Текст книги "Мой враг, моя любимая"

Но нет. Она еще не готова к таким играм. Может, позже…

Ивар оторвался от охотницы и с мучительным стоном провел ладонью по лицу. Что он делает? Уже строит планы на их совместное «позже».

Нет. У них есть сегодня и только сегодня.

Грубо подхватив Киру, Ивар закинул ее на плечо и понес в ванную. Там забрался в горячую воду, устроил девчонку спиной к себе и заставил откинуться, чтобы положить голову ему на грудь. Поначалу охотница ерзала и напрягалась, ощущая его твердую плоть под собой. Но постепенно свыклась, прикрыла глаза и томно вздохнула.

Ивар взял с полочки средство для душа, взбил в воде пену и мыльными руками скользнул по груди Киры, наслаждаясь тем, как блестит ее кожа. Ему было видно, как раскраснелись то ли от жара, то ли от его прикосновений ее щечки. Медленными круговыми движениями он продолжал расслаблять ее, доводить до исступления, чтобы забыла обо всем, кроме него. Перекатывал между пальцами ее соски, всей пятерней массировал плечи и нежную кожу на боках.

Через какое-то время Кира повернула голову и потерлась щекой о его грудь.

– А в прошлый раз тебе понравилось? – пробормотала она заплетающимся языком.

Ее глаза оставались закрытыми, и Ивар понял, что его охотница провалилась в сладкую полудрему. Он ухмыльнулся, получая неожиданное удовольствие от созерцания ее вида. Это была не та покорность, которую он презирал в женщинах. Ивар знал, что любое неосторожное действие – и Кира опять съежится, зашипит и начнет вырываться. Это было парализующее наслаждение, которое с кончиков его пальцев передавалось ей.

– Я знаю, что тебе понравилось, – продолжила она болтать сама с собой, не дождавшись ответа. – Потому что я видела все по твоему лицу.

– Мне очень понравилось, – согласился Ивар и увидел, как девчонка сонно улыбнулась.

– Это, наверно, потому что я другая? Не лекхе? Я как-то отличаюсь от них?

Руки Ивара замерли на ее груди, когда до него дошел смысл вопроса. Но потом он тряхнул головой и усмехнулся.

– Я едва ли могу припомнить кого-то из лекхе в своей постели, охотница. Как бы тебе сказать… моя жизнь – в городе, и я предпочитаю женщин твоего вида.

Теперь ее глаза распахнулись. Кира задрала голову и уставилась на Ивара снизу вверх. Ее губы округлились.

– О-о-о…

– Ты выглядишь шокированной, охотница, – не удержался от иронии он.

– Ты спал с обычными женщинами? – Ее бровки нахмурились. – И часто?

Ивар пожал плечами и вернулся к прежнему приятному занятию.

– Я не считал.

– И они не поняли, кто ты такой?

– Они прекрасно знали мое имя, мой адрес, а некоторые – даже знали моего отца, – увидев, как хорошенькое личико охотницы становится все более недовольным, Ивар перестал притворяться, что не понял вопроса: – А, ты о другом… нет, они, конечно, не знали, что я лекхе. Ведь у них на шее не висел кусок особого железа, о который я мог бы обжечься и выдать себя.

– И что? – В ее голосе зазвучала ревность. – С ними тебе было так же хорошо, как и со мной?

– Лучше… – многозначительно протянул Ивар, а когда услышал сердитое «Ох!», добавил: – С тобой мне было лучше.

Девчонка вспыхнула, но уже сама поняла, что попалась на его удочку. Она вдруг повернулась и оказалась с ним лицом к лицу. Ивар ощутил, как его член скользнул в мыльной воде между ее ног и оказался зажатым в самом прекрасном плену. Он пошевелил бедрами, скользя вверх и вниз вдоль ее складок, и простонал.

Он простонал чуть громче, когда понял, что Кира сложила закованные руки на его груди, и железо начинает прожигать кожу насквозь. Ощущение подкатывающего оргазма вкупе с леденящей кровь болью ожога заставило Ивара потерять разум.

– Значит, никого лучше меня у тебя не было? – невинным голоском поинтересовалась Кира.

