Текст книги "Террор гладиатора"

Аслан достал из сумки наручники, закинул безвольные руки Сумасшедшего за спину и защелкнул браслеты. Затем связал его ноги короткой веревкой, оставив между ними расстояние в полметра, чтобы тот, когда Аслан погонит его в аул, мог делать только короткие семенящие шажки. Потом он сел рядом с лежащим на земле телом, вытер пот со лба, достал свою трубку, кисет, набил ее и с наслаждением закурил. Он чувствовал удовлетворением от хорошо сделанной работы. Завтра Аслан поведет его в долину, и через верного человека сообщит своим постоянным покупателям о том, что выставляет на продажу самого Ночного Убийцу, самого Сумасшедшего, о котором знала уже вся Чечня.

«О цене можно не беспокоиться, – подумал Аслан, – Аллах помог мне взять его, Аллах поможет и продать! Они сами будут набавлять цену, стараясь перекупить его друг у друга…»

Тут только он заметил, что русский парень в напяленном на него чеченском бешмете все также неподвижно сидит у костра, слегка наклонившись вперед и бессильно свесив голову на грудь.

«Заснул, собака! – сердито подумал Аслан. – Эх, убью шакала!»

Он встал и подошел с костру. Русский раб сидел, не шевелясь, спиной к нему.

– Э! Русская свэнья! – хрипло крикнул ему Аслан, чтобы его разбудить, и несильно толкнул его носком сапога в плечо.

Однако парень не вздрогнул, не вскочил и даже мне съежился. Он медленно начал крениться вперед и немного вправо. Руки его безвольно висели. Он упал вперед, прямо в костер, лицом в прогорающие угли, вспыхивавшие холодноватым уже красно-голубым пламенем. Папаха слетела и русые давно не стриженные спутанные волосы мгновенно вспыхнули как солома, моментально прогорев и обнажив его неровный шишковатый череп.

Аслан нагнулся ниже и увидел, что глаза парня открыты, в них и в искаженных гримасой боли губах застыли страх и страдание. Аслан резко выпрямился и с досадой сплюнул себе под ноги, попав на свой правый сапог, отчего раздражение его усилилось. Он тщательно вытер плевок о бешмет, надетый на парня.

– Эх, шакал! – неожиданно высоким визгливым голосом выкрикнул он, разозлившись на парня за то, что он испортил ему праздничное настроение от столь удачно завершившейся охоты, и, не став вытаскивать его из костра, вернулся к своей добыче.

Сумасшедший уже открыл глаза и что-то бессвязно бормотал, озираясь по сторонам и пытаясь подняться на ноги. Аслан стукнул его ногой по лицу и, зайдя сзади, схватил его за ворот брезентовой куртки и одним рывком поставил его на ноги. Сделать это оказалось на удивление легко. Ночной Убийца весь был каким-то иссохшим и невесомым. Он смотрел на Аслана совершенно бессмысленным злобным взглядом, словно собирался броситься на него и перегрызть ему горло зубами, раз уж руки были в наручниках.

От его взгляда Аслан почувствовал холодок, прокравшийся у него по спине. Этот высохший ходячий скелет вызывал у чеченца страх.

– Штэ смотришь, собака? – крикнул он и взмахнул рукой, целясь прямо в эти злобные, смотрящие на него с ненавистью маленькие глазки.

Но Сумасшедший не дал себя ударить. Он мгновенно увернулся и коротко мотнув головой, ударил Аслана лбом в лицо. Удар ошеломил того, но он устоял на ногах и быстро отскочил в сторону. Стоявший перед ним человек, руки которого были сцеплены зам спиною наручниками, а ноги стреножены, снова готовился напасть на него. Страх вновь щекотнул Аслана по спине под бешметом. Он отскочил еще дальше, схватил свою дубинку и уставился на своего пленника. Тот, почувствовав, что движения его слишком скованы, остановился. Аслан усмехнулся, повесил свою фирменную дубину на пояс и выломал из ближайшего куста длинный и тонкий хлыст. Затем он подошел к стоящему неподвижно Сумасшедшему и прислушался, потому, что тот что-то тихо, но разборчиво бормотал низким и каким-то шипящим голосом.

