Текст книги "Чудо"

– Что? – сказали с разных сторон.

– Был человек, который все видел. Человек, который жил во все времена и все лицезрел своими глазами. Который может не только прочитать, как можем и мы, что было в прошлом, а который прочувствовал на своей шкуре все изменения за многие тысячелетия. И этот человек, наверное, видел, как тысячу лет поклонялись Митре и его считали Спасителем, а потом Митра не угодил новым политическим силам, и его образ перешел к Христу. И тот же образ стал носить другое имя, хотя и по смыслу многое было сходным. Этот бесконечный человек видел, как десятки тысяч современников даже не заметили подмену, думая, что это все тот же Бог с нимбом, который угощает все тем же хлебом и вином.

– Прости, Господи! – сказал кто-то.

– Митра древнее Христа. И нельзя сказать, что он такой же языческий бог, как и другие. Он как бы явил собой переходную стадию от языческого Бога к Богу мировой религии.

– Митра был богом Солнца! – сказал кто-то.

– Да. Это очень древний миф. Недаром в его имени есть упоминание египетского Бога солнца Ра. МитРа. А еще широко известно ведическое божество Майтрея. Бог-партнер, бог договора и дружбы. Знаете вы и матрешку на Руси. Это образ вселенной, где все содержится само в себе много раз. Это древнейший культ проник поистине во все уголки мира. Даже слово «митрополит» происходит от названия его головного убора митра, которое, в свою очередь, происходит от имени бога Митра.

– Митрополит?! – снова шепот по рядам.

– Саймон, – сказал Армен, который все время молчал до этого. – Митра был очень важным богом у армян в Урарту. По этому поводу армянский царь даже имел переписку с римским императором. Но что это значит? Что теперь нам следует ждать второго пришествия Митры, а не Христа? Ты нас совсем запутал.

– Да, Саймон, – раздались голоса. – Как нам тебя понимать?

Саймон выглядел очень довольным. Судя по всему, он добился того, что задумывал.

– Не горячитесь, – сказал он. – Я недаром заговорил про бессмертного человека, который жил во все времена. Мы должны верить, как он. Он видел все изменения и понимает, во что надо верить.

– О чем ты? – спросил Армен.

– Имена со временем меняются, а Бог остается. Надо верить не в имя, а в то, что ты сам осознаешь. В конечном счете Бог в нашем сознании, а не в именах и не в образах. Бесконечный человек это прекрасно знает. Вместе с тем как стать сознательными, люди заговорили о Боге. Вспомните зороастризм и Ахурамазда. Имя Бога этой очень древней религии можно перевести как «Властелин Мысли». Иначе говоря, давным-давно люди еще помнили, что верить в Бога и мыслить – одно и то же. Но это знание забылось, и потомки вынуждены были каждый раз придумывать Ему имена.

– Послушай, – сказал Армен, – но меняется не только имя. Языческие боги часто были злыми. Христос же – чистая любовь и добро.

– Ты прав, Армен, – ответил Саймон, – идея Бога тоже меняется, но не так, как имена богов. Эта идея очищается от всего ненужного. И в конце концов в ней не останется ничего лишнего.

– Но, Саймон, – возмутился Армен, – разве добро и любовь могут быть лишними? Ведь сейчас Христос для нас – это прежде всего чистая, сияющая идея добра и любви. Может быть, Митра тоже был добрым и учил людей договариваться друг с другом, но он не был милосердным Христом в полном смысле слова.

Все молчали, затаив дыхание, и ждали, что ответит Саймон.

– Ты знаешь, Армен, что я иудей, – начал он. – Но дело не в этом. Ты говоришь очень разумно, что добро и любовь выше, чем просто умение договариваться. И поэтому ты говоришь, что Христос выше Митры. Хотя само это утверждение вызывает сомнения, и я бы предпочел, чтобы люди всегда договаривались, нежели слепо любили друг друга. Но это я. Я митрианец в этом смысле. Но пусть ты прав. И даже если ты прав, эти споры были уместны на заре христианства или в Средневековье. Сейчас все это слишком просто.

– Что? – удивился Армен. – Почему ты говоришь, что любовь – это слишком просто?

Саймон поводил рукой у себя за спиной, достал откуда-то соску и протянул ее Армену.

– Вот, я ношу всегда для младенцев соску. Потому что они младенцы. А тебе она подойдет?

Армен взял соску и повертел ее в руках, выглядел он при этом довольно глупо и растерянно.

– Так же и христианская любовь. Она хороша для тех, кто только начинает свой путь в вере. Но для тех, у кого молоко обсохло на губах, это лишь пустышка. Им нужны и хлеб, и вино. Христиане любят друг друга и все же совершают зло так же, как и неразумные дети. Вспомни крестовые походы, инквизицию.

