Текст книги "Поцелуй кувалды"

8

Отстояв как всегда положенные два с половиной часа в очереди к заместителю начальника Василеостровского ОВИРа и настроившись на хамское обращение со стороны хозяина кабинета, Михаил, наконец, вошёл в этот кабинет. За столом вместо неопрятного и неприветливого майора Кузина сидела наоборот очень ухоженная и располагающая к себе капитан Татьяна Викторовна Ларионова. Оказалось, что за время, прошедшее с последнего отказа, руководство поменялось почти во всех ленинградских районных отделениях виз и регистрации. Из Москвы пришло распоряжение по линии МВД о недопустимости грубого обращения с представителями еврейской диаспоры, вознамерившимся покинуть Советский Союз. Браво мистер Рейган! Вы действительно не просто обещаете, но и исполняете обещанное. Благодаря вашим заявлениям и последовавшими за этим действиями советские евреи не просто получили возможность уехать на историческую родину. Теперь они могли сделать это без дополнительных сопроводительных текстов типа «проваливайте в свой Израиль, жиды пархатые!». Татьяна Викторовна улыбнулась вошедшему «снежному человеку», представилась и предложила присесть. Без лишних слов она открыла папку и достала «обходной лист»:

– Вот это Вам. Посмотрите внимательно. Там, где стоят прочерки, ничего ни делать, ни подписывать не надо. Паспорт сдадите в самый последний момент, когда Вами будут получены все остальные подписи во всех перечисленных инстанциях. С подписанным листом и двумя фотографиями три на четыре – опять ко мне обязательно в тот же день, когда Вы сдадите паспорт по указанному в листе адресу. Вы не можете находиться в стране вообще без документов! Вы это понимаете?… – Татьяна Викторовна опять улыбнулась. Её улыбка настолько диссонировала со смысловым содержанием только что сказанного, что у человека неподготовленного это могло вызвать обыкновенное недоумение. Действительно, великая страна «провожала», а на самом деле просто выставляла за свои пределы своего же гражданина, попутно лишая его звания своего гражданина. При этом за это она собиралась взять с него немалые деньги, отобрать выплаченную кооперативную квартиру жены и выдать «на дорогу» девяносто долларов. Осознав неуместность улыбки, красивая головка Татьяны Викторовны со стороны лица приняла серьёзное выражения, после чего промолвила: – … и я Вам выдам Визу, которая станет Вашим единственным документом до самого дня отъезда.

Михаил молча выслушал хозяйку кабинета. Она ему понравилась. Про себя он подумал: «Здорово, что одна из последних женщин, с которой мне придётся иметь дело и встречаться почти до самого отъезда, такая красивая. Хоть об этом останется хорошая память. А так была бы только осенняя ленинградская слякоть и срань… повезло. – Он свернул в трубочку «обходной лист», поднялся с неудобного жёсткого стула и выжидательно-заинтересованно посмотрел на сидящую за столом женщину. Промелькнула мысль пригласить её поужинать в Метрополь: – А почему нет? Не пройдёт и месяца и меня здесь не станет… и где я окажусь в конце концов тоже неизвестно. У них на западе женщины по слухам недоступные или очень дорогие, а эта Татьяночка…» – Размышления о красивых женщинах на этом внезапно прервались, так как Миша вспомнил, что женат и что скрыть свои подвиги от адмиральши будет делом слишком сложным и того не стоило. Он поблагодарил Татьяну Викторовну за подробный инструктаж и вышел из кабинета.

