Текст книги "Происки любви"

На самом деле очередное явление Нонны Поглазовой было последней каплей в переполненной сегодняшним абсурдом чаше. В этом королевстве кривых зеркал, в котором он бессмысленно проживал свою единственную драгоценную жизнь, не оставалось ни малейшей надежды на сколько-нибудь адекватное отражение, всё искажалось, преломлялось, теряло правильные очертания. Было физически больно чувствовать, как минутка за минуткой отрывалось и растворялось в этом искажённом зеркальном пространстве его бесславное жалкое существование.

Виктор почувствовал, что ещё совсем немного, и он точно не выдержит, сам вслед за этими частичками-минутками шагнёт куда-то туда, в безумное зазеркалье, откуда нет, да и не может быть возврата, потому что любая привычная, пусть даже иллюзорная норма теряла там свою подлинную суть навсегда.

Отчаянно пытаясь удержаться от этого манящего шага, он осмотрелся по сторонам и разглядел справа от себя по-прежнему прилипшего к телеэкрану внука, который никак не мог ему помочь, но зато слева вдруг обнаружился любвеобильный телемастер Гена, с радостным хохотком протягивающий ему свою здоровенную ручищу.

– Звони, не тяни, Борисыч! – орал при этом Гена. – Все проблемы забудешь! Сплошной улёт! Спасибо скажешь!

Вот оно!

Виктора неожиданно осенило. Стало совершенно ясно, где стоило искать выход. Напряжение, разрывавшее его изнутри, постепенно ослабло. Пол под ногами внезапно обрёл знакомую твёрдость, зыбкость пространства вокруг него перестала быть таковой.

Виктор выдернул назад свою больно сжатую по-прежнему что-то выкрикивающим Геной руку и, нисколько не удивясь его немедленному при этом исчезновению, уверенно направился к телефону.

Одновременно он извлёк из кармана бумажник, порывшись в нём, нашёл записку с номером и, внимательно изучая её, поморщившись, потёр больную руку.

Трубку сняли практически сразу, после первого же гудка.

– Вас слушают, – бодро объявил вполне приятный женский голос.

– Можно Таню? – несколько подувял Виктор.

– Это Таня! – столь же бодро сообщил голос. – Кто говорит? Уверенность, с которой Виктор набирал номер, испарилась совершенно бесследно.

– Меня зовут Виктор, – залепетал он, испытывая смешанное чувство ненависти и презрения к самому себе как за сам факт звонка, так и за то как именно осуществлялся этот треклятый звонок. – Я к вам от Гены. Он, собственно, и дал мне номер…

– Виктор Борисович, – вдруг необыкновенно оживился голос, – как же, Геночка нам говорил. Мы вас давно ждём. Вы к нам когда собираетесь?

– А когда можно? – окончательно растерялся Виктор.

– Одну минуточку, я сейчас взгляну на расписание. Вам когда удобно, с утра, днём или к вечеру?

– А что, в любое время можно? – чувствуя себя полнейшим идиотом, спросил он.

– Конечно, – улыбнулась на другом конце провода незнакомая Таня. – У нас всё как удобно клиенту. В любое время. Так вам когда лучше?

– Лучше попозже, – буркнул Виктор. – Часов в девять. Возможно?

– Естественно, – любезно откликнулась Таня. – Сегодня, к сожалению, это время уже занято. Давайте завтра.

– Завтра? – внезапно испугался он. – Нет, завтра я никак не могу.

– Ну тогда давайте послезавтра, в четверг, – нисколько не смутилась Таня. – Годится?

– Годится, – упавшим эхом откликнулся он.

Почему в четверг? После дождичка, что ли?

– Ну вот и отлично! – несказанно обрадовалась неунывающая Таня. – Записывайте адрес.

– Я запомню, – отчего-то заговорщицки ответил Виктор. – Говорите.

Положив трубку, он перевёл дух и оглянулся на Борьку. Тот по-прежнему, наморщив лоб, стоял напротив телевизора, сосредоточенно внимая гастрономическим призывам влажно улыбающейся Нонны Поглазовой.

Может, стоит всё-таки записать адрес?