– Ты умрешь… – заявил он Аслану, увидев, что он прислушивается. – Вы все умрете раньше меня. Все. Я заберу ваши жизни. И вас не будет. А буду я… Я – ходячий радиоактивный источник. Я – умирающий от радиации. Я убью вас всех. Чтобы жить…

Аслан поежился. Еще в детстве старики учили его, что устами безумного говорит иногда сам Аллах… Но это был не просто безумный, это была его добыча, за которую он выручит много денег. Аслан отогнал от себя страхи, навеянные бормотанием Ночного Убийцы. Он резко хлестнул его по спине хлыстом и громко, угрожающе закричал хриплым голосом, как на быка:

– Ха-а!

И снова удар хлыста и выкрик. С третьего удара Сумасшедший, только теперь, видимо, почувствовавший боль, начал уворачиваться от ударов и потихоньку двигаться в сторону от Аслана. Тот вздохнул с облегчением. Слава Аллаху, не придется тащить его на себе… Сказать по правде, Аслан его боялся. Аслан управлял им как домашней скотиной, направляя ударами хлыста в нужную сторону. Вскоре они скрылись в сером рассветном полумраке чеченской ночи. Изредка доносились лишь хриплые выкрики Аслана.

От костра шел резкий неприятный запах горелого мяса. Бешмет на спине лежавшего головой на углях парня прогорел. Пламя перебралось на грубые солдатские брюки и не справившись с ними, лишь прожгло местами неровные дыры, а до сапог не добралось и вовсе. Но голова, плечи и грудь, лежащие на непрогоревших еще углях, то и дело вспыхивающих призрачным голубоватым пламенем, уже слегка обуглились и сильно дымили черным вонючим дымом. Лицо уже окончательно потеряло страдальческое выражение, оно вообще перестало быть похожим на человеческое. Это был лишь бесформенный обгорелый кусок мяса…

…Звуки дечигпондара разорвали сердце русского парня, не выдержавшее тоски по дому и страха перед близкой смертью…

Ивану пришлось встретиться в бою с Сумасшедшим месяца полтора спустя после, как Аслан поймал его на наживку. К тому времени его называли уже не только Сумасшедшим, не только Ночным Убийцей, но еще и Радиоактивным, с трудом выговаривая это непривычное для отрывистого гортанного чеченского языка слово. Его так прозвали потому, что он постоянно бормотал одно и то же, – что он всех убьет и что он умирает от радиации.

Умирает или не умирает, – богатый чеченский игрок, купивший его у Аслана за сумму, которая держалась ими обоими в тайне, но все понимали, что она очень велика, ничего в этом не понял, да его эти слова и не заинтересовали. Мало ли что бормочет безумец! Главное в том, что за месяц Сумасшедший выставлялся им на бой двадцать два раза и во всех боях победил! Игрок утверждал, что он уже вернул затраченные на покупку деньги.

Ставки на Радиоактивного делались огромные. Чеченцы ехали за сотни километров, чтобы только посмотреть на него в бою. И Ночной Убийца не разочаровывал зрителей в их ожиданиях. Он двигался по арене с быстротой молнии, некоторые из его противников просто не могли уследить за его перемещениями, и он оказывался у них за спиной прежде, чем они успевали сообразить, что нужно повернуться к нему лицом. В восемнадцати из двадцати двух боев он убил своих противников сзади – ножом, удавкой, металлическим прутом, осколком валуна… Лишь двоих из этих восемнадцати он задушил голыми руками, запрыгнув им на спину и вцепившись в горло намертво, так, что оба раза хозяину приходилось после окончания поединка насильно разжимать его руки, что ему удавалось с большим трудом.

