «Северной короны» никого не брали просто так, здесь у каждого была своя роль. Поэтому капитан Лукия сейчас продолжала переговоры с советом, Рале помогал ей, Стерлинг изучал архивные документы, Киган пытался разобраться, как работают двигатели, Триан просто был собой, а Альда следила, чтобы он никого не убил. Ноэль же полагалось делать то, чему ее обучали: определять ценность биологических образцов, предоставленных колонией.

Если перевести это с сухого языка должностных инструкций на человеческий, она должна была понять, есть ли на планете Левиафан хоть что-то важное. Нужное флоту! Примерно этим она и занималась на предыдущих миссиях, все как обычно.

Но тогда у нее не было никаких личных целей, а теперь была. Вот поэтому Ноэль и злилась на то, что у нее нет права самостоятельно расставлять приоритеты. Она должна была делать то, что сказала капитан, а ей хотелось вернуться к исследованию природы меров.

Она убеждала себя, что дело в мерах как таковых – они же чудо! И это вовсе не объясняется ее симпатией к одному конкретному меру. Какой такой симпатией? Не было никакой симпатии!

А даже если была, что с того? Оуден показался ей куда человечней, чем другие меры, которых она видела на корабле. Может, это потому, что он перевоплотился совсем недавно… Однако в этом Ноэль сомневалась. Скорее, дело было в нем самом.

Он ведь был похож на нее! Больше, чем она могла ему сказать… Ноэль сама не раз сожалела, что ей достались способности хилера, она с готовностью предпочла бы мирную жизнь вдали от специального корпуса. А Оуден такие способности принял – и тоже сожалел! Она сочувствовала ему и хотела помочь, а для этого нужно было разобраться в том, что представляют собой меры с генетической точки зрения.

«Дура же ты все-таки! – мысленно одернула себя Ноэль. – Помогать она собралась! А тебя кто-нибудь просил об этом? Он тебя просил? Да если он узнает, что ты тут из себя спасительницу изображаешь, он от смеха умрет! Дура, дура, дура…»

И все же, вспоминая печальные глаза Оудена, она сильно сомневалась, что он действительно над ней посмеется. Он выглядел таким одиноким при их разговоре… Уже не человек, но и не часть своей новой команды. Совсем как она.

Поэтому Ноэль работала быстро, четко, без единой паузы. Раз уж она не могла отказаться от данного ей задания, она хотела разделаться с ним как можно скорее, чтобы в свободное время заняться кровью Оудена. Это было тяжело – и морально, и физически. Но хилеры покрепче людей будут, и Ноэль не собиралась себя щадить.

Вечером в лабораторию, выделенную ей колонистами, заглянули капитан Лукия и Рале. Никого из совета с ними не было, похоже, им здесь доверяли. Но это можно понять: куда ж они денутся с единственного корабля на планете?

– Есть результаты, Толедо? – осведомилась капитан Лукия.

По ней, как всегда, невозможно было понять, что она чувствует и хочет ли по-настоящему помочь колонии. Наверно, хочет… Капитан – она добрая. Добрее, чем полагается по уставу. В прошлом она шла на нарушения, чтобы помочь обитателям колоний. Один раз Ноэль подставила ее… и за это до сих пор было стыдно до слез.

– Кое-какие есть, – отозвалась Ноэль. – Я изучила водоросли и тех существ, которых здесь употребляют в пищу.

– Здесь их зовут рыбами.

– Рыбами их можно назвать с большой натяжкой, но – пусть будет так. Рыбы. Тут, кстати, не только они, но и моллюски…

– А это что, важно? – хмыкнул Рале.

– Да не особо. Все, что мне дали для исследования, обладает высокой питательной ценностью, это отличный набор микроэлементов, витаминов, полезных жиров…

– Мы не на кулинарном шоу, Толедо, – прервала ее капитан. – Переходите сразу к выводам.

– Если кратко, это полезная пища, но она ничем не отличается от той полезной пищи, которая уже есть у флота. На Левиафане хватает полезных пищевых ресурсов, но стоимость их добычи, с учетом расположения и состояния планеты, можно назвать неоправданно высокой.

– Чего и следовало ожидать. А тот образец, который добыл Триан? Вы его изучили?

Об этом Ноэль как раз говорить не хотелось. То есть, однажды пришлось бы – и говорить, и отчет писать. Но она надеялась, что у нее будет больше времени на подготовку, чтобы она смогла подобрать правильные слова – самые дружелюбные из всех возможных.

