Текст книги "Террор гладиатора"

– Ох, сынок, – ответила старушка дрогнувшим голосом, – любить-то труднее, чем убивать…

– Знаю, мать, знаю… Я, вот, сижу сейчас, и ноги меня не слушаются, и руки не поднимаются. Я за последние дни много чего натворил, и людей поубивал немало… Но не смог, мать, дальше, сорвался, и прямо сюда, к ней… А там – пусто. И где она – не знаю. Но чувствую, что могу не успеть ее увидеть еще хотя бы раз. И не потому, что меня убьют, хотя я знаю, что меня могут убить и даже хотят убить, многие хотят. Я боюсь, понимаешь ты меня, я боюсь, что убьют ее! Не знаю кто, не знаю – за что, но боюсь… Что делать, мать, где искать ее?..

– Эх, болезный, как тебя корежит-то, – вздохнула старушка. – Ты кого искал-то? Может, ничего с ней и не случилось? Может на работе она?

Иван посмотрел на подсевшую к нему старушку с непонятно откуда затеплившейся надеждой. Может быть, и правда, нет никакой опасности? А все это только он сам себе накрутил? Может быть, с душой всегда так случается – болит, болит, а непонятно – отчего.

– Надежда ее зовут, Надя, – он кивнул головой на подъезд.

– Хотела бы, сынок, тебе помочь, – сказала старушка, – да видно – нечем. Знаю я Надьку-то. Вон с какой тебя судьба-то столкнула… Тоже поломанная вся изнутри… Третий день домой не приходит она… Зря сидишь здесь, вряд ли и сегодня придет. Уехала она, что ли? Никто ее уже три дня не видел…

Все надежды Ивана вновь рухнули куда-то вниз, под ноги, и рассыпались прахом. Взгляд его снова остановился на асфальте и сделался еще угрюмее. Старушка встала и, почему-то, слегка поклонилась Ивану.

– Прости, сынок, – сказала она, – грешник ты большой, но уж больно болит у тебя нутрё, сил нет смотреть на тебя… Ты душу-то свою не сжимай в кулак, она у тебя, душа, и без того слабенькая, того гляди – задохнется… Ты ее отпусти, душу-то, а уж она тебя тогда сама приведет туда, куда надо…

Старушка подняла руку и погладила Ивана по голове. Каким-то древним и давно умершим в нем инстинктом пахнуло на Ивана от ее прикосновения. Он неожиданно для себя взял эту старую, сморщенную руку своей и прижал ее к щеке. Его щеки были мокрые, и он не сразу понял, почему, не сразу вспомнил, что это называется – слезы. Иван плакал, и ему было больно от этих слез, и, в то же время, казалось, что со слезами приходит и облегчение…

– А ты не плачь, сынок, – сказала старушка и погладила его своей ладонью по щеке. – Слезы – это обман, вода одна и больше ничего. Все у тебя образуется… Раз душа жива еще, значит и ты жить будешь…

Ивану стало стыдно. Он встал и сразу же обнаружил, что старушка ниже его намного, едва до плеча ему достает. Он наклонился к ее уху, почувствовав, что именно так и надо сделать для того, чтобы сказать то, что он хотел сейчас сказать, и прошептал:

– Спасибо… мама… Помолись за меня своему милосердному богу…

Сказав это, он повернулся к ней спиной и пошел прочь, не зная еще, куда, но чувствуя, что не может оставаться рядом с этой старой женщиной и не сотрясаться от еле сдерживаемых рыданий. Он не знал, что такое с ним происходит, не знал, почему это происходит – он чувствовал только, что превратился в сгусток боли, и если ее не выплеснуть сейчас из него, он просто разорвется от этой боли и ощущения своего бессилия.