– Нет! – прорычал он и непроизвольно начал двигаться между ее ног, потому что уже не мог лежать смирно.

Потом намотал на руку ее волосы, дернул, заставляя откинуть голову, а сам приподнялся и завладел ее ртом. Грубо целовал, кусал ее губы, всерьез подумывая о том, чтобы кончить даже так, потираясь об нее снаружи. Ноготками девчонка принялась царапать грудь Ивара, как будто причинять ожоги ей показалось мало.

– Мне опять будет больно? – жалобно захныкала она под его напором.

Это его отрезвило. Тяжело дыша, Ивар оторвал, даже оттолкнул ее от себя.

– Нет. Сегодня все будет по-другому.

Он вылез из ванны, подхватил охотницу на руки, забрызгав водой все вокруг. Оставляя мокрые следы, донес до постели и уложил на простыни. Постельное белье тут же стало влажным. Обеими руками Ивар развел ноги девчонки в стороны. Издал глухой стон от того, как она раскрылась ему. Кира смотрела на него огромными глазами, но не сопротивлялась. Прежняя дремота уже слетела с нее, во всем теле ощущалось напряжение.

– Закинь руки за голову, – хрипло приказал он.

Охотница послушалась. Когда скованные запястья упали на подушку, грудь девушки тут же дерзко подскочила вперед. Ивар перенес вес тела на одну руку, которой оперся на постель, а другой – направил себя в Киру. Вошел, лишь краем сознания отдавая себе отчет в происходящем.

Одним движением. Бережно, но достаточно сильно. До упора.

Она выгнулась под ним, хватая ртом воздух. Глаза закрылись, лицо исказилось.

– Какая же ты узкая… – процедил Ивар сквозь зубы.

Она хотела его безо всяких сомнений. Он даже не стал спрашивать, больно ли ей от вторжения. С таким внутренним жаром, с такой влажностью и пульсацией – нет. Определенно, нет.

– Ивар! – взмолилась девчонка.

– Что «Ивар»? – прохрипел он, содрогаясь, но еще удерживая свой вес на вытянутых руках, а себя – неподвижным внутри ее тела.

– Ивар, пожалуйста!

– Что «пожалуйста», охотница?

– Сделай что-нибудь!

– Что мне сделать?

– Я… я не знаю! – Она начала мотать головой из стороны в сторону и жалобно стонать. – Пожалуйста… сделай, как в прошлый раз… только еще лучше!

Это было то, чего он ждал и ради чего терпел столько времени. По очереди Ивар закинул ноги Киры себе на бедра. Прижался теперь уже всем телом. Нашел ее ушко и прошептал в него:

– Я все сделаю, охотница. Кончи для меня.

Ему уже было все равно, кто ее отец. В тот момент – их прошлое перестало существовать. Только резкие, жесткие движения в девушке, которая казалась ему неповторимой. Только ее ответные порывы. Ее желание. Ее спазм в сопровождении отчаянных всхлипываний. Кира хваталась скованными руками за воздух, как будто это могло помочь ей удержаться на краю. До боли в глазах Ивар вглядывался в малейшие изменения в ее лице, получая удовольствие от зрелища.

Его самого срывало в пропасть все сильнее. Движение… еще движение… еще на секунду продлить изумительный вид, как Кира облизывает пересохшие губы. Ее уже отпускает, а вот его… она приподнимает веки… он уже видит лихорадочный блеск ее глаз… сейчас их взгляды встретятся…

Все. Его выгнуло, заставив откинуть голову до боли в позвоночнике. И он все еще внутри. Тесно сжат и обездвижен.

Как теперь ему отдать ее кому-то? Ивар не мог вспомнить, кому должен отдать свою охотницу, но мысль почему-то не давала покоя. Он сполз на постель рядом с Кирой. Почувствовал, как она поворачивается на бок и закидывает на него ногу. И провалился в глубокий сон. Девчонка выжала из него все силы, до самой последней капли.

Но смутное беспокойство никуда не делось, и среди ночи Ивар проснулся, опять напряженный и изнывающий без Киры. С облегчением он разглядел в полутьме очертания ее обнаженного тела. Коснулся рукой груди. Девчонка сонно пошевелилась, промычала что-то, повернулась на спину. И снова он оказался сверху, жадно и эгоистично проник в податливое тело, отказавшись от прелюдии. На этот раз она сама потянулась, нашла его губы, начала целовать и шептать что-то нежное и неразборчивое. Они прижались друг к другу, медленно покачиваясь в одном ритме, как будто могли делать это часами.