В этот момент у костра появилась девочка Афина. Она демонстративно подняла руки, чтобы привлечь внимание, и сказала:

– Все. С этой загадкой мы не справились. Но зачем унывать? Давайте лучше споем.

Не дав никому опомниться, она затянула песню на древнем славянском языке, в котором то и дело можно было услышать индоарийские слова, а точнее, слова из санскрита. Брат, жизнь, вдова – десятки слов в этой песне имели санскритские корни. Я тут же вспомнил про Гиперборею и задумался, как все-таки тесен этот мир. И как было бы здорово стать этим бесконечным человеком и пережить всю историю мира. Я бы видел, как соединяются образы богов друг с другом, как смешиваются языки и культуры. И как то, что сейчас считается нормой, когда-то было дикой новинкой. Может быть, тогда бы я понял то, что пытался донести до нас Саймон.

Афина пела очень красиво, это создавало удивительную атмосферу. Собравшиеся, те, кто знал слова, тихо ей подпевали. Остальные молчали. Когда песня закончилась, никто больше не хотел отгадывать загадки. То, что рассказал Саймон, сначала интриговало и заставляло удивиться, а потом вызвало размышления. И задумчивые люди разошлись по своим палаткам. Мысль о том, что Христос был идеей людей, а не просто Богом, как-то не сразу давалась и мне. Но впоследствии эту же мысль я слышал и от других братьев. И их вере эта дерзкая мысль не мешала, а, напротив, делала ее более устойчивой.

Перед Пришествием смены дня и ночи изменились. И хотя весь мир жил по старому времени, коммуны почти сразу повели свой отсчет календаря. В двух обычных днях было немного меньше трех дней нового календаря, который назывался водным. Почему именно водным, никто ответить не мог. Упоминали бога Януса, но это мне ни о чем не говорило. Армен сказал, что наверняка название «водный» связано с тем, что Янус спас Рим, открыв источники воды. Но это объяснение было тоже не очень убедительным, так как римский календарь исходил из обычной смены дня и ночи во все времена.

Я подумал, что, возможно, новый календарь возник из какого-то очень древнего обычая, гораздо более древнего, чем Рим. Однако это было нелогично. Если я не ошибаюсь, период обращения Земли вокруг своей оси не сильно изменился не только за последние десять тысяч лет, период, покрывающий с запасом историю всех возможных древних цивилизаций, но и даже за последние два миллиона лет. А это уже срок эволюционного порядка. Вообразить себе цивилизацию, жившую на Земле так давно, что период ее обращения был иной, не представлялось возможным. Фантастично. И было совершенно неясно, почему календарь назывался водным.

Закрадывалось подозрение, что такое исчисление времени было придумано жителями какой-то подводной цивилизации. Отсюда и происхождение названия. Но почему сутки длились у них так недолго? Может быть, из-за преломления света в воде. Я попросил Армена задать вопрос о календаре епископам и получил ответ, что сейчас у Епископата другое важное дело. И поэтому ответ подождет до завтра.

– Мы часто считаем, что продолжается день, когда светит Луна, и что на дворе ночь, когда совсем светло. Разве это не требует объяснений? – сказал я.

– Загадок немало, – веско заметил Армен и улыбнулся. – Но мы очень счастливые люди, Иоанн. Скоро загадок не останется.

– Да, – ответил я. Волноваться не было причин.

Армен рассказал мне, что епископы встретились с отцом Казимиром и попросили его организовать доступ к месту захоронения святого мученика Ермила, чтобы провести там по нему службу.

– Говорят, что Казимир был сильно удивлен, – сказал Армен. Мы немного помолчали.

– А можно ли мне будет участвовать в этой службе? – решил я наконец спросить.

– К сожалению, даже если Ашур разрешит, то тебе нельзя туда идти. Не забывай, что тебя ищут, Иоанн.

– Да, понимаю, – сказал я и задумался о том, что терпеть изгнание осталось совсем недолго. Но я все же спросил: – Ты упомянул человека по имени Ашур. Кто это?

– Это духовный лидер Зиккурата. Только Пришествие могло вызвать из небытия прямого потомка Навуходоносора Второго. Это еще одно подтверждение того, что скоро Мессия вернется на Землю. Так же как и твое появление среди нас, это все – большие чудеса.

Армен расплылся в самой приятной улыбке, которую только я видел. Казалось, что этот человек сейчас любит всех людей, любит жизнь и любит меня.

– Знаешь, друг, – сказал я, опустив голову. – Я очень виноват перед вами.

