Текст книги "Футбол, деньги и те, кто рядом"

Для Бышовца, с его обостренным чувством происходящего, кресло в салоне первого класса полупустого «Боинга» было слишком мало, чтобы смирно упиваться комфортом в ожидании скорого прилета. Я, как и положено рядовому агенту, сидел в салоне экономкласса. Точнее, лежал, раскинувшись сразу на четырех пустых креслах, и дремал, раздражая своим невозмутимым видом бродившего по всему самолету Бышовца. Несколько раз за полет Анатолий Федорович поднимал меня с импровизированной постели и просил пройти к нему в салон, где начиналась «мозговая атака». Обсуждалась заново вся логика возможных событий и меры по защите наших интересов. Каждая интересная деталь заносилась в блокнот Великого Комбинатора и в развитие предстоящих реальных обстоятельств доводилась нами до ума, а иногда и до абсурда. Меня не покидало ощущение, что мы едем решать контрактные вопросы не за столом переговоров, а в рыцарском бою или, на худой конец, на банальном футбольном поле. Забегая вперед, скажу, что даже для меня, видавшего виды, Бышовец во многом был учителем. Что полгода назад, что и теперь, Анатолий Федорович не позволял себе выпить не то что «лишнего», а вообще ничего, даже бокал вина или пива за обедом. Каждое утро Анатолий Федорович начинал непременно в бассейне, проплывая свои две тысячи метров брассом. Вечером, перед ужином, где он позволял себе съесть свое любимое пирожное за чашкой чая, он (заставляя меня тянуться за собой) пробегал в парке менее чем за полчаса пятикилометровый кросс, завершая его интенсивными физическими упражнениями. И это в 38-градусную жару и практически стопроцентную влажность!!! И так все десять долгих дней напряженнейших переговоров. Бышовец прекрасно выглядел в свои 48 лет, и за ним, некурящим, подтянутым, педантичным до безобразия и требовательным в первую очередь к самому себе, были вынуждены тянуться все функционеры Корейской Футбольной Ассоциации. Были ли у Бышовца слабости? Естественно, как и любого нормального человека. Была среди них одна, которую Анатолий Федорович не мог скрыть даже за рубежом. В минуты напряжения и спортивных неудач Анатолий Федорович позволял себе крепко и нецензурно браниться. А коль скоро, все речи Бышовца постоянно переводились на корейский язык, то переводчик Джон брал на себя прямой смысл крепких выражений тренера. Особенно переводчик не мог пропустить через своё «Я» выражение «… твою мать!». Его, как человека верующего, это глубоко оскорбляло. Однажды всегда спокойный и уравновешенный Анатолий Федорович в разговоре со мной деликатно коснулся личности своего переводчика: «Слушай, я этому гусю уже несколько раз объяснял, что выражение «… твою мать» не несет прямого смысла. Но каждый раз, когда я ругаюсь, у этого корейца на глазах появляются слёзы. Однажды я перед ним извинился, но больше, можешь так ему и передать, я этого делать не собираюсь. Либо пусть перешагивает через своё «Я», а если он такой «м… ак», то пусть «у… ывает» к чертовой матери»! Я попытался объясниться с Джоном, используя всё свое красноречие, на что Джон сказал: «Володя, я не глупый человек, я всё понимаю, вот. Но Бышовец, когда ругается, то смотрит мне в глаза своим злым взглядом и произносит это так жестоко, что у меня всё внутри переворачивается, вот. Я не могу с собой поделать ничего».