С другой стороны, если его записать, то никакого выхода уже не будет, придётся ехать, никуда не денешься, а так, глядишь, к четвергу адрес и забудется, тогда само собой всё и рассосётся. Куда он попрётся без адреса-то…

К тому же, может, и дождичка не будет. Точно, записывать ничего не надо, лучше, чтобы вообще никаких записок не было. Мало ли что. В общем, будь что будет. Доживём до четверга.

Глава двенадцатая
Фильм «Нескончаемые поиски любви». Леди-скульптор

 
Та музычка, мотивчик тот,
За мною бегавший весь год,
Отстал – и сразу тихо стало!
К чему бы это? Хвать-похвать,
А где любовь? А не слыхать!
Вчера была и вдруг – пропала.
 

А. Кушнер

Саня метался по маленькой кухоньке, размахивая руками и периодически поглядывая на Марину, дабы убедиться, что она по-прежнему преисполнена сочувственного внимания.

– Понимаешь, Мань, – горячился он, – я как подумал, какого цвета у нас дети будут, то тут у меня полный ступор наступил. Ну, не могу я себе представить, что у меня какие-то шоколадные дети растут, не могу, и всё, понимаешь?!

– Понимаю, – вздохнула Марина, с материнским беспокойством разглядывая осунувшегося за последнюю неделю Саню. – Сядь, поешь спокойно.

– А-а!.. – раздосадовано отмахнулся он. – Может, ты скажешь, что это бзик у меня, что это никакой роли не играет, но я ничего с этим сделать не могу! Для меня играет! При том, что я, как ты понимаешь, совсем не расист. Даже наоборот. Но вот на детях я обломался, честно тебе скажу. Поэтому, когда наступил этот критический момент, то есть когда надо было что-то решать, я ей правду сказал, я сказал, что ничего сейчас решать не могу, что слишком всё это быстро, что надо всё это обдумать, и ей тоже, кстати, надо обдумать. Понимаешь, и так всё очень сложно, папаня её на меня волком смотрит, как будто я на его корону зарюсь, мне его корона, честное слово, до жопы, очень мне надо в этом сраном Лесото себя заживо хоронить, чего я там не видел, ты чего улыбаешься, ты чего, мне не веришь?!

– Да успокойся ты, – рассмеялась Марина, – верю, конечно. Ты, главное, не переживай так, вон как похудел, до чего себя довёл, я тебя не за этим на фестиваль отправляла. Я думала, отвлечёшься, развеешься плюс подзаработаешь немножко.

– Развеялся, спасибо. Теперь вообще не знаю, чего делать.

– А ничего делать и не надо. Всё скоро станет на свои места. Причём намного быстрей чем ты думаешь.

– Чего это ты так уверена? – нахмурился Саня.

– Да так, есть основания. Я кое-что в этом понимаю.

– В чём?

– В тебе! – снова заулыбалась она. – Сядь, поешь наконец, хватит метаться.

Саня послушно опустился на табуретку.

– Она ведь небось ждёт, что я сейчас вдогонку брошусь письма писать, трезвонить начну, ну, и тому подобное. Она знаешь как ревела, когда улетала?!

– Ещё бы! – кивнула Марина, пододвигая к Сане тарелку с его любимым салатом оливье. – Тут любая заревела бы на её месте. Такие парни на дороге не валяются. Ещё раз говорю тебе, во-первых, успокойся, а во-вторых, ничего не предпринимай, пусти всё на самотёк, поговорим об этой истории через пару недель, хорошо? Возьми хлеб.

Саня с тяжёлым вздохом понуро ковырнул вилкой салат и тут же замер с открытым ртом. Длинными очередями зажужжал дверной звонок.

– Ты что, ждёшь кого-то? – огорчённо насторожился Саня, рассчитывавший ещё по крайней мере часа полтора-два выслушивать Маринины утешения в ответ на свои горестные излияния.

– Это хороший гость, не волнуйся, – усмехнулась Марина, прекрасно распознававшая любые нюансы в Санином голосе. – Это моя подружка, Леди-Скульптор.

– Кто-кто? – Удивился Саня.

– Леди-Скульптор. Я её так называю.

– Это почему?

– Не знаю. Так уж повелось. Так она мне видится. На самом деле её Лена зовут. Но она действительно скульптор, не сомневайся.

