Текст книги "Очень тихий городок"

Коридор окончательно опустел.

Рудик, наблюдавший всю эту красочную сцену, повернулся и выехал из дверей на залитую солнцем площадку.

7. Сумерки

На Приозёрск опустились сумерки. Дневное очарование ушло, городок наполнился таинственными тенями, серым маревом, тихими шорохами. С озера потянуло сыростью, бледный электрический свет стал то и дело вспыхивать в тёмных окнах.

Световая полоса пролегла и под гаражной дверью в доме Колосковых на улице Константина Скуратова, названной по имени когда-то родившегося в Приозёрске Героя Советского Союза. Что именно совершил Скуратов и когда, приозерчане толком не знали, никого это особо не заботило.

Гараж же Саня давным-давно переоборудовал в собственную студию, которая стала самым его любимым местом во всём доме. Разместил тут старый продавленный, не раз испытанный диван, повесил боксёрскую грушу. Здесь же стояли динамики, валялись две электрогитары, ударная установка, во всю стену красовался купленный за немалые деньги плакат из вестерна «Непрощённый» с любимым Саниным актёром Клинтом Иствудом.

Родители в очередной приезд повозмущались экспроприацией гаража, но в конце концов махнули рукой, Сане они ни в чём не отказывали. Тем более что в Приозёрске бывали редкими наездами, главным образом мотались по ближнему зарубежью, занимались бизнесом, о котором он имел весьма смутное понятие.

Саня сидел на диване, хмурый, раздражённый. Забинтованной рукой брал из миски лёд, прикладывал к разбитой, распухшей физиономии.

С улицы донёсся приближающийся звук мотоцикла, затих у самого гаража. В дверь кто-то постучал.

– Открыто! – крикнул Саня.

Одетая в чёрную куртку и кожаные штаны, вошла Алина Трушина, сняла шлем, беспокойно взглянула на Саню. Зрачки были сильно расширены, сама бледная, на верхней губе капельки пота.

– Привет!

Саня молча кивнул, отвёл глаза.

– Кто кого коцал, Санёк? Только без прогона!

Саня всё так же безмолвно пожал плечами, говорить был явно не расположен.

Алина нервно качнулась на каблуках, закусила губу. Была явно в сильно заведённом состоянии.

Саня это почувствовал, примиряюще предложил:

– К-курить б-будешь?

– Ты мне непонятки не гни! – разозлилась Алина. – Не хочу я курить! Я хочу знать, с чего у вас началось!

– У к-козла своего сп-проси! – огрызнулся Саня.

– Не напрягайся, я уже спросила.

Он вопросительно покосился на неё:

– Н-ну?

Она резко мотнула коротко стриженной головой:

– А ни хрена. Молчит. Не мечи икру, говорит. Говорит, я ему кайфолом устраиваю своими вопросами. А я чую, что-то не то… – Алина подошла поближе, тихим голосом попросила: – Чё было-то, Сань? Ну, колись!

Саня криво усмехнулся разбитыми губами:

– Н-ничё! С Т-т-тамаркой сосался, б-больше н-ничё. Я их засёк!

Голова у Алины мелко затряслась. Она была на грани истерики, еле сдерживалась.

– Я так и знала, – стуча зубами, как от озноба, заговорила она. – Вот блядун! А эту сучару я урою! Убью её! Сучка!

Алина повернулась к двери.

Саня тут же вскочил, преградил ей путь:

– Т-тамару не т-трогай! Она не п-при чём!

– Да пошёл ты!

Она сильно толкнула его, освобождая себе дорогу.

Саня пошатнулся, крепко схватил её за руку:

– П-п-прекрати! Я с н-ней с-сам разберусь! И с Дикарём т-тоже! Он мне з-зуб выбил! Вон!

Он отпустил её руку, открыл рот, ткнул пальцем в зиявшую в верхней челюсти дырку от выбитого зуба.

Алина оглядела дырку, почему-то вдруг резко успокоилась, удовлетворённо кивнула:

– Ничё, тебе твои золотые вставят!

– Я ей п-подлянку устрою! – пообещал Саня. – Но сначала с Д-дикарём п-перетру! Мало не п-покажется!

– Чего ты прибурел, Санёк? – тихо, почти шёпотом, сказала она. – Остынь, нужна мне больно твоя дура! А с этим козлом это уж мои дела, понял?