Под утро все повторилось.

11

Это было больно.

Осознать, что по возращении мне придется врать в глаза родным – больно. Я лежала в постели, развороченной Иваром, пропитанной его запахом, его потом, его семенем, смотрела в потолок и прокручивала в голове воображаемый диалог с отцом.

«Он не трогал тебя, малышка?»

«Нет».

Ложь.

Он трогал меня. На моем теле не осталось места, не отмеченного руками или губами Ивара. Он наставил тысячи невидимых отметин на моей коже, и все они горели каждый раз, как я вспоминала о нем.

«Не переживай. Скоро ты забудешь те дни, которые провела в плену этого грязного лекхе».

«Конечно».

Ложь.

Я никогда не забуду своего первого мужчину.

«Хорошо, что он не воспользовался твоей беззащитностью».

«Да».

Ложь.

Он воспользовался мной. Несколько раз подряд. Я не представляла раньше, что можно проснуться от того, что внутрь толкается горячий, полный желания мужчина. И что это настолько возбуждает.

«Тебе повезло. Могло быть и хуже».

«Я согласна».

А вот это правда. Могло быть и хуже. Вот только лучше… быть не могло.

И от этого мне тоже становилось больно.

Ивар снова исчез с наступлением утра и не приехал даже на следующий день. И через два дня после своего неожиданного визита не появился.

Мила распекала меня на чем свет стоит и за порванную одежду, и за беспорядок в комнате, но, увидев, что я молчу и не отвечаю, затихла. Улучив момент на кухне, когда я спустилась попить воды, Мила перестала помешивать в круглобокой кастрюльке кашу для сына, присела за стол напротив меня и вздохнула.

– Ты не должна позволять Ивару так обращаться с собой.

Я промолчала. Как можно ему что-то не позволить? Когда он врывался в комнату, заполняя собой все пространство и не оставляя мне шанса на побег? Даже несмотря на всю ненависть к лекхе, мне не удавалось противостоять его прикосновениям. Когда он говорил, что опасен для меня, я и представить не могла, что это означает на самом деле. Думала, что Ивар опасен с точки зрения его дикой силы. Но все оказалось иначе.

– Что? – грубовато бросила Мила. – Думаешь, я по-женски не понимаю, что с тобой происходит? Ивар всю жизнь прожил среди таких, как ты. Пусть он считает себя одним из нас, но сам больше относится к твоему виду, чем ты думаешь, охотница. Твои сородичи научили его брать то, что хочется. Ведь так поступаете вы? Берете и не спрашиваете чужого мнения. Он относится к тебе, как люди относятся к лекхе.

В ее голосе звучала обида, и я поняла, почему Мила вдруг стала сочувствовать мне, хотя прежде только фыркала и показывала, как ненавидит. В чем-то она посчитала наши жизненные ситуации схожими, и это странным образом смягчило ее.

– Я пырнула его ножом, – произнесла я, сама не зная, зачем так откровенничаю.

У Милы вытянулось лицо, и она несколько раз моргнула. Потом вдруг прыснула, а затем рассмеялась в полный голос.

– Серьезно? Прямо проткнула?

– Ты же видела кровь на полу, – пожала я плечами.

– Я думала, это твоя… – она вновь стала серьезной. – А что он?

– Разозлился.

– Разозлился так, чтобы хорошенько вмазать тебе в ответ, или так, чтобы… – Мила вгляделась в мое лицо и закончила: – Все понятно, можешь не отвечать.

Она встала и подошла к плите, чтобы помешать кашу, которая начала пригорать.

– Не буду врать, мне не нравится, что ты живешь в моем доме, охотница. Не нравится, что Ивар с твоим появлением превратился в озабоченное животное. Что мой сын просыпается среди ночи от ударов кровати о стену в вашей комнате и от того, что вы оба стонете, как буйнопомешанные. Хватит превращать мой дом в бордель!

