Текст книги "Благословенны ночи Нергала"

Лукия прекрасно понимала, что Иван обижен. Ее это не слишком волновало, обида была меньшим, что она получала от недовольных правителей колоний. Куда охотней они выражали свое недовольство выстрелом в спину.

Ей и правда никто не мешал беседовать с переселенцами открыто, однако значимых результатов это не принесло. Они были благодарны, но благодарны не за спасение, а за то, что их оставили в живых. Похоже, в культе их приучили благодарить за такое. И общие спальни их устраивали, и самая тяжелая работа в колонии. Они, как и Иван, были убеждены, что по-другому просто быть не может, это естественный порядок вещей.

Рабство разрасталось в головах. Отсутствие цепей и надзирателей было иллюзией, за которой оно умело скрывалось. Цепи можно разбить, надзирателей прогнать прочь, но как очистить мысли? Впрочем, для флота это не стало бы решающим аргументом. Рабство допускалось как элемент общественной жизни, если колония все равно могла приносить пользу. Так что даже если бы команда «Гранд Орион» сочла это недостатком, она не стала бы прерывать переговоры или открыто упрекать колонию, значит, и мотивом для убийства сохранение тайны не послужило. И все же, все же…

Пожилая переселенка подняла на Лукию выцветшие глаза и устало улыбнулась:

– А что здесь такого? Просто есть хозяева и хранители воли богов, а есть… мы.

– Думаю, нам пора продолжить осмотр, – сказала Лукия. Судя по оскорбленному виду Управляющего, он ждал извинений, но извиняться она не собиралась.

Нижняя часть горы по большей части была отдана жилым кварталам, и Лукия уже решила, что исключений не будет, когда они добрались до очень необычной пещеры. Эта, просторная, идеально круглая, была залита мягким серебристым сиянием. Оно шло не от фонарей, как в других залах, а от мха, заполнявшего все вокруг. Он, густой, ажурный, растянулся на каменном полу сплошным ковром. Больше здесь не было никого и ничего, только эта светящаяся поляна.

Впрочем, нет, не было живых существ и построек. Кое-что, привнесенное в пещеру человеком, все-таки нашлось. Стены от самого входа были увешаны сотнями, тысячами металлических табличек, на которых выгравировали имена и даты.

Уже это намекало на предназначение пещеры, а Иван лишь подтвердил догадки гостей:

– Это наше кладбище. В культе своих мертвых скармливают животным, но мы ведь не такие дикари! К сожалению, и обеспечить исполнение всех похоронных традиций мы не можем. У нас всего два варианта. Есть гора Пылающая с озерами магмы. Но там обустроено производство, поэтому похороны провести затруднительно. Тем не менее, мы допускаем кремацию – это забота о людях! Ну и второй вариант – эта пещера.

– С телами что-то происходит, – указал Рале. Вопросом это не было. – Если бы вы просто оставляли их тут порастать мхом, стоял бы запах. Закопать на глубину не получилось бы, глубины не хватит для такого количества имен. Почему именно этот мох?

– Как раз потому, что он делает с телами: он очень быстро преобразовывает их в плодородную почву. Возможно, это покажется вам неудачным решением, но… Ради продолжения жизни можно пойти на многое.

Что ж, это объясняло постоянный доступ к плодородной почве, которой здесь умудрились заполнить целую гору. Моральную сторону вопроса Лукия обсуждать не собиралась.

Экскурсия скоро завершилась: внизу остались только жилые залы, похожие друг на друга, нечего там было показывать. Гостям выделили спальни, большие по местным меркам. Каждому свою, разумеется, но Лукия даже не удивилась, когда Рале пришел к ней. Она как раз закончила обыскивать комнату, проверяя, нет ли подслушивающих устройств. Ничего похожего на наблюдательное оборудование ей найти не удалось, и Лукия сильно сомневалась, что колонисты изобрели уникальные невидимые технологии.

– Что думаешь? – поинтересовался Рале. Он, похоже, сжился с собственной печалью, не отбросил ее, но и не поддавался. Это было к лучшему. – Все кажется банальным до зубовного скрежета.