Марина вышла в прихожую, откуда вскоре раздались радостные голоса, внезапно перешедшие на шёпот, после чего вообще наступила небольшая пауза, во время которой Саня тщетно пытался понять, чем же занимаются подружки в маленькой передней, и наконец в проёме двери возникла рослая статная девушка с высокой грудью и тяжёлой копной льняных волос.

Саня в изумлении уставился на неё. Девушка нисколько не была похожа на скульптора, по крайней мере в его представлении… Скорей, наоборот, она куда более сама походила на ожившую античную статую.

– Знакомься, это Лена, моя подруга, – произнесла Марина, бросив на Саню внимательный взгляд.

Саня неловко вылез из-за стола, пожал протянутую ему крепкую руку, невольно отметив про себя, что они оказались одного роста с этой удивительной Леди-Скульптор.

– Это, правда, что вы скульптор? – не придумав ничего лучшего, спросил он.

– Правда, – улыбнулась девушка. Голос у неё оказался звучный, вальяжный, очень подходивший к её классическим царственным формам. – Но ещё не совсем, если честно, – уже более серьёзно добавила она. – Я пока только учусь. Я на третьем курсе.

– Интересно, – протянул Саня. – Было бы любопытно посмотреть, что вы делаете.

– Саня – журналист, – пояснила Марина. – Ему всё любопытно.

– Приезжайте в мастерскую, я вам там всё и покажу, – спокойно сказала Леди-Скульптор, оценивающе глядя на Саню. – Может, заодно попозируете? А то у меня вечная проблема с натурщиками.

– Вы что, серьёзно? – поразился он. – Занятно. Я никогда в жизни никому не позировал.

– Ну вот и попробуете, – снова улыбнулась Лена. – Всё когда-то в жизни делается в первый раз.

В мастерской было на редкость тихо, уличные шумы еле доносились до высокого восьмого этажа. Единственное, что нарушало эту непривычную тишину, были лёгкие, но уверенные прикосновения к влажной глине быстрых Лениных рук.

Саня сидел на постаменте абсолютно голый в достаточно нелепой, с его точки зрения позе, уныло разглядывая увлечённую работой девушку и проклиная себя на чём свет стоит за то, что попался в эту ловко расставленную, как он был теперь уверен, ловушку. Он-то считал, что все эти разговоры о позировании просто повод, на поверку же его просто обвели вокруг пальца. Леди-Скульптор получила бесплатного натурщика, а он, Саня, самым нелепым образом свалял дурака. Вон сколько этих ню обоих полов у неё развешено по стенам и расставлено вокруг! Теперь и он, Саня, займёт здесь подобающее ему место!..

Причём ясно было, что ничего, кроме чашки чая, в благодарность за это издевательство ему здесь не светит. Более идиотического времяпрепровождения он не мог припомнить за всю свою разнообразную жизнь.

Тело его мучительно затекло от этой корявой неподвижности, кожа покрылась мурашками, и вообще ему было холодно, неуютно и крайне тоскливо. Ни о каком стеснении уже давно и речи не было, Саня забыл о нём после первых же десяти минут.

Собственно, винить было некого, никто его не заставлял сюда приезжать, сам нарвался. Хуже всего было, что Леди-Скульптор, судя по всему, было абсолютно начихать на его страдания. По тому, как она, прищурившись, поглядывала на него, похоже было, что она вообще забыла, что он живой человек!..

Саня чуть ли не с ненавистью покосился на свою мучительницу. При всём при том он не мог не отдать её должное. Хозяйка мастерской была на редкость привлекательной особой.

На ней был свободный льняной балахон голубого цвета, оставлявший обнажёнными руки. Пышные волосы были собраны в подобие короны и заколоты сверху. Светлые глаза смотрели чрезвычайно серьёзно. Периодически Леди-Скульптор замирала, в задумчивости прикусывая губу, и тогда тишина в мастерской становилась просто нестерпимой.

Саня решил, что ещё немного, и он просто замертво свалится с этого грёбаного постамента.

– Ну что, замёрз? – раздался вдруг звучный голос, заставивший его вздрогнуть от неожиданности.