Поворачивая за угол, он неожиданно столкнулся с Крестным. Не дав Ивану даже успеть почувствовать что-либо от этой встречи, Крестный схватил его за руку и потащил куда-то вбок, вглубь соседнего с надиным двора, на ходу приговаривая:

– Слава Создателю! Видно есть бог у меня, мой личный бог, и он следит за тем, чтобы дела мои постепенно налаживались…

Пройдя двор, Крестный и Иван оказались на тихой улочке внутри квартала, по которой не проносились друг за другом торопливые машины и не сновали один за другим озабоченные москвичи.

Дойдя до первого летнего кафе, за стоящими на улице столиками не было ни одного человека, Крестный усадил безвольно следовавшего за ним Ивана, взял им обоим по бутылке пива и уселся рядом с ним.

– Расскажи, Ваня, что случилось с тобой? Почему ты здесь? Обложили тебя в Поволжье, а ты ушел от них? Так было? Ну, что же ты молчишь, Ваня?

Иван не в силах был сейчас объяснять Крестному, как он оказался в Москве. Он нисколько не боялся Крестного, только какое-то, чуть заметное чувство неудовлетворения самим собой, оттого, что не выполнил все же порученное ему задание, у Ивана было. Но мысли его были заняты совсем другим, и Крестный со своими расспросами о Поволжье показался Ивану какой-то несерьезной мелочью, случайно возникшей на его пути.

– Помолчи, Крестный! – резко сказал ему Иван. – Мне твои дела пока до фени. У меня своих дел хватает. И они еще похреновее твоих…

Крестный слушал Ивана с изумлением. Перед ним сидел совершенно другой человек, Это был не тот Иван, которого знал Крестный, с тем Иваном у этого осталось только чисто внешнее сходство. Крестный просто недоумевал. Что за нервная барышня сидит рядом с ним? Это – Чеченский волк? Это – Гладиатор? И какой это к черту Отмороженный, когда у него дрожит все внутри.

«Нет, – подумал Крестный, – совсем испортили мне мальчишку. Надо его срочно… лечить! Вот оно то самое для него слово. Если какое-то место болит, значит, надо это место ампутировать… А теперь покопаемся немного в „его делах“, как он выражается… Нет, Ваня, не только твои это дела, наши это дела, общие, и я о них знаю, пожалуй, побольше твоего…»

– Ваня! Ну ты меня просто обижаешь! – делано возмутился Крестный. – Когда это я тебя в беде бросал? Ты скажи мне старому волку, что стряслось с тобой, мы живо твоей беде поможем… Да и что могло с тобой случиться? Неужели ты встретил человека, который сильнее тебя и меньше тебя боится смерти? Извини, Ваня, но я тебе не верю – таких не бывает. А если ты мне не веришь – давай спросим всех тех, кого ты убил за время, пока работаешь со мной… А еще лучше – давай всех спросим – всех тех кого ты убил… Уж они-то должны знать, что умерли от удара руки мастера… Или ты, Ваня, чего-то испугался? Так этого вообще быть не может. У тебя, Ваня, органа нет, которым человек боится. У тебя нет органа страха…

– Я же сказал,– заткнись, Крестный! – резко крикнул Иван, замахиваясь на него кулаком, и едва-едва сдерживаясь от того, чтобы не заткнуть безостановочно болтающий рот Крестного…

Но Крестный давно уже понял ситуацию, и просчитав варианты, остановился на том, который показался ему наиболее оптимальным: Иван с Надей изолированы, Иван работоспособен, правда, заключительную фазу операции придется проводить самому, но что же делать, – придется и самому немного поработать.

– А ты зря, Ваня, на меня кричишь… – спокойно заявил на нервную иванову реплику Крестный. – Пока ты там в Поволжье прохлаждался, я, между прочим, приглядывал тут за девицей твоей…

Договорить Крестный не успел. Иван уже держал его за ворот модного летнего пиджака над землей сантиметрах в тридцати от асфальта. Взгляд, которым он напряженно смотрел на Крестного, вряд ли можно было приписать здравомыслящему человеку.