И лишь четверых из двадцати двух Сумасшедший убил, атаковав их спереди, с неожиданностью выстрела бросаясь прямо на них и в последний момент перед столкновением меняя направление и с такой же скоростью отскакивая под прямым углом. Но после этого не успевший отреагировать на атаку соперник медленно падал на арену с перерезанным горлом. Потому, что Сумасшедший почти всегда выступал с ножом или каким-нибудь другим холодным оружием, чаще всего – режущим или рубящим. Или по крайней мере, с чем-то, эквивалентным оружию, заменяющем его.

Выступления без оружия – это было самое слабое место в «сценической» карьере Радиоактивного. Ночной Убийца сам был недостаточно тяжел, чтобы наносить мощные удары, да и руки были слабоваты. Его главным оружием была не сила, а быстрота реакции и скорость движения. Ну и еще, пожалуй, – цепкость. О мертвой хватке его скрюченных пальцев среди зрителей уже ходили легенды. Поэтому, чтобы победить, ему необходимо было хоть какое-то оружие. Руки Сумасшедшего, лишенные ножа или чего-то вроде него, не представляли слишком серьезной опасности. Если, конечно, не подпускать его на ближнюю дистанцию.

Все это рассказывал о Радиоактивном Ивану его хозяин, который понимал, что два лучших в Чечне бойца не смогут избежать схватки между собой. Хотя их владельцы и не хотели этой схватки, прекрасно понимая, что один из них будет убит, но каждый не был до конца уверен, что победит именно его боец. А рисковать своим бойцом, а фактически это значило – своими деньгами – не хотел ни тот, ни другой. Слишком большие деньги приносили своим хозяевам Отмороженный и Сумасшедший.

И все же, как ни оттягивали они этот момент, он настал, поскольку страсти накалились настолько, что отказ от схватки был бы расценен завсегдатаями гладиаторской арены, диктующими толпе зрителей свое мнение, как проявление трусости. И такие голоса уже исподтишка звучали. А для чеченца обвинение в трусости – все равно, что выстрел в затылок. Чеченец-трус в Чечне жить не может. Он или уезжает из Великой Ичкерии, или убивает того, кто обвинил его в трусости, доказывая, тем самым, что тот был не прав. И хозяин Ивана послал вызов хозяину Ночного Убийцы, втайне моля Аллаха о том, чтобы тот отказался. Но отказаться тот не мог, и, конечно, не отказался. День схватки был назначен, зрители оповещены, изменить что-нибудь было уже нельзя.

Хозяин-чеченец, коверкая русские слова, и, там, где не знал, как сказать по-русски, объясняя жестами, принялся рассказывать Ивану все, что знал о его противнике. А знал он немало. Едва только разошелся слух о нем, как хозяин Ивана послал своего человека, большого специалиста в человеческом бое, чтобы тот не пропуская ни одной схватки Сумасшедшего, смотрел каждую и настойчиво искал его слабые места. Впрочем, он был уверен, что и манеру ведения боя Иваном уже изучает кто-нибудь, тоже подосланный хозяином его будущего соперника.

Как бы там ни было, но Иван имел представление о бойце, с которым ему предстояло скоро встретиться. Слава, которой тот пользовался, Ивана не волновала и не смущала. У Ивана не было проблемы, которая мучала сотни две зрителей, собравшихся посмотреть бой со всех концов Чечни, – на кого делать ставку. Двое ценителей гладиаторских боев приехали даже из Дагестана, чтобы узнать, кто победит и попытаться заработать на этом бое.

Ставки на исход боя делались огромные, впервые образовалось даже что-то вроде судейского комитета, главной обязанностью которого было, впрочем, – охранять поставленные на кон деньги. Принимались только живые деньги или драгоценности, которые судейский комитет тут же оценивал в долларах. В него входили четверо самых известных знатоков и ценителей боя рабов-гладиаторов, хозяева обоих бойцов, и шестеро автоматчиков, которым доверяло большинство зрителей, поскольку они были избраны на эту роль на общем сходе зрителей-болельщиков.