– Почти все.

– Тебя рабы смутили? Им мы не поможем.

– Поэтому они меня и не смутили, – отозвалась Лукия. – Меня смутила вентиляция.

– А что с ней не так?..

– Осматривая залы, несложно было установить общие принципы размера решеток, фильтров и шахт, к которым они ведут. В горах это все искусственное, я нарисовала примерную мысленную схему.

– Несложно? – пораженно повторил Рале. – Да, конечно, каждый школьник может! Ты понимаешь, что для этого нужно обладать вниманием машины?

– Или капитана. Мы близки к компьютерам. Порой мы за них считаем.

– Извини, – смутился телекинетик.

– За что ты извиняешься? Это моя черта. Я могу больше, чем другие, не вижу в этом повода для сочувствия.

– Я просто… Проехали. Так что там с вентиляцией?

– Нам показали не все. Некоторые залы слишком скучны для осмотра, а нам все рано открыли к ним путь. Но строение вентиляционных шахт намекает, что в восточной части горы – с поправкой на восток в пределах этой планеты, – скрыты достаточно большие помещения, которые не обозначены ни на одной из схем, и Стеури ни разу о них не упомянул. Как ты уже мог догадаться, в ближайшее время я намерена узнать, что там скрыто.

– Если колония и причастна к убийству команды, то причину не оставят на всеобщем обозрении, – подхватил Рале. – А вот в тайном зале она вполне может храниться… Но если так, мы станем следующими кандидатами на досрочную смерть.

Хотелось усмехнуться, но капитану это не пристало, и Лукия ответила все так же равнодушно:

– Да. Такой вариант я тоже готова рассмотреть.

* * *

Никто не ожидал от Стерлинга Витте храбрости. Да что там говорить, он и сам от себя такого не ожидал. Поэтому в первое время он ошалел настолько, что помалкивал, пытаясь понять, действительно он вызвался на миссию в диких джунглях или ему приснилось.

Он ведь знал, что самый безопасный вариант – отсидеться в колонии! Там есть капитан и защита от ядовитого тумана, там он точно не пострадает. А вместо этого он потащился в неоновые заросли, да еще и с одними из самых безответственных представителей команды. Чем он только думал?

Это было несвойственным ему порывом, который в ту минуту казался нужным. Стерлингу понравилось быть полезным на миссии, ему хотелось испытать новое оборудование, установленное в его тело, и он решил: почему нет? Но момент эмоционального подъема прошел, и киборг осознал, какой опасности себя подверг.

Отступать было поздно, возвращаться в колонию один он уже не решился бы. Чтобы хоть как-то утихомирить свою совесть, обиженно пинавшую его за такое безрассудство, Стерлинг решил поныть:

– Здесь небезопасно! Вы видели, что по кустам ползает! И тут, похоже, свои комары… Они огромные, как аварийное шасси «Стрижа»! Они чувствуют, что во мне еще осталось немало человеческой крови… Кажется, они сейчас нападут!

– Изнасилуют и закопают, – с готовностью подтвердил Киган. – Я этого как раз жду, уже и камеру приготовил.

– Это возмутительно!

– Я бы использовал определение «скандально».

– Я не про видео! Не будет никакого видео!

– Ну и очень жаль!

Римильда не обращала на них внимания. Она двигалась чуть в стороне, по краю дороги, созданной колонистами, то и дело касаясь светящихся листьев. Хилер, похоже, настраивалась на этот мир, изучала его… Стерлинг не мог этого понять, но мог подготовиться по-своему.

Он теперь уже и сам не понимал, почему так долго противился обновлению внутреннего оборудования. Новые машины работали куда лучше старых, более чувствительные датчики сообщали ему о многом из того, что оставалось скрытым от человеческих глаз.