– Что ты говоришь?! – подбодрил меня Армен и взял за плечи.

– Если бы я только помнил что-то из своей жизни! Я мог бы быть вам полезен. А теперь мне приходится только скрываться от врагов, даже не зная, почему. Я так вам всем благодарен и так бесполезен.

Армен посмотрел на меня серьезно, нахмурив брови. Казалось, что он хочет на что-то решиться, но очень сомневается в правильности этого решения.

– Ты знаешь, – начал он, – я думаю, тебя и Ашура что-то связывает.

Мы помолчали. Я выглянул в окно палатки и увидел, что к нам бежит девочка Афина.

– Иоанн, Иоанн, – она вбежала к нам, – в эту коммуну пришли сестры, забирать кровь. Епископы хотят, чтобы ты скрылся в библиотеке. И я должна тебя отвести одна.

– Хорошо, – сказал я, вставая. – Куда идти?

– Доброго пути! – сказал Армен, и мы вышли.

У меня была какая-то внутренняя убежденность, что деревенская библиотека является большой редкостью. Для того чтобы в деревне появилось такое учреждение, должны быть особые обстоятельства.

Мы шли около часа через лес в сторону от коммун, то и дело хоронясь в высокой траве, ожидая, что наши преследователи пройдут мимо. Но никто не появлялся, и мы двигались дальше. Когда мы наконец дошли, то увидели совсем маленький старый деревянный дом с косой крышей, резными окнами и трубой.

– Заходи внутрь, – сказала Афина. – Я подожду тебя здесь. Епископы подскажут, что делать.

Я с трудом открыл очень старую скрипучую дверь и ощутил запах трухлявого дерева и ладана. Внутри были полумрак, стол и несколько стульев и старое, почти разрушенное хранилище с узким проходом внутрь. Единственный источник света – церковная масляная свеча стояла на столе. Окна были задернуты старой тканью или закрыты ставнями. Света хватало только для освещения центральной части помещения, а хранилище находилось почти в полном мраке.

Людей здесь не было. Я решил, что епископы столкнулись со сложностями в пути и подойдут позже. Поэтому я сел и начал ждать. Стало очень тихо, мне казалось, что я слышу, как горит свеча. Я понял, что в хранилище кто-то есть. Сначала раздался легкий скрип, который можно было принять за возню мыши, но потом в оглушительной тишине библиотеки я отчетливо почувствовал чье-то чужое дыхание. Я повернул голову.

– Тебя зовут Иоанн? – спросил голос из темноты.

– Да, – сказал я. – Кто ты?

– Разве ты не узнаешь мой голос?

– Узнаю, – ответил я машинально. – Но я не знаю, кому он принадлежит.

– Может быть, ты вспомнишь и мое лицо? – сказал голос. Я услышал скрип половых досок, и тусклый огонь осветил фигуру и лицо человека.

Это было лицо, в котором приятными были только глаза. Я как будто знал его, но одновременно и не знал. Я не мог вспомнить никого из тех, кого я знал, с такими чертами лица.

– Ты не епископ, – сказал я. – Значит, это ловушка.

У человека расширились ноздри и нахмурились брови.

– Да, – ответил он. – Неужели это правда?

– Что правда? Я не понимаю, – сказал я.

– В прошлой жизни мы были хорошо знакомы, – отозвался человек, вздыхая.

Мне передались его эмоции.

– Простите, господин, – сказал я. – Похоже, что вас я тоже подвел.

– Мой бедный мальчик, – сказал он очень тихо и прибавил громче и повелительно: – Тебе больше не надо прятаться. Осталось недолго. Теперь ты можешь открыто жить в коммуне.

Фигура резким движением направилась к выходу.

– Постой?! – крикнул я от неожиданности и странных чувств, мгновенно поднявшихся изнутри.

Он остановился, но лица уже не было видно.

– Кто ты? – сказал я спокойнее.

– Твои люди называют меня Ашур, – сказал человек и вышел вон.

Когда я вышел из библиотеки, Афины не было. Обдумывая, что случилось, я пошел обратно, сжимая в руках браслет с львиными головами, который нашел на столе. Было понятно, что его оставили для меня специально. Зачем, я не знал, но верил, что человек, оставивший его, имел добрые намерения.

Идти через лес с Арменом или Афиной было легко, и я совсем не задумывался о дороге. Теперь я был один и не знал, куда идти, поэтому шел туда, куда вели меня ноги и интуиция. Наконец очередная тропинка вывела меня на поляну. Стоял удивительный земной день, хотя по водному календарю была ночь, и большинство моих духовных братьев, наверное, спали. Я не мог уснуть на дороге и продолжил свой путь, как вдруг меня привлек какой-то шум и голоса. Я с ужасом увидел, что в мою сторону летит огромная птица, и пригнулся.