Роль была важная и достаточно опасная, поскольку сумма на кону набралась такая, что сама по себе могла привлечь внимание любителей уже не боя, а легкой поживы. И, скорее всего, привлекла, поскольку перед самым началом, на небольшом стадионе одного из чеченских поселков, на обширной волейбольной площадке которого должен был состояться бой Отмороженного и Сумасшедшего, появился вдруг отряд вооруженных автоматами милиционеров-вахабитов, численностью человек в тридцать, во главе с начальником вахабитской милиции поселка. Осталось неизвестным, каковы были их намерения, поскольку, увидев на стадионе более двух сотен человек, каждый из которых был вооружен не хуже их, отряд ретировался, оставив своего начальника на стадионе в качестве рядового зрителя. По крайней мере все видели – он занял место на трибуне. Сидел и никуда не рыпался.

Как ни скрывал судейский комитет размеры суммы, скопившейся на кону, все равно за пять минут до начала боя каждый из зрителей знал, что сумма эта немногим меньше миллиона долларов. И каждый верил в это безоговорочно, хотя никто из них не поставил на кон больше пятидесяти тысяч долларов. Но все шестеро охранников-автоматчиков очень нервничали и бросали по сторонам судорожные, хотя и осторожные, взгляды. Они явно чего-то боялись. А чего им бояться, как не самих денег, поставленных на кон? Но эти люди бояться могли только очень больших денег…

По условиям поединка, вырабатывались которые на все том же сходе зрителей, драться они должны были с оружием. Но каждому предоставили право выбрать свое оружие. Выбирать можно было все, что угодно из холодного оружия, но – очень строго – ничего стреляющего. Пусть даже не пулями, а стрелами или камнями. Ивана этот вопрос тоже не интересовал. Можно с оружием, можно без оружия. Исход схватки от этого не зависит. Хозяин приказал ему взять свой личный длинный, сантиметров тридцать длиной, старинный кинжал, который он накануне боя полдня точил. Иван равнодушно кивнул ему головой, взял кинжал, и с холодной усмешкой смотрел на его суету и волнение.

На волейбольную площадку его вывели первым. До этого он сидел в бронированном джипе под охраной четырех нанятых хозяином автоматчиков. Слишком уж много слишком уж разного народа собралось сегодня на стадионе. А лишиться своего бойца из-за какого-нибудь психи с винтовкой хозяин Ивана совсем не хотел. Кстати, на стадион всегда все зрители приходили с оружием, но никто и никогда его не применял. Особенно в отношении бойцов. Если бы кто-нибудь и додумался бы выстрелить по гладиаторам, это были бы последние секунды его жизни. Не успел бы затихнуть звук его выстрела, как меньше сотни стволов искрошили бы его даже не в капусту, а в салат из капусты.

Едва Иван показался на краю площадки со своим кинжалом, стадион дружно ухнул и завыл, засвистел, завизжал. Иван вышел на середину, к столбам с которых была снята волейбольная сетка, встал у одного из них. Стадион продолжал орать, но вот он завыл еще громче, хотя, казалось, громче уже некуда. Иван понял, что на волейбольную площадку, ставшую ареной гладиаторского боя, выходит его противник, Сумасшедший.

Так и есть. Тот выскочил на в круг стадиона и сразу же заметался по нему, не в силах устоять на одном месте. Сумасшедший бросался из стороны в сторону, совершая движения без, казалось, всякой видимой логики. Зрителям его поведение не особенно понравилось, поскольку было не понятным для них, и, кроме того, в нем не было ничего театрально-устрашающего, или даже хотя бы, – угрожающего. Движения Радиоактивного не были даже красивыми, что всегда любила публика, в них была суета – и только.

По какому-то очень сложной кривой он сделал по площадке полукруг, меняя направление, резко поворачивая под прямыми углами, и оказался рядом со вторым столбом для волейбольной сетке. Иван ни разу не выпустил его из поля зрения и сделал для себя важное заключение, которое повлияло на выбор им тактики ведения боя и, в конечном итоге, могло оказаться решающим для исхода поединка, определить, кто из них останется в живых.