Благодаря этому он и обнаружил, как много вокруг крупных насекомых. Но они пока не интересовались людьми – а может, Киган, продолжая кривляться, все-таки отпугивал их электричеством. Куда больше Стерлинга насторожило то, что поблизости не было больших животных. Он по-прежнему идеально помнил все прочитанные книги. Согласно теории распределения жизни на развитых планетах, в этой части джунглей должны были водиться крупные хищники. Получается, колонисты их как-то отпугнули… Но почему не рассказали, как? В этом Стерлингу тоже виделась теория заговора. Как и во многом другом.

Их путешествие было недолгим, первая «Стрела» действительно приземлилась неподалеку от гор. Сейчас, в сиянии ночи, она смотрелась совсем не такой, как на спутниковых снимках. Укутанная в отблески огней, уже поросшая первыми робкими лианами. Как будто начавшая приживаться на планете, которую ей не суждено было покинуть.

О мертвых телах ничто не напоминало: их отпечатки на песке затоптали животные и люди, их кровь смыли дожди. Но Стерлингу почему-то казалось, что они все еще рядом, смотрят, осуждают… Он поежился, отогнал эту мысль и вместе с Киганом подошел к челноку.

«Стрела» завалилась на бок, зависла под углом около сорока пяти градусов к земле, из такого положения она не смогла бы стартовать. Но это не стало открытием, такое необычное положение Стерлинг отметил уже на снимках. На металле сохранились вмятины от ударов и следы пламени, однако челнок пострадал не слишком серьезно, он еще смог бы спасти команду… если бы было, кого спасать.

Киган остановился у люка, изучая замок.

– Заперто, – объявил электрокинетик. – И силой не вскрывали.

– Но ты хоть вскрыть сумеешь? – поинтересовалась Римильда.

– За кого ты меня держишь вообще?

– Тебе не нужен ответ. Самооценке будет больно.

– Ну так ты же хилер – подлечишь!

Стерлинг раздраженно закатил глаза. Этого только не хватало! Плохо было уже то, что капитан с телекинетиком общались больше, чем следовало бы. Но они не пересекали границ дозволенного, и это было терпимо. Потом легионер и Альда Мазарин затеяли неведомо что, и Стерлинг подозревал, что они нарушают не только дисциплинарные, но и санитарные нормы. Так теперь еще и эти двое перемигиваются, что они вообще из «Северной короны» решили устроить?

Поэтому Стерлингу пришлось вмешаться, напомнить, что они по-прежнему находятся на месте трагедии.

– Получается, укрыться внутри «Стрелы» они не пытались? И сигнал был подан в спокойствии? Потому что я сомневаюсь, что капитан в разгар битвы зашел бы внутрь, запустил все протоколы и снова вышел, хотя мог обеспечить себе и команде укрытие.

Даже Рэйборн не был настолько беспечен, чтобы устраивать развлекательное шоу на чужой крови. Электрокинетик наконец перестал ухмыляться и вернулся к работе с замком.

– Пока выглядит так, будто ты прав… Хотя в этом нет смысла. И даже не в том, что ты прав, а в том, что сигнал тревоги в смертельно опасной ситуации подали так спокойно.

– Если только это не подстава, – заметила Римильда. – Тогда как раз сходится.

Люк поддался быстро, открывая путь в небольшой, такой знакомый пассажирский зал… Как будто это их «Стрела» лежит тут. Как будто они все умерли на Нергале.

Да откуда ж эти мысли лезут все время?!

Киган собирался войти в челнок, чтобы проверить компьютер, но Стерлинг задержал его, прежде чем он успел сделать хотя бы шаг.

– Ты чего? – нахмурился электрокинетик. – Я в кои-то веки ничего не нарушил!

– Я знаю, просто мне нужно немного времени.

Идея вспыхнула только что, и у Стерлинга пока не получилось бы ее толком объяснить. Зато сам киборг понимал, что нужно делать, и этого было достаточно.

Он уже видел, что на металлическом полу и креслах скопился слой рыжеватой пыли. В самом челноке ее быть не могло, похоже, она влетела внутрь, когда команда открывала люк. Теперь с этим можно было работать.