В день нашего приезда в Сеул, кроме официальной пресс-конференции, проводившейся в банкетном зале гостиницы, ничего в деловом плане Ассоциация пока не предусмотрела. В середине июля в Корее установилась редкая даже по местным меркам жара, днём за 40, вечером немногим меньше, и это при необычайно высокой влажности. Мы с Анатолием Федоровичем коротали дни, сидя в японском ресторане гостиницы. Там нас в один прекрасный день и отыскал переводчик Джон. Он подсел к нам за столик и попросил Бышовца объяснить, почему принято решение, что переговоры будут вестись на английском языке, когда, с точки зрения Джоновской этики он должен был продолжать обслуживать тренера в качестве официального переводчика. «Джон, ты, как всегда, не прав», – сказал Анатолий Федорович. – Переговоры буду вести не я, а Абрамов. Я лишь время от времени буду на них присутствовать. Так вот, Владимиру удобнее обсуждать контракт по-английски, тем более что и переписка велась по-английски, и текст контракта тоже будет составляться на этом языке». Самолюбие Джона было уязвлено. Перед уходом Джон, посетовав на свою забывчивость, сказал, что руководство КФА уполномочило его ещё до отъезда Бышовца в Москву вручить Анатолию Федоровичу золотые часы в подарок за вклад в подготовку национальной команды к чемпионату мира. «Так где же часы», – спросил Бышовец. Джон вытащил коробку из своих спортивных штанов и протянул тренеру. «Хорошо, Джон. До свидания». Джон ушел. Теперь, когда мы опять остались вдвоем, Анатолий Федорович дал волю чувствам по поводу своего переводчика.

– Значит так, Владимир. Внеси в план переговоров ещё один вопрос. Переводчик должен быть наш, а не кореец. Более того, созвонись с корейцами и потребуй, чтобы Джона не было на переговорах, начиная с завтрашнего дня. Я не хочу, чтобы кто-то понимал, о чем мы с тобой говорим в присутствии корейцев. Я уже вдоволь наелся постоянным подслушиванием, да и искажением моих слов и мыслей. Этот Джон совсем одурел в последнее время, ведет себя так, как будто он главный тренер. Дошло до того, что журналисты не меня, а его спрашивают о составе команды на игру и о планах подготовки. Об этом Джоне в прессе пишут больше, чем обо мне. Я тебя прошу, Володя, сделай так, чтобы я его больше здесь не видел. – Бышовец все больше распалялся. – Ты знаешь, что он отчудил месяц назад? Всем членам делегации на чемпионат мира выдали экипировку, по 12 экземпляров каждому. Мне же дали только 6, то есть ровно половину. Я спрашиваю генерального менеджера, почему так случилось (они мне на фиг не нужны, но это вопрос принципа!). А он мне говорит, что Джон так решил. Он, видимо, посчитал, что мне больше не нужно. Вот ведь б… дь какая!!

Да, начало переговоров было многообещающим! Руководил их организацией господин Ка, заместитель генерального менеджера по международным вопросом. Г-н Ка был достаточно молодым и высоко образованным человеком. С ним было легко и приятно общаться и находить общий язык. Руководитель корейской делегации огласил предложение КФА по месячной зарплате главного тренера сборной – 10 тысяч долларов. Сами корейцы смущенно заулыбались. На что Бышовец попросил меня, чтобы я поблагодарил за предложение, и строго сказал: «Вставай, пошли в номер. Посмотрим, что они будут делать дальше». Мы ушли. В фойе первого этажа толпились журналисты. Одна из них, совсем молоденькая девочка, подошла к Бышовцу и на ломаном русском языке спросила: «Какие результаты»? «Сейчас выйдет г-н Ка, у него и спросите, он всё знает», – вежливо ответил Анатолий Федорович… Только через час ко мне в номер позвонил сам г-н Ка и попросил вернуться за стол переговоров. Согласно нашему с Бышовцем плану я пришел на переговоры один. Я разъяснил позицию «Совинтерспорта» по ценам на тренеров высшей квалификации в азиатском регионе и назвал минимальную сумму зарплаты в месяц: 20 тысяч долларов.

– А какую же сумму хочет Бышовец, – корейцы вытаращили на меня свои узкие глаза так, что могло показаться, что их всех сразила базедова болезнь.