Он ничего не ответил.

Оба стояли молча, как борцы перед схваткой, оценивающе смотрели друг на друга.

Света Коновалова бежала вдоль озера. На ней был голубой спортивный костюм «Адидас», чёрные волосы завязаны в тугой хвост, ритмично болтавшийся при беге. Она очень любила эти свои пробежки, завела себе за правило непременно хоть полчаса, но только чтобы каждый день. Старалась делать это на закате, когда вода в озере золотилась, а на душе устанавливался удивительный покой, дневная накипь начисто сходила с неё.

Но сегодня Света припозднилась, пришлось бежать в сумерки, отчего какое-то неясное беспокойство владело ею. Возможно, потому, что вокруг никого не было, лес с каждой секундой всё темнел, птицы попрятались, смолкли насекомые. Опустившуюся тишину нарушали только готовившиеся к вечернему концерту лягушки, и какой-то одинокий собачий вой горестно доносился с того берега.

Света тяжело дышала, поглядывала по сторонам, невольно ускоряла бег. С озера тянулся туман, заволакивал тропинку, лез под куртку, холодил разгорячённое потное тело.

Она ещё прибавила ходу, с облегчением увидела на открывшейся полянке свой прислонённый к дереву велосипед. Выгнутый металлический руль тускло вырисовывался в серой мути.

Света заставила себя перейти на шаг, постаралась успокоить дыхание. Подошла к велосипеду, и как раз в это мгновение ожил, зазвонил мобильник. Она невольно вздрогнула, вытерла испарину на лице, достала из кармана телефон.

Срывающимся голосом сказала:

– Аллё, аллё!

Телефон молчал, дышал как затаившийся зверёк.

У Светы перехватило горло.

Туман сгущался, подкрадывался, клубился вокруг неё. Сердце стучало от страха и ненависти к этому неизвестному придурку, изводившему её бессмысленными звонками.

Она отключила телефон, сунула его в карман, села на велосипед и что было сил нажала на педали.

Вымотанные тренировкой, одетые в одинаковую, купленную родительским комитетом форму, футболисты тяжело передвигались по полю, над которым ядовитым светом засияли фонари, ярко высветив измождённые потные лица.

Тренер Андрей Степанович Лаптев с металлическим свистком во рту недовольно наблюдал за игрой.

– Эй, Дикарь, старайся больше пасовать, да? – раздражённо крикнул Арам Асланян Олегу.

Олег ничего не ответил – слишком устал.

Вместо него немедленно отреагировал Павло Горошевич.

– Слава богу, наконец-то у нас новый нефиговый тренер появился! – издевательским тоном объявил он. – А ко мне какие у тебя замечания, Арамчик?

– Греби отсюда, Горошевич! – запыхаясь, бросил подбежавший Геворк.

– Тебя забыть спросили! – задиристо ответил Павло. – Может, твой братан сам за себя скажет? Или ему слабо? Подбздеваешь, да, Арамчик?

– Не о чем мне с тобой говорить, – разозлился Арам. – Пословицу знаешь – не тронь говно, вонять не будет!

– Я тебе, сука черножопая, покажу говно! – мгновенно завёлся Павло. – У тебя сейчас между ног яичница будет!

– Ну, давай покажи, раз ты такой борзый!

Игра остановилась.

Арам сжал кулаки, напрягся, внимательно следил за каждым движением Горошевича. Тот пригнулся, легко, пружинисто двигался вокруг, переносил тяжесть с одной ноги на другую. Оба тяжело дышали – всё-таки тренировка шла уже полтора часа.

Остальные, включая Олега Дикого, подошли поближе, с удовольствием предвкушали драку, которой особую остроту придавала национальность обоих парней. Уж больно они были разные даже на вид: смуглый Арам с чёрными жгучими глазами и голубоглазый светловолосый Павло.

– Ну чё, очко играет? – осклабился Горошевич.

– Не гони мульку! Давай иди сюда! – отвечал Арам.

Павло сжал кулак и бросился вперёд.

Но ударить не успел – прямо перед ним вырос Лаптев, оглушительно засвистел в свой металлический свисток.

– Прекратить немедленно! – заорал он. – Дикий, это опять ты завёл?