– С удовольствием, – проворчала я. – Ивар сказал, что уже нашел посредника, чтобы передать меня отцу, но опять куда-то пропал. Я жду его со дня на день. Спасибо за гостеприимство, но задерживаться здесь не стану.

Мила повернулась. Ее лицо выглядело удивленным.

– Со дня на день? Когда Ивар уезжал утром, он приказал Леше лучше тебя сторожить и признался, что ты тут надолго.

Я почувствовала, как все внутри немеет от беззвучного крика. Надолго? Он обманул меня? И все обещания о посреднике оказались ложью? И мое согласие… наша договоренность о последней совместной ночи… это тоже ложь? Ивар снова приедет, когда ему заблагорассудится, и опять будет заниматься со мной любовью, пока не надоест? И я должна ждать его тут, как презрительно бросила как-то Мила, раздетая и с разведенными ногами? Все для удовольствия этого грязного лекхе с большим самомнением?!

От этих мыслей стало даже больнее, чем от воображаемых диалогов с отцом. В тот момент я решила бежать любой ценой.

Вся моя жизнь превратилась в стремление к одной этой цели. Я больше не ждала Ивара, а боялась его появления, потому что это означало крах. Часами слонялась по поселению, чтобы найти какую-то лазейку, но забор казался слишком высоким, а его верхушки – острыми и зазубренными. Я организовала удобный наблюдательный пост на скамье неподалеку от ворот, чтобы следить за сменой дежурных и понять их график, но никак не могла уловить подходящий для побега момент.

Зато добилась другого. Жители понемногу начали привыкать ко мне и перестали обращать внимание, когда я появлялась на улице. Для них я была чем-то вроде ручной зверюшки их обожаемого лидера. И, как сказал Лекс, они не умели долго злиться. Эту особенность я заметила еще в нем самом и в его сестре. Мила по-прежнему смотрела на меня волком, но после нашего разговора на кухне в ней что-то неуловимо поменялось. И остальные поселенцы внезапно даже стали здороваться со мной по утрам.

Под моей подушкой лежал нож, который я планировала прихватить с собой на случай побега… или снова всадить Ивару в живот при очередном визите. Никому, казалось, не было дела. Мои руки оставались в кандалах – и это всех успокаивало.

Я поражалась их наивности, открытости, какой-то детской душевной простоте. Зато поняла, почему этот народ так легко оказалось поставить на колени. И лишний раз убедилась в правдивости слов Милы.

Ивар был не такой.

А потом судьба неожиданно улыбнулась – и стала кидать в мой пустой котелок монетки удачи одну за другой.

Очередным утром я проснулась и обнаружила, что мои бедра и постель испачканы в крови. Ежемесячный цикл пришел в срок, и о нежелательной беременности теперь не стоило волноваться. Я поднялась, чтобы пойти к Миле и попросить средства гигиены, ведь Ивар бросил меня тут без сменной одежды и прочих нужных вещей. Хорошо, что в одном доме со мной жила девушка, иначе Лексу пришлось бы выкручиваться, а мне – краснеть, объясняя ему свои потребности.

Дверь беззвучно открылась, выпуская меня в коридор. Старые привычки никуда не делись. Освоившись в доме, я научилась передвигаться так же тихо, как делала это под родительской крышей.

С первого этажа доносились голоса. Я опустилась на верхнюю ступеньку лестницы и прислушалась. Лекс посетовал на то, что у западной стены ограды, как раз возле большого дуба, рассохлись бревна. Они с Милой обсуждали, что неплохо бы поискать досок для укрепления забора.

Сегодня… неужели я наконец сбегу и это случится сегодня? Но как сделать все незаметно и не нарваться на случайных свидетелей? И постепенно в моей голове созрел план.

Для начала я, громко топая, спустилась по лестнице и позвала Милу. Та с видимым облегчением выдала мне необходимое. Мысль о ребенке наверняка приходила на ум и ей, особенно если учесть, что сестра Лекса сама выносила незапланированную беременность.

Приведя себя в порядок, я дождалась обеда, во время которого стащила из кухни коробок спичек. Мила возилась со стиркой, ей было не до меня. Лекс куда-то ушел. Под предлогом прогулки я переоделась, потом кое-как спрятала под курткой нож и вышла на улицу. План был несложным, но для его выполнения требовалось не вызывать подозрений. Постояв на крыльце, я полюбовалась голубым небом, а потом не спеша двинулась дальше.