– Я полагаю, несколько выше, чем минимальная. То есть, 25 тысяч долларов чистыми, естественно, все налоги платите вы, господа!

– Господин Абрамов, КФА уполномочила нас вести переговоры по финансовым статьям контракта в пределах 15 тысяч долларов в месяц в качестве зарплаты, плюс 100 тысяч подъемных, которые мы готовы передать тренеру немедленно, по подписанию контракта. Это приблизительно 20 тысяч долларов в месяц. Это то, что Вы назвали «приемлемым для нашего региона»!

– Заметьте, господа, я говорил о зарплате. Подъемных же я вообще не касался, поскольку предполагал этот вопрос обсудить в дальнейшем. Вы явно поспешили ставить точку.

– Но у нас нет таких денег!

– У КФА есть такие деньги, и об этом говорит ваша пресса.

Корейцы долго совещались и затем попросили тайм-аут в обсуждении контракта до следующего дня. Меня же попросили уговорить Бышовца присутствовать на переговорах на следующий день, в 10–00 утра. Вечером мы вдвоем с Бышовцем подвели итоги рабочего дня. «Володя, что мы имеем на сегодня? Зарплата 15 тысяч плюс подъемные 100. Так? Так! Я думаю, для начала это нормально. Посмотрим, что они скажут завтра. А сейчас пошли на тренировку». «Анатолий Федорович, но у меня нет с собой спортивной экипировки». «Не волнуйся, я тебе всё дам». В номере (в нем же Бышовец и прожил первые полгода своей работы в Корее) был полный арсенал спортивной одежды и обуви, хоть магазин открывай! В 19–30, когда в Сеуле начало смеркаться, и солнце только-только скрылось за верхушками сосен, мы вышли на беговую дорожку Центрального парка. Уличные градусники высвечивали «+37» по Цельсию. Спина (впрочем, не только у меня, но и у моего командора) покрылась мощной испариной ещё задолго до подхода к условной стартовой отметке. «Анатолий Федорович, я же помру от этой духоты»! «А ты не думай о духоте, а думай о деле и меньше разговаривай, сосредоточься на правильном дыхании. Вперед!», – скомандовал Бышовец.

Утром в 10–00 мы сидели за столом переговоров в гостиничном VIP-зале. Руководство КФА повторило свое финансовое предложение, на что услышало естественное «Нет!». Господин Ка объяснил, что для увеличения суммы контракта необходимы волевые решения Президента Ассоциации, который сейчас отсутствует и приедет через один день. Поэтому было принято коллегиальное решение не терять времени и продолжить переговоры по другим статьям контракта, оставив финансовые статьи на потом. Уточнялся общий объем работ на все 2 года контракта. Бышовец назначался «Камдонимом национальной сборной Южной Кореи» для подготовки команды к Азиатским играм в Хиросиме в октябре 1994 г., а также главным тренером Олимпийской сборной для подготовки молодежной команды к предварительной и финальной части Олимпиады 1996 г. в Атланте. Главный тренер сборной становился подотчетным Техническому Комитету Ассоциации и был обязан представлять каждую кандидатуру для окончательного одобрения Комитетом. Окончательное решение практически по всем вопросам лежало на Техническом Комитете (что отчасти напоминало нашу прежнюю советскую систему). Для свободолюбивого Бышовца это было ударом по самолюбию, но Анатолий Федорович отдавал должное традициям корейского народа. Пушкин неоднократно говорил: «Я не настолько глуп, чтобы противоречить общепринятому порядку вещей». Бышовец вторил ему: «Я не настолько глуп, чтобы противоречить общепринятым правилам КФА».