– Я-то тут при чём, Андрей Степаныч! – возмутился Олег. – Я воще тут не при делах. Это эти придурки, а совсем не я!

– Сам ты придурок! – тут же огрызнулся Павло.

– Я сказал, прекратить! – окончательно взбеленился тренер. – Надоели вы мне все до смерти, идиоты! Тренировка закончена. Дикий, ты в игре в субботу не участвуешь!

– А я-то за что? – поразился Олег.

Но тренер уже шёл к раздевалке, не слушал.

– Чтоб не выступал много, – усмехнулся Горошевич.

– Заткнись, Павло!

Олег резко повернулся к нему. Тот стоял, нагло ухмылялся ему в лицо.

Нет, вторая драка за день – это будет слишком.

Олег выразительно сплюнул, развернулся и зашагал в раздевалку. Остальные, окончательно потеряв надежду на бесплатное развлечение, потянулись за ним.

Олег тщательно вымылся, обмотался полотенцем, вышел из душевой (новенькая душевая была очередным недавним достижением Погребного!). Сел на скамеечку, открыл свой шкафчик. Почти сразу же затрещал мобильник.

Он полез в карман джинсов, вытащил его наружу, посмотрел на определитель. Звонила Алина.

– Что, малыш? – коротко спросил Олег.

(Первый раз он так назвал её тогда, в тот вечер, после того как всё случилось, – так разговаривал крутой парень в одном французском фильме, – сейчас же как бы утверждал своё право на покровительственный тон.)

Она никак не отреагировала на это обращение, ответила так же лаконично:

– Поговорить надо.

Он взглянул на часы. Алина наверняка уже давно в кинотеатре, проверяет билеты вместе с Таней Родиной.

– Ты на работе?

– Ага.

– Ну и чего там?

– Ничего, я здесь долго базлать не могу. Последний сеанс сегодня в семь тридцать. Так что в десять могу запросто отсюда свалить. Подгребёшь?

– Можно, – кивнул Олег.

– Жди меня у входа. Пешком приходи, чтоб с велосипедом напряга не было. Куда его потом девать!

– Ладно, замётано. Пока, малыш!

Олег опасливо поглядел по сторонам – не хотел, чтобы кто-то слышал, как он разговаривает с Алиной таким нежным, несвойственным ему тоном.

Тут же наткнулся на ироничный взгляд Лаптева. Тренер, уже одетый, с сумкой в руке, стоял неподалёку.

Олег выругался про себя, отвёл глаза.

Всё сегодня шло как-то тухло, как раньше говорили, наперекосяк.

8. Туман

Кинотеатр «Берёзка» был единственным освещённым местом на всей пустой Озёрной улице. Олег подошёл к нему ровно в десять. Сильный туман расползался вокруг, окутывал здание кинотеатра белёсой мутной дымкой, сквозь которую пробивался какой-то нереальный, потусторонний свет горящих около входа фонарей, да ещё тускло мерцала красная неоновая реклама нового фильма.

Двери здания оказались заперты, в фойе было почти темно, только в самой глубине виднелся отблеск дежурной лампы. Впрочем, Олег не удивился – знал, что там, внутри, в просмотровых залах, вовсю идёт уборка. Алина, с которой он ещё раз разговаривал час назад, перед самым выходом из дому, предупредила его об этом.

Пролесок находился совсем рядом, почти примыкал к кинотеатру. В кустах и деревьях, призрачно вырисовывающихся в тумане, шло какое-то движение, тихое шебуршение, кто-то наблюдал за ним оттуда.

Но Олег на это никак не отреагировал, как всегда, был слишком сосредоточен на самом себе. Он вообще редко обращал какое-то особое внимание на окружающее. В отличие, к примеру, от той же Светы Коноваловой, остро чувствующей любой посторонний взгляд, запах, изменение в атмосфере, Олег Дикий никогда этого ничего не замечал.

Он спустился по ведущей к дороге широкой лестнице, потянулся, присел на ступеньки. Ждать предстояло недолго, Алина должна была появиться с минуты на минуту. Он взглянул на часы. Они показывали 10.13. Олег полез в карман куртки, неспешно извлёк оттуда маленького калибра пистолет с белой костяной ручкой, который в свой последний приезд подарил ему отец.