Пока действовали сканеры, Стерлинг поспешно составлял для внутреннего компьютера алгоритм. Нужно было учесть все известные даты открытия люка и то, какое время суток было тогда на Нергале – день или ночь. С ядовитой пыльцой или без нее. Сделать поправку на ветер. Посмотреть, сходятся ли теоретические показатели с тем, что оказалось внутри зала на самом деле.

Показатели не сошлись.

– Эту дверь не открывали… – прошептал Стерлинг. И добавил уже громче, уверенней: – В день, когда «Стрела» подала сигнал бедствия, эту дверь не открывали!

– Слушай, я бы понял, если бы ты на солнце перегрелся, – заметил Киган. – Но как твой котелок ночью закипеть умудрился?

– Это же невозможно, – добавила Римильда. – Независимо от того, сами они послали сигнал или кто-то сделал это за них, внутрь нужно было войти!

Стерлингу все-таки пришлось искать подходящие слова. Объяснять то, что он понимал интуитивно. Это немного раздражало, но это же позволяло киборгу убедиться, что он все сделал правильно. Не только сейчас, а когда вызвался отправиться на миссию. Никто бы больше этого не увидел… Чувство было странным, но оно Стерлингу нравилось.

– Они погибли днем, тогда же был подан сигнал тревоги, – завершил рассказ он. – Но, если бы кто-то реально открывал «Стрелу» в этот день, пыли внутри было бы больше, она на девяносто процентов формируется из пыльцы патисуми. Все указывает, что команда открывала люк один раз – когда прилетела и покинула челнок.

– Они вышли сразу в ядовитый туман – и остались живы? – удивилась Римильда.

– Для этого есть такая забавная штука, как шлемы, – пояснил Киган. – А еще – ночь. Да, они могли выжить…

– Хорошо, но ведь нельзя подать сигнал тревоги из корабля, не заходя в корабль!

– Можно на самом деле.

Тут уже настал черед электрокинетику проявить себя. Стерлинг, как и Римильда, не знал, как подали сигнал, протоколы о таком не сообщали. А вот Киган догадался почти сразу. Он провел своих спутников к другой стороне «Стрелы» и показал панель управления, скрытую за укрепленным щитом.

Щит ничем не выделялся, не привлекал к себе внимание, но Кигана это не обмануло.

– Бинго. Вот тут явно кто-то повинтил кривыми ручками… При должных навыках и даже не самом крутом оборудовании в компьютер можно было влезть и здесь. Но это ж надо знать… Откуда они узнали?

– Вряд ли мы это сейчас поймем, – покачала головой Римильда. – Давайте хоть на саму панель посмотрим, что ли…

Киган быстро и умело убрал в сторону щит, открывая им доступ к панели. Она казалась целой, ни единой царапины, не говоря уже о более серьезных повреждениях. Искать дальше электрокинетик не стал, он повернулся к Стерлингу.

– Ну что, суперчайник? Не хочешь явить очередное чудо из машины? Сдается мне, сегодня ты можешь побольше моего.

Форма, конечно, была хамская, но содержание все равно приятно поражало. Впервые на памяти Стерлинга у него попросили о помощи! И упускать этот шанс он не собирался.

Он только порадовался, что все дни отдыха, проведенные на «Северной короне», он посвятил изучению своего нового оборудования и загруженных в него программ. Теперь он точно знал, какие сканеры нужно применить – и результат оказался поразительным…

– Здесь нет следов человеческого присутствия…

– В смысле? – уточнила Римильда. – Нет отпечатков? Так может, их стерли!

– Стереть так, чтобы сканер не уловил вообще ничего, ни единой клетки? Это очень сложно. Они не могли рассчитывать на такое оборудование – в колонии ничего подобного нет. Тут одно из двух: либо тот, кто это сделал, действовал с нереальной ловкостью и пользовался какими-то уникальными средствами, либо…

Второй вариант казался настолько невероятным, что Стерлинг невольно запнулся, сомневаясь, не будет ли это звучать тем самым бредом, на который так часто ссылались его спутники.

– Либо – что? – поторопил его Киган.

И киборг наконец решился.