Леди-Скульптор неспешно выпрямилась, сделала несколько шагов по направлении к нему, взяла откуда-то белую чистую тряпку и тщательно вытерла руки. Движения у неё были широкие, плавные. Саня вынужден был признаться, что придуманное Мариной имя как нельзя более подходило ей.

Всё с той же величественной грацией Леди-Скульптор поднесла руки к завязкам своего бесформенного балахона и уверенно потянула их в стороны. Балахон легко соскользнул с её мраморных плеч и голубой пеной осел у ног.

Саня с изумлением уставился на оказавшуюся совершенно нагой девушку. Сходство с античной статуей было теперь просто невероятным.

– Я вижу, что замёрз, – улыбнулась статуя. – Ну, иди ко мне, я тебя согрею.

Глава тринадцатая
Сомнения

 
Вдруг на бегу остановиться.
Так, будто пропасть на пути.
«Меня не будет…» – удивиться.
И по слогам произнести:
«Меня не будет…»
 

Р. Рождественский

Монтажёр Люся ловко нажала на какие-то мудрёные кнопки, и на экране монитора, сменив улыбающееся лицо Леди-Скульптор, возникла и застыла изумлённая Санина физиономия.

– Это ответный крупешник, – сказала Люся, – но, мне кажется, он не нужен, лучше закончить на её плане.

– Пожалуй, – кивнул Гордин. – Это лишнее, ты права.

– Ну, а вообще чего? – покосилась на него Люся.

– Вообще-то ничего, неплохо, – задумчиво протянул он. – Но ты знаешь, что я думаю…

Люся настороженно подняла бровь. Такая прелюдия по её опыту не сулила ничего хорошего.

Прошло несколько секунд.

Она не ошиблась.

– Может быть, первая сцена вообще не нужна, – резко рубанул Гордин.

– Да ты что, Витя! – Люся резко повернулась к нему всем своим грузным телом. – Как это так «не нужна»?! Это же сцена знакомства.

– Ну и что, что знакомство… Что она даёт?! Чисто информативная сцена. Ничего в ней особо интересного не происходит. Эмоционально всё плоско. Ну, познакомились, и что из этого? Где тут неожиданность? Аттракцион в чём?

– При чём здесь аттракцион! – закипятилась Люся. – А как мы перейдём от принцессы к Леди-Скульптор? У нас после прощания с Ташушей ничего нет.

– Вот именно, что прощание есть, и этого достаточно, пересказывать его совершенно ни к чему, мы его уже видели, это только всё роняет, гасится эмоциональный хвост…

– Не знаю, какой там хвост гасится, только зритель ничего не поймёт, как это он вдруг одномоментно в мастерской оказался!

– Ты, Люся, зрителя недооцениваешь, это уже не тот зритель. Они на клипах воспитаны, им ничего разжёвывать не надо. Как раз встык и пойдёт – прощание, слёзы, и тут же он сидит голый. Намного лучше будет, поверь мне.

– А как же Марина? – не сдавалась монтажёр. – Выпадет важный момент в их отношениях, развития не будет.

– Будет развитие. Марины ещё в картине навалом. И это, кстати, далеко не лучшая её сцена. Здесь ей фактически и делать-то нечего. Она только слушает и дверь открывает. Эта сцена на самом деле нужна только для появления Леди-Скульптор, больше не для чего. А без появления этого можно обойтись, только интересней будет.

– Зачем, спрашивается, вы её тогда снимали эту сцену? – вконец расстроилась Люся. – Зачем я здесь столько дней сижу, корплю?!

– Зачем снимали? – задумался Гордин. – Это вообще-то правильный вопрос. Может быть, для того и снимали, чтобы понять, что она не нужна. Сценарий мы ведь всё ещё по старинке писали, пытались какую-то последовательность выстроить, а ведь в жизни часто никакой последовательности нету. Разве с тобой такое не бывает – вдруг обнаруживаешь себя в какой-то совершенно новой, абсолютно незапрограммированной ситуации, и всё вдруг начинает происходить совсем иначе. Помимо твоей воли… Ну, вот как с Саней…

– Со мной не бывает! – решительно заявила Люся.

– А со мной случается, – отчего-то опечалился он. – Сегодня, кстати, какой день?