За одним из ближайших к нему находившихся у него за спиной деревьев послышался лёгкий шорох, и тут же всё замерло. Олег оглянулся, мельком взглянул туда, но по-прежнему нисколько не озаботился. Вынул из другого кармана пачку сигарет с ментолом, сунул сигарету в рот. Затем наставил на себя пистолет, спустил курок.

Вспыхнул огонёк, пистолетик оказался зажигалкой. Олег закурил, надеялся ментоловой сигаретой перебить запах во рту, предвкушал очередное нулячее (это было недавно появившееся в обиходе словечко, означало – совсем новое) приключение интимного плана. Округлил рот, выпустил кольца дыма, которые тут же растворились в туманном воздухе. Потом затянулся ещё разок, более глубоко, закашлялся.

За деревом опять началось осторожное движение, кто-то, еле слышно ступая, перешёл к другому дереву, поближе, а затем стал медленно приближаться к нему.

Олег всё ещё кашлял, ничего не замечал.

В конце концов успокоился, вытер выступившие слёзы, опять посмотрел на часы, удивлённо пожал плечами. Уже 10.16, а Алина так и не вышла.

Что у них там, собрание, что ли?

В горле всё ещё першило, он снова попытался прокашляться.

Кто-то, скрытый от Олега уходящей вверх эстакадой, стоял уже почти сзади, совсем близко, их разделяло не больше двух метров.

Олег снова затянулся, на этот раз неглубоко, но курение явно шло не в кайф, вкус во рту был даже противней, чем обыкновенно. Он, безусловно, чувствовал неприятный запах, никак не мог его перебить.

Расстояние между ним и тем, кто бесшумно подходил сзади, сократилось ещё больше, оставался буквально один шаг, когда Олег вдруг резко встал и раздражённо выбросил сигарету.

Движение за его спиной мгновенно прекратилось, кто-то затаил дыхание, плотно прижался к стене.

Олег, так ничего и не заметив, оглянулся на кинотеатр. Двери были по-прежнему закрыты, ни Алина, ни Таня Родина, никто другой оттуда не выходил.

Он поморщился, его заботил непроходящий запах изо рта, к тому же ощутил, что мочевой пузырь переполнен. Лучше было бы опорожнить его, пока Алины нет рядом, скинуть с себя хотя бы эту проблему.

Олег озабоченно поглядел по сторонам.

Вокруг – никого!

Но, с другой стороны, девчонки могли появиться каждую секунду, не хотелось, чтобы его засекли в такой неподходящий момент.

Он принял решение, быстро направился в сторону леса.

Когда проходил мимо контейнера с мусором, какая-то ободранная собака неожиданно выскочила оттуда. Олег шарахнулся от неё, но собака сама испугалась, взвизгнула, побежала прочь. Её порывистое дыхание тут же затихло где-то вдали, растворилось вместе с нею в белёсой мути.

Олег усмехнулся, сделал ещё несколько шагов, убедился, что отошёл достаточно далеко (свет фонарей почти не доходил сюда), расстегнул ширинку и с удовольствием пустил струю.

Звук приближающихся шагов заставил его обернуться. В туманной полутьме появился тускло освещённый силуэт, к нему приближался человек.

Олег спешно заправился, застегнул штаны, с улыбкой шагнул навстречу:

– Алина?

Человек не отвечал, молча подходил всё ближе. Олег встревожился, тщетно пытался рассмотреть лицо идущего.

Если это Алина, то почему она молчит?

Неожиданно он уловил какой-то необычный звук.

Бз-з-з-з-з-з-з!!!

Но тут же сообразил, что звук обыкновенный, знакомый.

Это жужжит большой шмель.

Хотя всё-таки странно, что шмель жужжал вечером, в темноте. Ведь других насекомых не слышно, откуда же этот вдруг взялся?..

Олег с опаской покрутил головой, пытался определить, откуда летит шмель. Когда-то в детстве его укусила оса, он запомнил это на всю жизнь, терпеть не мог всех этих ос, пчёл, шмелей.

Тем временем Алина (или кто бы там ни был) подошла совсем близко.

Б-З-З-З-З-З-З-З-З-З!!!!

– Ты чё… – начал было Олег.

Но не договорил, что-то остро воткнулось ему в правую руку, чуть пониже плеча, пронзило тело жуткой раздирающей болью, опалило всё предплечье нестерпимым огнём.