– Где она? – спросил он глухо и угрожающе. – Где Надя?

– Отпусти меня, сынок, на землю, – добродушно попросил Крестный, показывая, что все он прекрасно понимает и ни сколько не обижен грубостью Ивана. – Надя в надежном месте…

– Ты ее от меня спрятал? Да, сволочь? – спокойно-зловеще спросил Иван, но Крестного на асфальт все же поставил.

– Господь с тобой, Ваня! Что ты мне старику приписываешь? – возмутился Крестный. – Да накой мне баба твоя нужна? У меня этот «кой» одну только команду выполняет – «Отбой!» Никаких тебе «Равняйсь!» или «Смирно!» Представляешь, Вань? Во – дожил! Не дай тебе бог до такого дожить, сынок…

– Где она Крестный? Или я тебе сейчас оторву голову! И ты знаешь, что я это сделаю…

«Сделает, сволочь! – подумал опасливо Крестный. – И сил ведь у него хватит оторвать голыми руками… Что ж ему про Надьку-то его придумать?.. Хоть бы знать, где эта стерва мотается. А то выскочит сейчас из-за угла… И пиздец мне…»

– А ты, Ваня, не торопись. Голову ты мне оторвать всегда успеешь. Да и труд небольшой – шейка-то у меня слабенькая, старческая… Дернул посильней, и отлетела голова-то. Но кто ж тебе тогда расскажет про все это дело? А дело-то серьезное, Ваня, опасное. Я, ведь, человек любопытный, к старости мы все такими становимся… Вот я и проследил, Ваня, как ты вот в этот дворик соседний зарулил. И узнал, конечно, к кому. Уж извини любопытного старика. У меня ж привычка такая, все узнавать. Я ведь, Ваня, по секрету тебе скажу, во внешней разведке работал когда-то, в КГБ, – привычка, стало быть…

Иван смотрел на Крестного со все возрастающим удивлением. Тот никогда прежде о себе ничего не говорил. А тут – не тебе!

– И в каком же звании ты тогда ходил, Крестный? – не смог удержаться от вопроса Иван, которого неожиданное сообщение даже отвлекло несколько от горьких мыслей и тревоги о Наде.

– Большим человеком я был, Ваня, неужели… В майорах ходил. Теперь бы уж генералом был, не иначе. Но решил я однажды умереть. И умер. Для всех. Не скажу тебе, как звали меня раньше, да и зачем тебе это! Умер – и умер. А через несколько лет в Москве появился Крестный, которого ты знаешь. А дружки-то мои, что не умерли, вроде меня, те дальше пошли, и теперь уж в генералах. И представь, Ваня, мое удивление, когда одного из этих генералов, причем, самого вредного, того который из ФСБ, я тут вот, рядом и встретил, в соседнем-то дворе. Ну, то есть это я его встретил, он-то меня, конечно, не встретил, не увидел даже, я ж человек маленький, незаметный… Я потом бабушек-старушек расспросил, в надькину, говорят, квартиру ходили, искали все чего-то. Или кого-то…

– Они забрали ее? Да? – Иван уже не мог дождаться, пока Крестный сам доберется до этого момента. – Ну, говори же!

«Эк тебя разбирает-то, – подумал Крестный. – Нет, тут сильные лекарства нужны, интенсивная, как говорится, терапия…»

– Забрали бы, да дома ее не было, слава богу. Так они восвояси убрались, а двоих людишек оставили в квартире-то… Надежду твою ждать. Так ты представь, Ваня! Я тут как заяц вокруг дома бегал, Надьку стерег, чтоб перехватить, пока она в ловушку их не попала. Устерег-таки! А потом битый час доказывал ей, что я ей добра желаю. Ты представляешь, Ваня, она мне не верила, домой рвалась, в квартиру! Можно сказать – прямо в лапы!