Увы, память капитана работала с безупречностью компьютера. Лукия Деон не забывала ничего.

Тяжело вздохнув, Ноэль перешла к рабочему столу под яркой лампой. Там под защитным чехлом была аккуратно разложена препарированная тушка местного «паука». Конечно, Триан многое уничтожил своей типично варварской атакой, и все же Ноэль сумела разобраться, что к чему.

Она злилась на Триана. Не должна была, ведь он попросту выполнял миссию, а все равно злилась. При определении будущего колонии учитывается все! У Левиафана и так пока нет значимых плюсов. А паук этот – проблема, одна из причин отказаться от исследования планеты.

– Так что это такое и откуда оно взялось? – спросила Лукия, скользнув по мертвому хищнику безразличным взглядом.

– Оно местное… Из воды. Оно пришло из воды.

Она хотела говорить как можно меньше. Тут как на суде: каждое слово может быть использовано против тебя. Но Рале был слишком умен, чтобы не заметить этот трюк, главное он сказал за нее:

– Не просто из воды. Это существо охотится, закрепляясь на твердой поверхности. Вероятнее всего, оно поднялось с самого дна.

– Не обязательно! – возразила Ноэль. Получилось куда эмоциональней, чем она хотела. – Возможно, оно изначально закреплялось на водорослях, а водоросли у них тут тянутся со дна до поверхности!

– Это возможно, – кивнула Лукия. – Я даже допускаю, что на корабль оно попало не само по себе, а именно с водорослями. Но инструкция предписывает нам в таких случаях отталкиваться от худшего сценария. Предположим, что изначально это существо обитало на дне. Какой из этого вывод, Толедо?

– Что местные формы жизни очень легко адаптируются, – упавшим голосом признала Ноэль.

Люди появились на планете недавно – условно, век назад. Они принесли на Левиафан само понятие суши. До этого у паука не было возможности выбраться на воздух и вот так охотиться. Следовательно, у него ушло меньше века на то, чтобы адаптироваться к охоте на новую добычу. А раз ему успели дать название, это не единичный случай, а вполне нормальное здесь явление.

Существо, которое бесполезно и опасно – жирный минус колонии. Тем меньше шансов у Оудена когда-либо покинуть планету и получить медицинскую помощь!

Ноэль не представляла, откуда взялась эта мысль.

– Укажите это все в отчете, Толедо, – велела Лукия. – И продолжайте работу. Образцов у вас еще хватает.

– Конечно, капитан.

Они ушли, и Ноэль заперла за ними дверь, ей не нужно было, чтобы ее сейчас застали врасплох. Она не сказала капитану, что уже перевыполнила норму работы, положенную хилеру по уставу. Но сама-то она об этом знала! Значит, теперь ей можно было заняться по-настоящему важным делом.

Она помнила обещание, данное Оудену, и не собиралась использовать предоставленное ей оборудование колонии. Это несколько ограничивало ее возможности – но не сильно. Для работы с кровью нужно не так уж много.

Ноэль не представляла, что обнаружит, даже догадки не строила. Меры были слиянием настолько разных видов, что вся их жизнь была аномалией. Да и какой смысл гадать? Загрузив образец в сканер, она терпеливо ждала, что удастся обнаружить компьютеру. Когда на экран начали выводиться первые данные, Ноэль только и могла, что смотреть на них. Она была слишком ошарашена, чтобы делать выводы.

Она готовилась к тому, что будет СТРАННО. Но то, что она видела перед собой сейчас, было ПЛОХО. Есть же разница!

– Боже мой… – прошептала Ноэль, и даже этот шепот показался ей слишком громким в тишине пустой лаборатории.

Она поспешно извлекла образец, перезапустила всю технику, а потом начала анализ с нуля. Она надеялась, что это всего лишь техническая ошибка, что все на самом деле не так ужасно. Однако ничего не изменилось: компьютер безжалостно выдал ей те же данные. Патология стала очевидной, и попытки ее игнорировать ничего бы не изменили.

Теперь Ноэль предстояло принять только одно по-настоящему важное решение: говорить об этом Оудену или нет.

* * *

Раньше он мог хотя бы думать, о чем хочет и как хочет. Оуден не предполагал, что однажды это станет привилегией. Но это медику можно было размышлять о чем угодно до тех пор, пока он не болтает об этом вслух. Для мера были разрушительны даже некоторые мысли, потому что они подрывали дисциплину.