– Четверг, – язвительно заметила Люся. – Полвосьмого вечера.

Вот оно что, четверг. Именно что четверг.

Значит, сегодня. Вот что не давало ему покоя с самого раннего утра!..

Искусственно сдерживаемое мощным усилием воли подсознание резко освободилось и радостно рванулось наружу.

Сегодня наконец это произойдёт.

Может, прав злоебучий Гена, может, именно в этом во всём и выход, может, освободится он в результате от этого постоянно гнетущего ощущения полной своей никчёмности?..

В конце-то концов, только одна жизнь ему дана. Только одна! Одна очень короткая, очень конечная жизнь. И что же он вспомнит под занавес?

Адрес! Я же не записал адрес. И забыл его, разумеется. Стало быть, ехать некуда. Вопрос закрыт.

Но вопрос, однако, тут же и открылся. Вот он адрес, без всяких усилий всплыл в памяти, весь он тут, буковка к буковке, как будто типографски изданный. И во всех подробностях, как пройти, проехать, переулочек прямо напротив Курского вокзала, из подворотни направо, третий подъезд, домофон, пароль: «Я по записи».

Не поеду я, пропади оно пропадом! Никогда ни во что подобное в жизни не лез и сейчас тем более не полезу.

Но ведь хотелось тебе всегда, ещё с юности хотелось чего-то такого запретного, загадочного, порочного, разве нет? Ведь живём однова, так, кажется, это звучит…

Мало ли что кому хотелось. Не юноша уже давно. Проехали!

Это правда, далеко не юноша. Прожил изрядно. И ни разу за всю эту свою долгую жизнь на сторону не ходил, даже в худшие времена, когда ссоры с Людмилой просто не прекращались… Зато ушёл окончательно, как только возникла вся эта история с Нонной Поглазовой. Двойной жизнью никогда не жил.

Тем более с какой стати сейчас начинать?..

Но ведь ни о какой двойной жизни и речи нет. Просто маленькое одноразовое приключение, которое, возможно, придаст ему новых сил для борьбы. Что, страшно? Испугался?

Если честно, то, конечно, страшновато.

И чего же ты боишься? Что тебя так страшит? Миллионы людей занимаются этим ежедневно, изменяют друг другу без всяких угрызений совести. Так устроен мир.

Именно, что изменяют. Слово уж больно мерзкое – измена.

Да какая же это измена! Он ведь искренно любит жену, тоскует по ней. И ничто не может на это повлиять. Просто сейчас ему необходимо какое-то отвлечение, иначе он совсем спятит. Как говорит Гена, нельзя зацикливаться!

Мало ли чем это может кончиться…

Глупость какая! Ничем это не может кончиться. Подумаешь, один вечер! Вон испанцы, как ему рассказали в Сан-Себастьяне, в период жениховства продолжают усердно посещать публичные дома, и так бывает годами, пока денег не наберут на женитьбу. И невесты их это знают и терпеливо ждут.

При чём тут испанцы?! Бред какой-то…

– Может, переспишь с этой идеей, Витя? – спросила Люся. – Жалко всё же. Вдруг передумаешь?

Переспать…

Было бы с кем, может, и переспал бы. А с идеей не получится. С идеей сплошная бессонница…

Насти небось опять дома нет. Придётся опять возвращаться и маяться в пустой квартире. Хоть криком там кричи, никто, кроме попугая Вовы, не услышит.

– Отдохнёшь, а завтра на свежую голову встретимся, – ласково говорила Люся. – Утро вечера мудренее, это однозначно.

Отдохнёшь!..

Издевается она, что ли! В этой бесконечной мучительно-одинокой ночи, которая его ждёт, можно разве что спятить, а уж об отдохнуть и речи быть не может. Какой там отдых! Утром встаёшь совершенно измочаленный, еле собираешься с силами, чтобы снова с головой окунуться в долгий серый безрадостный день.

Он невесело усмехнулся.

– Нет, Люся, я не передумаю, выкидывай эту сцену к едрене фене. Чем неожиданней, тем лучше. Предсказуемость всегда скучна.

– В кино или в жизни? – уточнила Люся.

– И там, и там. Никакой разницы. Ладно, на сегодня хватит. Пошли по домам.