– Я все, что только можно, представляю, кроме одного, – где она сейчас! – Иван все еще волновался, но говорил уже намного спокойнее, чего Крестный не мог не заметить. – Пиздобол ты старый, Крестный…

На что и рассчитывал Крестный, затевая длинный обстоятельный рассказ о своем спасении Нади, а не выпаливая сразу, где она находится. Если бы он сразу назвал место, где сейчас находится Надя, Иван бы был сейчас на полпути к этому месту. Его надо успокоить сначала долгим, утомительным рассказом, сформировать у него чувство безопасности, а потом уже сообщать, что его Надя находится в… «Вот черт, – подумал Крестный, – я еще не придумал, где… А впрочем, и не надо ничего придумывать.»

– Но я ее все же не пустил! – продолжал Крестный, не обращая внимания на нетерпение Ивана. – Я ее убедил, что хочу ей добра. И она мне поверила, Ваня. Мне удалось ее увести оттуда. И спрятать. Хорошо спрятать, Ваня. Ты же знаешь, я это умею. У меня такие люди прятались! А теперь, вот, она, – твоя, Ваня, женщина… А ты меня за грудки… Это вместо спасибо, да?

Иван сидел еще секунду в напряжении, видно, сомневаясь в чем-то, потом облегченно вздохнул, а следом за ним вздохнул и Крестный.

– Так она у тебя, Крестный? – Иван благодарно шлепнул его по плечу, от чего Крестного качнуло, как хорошим порывом шторма. – Едем туда!

– Полегче, полегче, медведь чертов! – возмущенно заохал Крестный. – Как же я тебя туда повезу, если за тобой хвост, Ваня? Мы, вот, сидим сейчас с тобой, ля-ля – тополя, и все такое, а вон за тем углом человек стоит, слушает наши секреты… И стоит мне сейчас лишнее слово сказать, он, ведь, нас опередит.

Крестный правильно рассчитал, что тревога о Наде должна была немного перепутать логические связи в голове у Ивана, и тот не сообразил, что это, скорее, его должны были бы выслеживать, его искать, а не Надю. Раз уж для него эта женщина представляла сейчас высшую ценность, так и для всех остальных – тоже.

Но он не предполагал реакции Ивана на свое вранье. Мгновенно в руке у того оказался пистолет, а сам он – уже на том углу, на который показывал Крестный. Не успел Крестный рта раскрыть, как Иван всадил в кого-то, невидимого за углом, – скорее всего, в случайного прохожего, на свою беду показавшегося на глаза Ивану – две пули и в тот же момент оказался вновь рядом с Крестным.

– Уходим, Крестный! – крикнул Иван и потащил его за руку через какой-то проходной двор, через какой-то забот, затем скверик, пока они не оказались на оживленной улице, где можно было раствориться в толпе людей и сбросить любой хвост.

«Ни хера себе, – подумал Крестный. – Да он же неуправляем совсем…»

– Все, Ваня, – задыхаясь от быстрого шага, сказал Ивану Крестный. – О Наде пока ни слова. У нас с тобой сейчас – дело. То самое, последнее и главное. Как только его закончим, сразу к ней, берем ее и мотаем из этой страны к чертовой бабушке!..

– Что за дело? – спросил Иван.

«Ну все, – мысленно потер руки Крестный. – Клюнул дружок…»

– Помнишь Кроносова, которого ты убрал по моей просьбе? – спросил он вслух. – Он был председателем совета директоров «Интегралбанка». Так вот, нас с тобой теперь интересует этот самый, осиротевший без него, банк…

Глава десятая.

Примерно в это же время начальник аналитического отдела главного управления ФСБ Геннадий Герасимов, грубо нарушая правила служебного этикета, пробежал мимо едва успевшей только привстать на защиту генеральской двери Верочки, и ворвался в кабинет к Никитину. И застал картину, за созерцание которой мог бы вполне получить приличный нагоняй от Никитина, который, хоть и пил при подчиненных, хоть и их тоже угощал, но все же очень не любил, когда его неожиданно заставали за употреблением коньяка. Как это сейчас и случилось. Когда Герасимов влетел в кабинет, Никитин как раз опрокидывал в себя стакан «Корвуазье».