– Либо сигнал тревоги со «Стрелы» подал не человек.

Глава 5

Первым, что увидела Лорена, проснувшись, были глаза. Большие круглые глаза, наивно распахнутые, очень светлые – нежно-голубым цветом напомнившие ей лепестки незабудки, земного цветка, который однажды удалось вырастить на Ваймеде. Глаза рассматривали Лорену, не моргая, да и она некоторое время не решалась пошевелиться от неожиданности. Засыпала-то она пусть и на вражеской территории, но в полном покое. А проснулась – и вот, пожалуйста!

Так что поначалу она не понимала, что происходит, а потом до нее дошло: прямо над ее лицом нависал сейкау. Просто очень маленький. Но даже маленького сейкау было бы достаточно, чтобы отгрызть ей нос или сорвать кожу со щек. Поэтому Лорена, испуганно вскрикнув, одним ударом скинула с себя хищника и подскочила на кровати, готовясь к обороне.

Обороняться было не от кого. Сейкау оказался даже меньше, чем она ожидала: все его тощенькое, покрытое пепельным пушком тельце уместилось бы на двух ее ладонях. Да и потом, нападать он не собирался. Это явно был детеныш – еще с ровной, лишенной кожистых складок мордочкой, еще не ставший на крыло. Получив оплеуху от Лорены, он с испуганным писком залез под комод, да там и остался.

Это не было ее проблемой. Она сюда никого не пускала, она даже дверь заперла, чтобы мерзкие твари не добрались до нее во сне! Но детеныш, с его незначительным размером и мягкими косточками, похоже, умудрился протиснуться в щель под дверью. За то и получил. У Лорены не было ни одной причины сожалеть, она во всем была права. И все же от того, что она обидела ребенка, пусть и звериного, ей стало не по себе.

– Эй! Ты! Ты там живой вообще?

Ответа, естественно, не последовало, детеныш затаился. Лорена слезла с кровати и переоделась. Изначально она не хотела расставаться с военной формой, но даже ей пришлось признать, что ее собственная одежда, порванная в драке, вывалянная в грязи и хранящая следы ядовитого тумана, для долгого ношения уже не подходит. Служанки выдали ей длинное платье из плотной серой ткани. Не такое красивое, как у здешних господ… Да вообще не красивое, что уж там. Но оно полностью закрывало тело, не сковывая движения, Лорену это вполне устраивало.

Одевшись, она опустилась на колени и заглянула под комод. Детеныш все еще был там: испуганно трясся и смотрел на Лорену все теми же голубыми глазами с расширенными в панике зрачками.

– Угомонись, ничего же не случилось!

Аргумент не сработал. Детеныш явно не считал, что удар по нему кулаком, который лишь в два раза меньше него, подходит под определение «ничего не случилось». И снова Лорене следовало бы уйти, оставив эту проблему служанкам, – и снова она не смогла.

Перед тем, как запереться в выделенной ей комнате, она взяла из общей кухни корзинку с плодами – желтыми, оранжевыми и красными. Лорена таких никогда не ела, даже не знала, как они называются. Но она видела, как такие плоды едят слуги, и этого было достаточно.

Свой трофей она попробовала еще вчера. Мякоть плодов оказалась на удивление сочной и очень сладкой, по вкусу она отдаленно напоминала персики. Но те персики, которые пытались выращивать в горах, дали урожай всего один раз и быстро зачахли. Здесь же плоды были крупными, а на их избыток указывало то, что таким кормили даже слуг.

Лорена разломила плод и протянула одну истекающую соком половинку под комод. Детеныш все еще смотрел на мучительницу с ужасом, но носом зашевелил, вдыхая тягучий сладкий запах. После недолгих раздумий он все же набросился на подношение, обхватив половинку плода передними лапками, забавно напоминающими человеческие руки.

По крайней мере, это было забавно, пока сейкау были маленькими. Когда они этими лапами разрывали на части людей, смеяться уже не хотелось.