С такси повезло. Точнее, это было не такси, а старенький «Москвич», за рулём которого сидел интеллигентного вида человек в кепке и очках. Недавно Игорь, его друг детства, просто так, чтобы убить время, рассказал смешную притчу о советском интеллигенте: «Настоящий советский интеллигент не имеет денег. Всё, что он зарабатывает, он тратит на книги, да и зарабатывает настоящий интеллигент мало. По этой причине, когда ему вдруг захочется купить машину, чтобы ездить на дачу в садоводстве где-нибудь в Пупышеве, он не сможет купить «Волгу». «Волга» – это прерогатива генералитета, кпссэсовцев и руководящих работников городских овощных баз. И «Жигули» не потянет – эта модель принадлежит сообществу мажоров, фарцовщиков и спекулянтов. «Москвич» – сможет, но залезет в кабалу к родственникам и друзьям по-серьёзному. А вот «Запорожец»!.. Собрав с «мира по нитке» и пообещав расплатиться как можно скорее, скажем, лет через десять, интеллигент становится обладателем отечественного аналога немецкой БМВ! Одновременно с этим он обычно меняет и внешний облик. Вязанная шапочка уступает место настоящей кепке, подобной той, которую неизменно надевал, садясь за руль своей «Антилопы», бессмертный Козлевич. И конечно же очки!» – Именно вот такого типа интеллигент и притормозил свой «Москвич» на взмах руки новоиспечённого агента в ста метрах от ОВИРа. Они разговорились. «Таксиста-бомбилу» звали Семён Яковлевич. Недавно его двоюродный брат – тоже интеллигент – покинул страну в направлении еврейского государства Израиль. Но он не набивал с собой чемоданы разным барахлом, чтобы потом продать это барахло на одной из толкучек в Тель-Авиве или Хайфе. Он сделал умнее. Он договорился с Пулковской таможней и спокойно вывез на себе двадцать тысяч американских долларов, которых должно было хватить на первое время. Ну хотя бы на год или даже два. Кстати, если надо, то Семён Яковлевич может познакомить с тем самым таможенником, который всё это устроил. Миша очень сильно обрадовался, записал телефоны Семёна Яковлевича и таможенника, и воодушевлённый тем, как сейчас он расскажет адмиральше про этих двух, выскочил из «Москвичонка», оставив на «торпеде» три рубля.

Рассказ мужа после встречи с таможенником жена Галя выслушала скептически. Уж как-то всё слишком просто получается. Деньги, то есть доллары, надо положить в портфель. Не в карман, не в чемодан, а именно в портфель… И спокойно идти через таможенный кордон, держа его в правой руке. Они там предупреждены и никаких неожиданностей не произойдёт. И за всё за это всего пятьсот долларов премиальных таможеннику! «Что-то не так, – подумала Галя, – но уж больно заманчиво… и чемоданы тащить с собой не надо с этими платками, гжелью, другими русскими поделками на экспорт, телескопами, фотоаппаратами… надо подумать». До отъезда оставалось всего две недели! Пока Галя с мужем думали про таможню и доллары, причём Миша в этом вопросе был категорически настойчив, ближайшие претенденты на их жилплощадь на месте не сидели. Они приступили к активным действиям, чтобы первым быстрее думалось.

Адмиральша лежала на диване и смотрела по телевизору популярную телепередачу «Взгляд» с Владом Листьевым и компанией молодых талантливых мальчишек. Мальчишки брали интервью у разных знаменитостей, пытаясь донести до зрителя отношение известных людей к происходящему. В этот момент крысы огромного размера и в невероятном количестве начали вылезать изо всех углов их маленькой квартиры, сопровождая своё появление отвратительным визгом. Не менее отвратительно завизжала и Галя, когда прямо со шкафа на неё спрыгнуло одно из омерзительных животных. С балкона, где он проводил время в раздумьях в клубах дыма от третьей подряд сигареты, в комнату вбежал Миша, но не закричал, а просто громко выругался по-настоящему, по-морскому, отчего крысы и жена мгновенно перестали визжать. Крысы от страха, а жена от того, что визгом сорвала голос. Попытавшись оценить и проанализировать ситуацию, привыкший находить выход в самых критических положениях, Михаил растерялся… И это понятно. Ведь два последних года все решения за него принимала адмиральша. Но он справился. Посмотрев на Галю, он понял, что рассчитывать на неё сейчас бесполезно. Она выглядела беспомощно и была наполнена текучим липким ужасом.

– Собирайся! Оставаться в этой квартире нельзя. Ты их не победишь, они нас просто сожрут, если мы не уйдём. Поедем к Игорю. Я ему сейчас позвоню.