Герасимов сразу понял диспозицию, но, во-первых, отступать было уже поздно, а во-вторых, он надеялся, что за свое сообщение, с которым он примчался в генеральский кабинет, он получит индульгенцию, отпускающую грехи. Поэтому поторопился открыть рот раньше генерала.

– Я понял, товарищ генерал, что Крестный делать собрался, откуда деньги брать. Надо срочно туда усиленную охрану и нашу опергруппу – специалистов по задержанию. Сам Коробов пусть едет.

Рассчитал он верно, Никитин тут же забыл о коньяке и кивнул ему головой на стул, поскольку говорить еще не мог, от коньяка перехватило горло.

– Неделю назад Россия получила первый транш стабилизационного кредита. Сумму знаете? Три с половиной миллиарда долларов…

– Ну и что? – осипшим от коньяка голосом спросил Никитин. – Он, что, по-твоему, Центробанк собирается брать? Глупо…

– Согласен, – улыбнулся Герасимов. – Только такие деньги, товарищ генерал, никогда не хранятся в Центробанке. Они должны работать, ведь их дали не для того, чтобы хранить в золотом запасе государства. Стало быть, как вы, конечно же, знаете, существует схема размещения кредита в коммерческих банках…

Никитин заинтересованно поднял голову и уставился на Герасимова. Нет, похоже, не зря он приближает к себе этого молодого аналитика… Можно, в принципе, и на замену себе его готовить, головенка работает…

– Ну! – сказал он, а вернее, приказал Герасимову продолжать.

– Прошу прощения, товарищ генерал, но мне пришлось напрямую, через вашу голову обращаться к премьер-министру и министру финансов…

Никитин молча махнул рукой, мол, хрен с ним, переживем…

– После проверки степени моего допуска к информации, – продолжил Герасимов, – мне премьер министром была сообщена схема размещения первого транша стабилизационного кредита…

Тут Герасимов покраснел и, собравшись с духом, выпалил такую фразу:

– Извините, товарищ генерал, но согласно внутренней инструкции, я не имею права сообщать вам названия этих банков, кроме того, который имеет для нашего ведомства оперативное значение. По правилам вы должны лично знакомиться с информацией подобного уровня…

Никитин взглянул на него, удивленно поднял брови и усмехнулся, но промолчал. Ободренный его молчанием Герасимов продолжал.

– Среди очень небольшого числа банков, в которых будет размещен этот транш, мое внимание привлек «Интегралбанк». Помните убийство председателя совета директоров этого банка Сергея Кроносова, которое мы приняли сначала за несчастный случай? И только по оперативным данным, полученным от того самого Лещинского, который до сих пор сидит у нас, на минус третьем этаже, было установлено, что Кроносова ликвидировали? И что сделал это Иван Марьев, Отмороженный, по заказу Крестного? Мы эту цепочку тогда раскрутить не сумели до конца, но теперь я просто уверен, что у Крестного есть выход на этот банк. И брать деньги он будет именно там. В «Интегралбанке».

Герасимов ждал реакции Никитина, но тот молчал. И только когда генерал нажал кнопку на селекторе и вызвал секретаршу, он понял, что его рассуждения генерала убедили полностью.

– Верочка, срочно ко мне Коробова! – приказал он появившейся в дверях и осуждающе глянувшей на Герасимова секретарше.

Едва секретарша закрыла за собой дверь, Никитин спросил у Герасимова:

– Сумму выяснил?

– Два миллиарда долларов, – ответил тот, словно сообщил, что предложенное решение задачи сходится с заранее известным ответом.