– Тетя Кира! – вдруг окликнули за спиной.

Никитка стоял в дверях. У меня сердце в груди замерло. А что, если ребенок заметил, как я брала спички? Что, если сейчас закричит и позовет мать? Только усилием воли я приказала себе не дергаться. На воре и шапка горит. Буду нервничать – сама себя выдам.

– Тетя Кира, а ты уходишь? – уставились на меня любопытные глазенки.

– Всего-то иду погулять, – пожала я плечами.

– А мне показалось, ты навсегда уходишь, – с неожиданной грустью протянул он.

Мила, как и раньше, не разрешала нам много общаться, но я чувствовала, что мальчик тянется ко мне, и тоже вдруг ощутила тяжесть на сердце от расставания. Подошла и погладила ребенка по темноволосой головке.

– Да куда же я уйду отсюда? – я показала кандалы. – Никуда не денусь.

– Хорошо, что дядя Ивар держит тебя здесь, – сообщил он. – Он будет дракон. Когда я вырасту, то освобожу тебя, как принцессу, и женюсь на тебе. Ты только дождись.

Я рассмеялась.

– Обязательно.

– А еще ты вот это забыла, – малыш поднял сжатый кулачок, из которого что-то свисало.

Смеяться тут же расхотелось. Я опустилась на корточки, во все глаза уставившись на детскую ладошку, раскрывшуюся для меня, как бутон цветка. Посерединке лежала моя пуля, и это концы цепочки свисали и свободно болтались. Охнув, я схватила пулю, погладила пальцем нежную детскую кожу… ни пятнышка. Ни следа от ожога.

– Никитка… – простонала я, прижав детское тельце к себе.

Сграбастала в объятия так крепко, что чуть не раздавила. Сама не знаю, почему такая волна жалости нахлынула. Мальчик стоял, сопел носом и явно не понимал, с чего вдруг во мне проснулись телячьи нежности. А я тискала его и думала, как сообщить его матери о том, что он – обычный человек.

Потом решила – никак. Не мое дело. Я ухожу отсюда и все проблемы этих людей тоже должны остаться позади. Меня ждала долгая дорога, встреча с отцом и бесконечная череда ночей, в течение которых мне будет сниться бессердечный мужчина со шрамом на груди.

– Где ты ее взял? – удивилась я, выпустив из рук Никитку.

– На полу в твоей комнате. Мама не разрешает туда ходить. Но мне стало так интересно!

Точно. Пуля осталась в кармане моих джинсов, когда папа вернул ее. Наверно, когда я перебирала вещи для стирки, она выпала. А мальчик нашел.

Я застегнула цепочку на шее и погладила пулю на груди. Еще один знак. Я возвращаюсь домой, в свой клан, к своим людям. И пусть мне немного жаль покидать Сопротивление, но я не предала отца, не стала Сочувствующей и не влюбилась в Ивара. Почему-то последнее пугало больше всего.

Отправив Никиту в дом, я направилась к воротам. Если навстречу и попадался кто-то из жителей, все ограничивалось слабым кивком или безразличным взглядом. Присев на скамью неподалеку от выхода из поселения, я стала ждать. В паре метров от меня была навалена целая куча сена. Его собирались куда-то убрать, но никак не доходили руки.

Как только дежурный зазевается – мигом начну действовать.

– Привет, – ко мне подошел Байрон.

Мы с ним почти не виделись с той поры, как ехали в одной машине, и я удивилась, что он решил подойти. Да к тому же, так не вовремя! Парень явно смущался в моей компании, а мне как никогда срочно требовалось от него избавиться.

– Привет, – буркнула я.

– Я уже несколько дней подряд вижу, как ты тут сидишь. Ждешь Ивара, да? – Байрон опустился на самый край скамьи.

– Жду, когда джипы моего отца проломят ваши хлипкие ворота и разнесут тут все.

– Ого… – он побледнел. – Думаешь, это правда случится?

Я покачала головой.

– В любую минуту.