Наблюдая, как легко и быстро делает повороты его противник, Иван понял, что ему предстоит сейчас драться с врагом, опровергающим своими движениями один из общих законов физики – закон сохранения инерции. А это означало, что в схватке с ним ни в коем случае нельзя будет применять тот тактический прием, который не раз помогал Ивану правильно построить бой и, в результате – выиграть, – «закон негативной инерции». Радиоактивный не подчиняется этому закону и успеет поменять направление атаки в любой момент, какое бы количество движения он не набрал. И превратит, тем самым, «пиздец Ньютону» в «пиздец Ивану». И сделает этот бой последним для Ивана.

Это был боец, двигающийся по законам неклассической физики. Да, у него слабый удар, но это компенсировалось длинным металлическим полукопьем, изготовленным из метрового обрезка арматуры-двадцатки, оба конца которого были сточены и превращены в острые, поблескивающие в лучах заходящего солнца ножи. А вот преимущество, которое он получал, благодаря своему характеру движения, – непредсказуемость развития своей атаки, – его противники ничем не могли компенсировать. А многие из побежденных им прежде, даже и не догадывались, откуда им угрожает опасность. А если и догадывались, то слишком поздно.

Иван понял два принципа, по которым должен был строить этот бой – не позволять Радиоактивному заходить себе за спину и не подпускать его ближе расстояния, равного его вытянутой руки плюс один метр. Кинжал Ивана был втрое короче оружия его противника и не уравнивал их шансов. С его помощью Иван не мог бы даже держать необходимую дистанцию. Сообразив все это, Иван резко швырнул свое бесполезное оружие в сторону. Его наличие только отвлекало бы Ивана в моменты принятия мгновенного решения, забирая на себя его внимание. Обмануть можно только себя, смерть любой обман увидит сразу же. Иван понял, что в бой вступать ему обязательно нужно безоружным, с голыми руками. Только так он сохраняет шансы на победу.

Кинжал проскользил по гаревому покрытию площадки до первого, самого удобного ряда зрителей. Стадион загудел ровным осуждающим гулом, который затем сменился разноголосицей ожидания начала схватки. Иван не слышал и не видел зрителей. Он уже давно научился совсем их не замечать, словно их и нет совсем, чтобы не рассеивать свое внимание, ведь чаще всего именно оно решает исход поединка. Он продолжал наблюдать за соперником, который, казалось, был полностью погружен в себя.

Сумасшедший кружился вокруг тонкого металлического столба двухметровой высоты, иногда отскакивая от него только затем, чтобы вернуться к нему снова. Губы его постоянно шевелились. Видимо, он бормотал свои ритуальные фразы, которые он всегда бормотал, во всех выигранных им боях. В начале поединка – тихо, а победив – он ставил одну ногу на тело, на труп поверженного противника, задирал голову вверх, совсем по волчьи, и хрипло орал во все горло, пробивая своим голосом шум возбужденной потерей или выигрышем денег толпы зрителей:

– Я убью вас всех!

Зрители не принимали это на свой счет, полагая, что речь идет только о таких же гладиаторах, как и он. Никто не мог предположить, что Сумасшедший угрожает смертью и им тоже.

Но сейчас Ивану не слышно было, что именно бормочет его соперник – гул стадиона заглушал все остальные звуки. До начала боя Иван так и не смог решить одну, очень важную для себя, для победы в поединке, проблему – не смог выбрать способ убийства Радиоактивного. Тот пока оставался неуязвим для Ивана. Иван был сейчас похож на игрока в шахматы, знающего, как ходят фигуры, но не умеющего ставить сопернику мат.

Иван вышел на арену голым по пояс, точно так же, как и обычно. На нем были крепкие джинсы из очень плотной и крепкой ткани и форменные шнурованные армейские ботинки с тупыми квадратными носами и на очень толстой подошве, крепкие и тяжелые. Эта одежда нисколько не смущала Ивана, не сковывала свободы его движений. В противном случае он выступал бы полностью обнаженным.