– А-а-а-а-а-а! – в ужасе заорал Олег. – А-а-а-а-а-а-а-а!!!

Судорожно схватился за пылающую руку и с изумлением, краем затуманенного болевым шоком сознания, понял, что она отделилась от плеча, что он просто держит её.

Олег в ужасе разжал пальцы, рука упала на землю.

Сквозь свой безумный, прерывающийся на доли секунды крик он слышал, что шмель опять приближается, жужжит всё настырнее, всё громче.

Олег повернулся, побежал. Вернее, он думал, что бежит. На самом же деле еле ковылял, кровь хлестала из обрубка руки, пульсирующими толчками выбрасывалась наружу, и с каждым подобным толчком он слабел, ноги подгибались, отказывались нести его.

Сквозь адскую боль он всё же улавливал, что кто-то неспешно, но упорно двигается за ним, судорожно дышит ему в спину. Он рванулся вперёд, пытаясь оторваться от преследователя, пошатнулся, нелепо взмахнул оставшейся рукой, но не удержался на ногах и упал.

Невидимый шмель тут же подлетел, зажужжал над самым ухом.

Олег судорожно глотнул воздуха, закричал снова, но тут же захлебнулся, потому что в это мгновение что-то яростное вонзилось ему в шею, перерезало её и заткнуло его навсегда.

Таня Родина уходила из здания последней. Алина торопилась на свиданку со своим Дикарём, поэтому уже минут десять как выбежала. Обещала подождать её снаружи, подвезти домой. Обычно Таню подвозил киномеханик Серёга Дворяк, но сегодня была их с Алиной очередь пылесосить в залах (а это лишние минут сорок, которые в конце рабочего дня никто терять не хочет!), так что и Серёга, и все остальные ушли ещё раньше.

Таня погасила дежурную лампу, кинотеатр окончательно погрузился в темноту.

Она вышла на улицу, удивлённо посмотрела вокруг, полагала, что внизу с зажжённой фарой уже стоит мотоцикл, её ждут. Но никакого мотоцикла не увидела. И даже мотора его работающего тоже не услышала.

Теперь Таня вспомнила, что ещё в зале ей показалось, будто снаружи донёсся крик. Она прислушалась.

Было тихо, тёмный туман окружал здание.

Таня пожала плечами, тщательно заперла ключом входную дверь, начала спускаться по широкой лестнице. Вглядывалась в туманную мглу, по-прежнему пыталась рассмотреть там Алину с Олегом.

Из-за угла раздались поспешные шаги, появилась какая-то фигура, но кто это был, Таня пока разглядеть не могла. Она заторопилась, запрыгала через ступеньки:

– Алина, это ты? Вот сволочной туман! Ненавижу такую погоду.

Фигура вышла на свет, это и в самом деле оказалась Алина. Лицо хмурое, встревоженное.

– Что с тобой? – испугалась Таня. – Что случилось?

– Ты Дикаря не видела? – не отвечая, спросила та.

– Нет. А чё, он тебя не встретил?

Алина мрачно покачала головой.

– А ты ему звонила?

– Мобильник не отвечает, – раздражённо повела Алина плечом. – Но я знаю, что он пришёл.

– Откуда?

– Я его зажигалку нашла. Прямо здесь лежала. Вот.

Алина протянула руку, показала Тане пистолетик с белой костяной ручкой.

– Странно, – сказала Таня. – Где же он? А ты его звала?

– Конечно, а как ты думаешь! Чуть горло не сорвала.

– Так это ты кричала! – обрадовалась Таня. – Господи, я так и знала.

– Чего?

– Да ничего, это я так.

Обе замолчали.

Алина нагнулась, подобрала недокуренную сигарету:

– Это ж его, ментоловая. Он здесь сидел, курил. Куда ж он пропал? Не мог же он уйти, козёл!

– Может, обиделся, что ты опоздала, долго не выходила? – предположила Таня.

– Ну прям! – скривилась Алина. – А чё не позвонил тогда? Что за игры воще!..

Опять наступила пауза.

Таня вдруг остро почувствовала, что вокруг пусто и они здесь совсем одни. Лес мрачно и подозрительно шумел, враждебно поскрипывал ветками.