Надо же, какие фокусы выкидывает память! Бывает, и хочешь – и никак не запомнишь, двадцать раз запишешь – и всё равно ничего не отложится, а тут вот он, весь адресок со всеми детальками, прямо маячит у него перед глазами, как назло…

В конце концов раз в жизни можно себе дать поблажку. Что он, не заслужил, что ли?! А то ведь недолго уже и осталось на самом-то деле, так хоть будет что вспомнить… Тем более никто никогда об этом не узнает.

Нет, не поеду! Очень мне нужно искать приключений на свою жопу! Только-только жизнь стала как-то налаживаться!..

Ничего себе налаживаться. Это кого же он пытается обмануть! Никакой жизни у него нет, одно сплошное существование…

И что он на самом деле здесь делает, на этой чёртовой земле, зачем он вылупился на свет божий?! Чтоб вот так вот прозябать в безнадёжной зависимости от самодовольных аптекаревых?!

Видимо, для этого. Для того, чтобы каждый набитый деньгами ублюдок мог решать его судьбу, судьбу его картины…

Притом что никто из них ничегошеньки в этом не понимает! Ну что тут поделаешь!…

КАК ЖЕ СО ВСЕМ ЭТИМ БЫТЬ?!

Гординский «форд» выехал из ворот студии, замер на секунду как бы в задумчивости, а затем резко, с визгом тормозов свернул налево и помчался по пустой тёмной улице по направлению к Курскому вокзалу.

Глава четырнадцатая
Салон

 
Мы заняты делом отличным,
Нас тешит и греет оно,
И ангел на доме публичном
Завистливо смотрит в окно.
 

И. Губерман

Гордина ждали. Приветливая администраторша Таня, лица которой он так потом и не вспомнил, как ни старался, широко распахнула дверь, впуская его в небольшую переднюю вполне обыкновенной с виду московской квартиры.

– Я в первый раз, – застенчиво сообщил ей Виктор, переступив порог, – какая здесь у вас процедура?

– Всё очень просто, Виктор Борисович, – заворковала администраторша, – я вас сейчас проведу в гостиную к девочкам, вы там с ними пообщаетесь немножко. Можете выбрать двух девушек, они вами и будут заниматься.

– В каком смысле заниматься? – с дурацкой улыбкой уточнил он.

– Да в самом прямом. Сначала они вас помоют вон там, в ванной, а затем вон в той комнате сделают массаж. Потом немножко отдохнёте и поедете домой. Годится?

– Ага, – согласился Виктор, вдруг ощутивший острое желание унести отсюда ноги куда подальше.

Любезная администраторша, словно почувствовав это, тут же ловко зашла ему за спину, отрезая тем самым всяческий путь к отступлению, и загремела там невероятным количеством всевозможных замков, вроде бы, с одной стороны, превращая квартиру в неприступную крепость на случай появления непрошеных гостей, с другой же – на самом деле лишая уже попавших сюда всяческой надежды выбраться обратно.

Все эти манипуляции она, к ужасу Виктора, проделала всё с той же милой улыбкой, а по завершении таковых изобразила даже какое-то не совсем внятное движение наподобие старинного книксена.

– И сколько это продолжается… удовольствие? – полюбопытствовал он, с каждой секундой всё больше теряя надежду на благоприятное завершение этой авантюрной затеи.

– Полтора часа, – медовым голосом ответствовала Таня. – С вас тысяча четыреста рублей. Вы извините, мы плату берём вперёд. Такие у нас правила.

– Да, да, конечно, – тревожно засуетился Виктор, доставая бумажник. – Вот, пожалуйста.

Администраторша профессионально пересчитала деньги, после чего сделала почти элегантный пригласительный жест рукой.

– Ну что ж, пойдёмте, Виктор Борисович, – со значением произнесла она, – девочки ждут.

– Да, конечно, – тупо кивнул Виктор и уныло поплёлся в указанном направлении.

Он вошёл в довольно просторную полутёмную комнату, призванную, судя по всему, выполнять функции гостиной. Прямо напротив него рядком сидела дюжина девушек, немедленно прекративших оживлённую беседу и с любопытством уставившихся на него.