Через мгновение рядом раздался удар и сдавленный стон.

– Черт! – выкрикнул кто-то, сдерживаясь.

Я посмотрел в сторону удара и увидел, что там на карачках стоит мужчина в пестром трико с крыльями за спиной. Птицы рядом не было. Значит, это он прилетел?

– Альфа! Альфа! – раздались крики со стороны. И вскоре появились еще люди в обтягивающей одежде разного цвета.

Они обступили летающего человека. Среди них была женщина, которая шла позади. Я поразился ее внушительному виду и силе, которую сложно скрыть любым нарядом. А упругое облачение ее только подчеркивало.

– Вставай, мы должны продолжать! – громким волевым голосом крикнула женщина, и все эти люди мгновенно побежали обратно в ту сторону, откуда появились.

Я был заинтригован и из любопытства пошел за ними. Скорее всего, они жили в одной из коммун и могли указать, куда мне идти. На днях мудрый старик рассказывал мне о странных людях, которые бичуют себя столь неистово, что даже Богу, должно быть, страшно взирать на это с небес. Когда я подошел ближе, то стал свидетелем поразительного зрелища, похожего на репетицию очень рискованного циркового номера. Люди совершали акробатические трюки и, казалось, только делали вид, что бьют друг друга, правда, это было только внешнее впечатление. Удары на самом деле были не только настоящими, но и, судя по всему, причиняли боль и существенный вред. Я невольно подумал, что мне было бы достаточно одного такого удара, чтобы больше никогда не встать. Но эти люди поднимались и продолжали драться. Я подумал, что их вера очень крепка, и захотел поговорить с ними об этом.

Я подошел ближе и увидел, как та самая женщина противостоит сразу дюжине нападавших на нее мужчин. Руками она отбивала удары деревянных дубин и в ответ обрушивалась своими кулаками, отчего ее противники отлетали далеко в сторону. Это было необычайно. Сложно было поверить, что у человека могла быть такая удивительная сила. Она сокрушала своих противников так, будто они были хилые и слабые, хотя, на мой взгляд, эти мужчины выглядели как суперлюди.

Не рискуя быть убитым, я присел и подождал, когда дивное представление будет закончено. А затем проследовал за чудесной женщиной.

– Прости, – сказал я, с трудом догоняя ее. – Я видел, как мужественно ты сражалась.

– Ха! – засмеялась она низким голосом. – Я женщина, значит, и сражалась женственно. Это все слова. Мир еще изменит их смысл, и слово «женственный» будет означать – сильный.

– Да, – ответил я сзади. – Ты так легко разбросала по полю этих мужчин.

– Как тебя зовут? – спросила женщина, когда мы подошли к палатке.

– Мне сказали, что мое имя Иоанн, – сказал я.

Она смерила меня взглядом.

– Да, помню тебя. А я епископ Чанси. Друзья называют меня просто Чан.

– Ты член епископата? – удивился и обрадовался я. – Но я тебя никогда не видел раньше.

– Кучка приспешников Иштар. Я больше не вхожу в него. У меня свои цели. – Сказав это, она указала мне на вход в палатку. Мы вошли.

– Интересно, – сказал я. – А кто этот Иштар?

– Это организация, – ответила Чан, снимая с себя костюм очень ловким движением и оставаясь совсем без одежды. – Тебя смущает? Мне нужно переодеться для следующего упражнения.

– Нет, – сказал я, отворачиваясь, но успев заметить, что без одежды Чан выглядит еще более воинственно. Казалось, что ее кожа сделана из непробиваемой жидкой стали, а мышцы впитали всю мощь окружающего мира, и ей под силу самые невероятные вещи.

– Если нет, то не отворачивайся, – сказала она, улыбаясь. – Разве я так ужасна?

– Нет, Чан, твое тело более чем совершенно. Я даже не представляю, как это возможно.

– Что? Создать такое тело? Видишь ли, – сказала Чан, надевая костюм яркого красного цвета, – мы здесь во всем этом сборище единственные нормальные люди. Потому что наша молитва, если угодно, это нечто реальное.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы стремимся к совершенству и бессмертию для всего человечества и каждого человека. Поэтому мы не стесняемся использовать все достижения современной науки, чтобы стать сильнее, счастливее, чтобы сделать свою жизнь дольше. А также чтобы научиться делать невозможные вещи.

– Например, летать?