– Так чего будем делать? – спросила она внезапно осипшим голосом. – Нет его… Мне чего-то это не нравится.

– Нравится, не нравится, спи, моя красавица! – усмехнулась Алина. – Пошли обойдём, глянем с той стороны и домой попрём. Может, это он так шутит мудацки.

Таня шмыгнула носом.

– Слушай, я не хочу, – решилась она. – Там слишком темно.

Алина презрительно хмыкнула:

– Ну, ты даёшь! Ладно, жди меня здесь.

Она повернулась, сделала несколько шагов и пропала, словно провалилась в сырую темноту.

Таня какое-то мгновение стояла неподвижно, потом ей стало совсем не по себе.

– Алина!!! – заорала она в отчаянии.

Та появилась почти сразу. Спросила, запыхавшись:

– Чего ты?

– Я с тобой пойду, – пристыженно сказала Таня.

– Идём, – пожала плечами Алина. – Хотя знаешь что, постой секунду, я фонарик возьму, у меня в коляске есть.

Она опять исчезла.

Таня ждала.

Зябко тёрла руки, переминалась с ноги на ногу, обеспокоенно, до боли в глазах, вглядывалась в подступающий со всех сторон туман.

Потом из него внезапно вынырнула Алина с фонариком в руке. Фонарик горел, хотя почти ничего не освещал, свет рассеивался в густой мути.

– Лучше чем ничего, – сказала она. – Пошли.

Алина шла впереди, поводила перед собой фонариком.

Таня, озираясь по сторонам, следовала за ней. Они миновали контейнер с мусором, и сгустившаяся белёсая тьма поглотила их полностью, растворила звуки шагов.

Стало совсем тихо, и в этом туманном пустом безмолвии вдруг раздался отчаянный, чудовищный женский крик.

9. Первое дело

Артём Раскатов был коренным москвичом, хотя родился при этом, как ни странно, в Байрам-Али, в Монголии, где в этот момент служил его отец, полковник военно-медицинской службы Георгий Филиппович Раскатов.

Вообще, военная служба была для семьи Раскатовых традиционной, знаменитый предок, генерал Фёдор Иванович Раскатов, когда-то весьма успешно участвовал в кавказской кампании, за что получил высшую награду российской империи – орден Святого апостола Андрея Первозванного. По семейному преданию, Государь лично надел Фёдору Ивановичу голубую ленту через плечо и прикрепил на грудь храброго воина восьмиконечную звезду с бриллиантами.

Другим результатом долгого нахождения генерала Раскатова на Кавказе (несмотря на безупречную службу, подверженного определённым романтическим флюидам) оказалась привезённая им в Москву юная прелестная черкешенка. Именно таким образом смоляные волосы и чёрные жгучие глаза стали переходить по мужской линии из поколения в поколение, унаследовал их и Артём.

Одновременно перешёл к нему и ряд других, свойственных его древнему роду качеств, как то: уже упомянутый выше романтизм, граничащая с отчаянностью храбрость, стремление во что бы то ни стало добиваться успеха в задуманном предприятии. При этом, однако, Артём, вопреки давней семейной традиции, по отцовской линии не пошёл. С детства, с момента, как прочёл Конан-Дойла, а потом ещё и посмотрел по телевизору фильмы о Шерлоке Холмсе, где великого сыщика впечатляюще играл артист Василий Ливанов, запала ему в душу мечта стать следователем, разгадывать запутанные, составленные хитроумными преступниками кроссворды, с тем чтобы в конечном счёте уличать злоумышленников и привлекать их к суду во имя Великой Справедливости.

Поэтому, несмотря на семейное сопротивление, Артём поступил в Московскую юридическую академию, которую и заканчивал успешно в этом году (оставалась по сути формальность – стажировку пройти по выбранному им профилю). Кумиром его теперь был другой великий сыщик (на этот раз уже реальный, не вымышленный!) – начальник сыскной царской полиции Аркадий Францевич Кошко, мемуары которого и трактат о сыскной работе Артём изучил досконально. Опять же и сериал соответственный с красивым названием «Короли российского сыска» посмотрел с большим энтузиазмом, тем более что великого Кошко там замечательно играл его любимый артист Армен Джигарханян.