Виктор почувствовал себя этаким петухом, оказавшимся в курятнике, где на насесте расположились ожидающие его гаремные курочки. Он вновь выдавил из себя улыбку, которая в связи с полумраком, скорей всего, прошла незамеченной, и сделал какое-то судорожное, истинно петушиное движение головой вперёд, понимая, что выглядит он при этом полнейшим идиотом.

К счастью, вовремя выручила воистину чудесная Таня.

– Вот, девочки, – с той же медовостью в голосе сообщила она, – смотрите кто к нам пришёл, Виктор Борисович Гордин, известный наш кинорежиссёр. «Любовь второгодника» смотрели? А «Поиски любви»?

Виктор, только что готовый искренно полюбить, тут же – и уже окончательно – возненавидел проклятущую администраторшу. Такой гадости и предательства он никак не мог ожидать. Он по наивности был уверен, что сохранит своё полнейшее инкогнито, в противном случае, разумеется, ноги бы его здесь не было!..

Девочки же после администраторского сообщения снова раскудахтались, проявляя как бы повышенный интерес к важному гостю. При этом они все курили, почти синхронно, как по команде, затягиваясь, отчего у Виктора, скоро полностью окутавшегося голубоватым дымком, с непривычки закружилась голова.

Ненавистная же Таня куда-то тем временем незаметно испарилась, и ему ничего не оставалось делать, как только опуститься на стул, щурясь от евшего глаза дыма, и стараться разглядеть сквозь него кудахтающих напротив барышень.

– Ну и что же, ваши поиски любви увенчались успехом? – насмешливо спросила одна из них, невысокого роста изящная блондинка в чёрном узком открытом платье, чудом державшемся на двух тоненьких бретельках.

Виктор с удивлением оглядел девушку. Всё в ней, начиная от ироничного тона и кончая вызывающим взглядом ярких голубых глаз, отчётливо сиявших даже сквозь это дымное марево, никоим образом не соответствовало его умозрительному представлению о несчастных жрицах любви, с некоторой застенчивостью готовящихся к исполнению своих нелёгких обязанностей. Эта барышня явно знала себе цену, да и весь облик её – от маленьких ног в прозрачных туфельках на невероятной высоты каблучках до тонких, привлекательных черт лица – был весьма далёк от того вульгарного образа, который всегда рисовался его воображению.

– В некотором смысле да, безусловно, – не сразу нашёлся он. – Но вообще-то это процесс нескончаемый…

– Вот как? – хмыкнула барышня. – А мы-то грешным делом думали, что как найдёшь, так поиски и заканчиваются. На поверку получается, что ничего подобного? Промашка, стало быть, вышла? Выходит, не так всё просто? – лукаво улыбнулась она.

– Совсем не просто, – подтвердил Виктор, с каждой секундой всё с большим интересом разглядывающий свою собеседницу, демонстрировавшую неожиданное в этом месте превосходное владение русским языком, что он, разумеется, будучи его большим ценителем, просто не мог не отметить.

Хотя дым по-прежнему стоял столбом, в голове вдруг всё прояснилось, он понял, что девушка ещё очень молода, почти юна, что за этой вызывающей бравадой стоит на самом деле то же смущение, что и у него, и это, как ему показалось, подспудно очень сближало их, несмотря на значительную (должно быть, просто гигантскую?!) разницу в возрасте.

Острое желание оказаться как можно дальше отсюда внезапно потеряло свою остроту, а потом и вовсе сошло на нет. Что-то он ещё говорил, на что-то отвечал, даже небезуспешно пошутил пару раз, быстро входя во вкус этой двусмысленной и столь неожиданной для него беседы. В разговор вступали и другие обитательницы салона, но их, собственно, он даже и не пытался разглядеть, отвечал скорей машинально, поскольку всё внимание его теперь было поглощено лукавой блондинкой с хорошо подвешенным языком.

Затем рядом вдруг обнаружилась всё та же никак не запоминающаяся Таня, вкрадчиво поинтересовавшаяся, хватило ли Виктору времени, чтобы сделать выбор. На этот вопрос он ответил решительным кивком головы, предназначавшимся развеять все возможные Танины сомнения на это счёт.

– И кого же вы выбрали? – заговорщически спросила она.