Байрон поерзал на своем краю, но уходить не торопился. Дежурный повернулся к нам спиной, и я только скрипнула зубами от жалости, что такой удобный момент упущен.

– Как тебе живется здесь? – предпринял он новую попытку завязать вежливый разговор.

– В гостях хорошо, а дома лучше. Байрон, не томи, что тебе нужно? – не выдержала я.

Мой собеседник сложил руки на коленях и посмотрел жалобно.

– Все говорят, что мои стихи – отстой. Ты – человек со стороны. Непредвзятое лицо. Можно, я тебе прочитаю кое-что из своего, а ты скажешь мнение. Только честное мнение. Жалеть меня не надо.

Дежурный начал прохаживаться вдоль ворот и бросать на нас косые взгляды.

– Хорошо, – процедила я.

Но когда Байрон начал читать стихи, обомлела. У него действительно оказался талант. Редкий дар для человека, лишенного образования как такового. Увидев, что я не перебиваю, Байрон воодушевился и прочел еще. И еще. Он говорил о любви, но меня не оставляло ощущение, что стихи написаны не просто так. Они посвящены кому-то.

– И кто же она? – наконец, решилась спросить я.

Он тяжело вздохнул.

– Моя муза. Та, с кем мне не суждено быть.

– Она из поселения?

– Да.

– Почему тогда ты читаешь стихи мне, а не ей? – удивилась я. – Они очень красивые. Ей бы понравилось.

– Потому что она ненавидит меня. Как ты – Ивара.

На такой загадочной ноте Байрон встал и ушел, оставив меня в полном недоумении. В кого же он так влюбился? Почему сравнивал себя и свой предмет обожания с моей ситуацией?

Размышлять дальше не пришлось, потому что дежурный снова отвлекся. Я больше не могла оттягивать момент и рисковать. Выхватив спички, огляделась. Никого. Чиркнула одну, чтобы высечь пламя, и бросила в сено.

Сначала не происходило ничего. Я испугалась, что спичка потухла. Тем более дежурный уже повернулся в мою сторону. Но тут из стога вдруг начал валить густой черный дым. Я вполне натурально взвизгнула и отскочила.

– Пожар!

Тут же высыпали люди. Поднялась суматоха. Сено вспыхнуло ярким пламенем, но я знала, что долго гореть не будет. Ни секунды терять нельзя. Незаметной тенью бросилась в противоположную сторону.

Вот и большой дуб. Как я раньше не замечала, что вон те доски потемнели? Уже хотела устремиться к ним, но из ближайшего дома выскочил один из поселенцев. Он уставился на меня круглыми глазами.

– Пожар! – не растерялась я и махнула рукой в нужном направлении. – На помощь!

Лекхе побежал в ту сторону, а я еще раз огляделась. Теперь путь свободен. Ринулась к забору. Расстояние до дуба – то, что надо. Очень удобно. Уперевшись в дерево спиной, я со всей силы ударила ногой в прогнившие доски. С жалобным треском они поддались. Еще удар. Гнилое дерево проломилось.

С третьего удара я выбила здоровенный кусок и теперь могла пролезть в дыру. Близость свободы опьянила, вскружила голову. Я бросилась навстречу неизвестности, царапая руки и продираясь в пролом.

Секунда – и я по ту сторону поселения. Из-за суматохи обо мне на время забыли. А я за это время буду уже далеко.

Ступая по мягкой земле, от которой исходил запах прелых листьев, я начала углубляться в лес. В то же время старалась не сильно отклоняться от проселочной дороги – единственного ориентира в глуши. Бежать со связанными руками оказалось не очень удобно, и пару раз я даже падала, споткнувшись о кочки. Хорошо, что чаща оказалась не слишком густой – обычный лиственный лес – и не пришлось трудиться, чтобы проложить дорогу.

Сердце колотилось в груди, как у пойманной птицы. Но мне удалось вырваться из клетки! Я издала победный клич, сначала не очень громкий, но потом не удержалась и взвизгнула во всю мощь легких. Вряд ли меня уже могли услышать в поселении. Даже не верилось, что больше никогда не увижу Нину с ее вороной, упитанного медведя Лекса, который и сам был как медведь, романтичного Байрона, Милу и Никитку. Отец наверняка удивится, что я общалась с лекхе на равных и они не растерзали меня.