Вдохновлённый Джигарханяном и его персонажем, Артём ещё в прошлом году с воодушевлением проходил практику на Петровке. Туда его устроил близкий друг отца, с которым они вместе когда-то начинали в Афганистане, выросший за это время до звания генерал-лейтенанта, Сергей Николаевич Вольных. Артём уже предвкушал, что вскоре окончательно посвятит себя борьбе с преступностью, как случилась неприятность, связанная с работавшей в том же отделе Катей Зарубиной, молоденькой женой крупного полицейского начальника. Тайный и неожиданно возникший роман Артёма с этой Катей каким-то образом выплеснулся наружу, стал общеизвестным. Всё закончилось крупным скандалом, и Катя, заливаясь слезами раскаяния, бросилась в ноги мужу вымаливать прощения.

Неверная жена в конечном счёте была прощена, относительно же Артёма стало понятно, что место, где он предполагал стажироваться, ему теперь не светит, а затем Вольных и вовсе настоятельно порекомендовал ему уехать на время из Москвы, пройти стажировку где-нибудь в спокойной провинции, далёкой от столичных страстей. А там, глядишь, и ситуация изменится, да и опыт уже какой-никакой появится, будет проще двигаться вперёд.

После тщательных поисков и обзвонов знакомых нашли в конце концов для Артёма тихое подходящее местечко – славный городок Приозёрск, куда он благополучно и прибыл две недели назад. После пары дней пребывания на новом месте будущему сыщику стало совершенно ясно, что более безнадёжного в смысле сыскной работы города на территории Российской Федерации, пожалуй, не было. В том смысле, что повода для неё здесь не предоставлялось уже много лет.

Артём повздыхал, погоревал, но деваться некуда, хочешь не хочешь, пребывание его в Приозёрске раньше чем через три месяца не кончится, так что надо приспосабливаться. Так и потянулись сутки за сутками. Днём он околачивался в отделении, выполнял мелкие, малоинтересные балабинские поручения, а вечерами валялся в номере единственной приозёрской гостиницы, с упоением читал недавно изданное в Москве полное собрание мемуарных рассказов Кошко, а также Агату Кристи, Честертона, Акунина и многое другое, связанное с выбранной профессией, благо книг он с собой привёз полный чемодан.

Другой страстью Артёма Раскатова был баскетбол. Довольно быстро и неожиданно вымахал он аж метр девяносто один (перерос отца на голову!); длинноногий, поджарый, казалось, он родился для того, чтобы стать баскетболистом. Все данные для этого налицо – быстрота, реакция, прыгучесть. Ну, и успехи соответственно. Одно время он даже думал полностью сосредоточиться на спорте, но мечта стать новым Аркадием Кошко превысили. Однако же баскетбол не бросал, играл в команде Академии, а то и просто во дворе, как только выдавалось свободное время.

В Приозёрске, как он вскоре выяснил, баскетбольной команды не было и в помине, играть оказалось не с кем и негде. Но Артём нашёл выход, взял обруч из-под старой бочки, с разрешения Балабина приспособил его на дереве на заднем дворе отделения и теперь за милую душу носился с мячом (мяч, разумеется, привёз с собой), забрасывал в импровизированное кольцо.

Этим вечером он сильно припозднился, в гостиницу идти совсем не хотелось (всё там обрыдло, достало до печени!), так что Артём уже второй час кряду с удовольствием носился по пустому двору, в красивых прыжках взлетал вверх, делал умопомрачительные броски, компенсировал активным движением унылую, убивающую всякую инициативу работу.

Внезапно ожил, заработал лежавший в сторонке радиотелефон (уоки-токи), торжественно вручённый новому стажёру Балабиным в самый первый день со строгим наказом не расставаться с ним ни днём ни ночью. Зелёный огонёк на уоки-токи замигал, и искажённый голос дежурного, Миши Сердюкова озабоченно произнёс:

– Тёма! Раскатов! Срочно зайди в отделение!

Артём подошёл, постарался успокоить дыхание и ответил как можно более солидно:

– Сейчас буду.

При этом скептически покачал головой.

Что там может быть за срочность поздно вечером!

Наверняка чушь какая-нибудь, очередная придурь начальника. То, что Балабину периодически приходят в голову всякие бредовые идеи (как, например, неотложная замена старой металлической кровли на крыше здания, где расположилось отделение, на шиферную!), Артём уже на собственном горьком опыте убедился.