С этими словами Миша поднял трубку домашнего телефона и набрал знакомый номер. Договорившись с другом, он «активировал» жену, до этого момента пребывавшую в молчаливом шоке. Вместе они собрали самое необходимое, ценное и съедобное, что было в квартире, и вышли на улицу. По дороге, уже в такси, Галя, наконец, обрела дар речи:

– Что это было? Я такого даже представить себе не могла. Я удивляюсь, как я вообще не лишилась рассудка. Ведь это надо же, чтобы эти мерзкие твари просто выставили нас за дверь. Они как будто знали, что мы уезжаем…. даже не верится… они хотят, чтобы мы убрались из страны. Нет, – я, конечно, читала про крыс, что они представляют из себя своего рода цивилизацию особого порядка, но чтобы настолько… Фу, хорошо, что ты меня увёз оттуда. Я больше туда ни ногой. Давай поменяем билеты, я две недели ждать не хочу. Даже крысы говорят, что надо уезжать быстрее. Чего ждать? Паспорта сданы, квартиру и без этих мерзких животных в любом случае надо будет освободить через неделю. Визы на руках. Все эти дурацкие сувениры, часы и фотоаппараты оставим Игорю – он продаст, а что не продаст, привезёт в Вену через две-три недели. У него билет-то на когда?

Миша молчал и согласно кивал головой. Ему и самому было жутковато от увиденного. Он, в отличие от жены, принял произошедшее, как сигнал, как знамение, что ли. В голову пришла совершенно нелепая, дурацкая мысль: «Неужели в Конторе научились управлять стаями крыс и тараканов, чтобы бороться с инакомыслящими? Ведь я же для них диссидент! Тьфу – ерунда какая-то. Действительно, надо валить по-скорому, иначе… Что «иначе» он не придумал, но жене ответил:

– Да, я с тобой согласен, Галчонок. Завтра постараюсь поменять билеты и окончательно договорюсь с таможней насчёт дол… – Миша прервал монолог. В параноидальном возбуждении, вызванном внезапным налётом крыс (а вдруг всё-таки специально обученных), он вообразил, что таксист может быть особым агентом КГБ, приставленным к нему, чтобы отслеживать его действия и сказанное. – Ты только успокойся, пожалуйста, – закончил он начатое предложение и надолго замолчал.

Весь следующий день Михаил провёл в суете. Сначала он встретился с тем самым таможенником, с которым уже встречался и обо всём договорился. Тот посоветовал сначала окончательно определиться с датой отъезда, а потом «обсудить» детали предстоящей операции «Зелень» – так они назвали незаконный вывоз долларовой валюты. Под «обсудить» подразумевалась предварительная оплата в размере пятисот долларов за осуществление самой операции, то есть беспрепятственное пересечение границы с портфелем долларов. Перенести дату вылета оказалось сложнее. Билеты были раскуплены на полгода вперёд. Это если Аэрофлотом. Но Игорь – его друг и активный помощник в вопросах эмиграции, в ответ на его вопрос посоветовал сходить в агентство Болгарские авиалинии. Он сам две недели тому назад купил там билеты в Вену через Софию без очередей и проблем. Миша послушался и уже через пятнадцать минут у него в кармане тоже были желанные билеты. Из важных мероприятий впереди значились только сбор недополученных денег за реализованное мыло, значки Горбачёва и силиконовые члены и «отвальная». На всё на это в его распоряжении оставалось пять дней.

Слово «отвальная» пришло в народ из флота, его многовековых традиций и обычаев. Отвалить (отойти, отвязаться, отплыть…) от причала – означало действие, которое всегда было принято сопровождать чаркой (кубком, бокалом, стаканом…) рома или другой горючей жидкости, пригодной для употребления вовнутрь. Эта традиция всегда добавляла бодрости экипажу судна и помогала на короткое время забыть о предстоящей долгой разлуке с родной землёй и близкими людьми. В случае с Михаилом и его женой разлука предполагалась очень надолго или вообще навсегда. Поэтому к отвальной они подошли серьёзно. Поскольку вход в их квартиру был надёжно заблокирован крысами, провести прощальный ужин с друзьями супруги Филоновы решили не дома, а в ресторане гостиницы Ладожская, где у Галины был знакомый официант. Пригласили не многих. Двух близких подруг Гали с мужьями и одну без мужа. Игоря без жены. Гале очень хотелось его познакомить с той, которая без мужа. Зачем? Да просто так. Лёву Бейлина с подругой и двух бывших сослуживцев Миши с жёнами. Оба в звании капитана третьего ранга. Из родственников был только племянник Михаила по материнской линии и двоюродная сестра адмиральши.