Как ему безропотно подчиняться приказам, если у него в голове все время зудит мысль о том, что он совершил ошибку? Она отвлекает, жалит, как сок пламенной лилии. Ее нужно отгонять от себя, потому что, если дать ей свободу, она продолжит разрастаться. Она начнет задавать ему вопросы, которые способны его убить. Что было бы, если бы он не поторопился? Он думал, что спасает детей Беттали единственным возможным способом. Но вот прибыла Ноэль, и у нее есть свое оборудование, свои лекарства… Быть может, она смогла бы спасти их безо всяких жертв? И что было бы, если бы он встретил ее человеком?

Оуден был вынужден с горечью признать, что она осматривала его как объект. Он для нее не был врачом – да и не мог быть. Человеком тоже не был. Она не смотрела на него, как на равного, а ему этого хотелось.

Он бежал от этих мыслей, как в прошлом, еще до перевоплощения, бежал бы от тварей с глубины. Оуден скрывался в буквальном смысле: он делал все, чтобы его пути не пересеклись с пришельцами. Пусть с ними общаются те, у кого еще есть власть в колонии! А у него вообще ничего нет.

Так он и оказался в одном из залов отдыха. Он надеялся, что всеобщее веселье, не угасающее здесь, передастся и ему. Он хотел бы напиться, но забродивший сок водорослей не действовал на меров. Он слушал пение, которое раньше ему нравилось, однако теперь оно раздражало. Ему хотелось уйти, он лишь усилием воли заставлял себя сидеть на месте, и это мало походило на отдых.

Появление на сцене Лаирды должно было все исправить, а оно не исправило ровным счетом ничего. Нет, Лаирда по-прежнему была прекрасной, очаровательной, нежной… Она не изменилась, изменился он. Он смотрел на Лаирду через новое знание о ней, от этого уже было не скрыться.

Седара в зале не было – он сейчас все время проводил с пришельцами. Поэтому у Лаирды не было причин оставаться после того, как закончилось ее выступление. Но она, как ни странно, не ушла отдыхать. Она со сцены скользнула к зрителям и спустя секунду оказалась рядом с Оуденом. Не спрашивая разрешения, она уютно устроилась на диванчике у него под боком.

Он был одновременно удивлен и раздражен. Она не должна была так себя вести, с чего бы! А ведь ему полагалось чувствовать счастье… или нечто похожее на счастье. Раньше он только об этом и мечтал! Чтобы она перестала его сторониться, ответила на его ухаживания, коснулась его… Но где оно теперь, то «раньше»?

– Как ты? – спросила Лаирда. Глаза у нее были дивные: светлые, искристые, как волны в самый яркий день.

– Почему ты спрашиваешь это у меня?

– Волнуюсь.

– Почему именно обо мне? – удивился Оуден. – Здесь много меров!

– А я хочу волноваться о тебе. Ты нервничаешь с тех пор, как появились чужаки.

Вот, значит, как… Не зря он беспокоился. Оуден ни на миг не допускал, что перемену его настроения уловила Лаирда. Да ей плевать! К тому же, она за ним и не наблюдала.

Нет, похоже, его мрачное одиночество заметили другие меры. Они доложили Седару, а тот, отвлеченный на собственные дела, прислал к нему Лаирду. Это был лучший расклад, чем допрос и наказание, однако счастливчиком Оуден себя не чувствовал. Он ведь и правда оказался в клетке… Петля затягивалась.

Но Лаирда обо всем этом не знала. Ее мир был понятным и простым, ей дали задание, которое она готова была выполнить. Она сладко улыбалась ему – тому, на кого смотрела с презрением, когда он был человеком. В ней больше не было гордости и неприступности, которыми он так восхищался. Хотя почему «больше»? Возможно, их не было изначально. Он придумал Лаирду до того, как узнал ее, и она не обязана была соответствовать его фантазиям.

Вот только понять это можно, почувствовать – уже сложнее. Оуден не мог избавиться от навязчивого ощущения, что она предала его.

– Так что? – спросила она, осторожно касаясь кончиками пальцев его руки. – Что так тревожит тебя в этих чужаках?

– Чужаки здесь ни при чем.

– Неужели?

– Представь себе. Если меня что и заботит, так только собственная персона. Вот такой я эгоист.

Лаирда одарила его очередной пленительной улыбкой, но ее взгляд оставался скучающим.

– Что же не так с твоей персоной?

– Сложности перевоплощения, – пожал плечами Оуден. – Я все еще привыкаю к себе новому.

– Привыкаешь? Да ты радоваться должен!

Впервые с начала разговора она позволила себе искренность. Оуден был заинтригован.