Важным пунктом переговоров было наше требование об обязательном включении в контракт пункта о переводчике. Мы настаивали, чтобы переводчику (в обязательном порядке выбранном и одобренном лично Бышовцем!) обеспечивалась зарплата не менее 1800 долларов в месяц плюс однокомнатная квартира с оплатой всех коммунальных расходов за счет Ассоциации. Забегая опять вперед, скажем, что «Совинтерспорт» нашел для Анатолия Федоровича русского парня, который работал в Москве в представительстве компании «Кореан Эйр», и был женат на кореянке, балерине по профессии (кстати, потом оказалось, что это было первым случаем, зарегистрированным Минюстом Южной Кореи, когда русский гражданин женился на гражданке Южной Кореи). КФА пыталось учинить Бышовцу массу мелких препятствий, лишь бы он отказался от идеи взять русского переводчика. Свое нежелание нанимать русского гражданина в качестве переводчика объясняли его слабым владением корейского языка. На самом же деле корейцам, привыкшим в любой сфере жизни пользоваться налаженной системой добровольных осведомителей, нелегко было самостоятельно отказаться от привычной составной части корейского образа жизни. Но и Бышовец умел держать удар. Он сумел выиграть свою маленькую войну не только по переводчику, но и по помощнику главного тренера, добившись приглашения на должность тренера сборной по вратарям своего проверенного товарища Семена Альтмана из Одессы.

В конце концов, два муторных дня по уточнению и проговариванию всех спорных статей контракта пролетели, и нужно было возвращаться к обсуждению финансовых моментов. Президент КФА так и не соизволил опуститься со своих властных высот до личного участия в ходе переговоров, хотя от генерального менеджера я всегда получал заверения, что Президент в курсе всех происходящих событий (хотя, на самом деле, генеральный менеджер просто не хотел допускать Бышовца до заветного «Сундука с Деньгами», как сами корейцы называли за глаза Президента КФА). Подходила к концу рабочая неделя, и в пятницу генеральный менеджер дал «отмашку» своим подчиненным на озвучание Бышовцу нового контрактного предложения: 20 тысяч в месяц в качестве зарплаты плюс подъемное пособие в размере 100 тысяч долларов. На такой шаг доброй воли со стороны КФА Бышовец ответил изменением тактики ведения переговоров. «Володя, – сказал Анатолий Федорович, выводи меня из-под удара КФА. Нажимай на установку, якобы полученную тобой от «Совинтерспорта»: не соглашаться на сумму меньшую, чем 350 тысяч долларов в год. Я чувствую, у них ещё есть резерв, они не всё отдали. Продолжай жать, чтоб выли».