Сумасшедшего его хозяин вырядил под стать его прозвищу: черный гимнастический комбинезон с рукавами до запястий, расписанный то ли звездами, то ли изображениями монет. На спине красовался большой белый круг в который была вписана аббревиатура «НУ» – Ночной Убийца. Получилось что-то цирковое. Только Сумасшедший напоминал не клоуна, а вольного борца, какими их изображали на афишах и в фильмах о начале века. Только очень уж исхудавшего, перенесшего, например, какой-нибудь брюшной тиф. К мысли об этом подталкивала и его стриженная наголо шишковатая голова какой-то неправильной удлиненной формы.

Короткая автоматная очередь, перекрывшая гул стадиона, возвестила о начале поединка. Выпущенная то ли неумелой, то ли дрожащей рукой, она выбила окно в стоящем рядом со стадионом здании. В наступившей мгновенно после сигнала о начале тишине слышно было, как звенят падающие на асфальт осколки стекла. Впрочем, кого это из собравшихся можно было заподозрить в неумелом обращении с оружием. Виною этого маленького происшествия было, конечно, волнение, овладевшее всеми на стадионе. Всеми, кроме двух бойцом, находившихся на арене, и стоящих теперь лицом к лицу на расстоянии метров в семь-восемь друг от друга.

Иван, как всегда, не торопился делать первый шаг, первым начинать атаку. Радиоактивный, держа свое оружие обеими руками, неожиданно медленным крадущимся шагом приближался к Ивану. В повисшей над стадионом тишине Иван различил, наконец, его бормотанье.

– Я тебя убью… Я тебя убью… – повторял Сумасшедший размеренно и без остановки, пытаясь, скорее убедить себя, чем запугать противника.

«Убей, – спокойно подумал в ответ Иван, который никогда и ни в чем себя заранее не убеждал и на будущее не загадывал, даже на то, настанет ли оно для него вообще, – если получится».

Иван хорошо знал, что нельзя знать заранее, останешься ли жив в том или ином поединке. Да просто – в любой драке. Бой – это непредсказуемый комплекс случайностей и закономерностей. Кажется, что ты уже побеждаешь, ты заносишь руку для решающего удара, но в это время порыв ветра бросает тебе песок в глаза, и вот ты уже слеп и беззащитен перед твоим врагом, и жизнь твоя висит на волоске. Хотя и в этом случае ты продолжаешь бой, ты обязательно сражаешься, ведь ты еще не умер…

Расстояние между соперниками постепенно сократилось метров до четырех. Иван чувствовал, как приближается момент, когда Радиоактивный бросится на него и попробует, как и многом до него, перерезать Ивану горло своей заточенной железякой. Иван не сомневался в своей скорости реакции, не сомневался, что вовремя зафиксирует момент начала атаки, сделав это автоматически, рефлекторно. Вот только каким будет ее финал?

И в самый последний момент Иван понял, наконец, в чем должна заключаться его оборонительная тактика. Нужно точно также уклоняться от ударов, как это он делал и всегда прежде, но главное отличие должно быть в том, чтобы увеличить амплитуду уклонения до максимума. Это значило – уходить как можно дальше. Чтобы даже изменяя в самый последний момент атаки направление поражающего удара, противник не доставал бы его. Это, конечно, очень не понравится зрителям, которые расценят такую тактику как проявление слабости и трусости. Но Ивану было наплевать на мнение зрителей, на арене был он, а не они, смерть угрожала ему, а не им. Иван даже не помнил о их существовании, весь сосредоточившись на бое, сопернике и его тактике.