Отвальная началась вовремя. Гости, не обременённые требованиями особого «дресскода», поскольку не на свадьбу и не на юбилей пригласили, пришли в ресторан кто в пиджаке, кто в свитере, а кто и в модной вязанной кофте. Это мужчины. Женщины, однако, все были в ярких платьях и, как и должно было быть, в игриво-кокетливом настроении. В суматохе сборов ни Михаил, ни, что странно, Галина не обратили внимание на то, что отвальная совпала с праздником Великого Октября, в результате чего зал ресторана оказался заполненным людьми серьёзными, трудолюбивыми и политически безупречными. Многие из них носили на лацканах пиджаков отличительные знаки ударников социалистического труда. Настроение их дам было не игривым и не кокетливым, а строгим и деловым, как и соответствующая великой дате их верхняя одежда. Им предстояло не только выпить и закусить, но и обсудить важные аспекты социалистического соревнования. За одним из столов раздался требующий внимания звонкий звук вилки по стакану, вслед за чем поднялся среднего роста и возраста мужчина в тёмно-коричневом костюме по виду начальник отдела или секретарь партячейки. Легко можно было догадаться, что в нём уже присутствовало грамм двести – двести пятьдесят и он был готов идти в этом направлении дальше.

– Дорогие товарищи, – начал он, строго сдвинув брови, – мы сегодня здесь собрались не для того, чтобы есть селёдку и запивать её … э-э-э… чаем из графина, хотя и это, конечно, тоже… – начальник обвёл взглядом сидящих за праздничным столом, рассчитывая на понимание. Пить из графина не чай, когда вся страна в едином порыве поднялась на борьбу против этого, было рискованно… – мы собрались для того, чтобы громко сказать: «Да здравствует революция, товарищи!» – не делая паузы, начальник выпил, подав личный пример остальным и взяв ответственность на себя, и тут же сел на своё место. Коллектив его поддержал и единогласно выпил тоже. Праздник начался!

За соседним столом возникла грузная фигура виновника сегодняшнего прощального сборища – Миши Филонова:

– Ну что сказать? Я до конца так и не верю, что вы пришли проводить меня, потому что не верю, что я уезжаю. Я не представляю, как я там буду без вас, но и плохо представляю, как смогу остаться в этой с позволенья сказать… посмотрите вокруг. Я думаю, вы меня понимаете… Я очень благодарен своей супруге. В том, что мы завтра уезжаем, девяносто процентов её заслуга. Сам бы я просто никогда на это не решился. Спасибо тебе, Галчонок… Давайте выпьем за мою жену.

С этими словами Миша запрокинул голову и влил в себя первые сто грамм Столичной. Его примеру последовали. После выпитого слегка натянутая и не очень весёлая обстановка, вызванная нерадостной для остающихся причиной – отъездом близких друзей, – смягчилась. Выпили по второй, и захотелось танцевать. Не прошло и часа, как грусть окончательно покинула приглашённых Филоновыми друзей. Игорь не оправдал ожиданий адмиральши. Вместо подруги он увлёкся её двоюродной сестрой, и по его довольному виду было понятно, что он уже знает, где и с кем он сегодня проведёт ночь. Подруга не расстроилась. Не очень-то ей и понравился этот друг детства мужа Гальки. А вот Лёва… Лёва это почувствовал, в нём возникла взаимная симпатия, и он быстро нашёл повод поссориться со своей подружкой, с которой пришёл в ресторан. Подружка обиделась и ушла. Отвальная набирала обороты.

За ближним от филоновского столом подходила к своему завершению празднично – революционная пьянка руководящего состава четвёртого таксомоторного парка.

– Ты этих жидов видишь за соседним столом? – Спросил Василий Петрович, начальник второй колонны, у своего заместителя. – Я сейчас пойду им все морды поразбиваю. Ты посмотри, как разрядились, суки пархатые. Икру, бл-дь, ложками… Не, ты только посмотри… твою мать вверх ногами… Послушай, что они говорят. Не нравится им у нас. В Израиль все завтра уезжать собираются. А нам здесь за ними дерьмо разгребать? Хрен им в ихние жидовские задницы…

С этими словами Василий Петрович встал и слегка покачиваясь направился в сторону Михаила и его гостей, сжимая кулаки и скрипя зубами от ненависти к вечному народу. Ничем хорошим это не кончилось. В течение последующих пяти минут таксопарк был разбит действующими и отставными моряками в компании с процветающими кооператорами. После долгого перерыва Миша, наконец, отвёл душу! Знакомый Галькин официант Гена вызвал наряд милиции, который никогда не приехал, но таксопарковцы и сами поняли, что для них праздник закончился и спешно разошлись. Две молодые и уже вполне симпатичные женщины – работницы бухгалтерии из этого же парка, – присоединились к победителям из чистой к ним симпатии и уважения. Компания, разогретая боем, шумно «обмыла» победу и ещё немного посидела, забыв зачем собралась. Официант, предупреждённый заранее ещё в самом начале вечера, подошёл к Гале и что-то сказал ей на ухо. Галя попыталась сделать осмысленное лицо. Это у неё не получилось, и она удалилась в дамскую комнату. Однако, через десять минут она вернулась преображённая и готовая вновь, как и положено адмиральше, взять командование на себя.