Мысли об Иваре я гнала прочь при первом же их появлении. Нет, настал момент моего триумфа, а не сожаления, и я буду улыбаться до ушей, потому что свобода – самое дорогое, что есть у каждого человека. Никакими деньгами не оценить это сладкое ощущение. И мне удалось заполучить свободу обратно.

В боку начало колоть, легкие усиленно работали. Тело требовало передышки, но мне не хотелось останавливаться ни на секунду. Я гнала себя вперед, потому что очень боялась оборачиваться назад.

Через какое-то время между деревьев показался просвет. Ноги сами понесли туда. Как будто в вены влили живительный эликсир. Последний рывок – и вот, продираясь сквозь придорожные кусты, я выбралась на обочину. Ветер гонял по асфальту редкие сухие листья, гнул серую от пыли придорожную траву, но показалось, будто это – самая прекрасная картина местности. По ту сторону дороги красовался такой же глухой лес. Лента шоссе словно прорезала его на две части. Мой путь домой.

Слева ко мне как раз двигалась красная развалюха, сошедшая с конвейера автопрома явно лет двадцать назад. В одно ее крыло щедро въелась бурыми пятнами ржавчина, мотор чихал и кашлял. За рулем восседал старичок в джинсовой куртке и кожаном кепи.

Выбора не было, и я бросилась ему наперерез, отчаянно размахивая закованными руками. Водитель тут же ударил по тормозам. Все еще задыхаясь, я обогнула машину, склонилась перед опускающимся стеклом.

– Подвезите до города. Умоляю! – так просят, разве что, о стакане воды посреди раскаленной пустыни.

Косматые седые брови моего собеседника взлетели вверх.

– Так город в той стороне, внученька, – большим пальцем он показал себе за спину.

Вот невезуха! Я начала оглядываться, надеясь поймать другую машину в нужном направлении. Но дорога оставалась пуста.

– А ты откуда такая? – заинтересовался старичок и понизил голос: – Неужели из беглых?

– Что? – я поняла намек и вспыхнула: – Я не лекхе! Наоборот! Меня держали в плену. Удалось сбежать.

Вдали по другой полосе показалось что-то черное.

– Точно? – с подозрением допрашивал старичок. – Кандалы-то у тебя непростые… видал я, что полиция носит. Так у них – тонкие браслетики по сравнению с твоими. Особое железо, да? Так у лекхе оно не водится…

– Я не лекхе! – упрямо повторила я, вглядываясь в увеличивающуюся черную точку.

Джип. Провалиться мне на этом самом месте! Джип! Черный! Точная копия тех, на которых к нам домой приезжали за оружием.

Я уже не слушала вопросы надоедливого старика. Перебежала дорогу и начала размахивать руками, чтобы привлечь внимание. Охотники. Свои. Пусть из другого клана, но я – одна из них. Такая удача! Повстречать их – все равно, что увидеть земляка в чужой стране. Я ни минуты не сомневалась, что теперь мои беды закончились.

– Внученька! – позвал старик, продолжая изучать меня чересчур подозрительным взглядом. – Так может тебя подвезти? Я на дачу еду, никуда не тороплюсь.

– Нет, спасибо! – крикнула я в ответ, уже подпрыгивая от нетерпения при виде спасительного джипа.

Зачем мне ехать куда-то с не в меру заинтересовавшимся мной незнакомцем, когда достаточно назвать имя отца – и эти люди сами все поймут?

Прекрасный в своей мощи черный автомобиль снизил скорость, а потом и вовсе остановился к моей превеликой радости. Несмотря на это, надоедливый старик не собирался уезжать. Оперевшись локтем на руль, он встревоженно наблюдал за мной. С демонстративным видом я отвернулась и подошла ближе к джипу.

Тонированное стекло плавно поехало вниз, и оттуда на меня уставилось… дуло пистолета.

– Лучше скажи, что у тебя есть желтый билет, кроха, – протянул угрожающий мужской голос. – Иначе…

На секунду я растерялась. Но потом напомнила себе: все правильно, как еще должны поступить охотники, увидев эти кандалы?! Я вскинула руки в жесте капитуляции.