Лорена считала, что половинки плода мелкому зверьку будет достаточно, и ошиблась. После недолгого беззастенчивого чавканья сейкау выбрался из-под комода и без малейшего стеснения вскарабкался по руке девушки, чтобы отобрать вторую половину. Лишь после этого он расслабленно откинулся на подол своей благодетельницы, демонстрируя раздувшийся шарик живота.

– А ведь если бы я хотела тебя убить, я бы смогла, – заметила Лорена. – Такими темпами ты долго не проживешь.

Однако детеныш угрозой не проникся. Он наотрез отказался спускаться с рук Лорены: стоило ей попытаться положить его на кровать, как он поднимал возмущенный писк. Пришлось нести его с собой.

В доме по-прежнему работали слуги, а вот Глашатая Теней нигде не было видно. Это к лучшему. Его темные, звериные глаза и во сне не оставляли Лорену в покое. Уж лучше маска… Маска честнее.

Мешхе тоже поблизости не было, и это радовало. А остальные слуги не внушали Лорене ничего похожего на неприязнь. Да они сами ее побаивались! Они старались держаться от пленницы подальше, но не могли ее проигнорировать, если она обращалась к ним напрямую.

Так произошло и теперь: Лорена остановила пробегавшую мимо девушку и, указав на детеныша, спросила:

– Что это?

– Это Нинки, госпожа, – пролепетала та, опуская голову.

– Нинки? Я не знаю такого слова на вашем языке.

– Нет, это не слово… Это имя. Его так зовут: Нинки.

– Почему он здесь вообще? Я видела только взрослых сейкау, не детенышей.

– Детеныши живут в другом месте, у них свои гнезда… А ему нельзя. Он больной, слабенький, сейкау таких съедают. Мусор, понимаете?

Детеныш, мирно посапывавший на руках у Лорены, вряд ли осознавал, что он мусор.

– Тогда почему он здесь?

– Господин сказал, пусть останется и ползает, раз выжил. Нинки бесполезный, поэтому господин не берет его с собой. Господин иногда делает странное. Мы уже привыкли, Нинки никому не мешает.

– Ясно… Я могу выйти из дома? Я бы хотела осмотреть поселок. Или это запрещено?

Было, пожалуй, глупо спрашивать позволение у служанки. Но та неожиданно приободрилась и ответила бойко. Ее смущали вопросы, при которых ей приходилось думать. А тут, как выяснилось, кто-то уже дал ей ответ.

– Господин сказал, что вы этого захотите. Господин сказал, что можно, но вас все время будут сопровождать. Господин сказал, чтобы вы не наглели.

Лорена невольно вспомнила каменное лицо Глашатая Теней. За время их встречи он вообще ни слова не произнес, поэтому она сильно сомневалась, что он был настолько разговорчивым со служанкой.

Но спросила она о другом:

– Кто будет меня сопровождать?

Вместо ответа служанка указала в сторону, туда, где на роскошных мехах устроились два крупных взрослых сейкау. Один из них, поднявшись на задние лапы, наверняка бы достал мордой до шеи Лорены, да и второй был ненамного меньше. Они бы легко убили ее… если бы захотели. Но они, похоже, не хотели, они и за Лореной, и за остальными людьми наблюдали с удивительной мудростью.

Ей не хотелось рисковать, но торчать здесь было совсем уж невыносимо. Да и потом, если она надеялась вернуться домой, ценной информации о том, как живут дикари, следовало добыть побольше.

Она направилась к выходу, и сейкау двумя неслышными тенями двинулись следом. От этого Лорене стало не по себе, и она невольно покрепче прижала к себе спящего Нинки. В этом чувствовалась определенная ирония: защиты от сейкау она искала у сейкау.

Поддаваться страху Лорена не собиралась, она все еще оставалась офицером Обретенных гор, пусть даже оказавшимся в плену. Поэтому она отодвинула страх подальше, заставила себя двигаться быстро и уверенно.