Иван не отдавал никакого приказа своему телу. Оно среагировало само, едва только противник резко двинулся в его сторону. Стартовая скорость у него была поразительная. За четверть секунды он пролетел расстояние, на котором обычно происходит только набор скорости, и получил возможность для боевого контакта с Иваном. Всю эту четверть секунды его короткое копье было расположено поперек линии атаки, не давая возможности Ивану по его расположению определить, каким из его двух заточенных концов будет нанесен удар. Не имея возможности просто, не двигаясь с места, отклониться на достаточное, безопасное, расстояние, Иван вынужден был отпрыгнуть назад-вправо под углом в сорок пять градусов к линии атаки и одним быстрым движением перекатиться по земле и встать на ноги.

Зрители заорали и засвистели. Иван мгновенно оценил ситуацию на арене, и его поразили две вещи. Первая – у него были ранены сразу обе руки! А он почувствовал только один удар, в правое плечо. Но из левого точно так же обильно текла кровь, как и из правого, заливая обе его руки, окрашивая их в свой цвет. Зрители взвыли – вид крови им нравился, кровь их возбуждала.

Значит, Сумасшедший не только сумел достать его, вероятно, в каком-то немыслимым прыжке вдогонку уходящему от него Ивану, но и ударил его, практически одновременно, – обеими концами своего копья! Второе, что его удивило – Сумасшедший не продолжал удавшуюся ему атаку, а наоборот – отходил! Правда, сразу же начиная вторую атаку, по дуге, со скоростью хорошего мотоцикла на трассе, двигаясь за спину Ивану.

Иван просто поворачивался вокруг своей оси, удлинняя, таким образом, дугу захода на атаку для противника, и в результате – заставил его описать полный круг. За это время он кое-что понял в технике нападения Радиоактивного. Двигался тот, конечно, очень быстро. Но, тем не менее, никаких законов физики он не нарушал, просто обладал виртуозной техникой.

Для поворота ему необходима была точка опоры. И он находил ее в момент удара – на теле противника. Он не мог продолжить сейчас атаку, поскольку его тактика вся строилась на неожиданностях: он неожиданно атаковал и столь же неожиданно отходил, причем соперник не мог угадать, в каком направлении будет отход, если даже и был осведомлен о его тактике, поскольку Сумасшедший опирался на конец своего оружия в момент удара и только тогда менял направление движения. Поэтому Иван и почувствовал только один удар, тот, который был для Радиоактивного опорным, в правую руку. А левую он хоть и успел поразить, рана была поверхностной, фактически, оказалась срезанной только кожа с левого предплечья. Но выглядело, конечно, эффектно, крови было много, она текла по руке и капала на землю.

Ранение в правую руку Ивана тоже беспокоило не сильно. Но сухожилия, ни суставы поражены не были, лезвие прошло только через мягкие ткани мускулов, не разрезав полностью ни одной связки – рука двигалась нормально и подчинялась Ивану с прежней точностью. Иван еще не потерял ни одного процента своей боеспособности. Но противник об этом знать не должен, решил Иван.

Теперь правая рука Ивана безжизненно болталась, он даже пару раз на мгновение схватился за нее левой, чтобы у соперника не оставалось сомнений в том, что Иван наполовину выведен из строя. Сумасшедший остановился и вновь начал медленно приближаться к Ивану, решив, вероятно, повторить удавшуюся атаку. Иван не счел нужным сохранять дистанцию и бегать от него по площадке. Потому, что кое-какая идея уже пришла ему в голову.

Дождавшись, когда противник вновь на огромной скорости бросится на него, держа свое оружие чуть выше, чем во время первой атаки и рассчитывая, видимо, направить поражающий удар в голову, а не в руки, Иван уловил чуть заметное смещение в направлении его атаки вправо, на свою демонстративно бездействующую, якобы выведенную из строя руку. Радиоактивный вновь держал свое копье поперек, не изменяя направление атаки. Ивану это и было нужно.

Он не стал повторять свой маневр отхода. Наоборот, он в тоже мгновение, одновременно с нападающим и на такой же скорости ринулся вперед. Среагировать правильно тот не успел. Иван понимал, что он и сам бы не успел противостоять такому контрприему, который сейчас проводил. Выброс вперед правой руки Ивана был неожиданным для противника, который слегка затянул момент нанесения удара своим оружием в расчете на бездействующую руку Ивана. Радиоактивный слишком рано поверил в свою победу.