– Я не лекхе! Я сама охотник! Дайте мне все объяснить!

Дуло слегка затряслось, потому что владелец пистолета расхохотался. Стекло опустилось еще ниже, в окне показалось одутловатое бледное лицо. Охотнику было лет под сорок. Гладковыбритый череп блестел от пота. Небольшие глаза внимательно оглядели меня с ног до головы.

– Ты что, сучка, шутить вздумала? Быстро встала на четвереньки! И не смей поднимать голову, когда я выйду!

Я онемела от изумления.

– Я не…

– На четвереньки! Или стреляю! У меня есть разрешение на неограниченный отлов таких, как ты. Раз… два…

Опыт жизни в клане подсказывал, что дальше последует выстрел. Я упала на колени в придорожную траву. Уперлась ладонями в землю и покорно опустила голову. В горле стоял комок. Так, при всех, мне еще не доводилось унижаться. И, как назло, старикан этот маячил на другой стороне дороги! Может, получал удовольствие от зрелища?

Дверь джипа открылась, и прямо перед моим носом на землю ступила нога в блестящем кожаном сапоге.

– Голову не поднимать, – напомнил толстяк.

Он неторопливо обошел меня, дал легкого пинка под зад. Я пискнула, но удержалась в прежней позе. Хлопнула дверь со стороны водителя.

– Митяй! Она правда не лекхе! – воскликнул другой мужской голос, не такой низкий.

Кто-то подхватил меня под локоть, рывком поставил на ноги. Мои руки вытянули вперед и сдвинули оковы выше запястий.

– Видишь? Кожа не тронута. Нет ожогов.

– Может, это обычный металл? – не собирался отступать толстяк.

Я повернула голову и рассмотрела своего спасителя. Достаточно молод. Темно-русые волосы с легкой волной обрамляли симпатичное лицо. Картину портили, разве что, глаза, расположенные чуть навыкате. Охотник улыбнулся мне ободряющей улыбкой.

– Такие тяжелые кандалы – и просто так? Нет, брат. Что-то здесь не сходится.

– Пуля… – выдавила я, все еще оправляясь от шока. Не каждый день приходится стоять на четвереньках в грязной траве да еще под дулом пистолета.

– Что? – придвинулся ближе тот.

– Пуля… на моей шее… я охотник.

Аккуратно он отодвинул воротник моей куртки и заглянул в проем. Поддел пальцами пулю. Лицо тут же вытянулось.

– Она из клана Хромого!

– Только мы носим первые пули, – кивнула я и послала мстительный взгляд толстяку. – Точнее, только члены семьи.

Тот с видимой неохотой убрал пистолет.

– Ладно. Но откуда кандалы?

– Я сбежала из плена.

– Хорошо, что мы тебя нашли! – улыбнулся молодой и приобнял меня за плечи. – Поедем, расскажешь все в дороге. Не волнуйся, теперь ты в безопасности. Как тебя зовут?

Я назвала им свое имя, и уже через минуту сидела на заднем сиденье джипа, который резво уносил меня все дальше от Сопротивления. Оглянувшись, я заметила, что красная развалюха старика уже превратилась в маленькую точку.

Впервые за несколько последних дней удалось почувствовать спокойствие и даже расслабленность. Больше не надо было собачиться с Милой, ждать приезда Ивара, считать мучительные часы в неволе. Я откинулась на сиденье и закрыла глаза.

Хорошо…

Правда, долго наслаждаться покоем не дали.

– Так где тебя держали, Кира? – поинтересовался молодой охотник, которого, как выяснилось, звали Жорж.

Свое имя он произносил на французский манер и, видимо, наслаждался при этом каждым звуком.

– В поселении, – ответила я неохотно.

– В гетто, что ли? – хмыкнул толстяк. – Так вроде далековато здесь от гетто…

– Нет, не в гетто. Просто в поселении лекхе. Они… – я вдруг спохватилась и прикусила язык. Нужно ли рассказывать так много? Да, у меня была тысяча причин злиться на Ивара, но Никитка… могу ли я поставить под удар ребенка?

– Что «они»? – подхватил Жорж.

– Они привезли меня туда с завязанными глазами, – быстро сообразила я.