Жизнь в поселке бурлила постоянно, здесь каждый сам выбирал, когда отдыхать. Слуги были при деле: таскали корзины и ящики, разделывали пойманных на охоте животных, плели ковры и шили одежду. Тут кто угодно мог подойти к общему котлу и взять себе еды, Лорена не видела, чтобы они платили деньгами. То же было и с одеждой: кто-то снимал мерки, кто-то обменивался вещами, и снова без денег. Хотя стоило ли ожидать от дикарей такого уровня развития?

На нее и хищных провожатых обращали на удивление мало внимания. Сначала это поразило Лорену: в горах и появление одного сейкау в жилом зале вызвало бы всеобщую панику. Но потом она поняла, что дикари просто привыкли к постоянному присутствию хищных тварей. Сейкау ведь были не единственными здесь, поляну пересекли два унгаха, по коре деревьев ползали джесины. Глашатаев поблизости не было, но чудовища все равно ни на кого не нападали. Иногда даже помогали: Лорена видела, как сигилов запрягли в повозку, а на трина какой-то мужчина уверенно уселся верхом, как древние люди с Земли когда-то ездили на лошадях. Видимо, дикари так принизили собственное развитие, что нашли общий язык с животными, иначе Лорена это объяснить не могла.

– Рад видеть вас в добром здравии! Как вам живется в поселке Брерис?

Лорена, отвлеченная местными чудовищами, даже не заметила, как к ней подошли. Ее охрана на появление постороннего тоже не отреагировала, да и понятно, почему. К Лорене обращался тот самый юноша, который вступился за нее перед колдуньей… сын этой колдуньи.

На сей раз он явился без матери – и без свиты. Одет он был богаче остальных, но только это и выдавало в нем местного наследного принца. Хотя чего ему бояться на своей территории? Дикари смотрели на него с нескрываемым обожанием, наверняка ему в пределах культа была отведена роль какого-нибудь мелкого божества.

– Все в порядке, – ответила Лорена. Ссориться с принцем не хотелось, да и смысла не было, мальчишка не сделал ей ничего плохого.

– Меня зовут Даг-Мескалам, – представился он. – Думаю, уже можно сказать, что вам не нужно меня бояться.

– Так я и не боюсь. Я Лорена.

– Разрешите показать вам поселок, Лорена?

В том, что она пацану понравилась, и сомневаться не приходилось. Может, здесь он считался принцем, но в отношении к женщинам он мало чем отличался от мальчишек из Обретенных гор, а Лорена не вчера родилась. Эту симпатию так заманчиво было использовать: может, приручить сопляка, чтобы сбежать отсюда… Или даже добиться казни Глашатая Теней. Возможно ли такое, если принц захочет?

Пока она решила не рисковать понапрасну. Оставалась вероятность, что, если принц заподозрит в ней ответную симпатию, он просто сделает ее какой-нибудь наложницей – как у этих дикарей принято? Так что Лорена собиралась вести себя нейтрально, это пока казалось самым безопасным.

– Покажите. Времени у меня теперь много.

– Вы очень достойно держитесь, – оценил принц. – И то, как вы вели себя перед матерью… Меня это восхитило. Немногие отказывали ей. Как вы поняли, что вас пощадят?

– Я не поняла. Просто я не считаю, что за жизнь нужно держаться любыми способами. Лишь до того предела, который различает человека и безвольное животное.

– То, о чем вы говорите, не все поймут… Но я понимаю.

Принц оказался осторожным. Он не рисковал отводить Лорену далеко от центральной площади, он слишком хорошо помнил, что она не бедная пленная девушка, она – офицер. Впрочем, ее он не опасался, его куда больше напрягали сейкау, следующие за ними по пятам. Это было несколько странно: видеть, как будущий господин культа чего-то боится. Получается, Глашатай Теней выше него? Хотя жрица его не боялась…

Сейчас это было не так уж важно, мальчишка оказался полезен. Он объяснил, что в культе действительно нет денег – нет даже представления о том, что это такое. Сообщество делилось на касты, и каждому следовало выполнять только свою работу. Мотивацией становилось не вознаграждение, а сама возможность жить: того, кого жрецы сочли бы недостаточно старательным, ожидала роль следующей жертвы для великой Брерис.