– Да, например, летать. – С этими словами Чан закинула на спину рюкзак и застегнула его лямки резким щелчком на груди. – Поэтому то, что мы делаем реально, и приносит ощутимые результаты. Например, я уверена, что когда-нибудь человек сможет полететь на Луну.

– Прости, так…

– Нет, я имею в виду вот так, – сказала она и вышла из палатки. Я вышел за ней.

Через мгновение рюкзак Чан превратился в крылья и небольшой реактивный двигатель посредине. Еще через мгновение Чан включила зажигание, расправила руки и оторвалась от земли, а затем, засмеявшись громовым голосом, метнулась мимо деревьев высоко в небо. От этого зрелища захватывало дух. Только что она говорила со мной, а теперь уже была высоко в небе и удалялась куда-то на север. Я побежал за ней и скоро оказался в поле, там, где я впервые увидел летающего человека. Как ни странно, здесь собралось уже много людей Чан. Похоже, что все они ждали ее приземления.

– Но как она приземлится с такой высоты? У нее есть парашют? – спросил я у одного из тех, кто оказался рядом.

– Нет! Вот смотри, – с готовностью отозвался атлетичный юноша. – Она скоро начнет снижаться, а когда подлетит близко к земле, выбросит заряд вон в ту точку.

– Какой заряд?

– Будет взрыв, и взрывная волна затормозит ее падение. И Чан сможет красиво приземлиться прямо в воронку, как будто она метеорит, а не человек.

– Ух ты! – сказал я. – Неужели это возможно?

– Для обычного человека – нет. А для человека с идеальными генами, которые выводили несколько сотен лет, и принимающего вещество С, нет ничего невозможного.

– Вещество С?

– Да. Оно ускоряет работу мозга, делает волю железной, а тело невероятно гибким и выносливым. Короче, делает из тебя Супер! Правда, всего на час. Но этого достаточно. Вот смотри! Она сейчас будет садиться.

Вид был и правда чудесным. Чан спикировала почти до уровня деревьев, а затем эффектно развернулась и подлетела на пару десятков метров, и затем, судя по всему, она выключила двигатель и одновременно метнула под себя огненный шар. Так мне показалось. И раздался взрыв. Дальше, когда клубы пыли разошлись, мы увидали, что Чан грациозно идет в нашу сторону из самого эпицентра взрыва. Раздались аплодисменты. Чан подошла ко мне.

– Ну! Как это было? – спросила она полным энергии и власти голосом.

– Невероятно! – признал я, глядя на нее влюбленными глазами. – Но позволь один вопрос.

– Конечно! Какой?

– Зачем вы здесь? Зачем вам Христос, если вы верите в самих себя? Вы сами почти боги.

Чан изменилась в лице.

– Зачем мы здесь? – Она высоко подняла подбородок и посмотрела в сторону. – Может быть, мы не религиозны в обычном смысле и не проводим смехотворных обрядов, но мы все же верим не только в себя. Наверное, если подумать, то мы, пожалуй, больше всех других нуждаемся в вере.

– Но почему?

– Вам Бог нужен только для смерти. Как жить, вы прекрасно знаете и без него. Ритуалы, традиции, моральные принципы и прочее, что дают христианство, ислам, индуизм, даосизм, что угодно, – все они были известны и до появления этих религий. Религии лишь красиво упаковали то, что уже и так было. А мы каждый день создаем смысл своей жизни и пытаемся понять, ради чего стоит стремиться к бессмертию и бесконечной силе. Мы не спрашиваем у Бога, что хорошо или плохо, чтобы потом этому не следовать. Мы просто меньше всех люди и, значит, больше всех нуждаемся в том, чтобы быть частью этого мира.

– Частью мира? – удивился я.

– Ну, конечно! Иначе нельзя. Помнишь сказку про Пиноккио, который хотел стать настоящим мальчиком?

– Да.

– Мы намного лучше людей, и все же мы в каком-то смысле Пиноккио. Чтобы быть настоящими, мы меняем мир под себя. И в нем оказывается гораздо больше места для веры и молитвы, чем в вашем.

– Но она отличается от обычной? О чем вы молитесь?

– О силе в основном. И о том, чтобы мир изменился, покорился нам. Хотя чаще всего мы молимся делом. Тренировками и сражениями.

В этот момент случилось непредвиденное. Я почувствовал, как земля под ногами задрожала, и, не устояв, упал.

– Что это? – крикнул кто-то.

– Землетрясение! – ответили другие.

– Может, началось?!

– Это Разлом растет! – крикнула Чан. – Все немедленно в лес!

Она схватила меня одной рукой и побежала по трясущейся земле. Я слышал треск и чувствовал почти животный страх перед лицом катастрофы.