Он вытер пот со лба, стал натягивать рубашку. Аккуратно заправился, застегнулся, надел куртку. В последний момент не удержался, снова бросил мяч. Но на этот раз не попал. Мяч пробежал по обручу, однако же внутрь круга так и не свалился, упал снаружи.

Артём скривился, вздохнул, подхватил прыгающий мяч и с заднего входа вошёл в здание.

В отделении он быстро сунул мяч в выделенный ему шкафчик, заскочил в туалет, пригладил волосы и направился к дежурному.

Миша Сердюков с серьёзным видом проверял выложенные перед ним на столе фонарики. Фонариков там лежало с полдюжины. Миша поочерёдно включал их, зачем-то раскручивал, вынимал батарейки, потом вставлял обратно.

Позади него, за другим столом, сержант Виктор Сушкин (которому давно полагалось быть дома) с не менее сосредоточенным видом смазывал своё табельное оружие, пистолет ТТ. При этом периодически выдвигал ящик стола, где лежала его любимая фляжка, аккуратно отвинчивал крышечку, прихлёбывал и прятал фляжку обратно в ящик.

– Что происходит? – удивлённо спросил Артём. – Что за срочность такая?

Полиционеры переглянулись.

– Ничего особенного, Артёмка, – несколько насмешливо произнёс Сушкин. – Убийство. А так всё путём.

– Как убийство? – ахнул Артём. Внутри у него что-то ёкнуло, он почувствовал, как мышцы наливаются силой, невольно расправил плечи. – Какое убийство? Когда? Где?

– У кинотеатра, – на этот раз ответил Миша Сердюков. – Там тело нашли. Школьника грохнули. Мы сами толком ещё ничего не знаем. Пятнадцать минут назад сообщили. Там сейчас Сеня Храпченко и Вовка Ольшанский.

Артём перевёл дух.

Сейчас важно не суетиться, не показывать своей чрезмерной заинтересованности.

– А начальник в курсе?

– Только что приехал.

– У себя?

– Ага, – кивнул Миша.

Как ни хотел Артём вести себя степенно, с достоинством, но ничего из этого благого намерения не получилось. Моментально развернулся, прыгая через две ступеньки, помчался по лестнице на второй этаж, в кабинет Балабина.

Полиционеры, посмеиваясь, посмотрели ему вслед. Потом переглянулись, и каждый вернулся к своему занятию.

Артём остановился около кабинета, приосанился, постучал.

– Войдите! – донёсся до него бас начальника.

Он вошёл.

Балабин сидел за столом, около уха плечом держал телефонную трубку, что-то записывал. Сделал знак, чтобы Артём закрыл за собой дверь, подошёл поближе, сел.

– Понял тебя, Володя, – говорил он тем временем. – Смотри, чтобы там никто ничего не трогал, близко никого не подпускай. «Скорая» пусть ждёт, скажи, я сейчас приеду, через пять минут. Пусть пока девчонкам этим какой-нибудь укол сделают успокоительный. Всё, я еду. – Он положил трубку, хмуро взглянул на Артёма: – Плохие дела, Тёма. Страшные. Такого у нас никогда не было. Городок у нас вообще-то очень тихий. А тут парня аж на кусочки порезали. Голова отдельно, рука отдельно.

Артём невольно выпрямился, в горле мгновенно пересохло. Сразу вспомнился случай, описанный у Кошко, – голову убитого нашли в печи, а тело и руки были спрятаны в разных местах. Жизнь в Приозёрске поворачивалась к нему совсем новой, многообещающей стороной.

– Значится так, Тём, – вздохнул начальник. – Я пока в область решил ничего не сообщать. Попробуем покамест сами справиться, как ты считаешь?

Артём кивнул.

Конечно, ещё бы!

Но Балабин в его ответе и не нуждался, спросил чисто формально.

– И ты пока тоже молчок. Никому, понял? Будешь вести расследование. Ребята помогут. Если мы всё правильно и быстро сделаем, то получим повышение – и ты, и я. Сразу из стажёра в оперативники прыгнешь. Я тебе обещаю.

Артём перевёл дух. Время, ещё недавно еле ощутимое в этом сонном городке, вдруг перестало ползти, тянуться, полностью поменяло ритм, понеслось с невероятной скоростью.