Наступил уик-энд, и корейцы на двое суток оставили нас в покое. Бышовец на публике вел себя крайне доброжелательно, и на любой вопрос журналистов никогда не говорил «Нет» (как настоящий кореец, поскольку в общении эта фраза у них просто отсутствует). Однако, ожидая подвох везде и во всем, даже в самой нейтральной и безобидной ситуации не доверял никому, даже мне. Доходило до того, что Бышовец не позволял мне отлучаться из гостиницы куда-либо, без предварительного согласования с ним (хотя, по правде говоря, я и сам никуда не хотел уходить, мне было интересно общаться с Анатолием Федоровичем). Все навязчивые приглашения официальных лиц КФА, желавших хоть как-то скрасить наше с Бышовцем одиночество, нами отвергались с ходу. КФА выделил круглую сумму на нашу развлекательную программу, но Бышовец был неумолим: «Володя, мы с тобой «при исполнении», у нас с тобой дело прежде всего». Но, когда Валера Сарычев пригласил нас провести выходной день вместе с его семьей в известном месте развлечений «Lotte World Adventure» (наподобие «Диснейлэнда»), Анатолий Федорович просто не мог отказать. И, хотя сам в «Лотте» не пошел, но любезно отвез нас всех на своей машине, выступая в качестве шофера, а потом развез обратно по домам. Вечерами, после традиционной пробежки и легкого ужина, если нестерпимая духота так и не спадала, мы садились в автомобиль Бышовца (оставшийся в его пользовании ещё с предыдущего контракта) и разъезжали по самым престижным магазинам Сеула, где отоваривается только многочисленный сеульский бомонд (как правило, нигде не работающий и праздно шатающийся в поисках развлечений). Известные на весь мир своей дешевизной сеульские рынки были уделом малоимущих классов, но постепенно, начиная с 1993 года, там всё чаще и чаще звучала русская речь. Мы не могли там показываться, поскольку Бышовца везде легко узнавали, а излишнее столпотворение нам было не нужно. Однажды, кстати, с нами произошла удивительная история. Мы поехали просто прокатиться на машине по вечернему Сеулу, полюбоваться его яркой красотой. В конце концов, заблудились и уперлись в ворота одной из многочисленных американских военных баз. Американцы вежливо объяснили нам, как выбраться из этого Богом забытого района. Более того, любезно сопроводили нас до одной из центральных улиц, а там уж и до гостиницы было рукой подать. Когда мы припарковались на стоянке возле входа в гостиницу, рядом с нами остановился автомобиль, из которого вышел Игорь Моисеев с супругой. Оказалось, что Анатолий Федорович хорошо знаком с Моисеевым и является давним поклонником таланта моисеевского ансамбля, который как раз в это время находился на гастролях в Сеуле. Было уже за полночь, репетиция закончилась, и Моисеев долго стоял с нами у входа в гостиницу, беседуя с Бышовцем о жизни. Тут появилась группа шумных, подвыпивших русских «челноков». Их безумно веселил вышколенный швейцар гостиницы, стоявший в такую жару и духоту «при полном параде», в белых перчатках и постоянно кланявшийся входящим гостям, улыбаясь при этом до ушей. Задиристая спесь этой группы бескультурных товарищей моментально слетела, как только один из них узнал Бышовца. Он прервал поток своей бессвязной ругани и, шатаясь, прислонил палец ко рту, при этом громко скомандовав своим товарищам: «Ребята, это же БЫШОВЕЦ!» Вся группа повернулась в нашу сторону и, признав в стоящем незнакомце Анатолия Федоровича, враз притихла. Ребята смущенно поздоровались и, сменив свое поведение с фривольной задиристости на строгую почтенность, тихо проследовали к лифту. Игорь Александрович Моисеев, заметив, как надулся от гордости Бышовец, сказал: «Анатолий Федорович, Ваше влияние на людей воистину велико!» Первый раз за всю неделю я заметил в глазах Бышовца отсутствие конспиративной испуганности. Вечная конспирация в словах и поведении Великого Комбинатора, доведенная Гением Анатолия Федоровича до уровня его величия, как игрока, так и тренера, разом улетучилась. Может быть, и потому, что рядом с Бышовцем стоял не менее великий человек.

В понедельник, ближе к вечеру, к господину Ка и мне, сидевшим вдвоем в комнате переговоров за чашкой кофе, присоединился генеральный менеджер КФА и сообщил, что получил добро от Президента на окончательное предложение, которое корейцы могли себе позволить. Это были всё те же 20 тысяч долларов в месяц, но подъемное пособие составляло уже 150 тысяч. Генеральный менеджер ожидал моего ответа. Я сдержанно поблагодарил представителей КФА, и предложил приступить к подготовке окончательного текста контракта. Корейцы согласились и сказали, что готовы завершить обсуждение окончательного варианта контракта в тот же день, в присутствии Бышовца, с тем, чтобы достоверно известить журналистов, что подписание будет назначено на следующий день. Я поспешил в номер Бышовца, где он в своей импровизированной «штаб-квартире» ожидал моих известий.

– Ну, что там, – спросил Бышовец, открывая дверь.

– Корейцы сказали свое окончательное слово, Анатолий Федорович.

– Да, и какое же?

– 20 тысяч в месяц плюс 150 тысяч подъемных. Лёд тронулся.

– Володя, ты слишком порядочный человек, чтобы быть хорошим агентом. И мне кажется, корейцы это почувствовали. Что ж, давай считать. По моим прикидкам, итого получается 315 тысяч в год. А что мы имеем у Рыжего, Владимир Николаевич?