Оба они резко остановились, столкнувшись грудь в грудь, причем Иван почувствовал, насколько невесом его противник. Правая рука Ивана крепко ухватила копье в самой его середине, руки Сумасшедшего располагались ближе к концам копья. Не делая ни малейшей паузы, Иван резко выбросил правую руку вперед и развернулся всем корпусом, стараясь сбросить руки соперника с его оружия. Тот отлетел от Ивана как пушинка, но рук не разжал. Оружие было главным его козырем в этом бою и терять его он не хотел. Единственное, чего Иван добился – одна рука Радиоактивного переместилась на самый коней копья, и сжимала теперь его конец, заточенное лезвие. Иван не думал ни секунды. Резким движением согнув руку, он ударил этим концом копья себя по окровавленному левому плечу, одновременно чуть подвернув его так, чтобы лезвие легло острой гранью поперек плеча, прямо на срезанную первым ударом противника кожу.

Сумасшедший застыл на мгновение, глаза его неправдоподобно широко раскрылись, губы раздвинулись в злой гримасе, обнажив плотно сжатые гнилые зубы. Изо рта у него вырвалось какое-то шипение и Ивана обдало смрадным гнилостным дыханием. Затем он отскочил, выпустив свое оружие, и помчался по площадке вокруг Ивана, размахивая правой рукой, из которой хлестала кровь. Капли его крови долетали до трибун, обрызгивая зрителей.

Копье осталось в руке у Ивана. На левом плече у него висели прилепившиеся к загустевшей ивановой крови два пальца Сумасшедшего, отрубленные его же оружием. Иван отлепил их от плеча и швырнул в трибуны. Затем взял обеими руками этот кусок арматуры, с которым на него нападал Сумасшедший, и согнул его дугой так, что оба конца с заточенными лезвиями оказались плотно прижатыми друг к другу. И зашвырнул его туда же, куда раньше, перед боем, отправил свой кинжал, к трибунам…

Он не видел и не слышал, что творилось среди зрителей, бросившихся драться, чтобы стать обладателями этим сувениром! Только позже, после боя, на следующий день, он узнал, что копье забрал хозяин Сумасшедшего, заявив на него свои права, а вот два пальца Ночного Убийцы, брошенные Иваном на трибуну, стали причиной массовой драки после боя, когда трое проигравших решили отнять один из пальцев у счастливчика, сразу поймавшего его на лету, а за того вступились выигравшие, и возникла всеобщая потасовка с применением огнестрельного и холодного оружия, в которой четверо были застрелены насмерть, а трое – тяжело ранены. Порезанным же просто счету не было.

Но это – на следующий день, а сейчас бой еще был не окончен, а Иван вдруг почувствовал, что слабеет, вероятно, от потери крови. Ноги стали слегка подрагивать, а перед глазами появились желтые и красные круги, мешающие следить за мечущимся по площадке Радиоактивным. Два пальца на правой руке у того были отрублены, один висел, еле держась на полосках кожи. Целыми остались – только большой и указательный.

Неожиданно для Ивана, Сумасшедший оказался с ним рядом и семь целых его пальцев метнулись к его горлу. Иван успел дернуться, но пальцы, не достав до шеи, вцепились в его раненое правое плечо. Иван ухватил противника за запястья и попробовал оторвать его от себя. Но руки Ночного Убийцы как будто приросли к его плечу, Причем один из семи пальцев попал прями в нанесенную копьем рану и вызывал у Ивана дикую боль в плече.

Собрав все силы, Иван начал тащить эти руки от себя, но видел, что его плечо тоже тянется за ними. Пальцы Сумасшедшего не разжимались. Тогда Иван последним и даже – отчаянным усилием рванул эти руки вниз и почувствовал, что его плечо освободилось. Но пальцы так и не разжались, выдрав из плеча Ивана два клока мышц и продолжая сжимать его окровавленную плоть.