При этой чудовищной системе колония дикарей выглядела не худшим образом. В чем-то она даже превосходила Обретенные горы, хотя признавать такое оказалось неприятно. В еде, например. В одежде, в украшениях…

И в количестве жителей. Лорена догадывалась, что на двух колониальных кораблях, добравшихся до Нергала, было примерно одинаковое количество пассажиров. Но теперь численность культа превосходила население Обретенных гор минимум в два раза. Даже при том, что здесь было очень мало стариков – зато детей хватало с избытком! Они носились по площадям и ближайшим дорогам шумными стайками и обращали на чудовищ внимания даже меньше, чем взрослые.

– Значит, детям сразу уготована определенная роль? – спросила Лорена. – Они будут заниматься тем же, чем их родители?

– Не будут. У них нет родителей.

Лорена удивленно посмотрела на своего провожатого, пытаясь понять, что это было: дикарский юмор? Однако принц рассказывал обо всем так же серьезно, как и прежде.

– Все дети в сообществе рождаются общими, осененные благословением Брерис. Они воспитываются вместе. Потом, когда они подрастут, жрецы при помощи Брерис определяют их роль в сообществе.

– Но кто-то же этих детей рожает! И я не думаю, что это делает Брерис.

– Поосторожней здесь с такими речами. Они могут затмить ту стоимость, за которую вас можно продать. Что же до родителей… Они тоже назначаются жрецами. У Брерис есть особые служители, которые занимаются только этим.

Вроде как он выдал очередной сектантский бред – а многое неожиданно стало на свои места. Лорена отказывалась верить, что все тут помешались на этой придуманной богине, должны быть и здравомыслящие люди. Они, вероятнее всего, ведут какие-то базы данных, не допускающие кровосмешения и гарантирующие, что женщины будут рожать чаще, чем им того хочется. Кто их там вообще спрашивает?

От них ведь только и требуется, что выносить и родить, дальше за ребенком присмотрят другие люди, женщина же вернется к работе. И вот у колонии сильное молодое поколение… Дети, которым не нужно оплакивать родителей, погибших на войне с Обретенными горами, потому что они этих родителей не знают. Родители, которым плевать на то, что их детей чуть ли не с младенчества заставляют работать – Лорена уже видела, что многие из тех, кто постарше, заняты на полях.

В Обретенных горах не каждая пара решалась на ребенка… Они с Невио так и не успели. Ну а здесь, получается, каждая женщина за жизнь успевала родить – сколько раз? Десять? Двадцать? И население все равно прирастало, несмотря на продолжающуюся войну.

Почти все дети, которых Лорена видела перед собой сейчас, должны были через много лет погибнуть от боевых роботов Обретенных гор. Она не могла не думать об этом.

– Но у вас есть мать, – напомнила Лорена. – Значит, понятия отца и матери существуют?

– Не для всех, да не всем они и нужны. Жрецы воспитывают своих детей сами, чтобы сохранить магию и благословение Брерис. Остальным это не нужно. В них нет ничего особенного.

– Я так полагаю, это касается и Глашатаев? Они же тоже… магические.

– Нет, их жрецы находят среди обычных людей. Недостатка пока не было.

Он знал больше, чем говорил, это чувствовалось. Принц этот мог сколько угодно изображать взрослого мужчину, в глубине души он все равно остался подростком, которому не терпелось поделиться доверенными ему тайнами, чтобы впечатлить женщину, поразить, может, влюбить в себя. Он ждал вопросов.

Но Лорене пока не хотелось говорить. Она думала о том, что все это неправильно – такая жизнь. Получается, никто из бегающих по площади мальчиков и девочек вообще не знал, что такое любовь? Они росли без родителей, привыкали к тому, что так и надо, делали, что им говорят. Покорная толпа, из которой можно слепить все, что угодно.

Вот поэтому Лорена должна была сбежать. Чтобы наконец разрушить культ. Чтобы спасти всех, кто пока не знает, что нуждается в спасении.