– Мальчики, праздник закончился! Все по домам. Нам завтра улетать. Не забудьте приехать в аэропорт помахать нам на прощание. Всё! Ариведерче! – и, повернувшись к Мише, добавила, – а ты что расселся? Марш домой…

Двое парней в костюмах за столиком в углу зала подозвали официанта, чтобы рассчитаться. Один из них облегчённо вздохнул:

– «Ну вот и ладненько. Вроде бы пронесло. Хорошо, что менты согласились не ввязываться. Надо доложить Валерию Павловичу… а вообще не ясно, на фига ему сдалась эта чёртова компания из не понятно кого?.. Хрен с ними – не наше дело. Нам сказали проконтролировать, вот мы и проконтролировали…».

9

Погода была противнее не бывает. Мокрый снег валил не переставая, попадая то за шиворот, то ударяя в лицо, повинуясь порывам безжалостного ветра. Для прощания с Родиной хуже погоды не придумаешь. К тому же давали о себе знать последствия вчерашней «отвальной». У обоих Филоновых болело сразу две головы и сразу два желудка вместе с кишечником отказывались принимать и переваривать пищу. Миша выпил крепкого кофе в надежде, что полегчает, но стало только хуже. Ещё бы – растворимый бразильский порошок только назывался кофе. На самом деле редко когда этот суррогат вызывал подъём духа и настроения. В основном он вызывал боль в правом подреберье и тошноту. Из вчерашней компании проводить ребят пришли только Игорь и двоюродная Галькина сестра Бэлла. Подошло время прощаться, а вместе с этим наступило и время операции «Зелень». Пообещав не «пропадать», диссиденты Филоновы направились к таможенному инспектору. В правой руке, как и было оговорено заранее, Миша держал коричневый портфель.

– Предъявите валютные ценности, оружие и наркотические средства, не указанные в декларации, – как и положено по инструкции громко произнёс молодой таможенный инспектор.

Миша сделал понимающее лицо и ответил, что подобной гадости у них и в помине никогда не было даже в мыслях.

– Нет – нет. О чём вы говорите? Разве мы не понимаем…

– Тогда пройдёмте на личный досмотр вон в ту комнатку, – как-то не по-доброму усмехнулся инспектор.

И в это же мгновение Галя всё поняла: «Кидняк! Приехали…». К горлу из ниоткуда поднялась волна горечи и отчаяния, хотелось закричать: «Караул, грабят!» и бегом рвануть обратно на улицу в снег, дождь, ветер…. Лишь бы не на личный досмотр к этому противному инспектору. Но тут в ситуацию вмешался Михаил: «Не паникуй! Сейчас всё выясним…». Но ничего выяснить не получилось. Зайдя вместе с Михаилом в комнату личного досмотра, инспектор, продолжая цинично улыбаться, предложил на выбор два варианта:

– Или Вы, гражданин Филонов, будете настаивать, что в этом портфеле ничего нет, кроме двух пар не новых трусов, и если это действительно так, то Вы тут же садитесь в самолёт и улетаете куда Вам вздумается… Ну… а если там окажется что-то другое, например, доллары, то Вы никуда сегодня не полетите, да и завтра тоже не полетите… вообще не полетите в ближайшие лет пять… Или же я пойду Вам навстречу и сделаю вид, что никогда не видел у Вас в правой руке, – при этом мерзавец особенно противно усмехнулся, – никакого портфеля, и Вы как ни в чём не бывало проследуете вместе с гражданкой Филоновой прямо в ожидающий Вас самолёт.

Миша выбрал второй вариант, но попытался хоть что-то предпринять во спасение проигранной операции «Зелень».