– 300 тысяч в год, Анатолий Федорович

– Что же, не густо, Володя! Но, я думаю, теперь корейцы действительно «пусты», и больше не дадут. Хорошо, давай подписывать. В конце концов, ты своё задание выполнил!

Вечером, за ужином мы, наконец, собрались вместе и в рабочем порядке ещё раз пробежались по всему тексту контракта. Пресс-атташе федерации получил «добро» от руководства на организацию пресс-конференции в полдень следующего дня. И так, 23 июля 1994 года был подписан самый крупный на текущий момент контракт на российского тренера. Мы заставили корейцев уважать уровень и квалификацию нашего специалиста и назначить за его знание и умение достойную цену! После пресс-конференции Генеральный менеджер Ассоциации преподнес мне памятный подарок – серебряную подставку на письменный стол. «Что-то они поскромничали, – сказал Бышовец, – я думал, что они отблагодарят тебя более достойно за такой скромный контракт»!..

Вечером, после дежурного пятикилометрового кросса мы ужинали в ресторане. Неожиданно мы заметили, что вокруг непривычно тихо и спокойно. Да это же просто гостиница опустела от журналистов! Тем не менее, с лица Бышовца напряженность так и не спадала. Тут бы выпить слегка за нашу нелегкую победу, но Анатолий Федорович был против. Я почувствовал, что Бышовец что-то напряженно высчитывает в уме, и обратился к нему с вопросом: «Что Вас так озаботило, Анатолий Федорович»? «Володя, по нашему Договору «Совинтерспорт» получает 5 % комиссии с контрактной суммы. Это же очень большая сумма получается! Ты знаешь меня, я хохол, и ничего не могу с собой поделать, жаба меня душит. Пытаюсь не думать об этом, но мой мозг как испорченная пластинка всё время возвращает меня к этой мысли. Помоги, давай пойдем на компромисс и уменьшим комиссию вдвое». Ну, и что, спрашивается, мне было делать? Надо было срочно спасать психику великого тренера, максимально купируя его патологическую жадность. Конечно, можно было и отказать Анатолию Федоровичу в этой просьбе, но мне и просто как человеку, и как представителю «Совинтерспорта» было важно сохранить уже сложившиеся хорошие, даже теплые, отношения с этим сложным и неординарным человеком. Поэтому я согласился, но предложил Бышовцу написать письмо на имя нашего Генерального директора с просьбой «дать ему отступного», или, скажем так, оказать, по сути «материальную помощь». Это письмо, написанное рукой Бышовца на гостиничном бланке сеульского отеля «Тауэр», до сих пор хранится в моем личном архиве.

На следующий день Анатолий Федорович лично отвез меня в международный аэропорт «Кимпо» и горячо пожал на прощание руку. Следующая же наша встреча состоялась примерно через полгода, когда глубокой осенью я приехал в Сеул по делам «Совинтерспорта». К этому времени уже закончились Азиатские Игры 1994 года, проходившие в Японии. Сборная Кореи проиграла в полуфинале сборной Узбекистана 0:1. Матч был презанятнейший. Корейцы просто издевались над узбеками, «возили» их всю игру. Только из пределов штрафной корейцы попали в створ ворот 34 раза! Но что-то вратарь вытащил, какие-то удары были словно заколдованы невидимым Хоттабычем. Закончилось все смехотворным голом от бывшего московского спартаковца Азамата Абдураимова, который «ковырнул» мяч метров с 35, и тот проскользнул между ног изрядно продрогшего от безделья корейского голкипера.