– Вон та блондинка в углу, слева, – понизив голос, ответил он, стараясь при этом не смотреть в указанный угол.

– Это Олеся. Хорошая девушка, – одобрила его выбор администраторша. – Она у нас новенькая. Совсем недавно. А кто вторая?

– Вторая? – смутился Виктор.

Про вторую он совсем и забыл. На самом деле не очень-то было и понятно, зачем она нужна, вторая. С его точки зрения, одной этой, острой на язык, голубоглазой блондинки было более чем достаточно. Но с другой стороны, если таковы правила, то не будет же он их нарушать. К тому же, может, он чего и не понимает. Опыта в этом деле у него никакого. Это тебе не кино снимать.

И Виктор, уже не медля, показал на первую попавшуюся высокую, темноволосую, вполне миловидную с виду девушку.

– Это Лора, – уточнила администраторша. – У вас прекрасный вкус.

После чего Таня повернулась к тут же прекратившим кудахтанье барышням.

– Олеся и Лора, – негромко произнесла она. – Остальные на сегодня свободны.

Комната почти мгновенно опустела. Остались только медленно расползающиеся кольца сизого сигаретного дыма, из которого, проявляясь, шагнули к нему названные девушки.

– Ну что ж, пойдёмте, – ласково сказала высокая Лора.

– Куда? – растерялся Виктор.

Его вдруг снова стали одолевать настойчивые сомнения в правильности всего происходящего.

– Вон туда, – показала Лора, мягко подталкивая его к какой-то сомнительной двери с левой стороны.

За дверью оказалась небольшая комната, посреди которой возвышалось нечто среднее между спальным ложем и обеденным столом, то бишь «станок», как тут же мысленно определил это сооружение Виктор, используя принятую когда-то в их юношеской компании терминологию. Станок этот был покрыт чем-то мягким и застелен чистым белым бельём.

Ещё комнату отличало то, что одну из стен её практически полностью закрывало огромное зеркало.

– Раздевайтесь, – скомандовала Лора.

– Совсем? – робко полюбопытствовал Виктор.

– Конечно, – энергично ответила девушка. – Вот полотенце, можете прикрыться.

Виктор безропотно подчинился. Его весьма интересовало, куда вдруг исчезла Олеся и почему они с Лорой остались вдвоём, но спросить об этом он так и не решился.

Принципиально не глядя на собственное отражение, он, быстро раздевшись, обмотал чресла полотенцем и, вновь чувствуя себя совершеннейшим кретином, отправился в ванную, по-прежнему повинуясь указаниям высокой брюнетки.

В ванной он был усажен в пенную воду, в которой и был оставлен на некоторое время.

Сидючи в тёплой мыльной жидкости, Виктор уныло разглядывал ванную комнату, не произведшую на него ни малейшего впечатления. Его собственная ванная, в которой он весьма тщательно помылся всего несколько часов назад, была оборудована куда более уютно и выглядела поопрятней. Он представил себе бесконечное количество грязных и отвратительных мужиков, сидевших до него в этой самой ванной, возможно, даже совсем недавно, и его слегка замутило.

Выручило возвращение Лоры, которое он воспринял с некоторым облегчением. Она обтёрла его мягкой губкой, затем попросила встать, ополоснула душевой водой, на чём, собственно, процедура омовения и закончилась, не вызвав у него ровным счётом ни малейших эмоций, если не считать, разумеется, чувства брезгливости и растущего раздражения на самого себя.

Снова обернувшись в полотенце, он сунул ноги в поданные тапки и, внутренне поёжившись при мысли о том, сколько вонючих ног шлёпало до него в этих самых тапках, мужественно прошагал обратно в массажную комнату.

Олеся на этот раз была уже там, что его искренне обрадовало.

– Надо же, какие красивые мужчины к нам приходят! – объявила она, окинув оценивающим взглядом всю его обнажённую фигуру.

Виктор самодовольно приосанился. Он в принципе знал про себя, что выглядит неплохо, моложаво, что фигуру он сохранил, несмотря на возраст, что женщины всегда реагируют на него с интересом, но вот так, впрямую, услышать про свою мужскую красоту ему не доводилось ещё никогда, тем более из уст юной девушки, явно имеющей определённый опыт в этой области.