– А можно я на минуточку вернусь к провожающим. Я забыл попрощаться с другом…

В голове у него созрел план передать Игорю номер телефона того таксиста-интеллигента, который всё это устроил, чтобы Игорь с ним «разобрался» как надо, но инспектор – вот же сволочь! – этого не позволил:

– На выход, гражданин Филонов, на выход. У Вас посадка заканчивается.

Михаил тяжело вздохнул и на всякий случай… нет! – не на всякий случай – этот всякий случай уже был упущен, – а просто так взглянул на левый лацкан пиджака. Головка булавки пылала оранжевым цветом! «Баран, ведь надо было до того, а не после смотреть на булавку… ведь именно за этим мне её и дали… тьфу, баран да и только!.. А ведь булавочка-то работает! Как Григорий Степанович сказал? – эффект Коцюбинского… буду называть её Джеком. Джек – спасатель! Звучит неплохо, хотя от Гальки сейчас вряд ли спасёт».

Вот такими нерадостными оказались последние минуты пребывания на Родине. Ожидавшая Мишу у паспортного контроля, его жена, была само воплощение праведного гнева: «Ты у меня на стройку пойдёшь работать завтра, гад, вместо прогулок по венским улицам и паркам, бутылки собирать будешь… как последнего лоха развели… аналитик ёб-ный… я тебе говорила, а ты…». Миша стоял понурившись с опущенными в пол глазами и с полным осознанием своей вины…

Самолёт приступил к снижению и скоро под аплодисменты трёх десятков лиц без гражданства в основном еврейской национальности коснулся колёсами бетонного покрытия посадочной полосы венского аэропорта. Пока летели Галя подсчитала потери и к концу полёта пришла к неутешительному выводу, что денег в сумме ста восьмидесяти долларов, трёх Командирских часов и её золотых украшений по цене лома на общую сумму ещё восемьсот пятьдесят долларов хватит от силы на первые три недели жизни в «логове капитализма» прекрасной Вене. Это если не дадут пособия в Сахнуде. Если дадут, то будет попроще, хотя пособие-то смехотворное – триста на одного еврея в месяц! «Этому раздолбаю ни одного доллара на пиво! О чём он там мечтал? – Венских сосисочек с пивком! – Не в этой жизни… Может действительно его на стройку разнорабочим…? Или на рынок грузчиком к бухарским евреям – они там заправляют с семидесятых…? Ладно, до места доберёмся – посмотрим», – она скосила глаза влево, где на соседнем пассажирском кресле угрюмо восседал её муж, не проронивший за время полёта ни одного слова. Его душили разные мысли. Первая: «Надо как-то связаться с нашими. Они помогут! Как связаться?… В конце концов ведь это не я виноват, что у нас таможенники такие суки». Не найдя ответа на первый вопрос, голова военного аналитика сама себе задала следующий: «Может, пойти к американцам и рассказать, что я специальный агент Гризли? Наверняка дадут денег… наверное, даже много дадут. Но тогда перед ребятами будет неудобно. Особенно перед адмиралом. Вот ведь, бл-дь, вляпался я с этими долларами. Все нормальные евреи кто марочек почтовых парочку прихватил по цене того портфеля с долларами за одну марочку, кто часов триста штук «до востребования» на венский Главпочтамт отправил… Эта зараза делает вид, что я один виноват, а сама-то тоже не хотела со всем этим барахлом связываться. Может, всё-таки к американцам?…». Третья мысль: «Надо Игорю позвонить. На следующей неделе ему в кассе аптекоуправления отдадут пять тысяч за проданные члены. Моих денег за мои члены, между прочим… ну не совсем мои – у меня свой только один. Я имею в виду силиконовые. Надо его попросить – пусть купит на них фотоаппаратов Киев и часов и по почте отправит в Вену… А вдруг нас здесь продержат совсем недолго… тогда вообще всё пропадёт. Нет! – не годится. Что же делать? Чувствую, что придётся идти к американцам». Неприятный толчок локтем в правое подреберье отвлёк Михаила от предательских мыслей: «Прилетели! Вставай, придурок. Мы в Вене!». Галька, несмотря на неприятности последних часов, чувствовала себя прекрасно. В полёте ей пришла в голову только одна мысль, но, как ей казалось, очень правильная: «Завтра в Сахнуде скажу, что у меня муж знает очень много военных секретов, и тогда нам дадут денег. А ему скажу, чтобы сразу всё не рассказывал, чтобы потом ещё дали…». С этими мыслями семья Филоновых спустилась по трапу самолёта и ступила на венскую землю.