Тем не менее, главная задача (в случае встречи, обыграть японцев) была Бышовцем выполнена. В четвертьфинале турнирная сетка все-таки свела корейцев с главным и вечным соперником, сборной Японии, которую тогда возглавлял великий Фалькао. От бразильца федерация также требовала только победы. Но тогда в Хиросиме Бышовец выиграл 3:2 и тем самым отправил Фалькао в отставку. А вот в матче за 3е место, играя против заурядной команды Кувейта, возглавляемой главным по жизни соперником Бышовца, Валерием Лобановским, корейцы проиграли 1:2. Причем весь матч имели подавляющее преимущество, чего стоит только статистика ударов в створ ворот: 29 против 2! Этот матч я смотрел в записи, находясь в гостях у Бышовца в его новой квартире в центре Сеула (за которую, кстати, КФА платила по 3 тысячи долларов в месяц!). В этом доме жили только самые состоятельные иностранцы, и дом был действительно класса «люкс» – с шикарным плавательным бассейном, сауной, тренажерным залом и т. д. Квартира Бышовца находилась на первом этаже (по корейской традиции, на первом этаже всегда живут самые уважаемые люди). Наталия Ивановна, жена Анатолия Федоровича, приготовила к моему приходу прекрасный украинский ужин, а Бышовец откупорил бутылку дорогого виски. За наше долгое знакомство это был первый и единственный раз, когда Анатолий Федорович выпил со мной 100 грамм спиртного. «Анатолий Федорович, Вы стали выпивать», – недоумевал я. «Да-да, Владимир Николаевич, врачи требуют, чтобы я «разгружал» сердце небольшим количеством спиртного. Особенно после Азиатских игр. Так проиграть Лобану! Я его не люблю, что там скрывать. Но Рыжий действительно великий тренер. У него был один шанс из 100, и он его использовал, кувейтцы ударили полтора раза по нашим воротам и забили два гола».

За долгие месяцы нашего делового знакомства с Бышовцем, Анатолий Федорович, отвечая на мои бесконечные вопросы о Стрельцове и его привычках, о Высоцком с его «мильёном за Бышовца», о великих актерах и политиках и т. д., был со мной предельно откровенен и искренен. Тот вечер тоже не был исключением – перед моим уходом Бышовец сознался в том, что его так долго мучило: «Знаешь, Владимир, когда ты так легко согласился уменьшить «совинтерспортовскую» комиссию, я ни на минуту не сомневался, что корейцы тебе все-таки дали крупную взятку. За эти полгода по всем возможным каналам я провел личное расследование и окончательно убедился, что ты был «чист». Я до сих пор так и не понял, зачем ты тогда согласился на потерю части своих честно заработанных денег в мою пользу». «Не уверен, что мой ответ, Анатолий Федорович, не зародит у Вас ещё большие сомнения». «И всё же»?! «Я с Вами работал не за деньги, а за совесть и за лицо «Совинтерспорта». Поверьте, это больше чем деньги, и на порядок»! «Да понимаю я это, но не всегда верю. Хотя тебе – может быть», – Бышовец хитро прищурил левый глаз и, тем не менее, скептически пожал плечами.

Через год у Бышовца истек срок контракта, и корейцы не захотели продлевать отношения с Анатолием Федоровичем (в первую очередь из-за его характера, который, как известно, «не сахар»). Впрочем, Анатолий Федорович и сам не напрашивался. А, собственно, зачем? Ведь за два с половиной года отсутствия Бышовца на Родине произошли качественные изменения в оплате труда тренеров высшего дивизиона. Бышовец – тренер востребованный, и даже при его неуправляемой алчности, на него есть спрос на ограниченном финансовыми возможностями рынке рабочей силы России и Украины. Недаром Анатолий Федорович успешно работал с «Зенитом» в Питере и менее успешно с «Шахтером»! Впрочем, действительно, не даром… Бышовец никогда не скрывал, что в России его вполне устроило бы предложение в 250 тысяч долларов за год – он, дескать, совсем не жадный, как хотят его представить средства массовой информации. Что касается зарубежья, то тут Бышовец был более меркантилен и заявлял, что работать за границей меньше чем за тысячу долларов в день значит зря терять время. Как говорится, «Time is Money», но при непременном уточнении, что деньги должны быть немалые!

…И китайский Лицензированный Агент Федерации г-н Хан, который прилетел в Москву по приглашению «Совинтерспорта» 23 октября 2001 года на переговоры с Бышовцем, торговаться с ним не стал. Просто подсчитал: «Так, Бышовец хочет 1000 долларов в день. Это означает 30 тысяч в месяц. Хорошо, клуб из Шеньяна готов платить такие деньги». Но Анатолий Федорович не был бы самим собой, если бы не отрекся от своих слов. «Про тысячу в день я говорил при условии, что страна, климат и т. д. приемлемы. Но Китай, да ещё какой-то Шеньян! Я не согласен, Володя, я тебя прошу. – Анатолий Федорович положил свою холеную руку на сердце. – Пусть дадут полмиллиона, и, если у меня ничего не получится с московским «Динамо», можно ехать в Китай»! Китайцы были непреклонны: «Для тренера, первый год работающего в Китае, 360 тысяч чистыми, это предел. Но какие мы Вам предлагаем премиальные, Анатолий Федорович!:

Только за 9е место – 70 тысяч долларов

За 6е место – уже 150 тысяч (это по силам команде, – вот Вам, Анатолий Федорович, и полмиллиона «Итого за сезон»!)

За 3е – ого-го! – 300 тысяч долларов

За Чемпионство – 800! (Кстати, для сравнения, у Бориса Петровича Игнатьева в Шаньдуне предусматривалось 100 тысяч за победу в чемпионате; а уж у Гаджиева в Японии – просто стыдно сказать, 30 тысяч!)

Плюс общие премиальные – за победу в матче – 4000 долларов, за ничью – 2000.

Казалось бы, Анатолию Федоровичу оставалось просто поставить подпись под уже подготовленным текстом контракта, согласованным между г-ном Ханом, «Совинтерспортом» и клубом. Но Бышовец уперся и торговаться не захотел: «Володя, переведи им, чтобы они вбили, наконец, себе в голову: полмиллиона в год, и точка. Кроме того, 25 % от всей суммы вперед, сразу после подписания (как подъемное пособие). Ну, и конечно, премиальные, как предложили – они меня вполне устраивают! И ещё, пусть передадут Президенту, что Бышовец – самый дорогой тренер России, и торговаться не в его правилах».

…В конце концов, перед самым Новым годом, 18 декабря 2001 года Центральный Совет «Динамо» решил оставить главным тренером А. Новикова. В сложившихся обстоятельствах, уверовав в свои возможности и взвесив накопленный в работе с нами опыт, Анатолий Федорович принял решение действовать самостоятельно. Хочется верить, что был он движим, прежде всего, уверенностью в своих силах, а отнюдь не нежеланием платить нам и китайцам 10 % комиссионных за двухмесячную работу по поиску контракта, его проработке и подготовке к подписанию…

Быш прилетел в Шеньян вместе с женой. На сон грядущий попросил пару видеокассет с записями матчей «Шеньяна». Внимательно просмотрел их, и утром на пресс-конференции, посетовав на общий, довольно слабый, уровень китайского футбола, сделал смелый прогноз о том, что Шеньяну по плечу тягаться с сильнейшими китайскими командами за чемпионство (естественно, при условии, что главным тренером клуба будет Бышовец). И всё было бы хорошо, но… Президент клуба не поверил искреннему желанию Бышовца работать не только за деньги, но и на благо китайского клуба; и подписал контракт с другим тренером, работавшим прежде со сборной Венгрии. Как про него писали китайцы, он и денег просит меньше, и человек, видно, хороший. Китайцы народ мудрый, и не всё они измеряют деньгами. А уж лицензированные федерацией китайские агенты, как и все нормальные люди, не любят, когда их «кидают», предварительно наделив полномочиями и подписав все необходимые бумаги…