Никитин удовлетворенно крякнул и потянулся к сейфу за бутылкой коньяка…

Герасимов угадал правильно – у Крестного оставались свои люди в «Интегралбанке». Без их помощи добраться до денег было бы просто невозможно. Они обещали подготовить к намеченному сроку всю полученную накануне сумму, два миллиарда долларов – к вывозу из банка. Иван должен был только проникнуть в служебные помещения, отыскать водном из глухих тупиковых коридоров приготовленные для него банковские чемоданы-сейфы с деньгами, разломать тонкую перегородку в тупике, отделяющую этот коридор от гаража банка, перетащить туда груз и погрузить его в специально приготовленный для него джип с мощным, утяжеленным передним бампером, и, выехав из помещения гаража, направить джип прямо на закрытые ворота, ведущие из банковского двора на улицу.

Маршрут ухода от погони они с Крестным продумали. На джипе Ивану предстояло проехать метров пятьсот переулками и глухими проходными дворами до тихого, укрытого от посторонних глаз места, где его должен ждать Крестный на ЗИЛ-130, груженом всяким хламом, и его банковские друзья на своей машине, кажется на «мерседесе». Там деньги перегружали по двум разным машинам, по миллиарду на каждую, жали друг другу руки и Крестный с Иваном выезжали из района операции под видом московских мусорщиков.

Так вот именно эти деятели из банка и потребовали от Крестного, чтобы тот поднял в одном и з уголков России очаг напряженности. Желательна была небольша междоусобная война, в ходе которой не только люди погибали бы, но и сжигалось, ломалось, выводилось из строя, взрывалось все, что только могло взрываться и ломаться. Как только начнется дестабилизация обстановки в России, их лоббисты в нижней палате парламента поднимают истерику, требуя направления первого транша кредита на восстановление экономики этого региона. Это необходимо, говорили они, чтобы скрыть исчезновение из банка денег. Никакого большого шума по поводу ограбления банка не будет. Все остальное – их внутренние дела.

Кое-что Крестный в план добавил и по собственной инициативе. Например, взрыв атомной станции. Он действительно собирался взорвать руками Ивана атомную станцию. Только не в Димитровграде, это была чистой воды инсценировка, а в Курске. Хлопнуть, как он говорил, дверью. Но уже после того, как деньги будут у него. Ивану в этой последней операции отводилась роль смертника, о которой он, правда, никогда бы не узнал. Атомную в Курске он должен был взорвать с помощью мощной тротиловой мины с часовым механизмом, как объяснил ему Крестный. Она будет замаскирована под обычный «дипломат», чуть больших размеров, чем обычно. Иванова задача – поместить ее как можно ближе к реактору, включить механизм и, скрывшись, возвращаться в Москву, где его будут ждать Крестный и Надя, которую Крестный к тому времени привезет в Москву. Так он расписал Ивану, что тому необходимо будет сделать. На самом же деле в дипломате был портативный атомный заряд чемоданного типа, которые разрабатывались в Союзе еще во времена службы Крестного в КГБ и один из которых ему удалось «сэкономить» во время испытаний, безопасность которых он обеспечивал. Особенность чемоданного заряда была в том, что срабатывал он не от часового механизма, а в момент открывания дипломата. Иван ликвидировал бы сам себя вместе с Курской атомной, и Крестный с осознанием до конца выполненной задачи, с чувством достигнутой цели покинул бы Россию. Навсегда.

Но это была операция прикрытия отхода, а прежде необходимо было взять деньги. В назначенный день Крестный загрузил арендованный им на вымышленную фирму старенький ЗИЛ мусором и загнал его в тихий московский двор, который они с Иваном накануне подробно изучили, как и весь маршрут движения Ивана на джипе. Крестный волновался, как невеста на выданье, курил одну за другой сигареты и все бормотал, обращаясь к тому, в существование которого никогда ни секунды не верил:

– Господи, пронеси… Помоги, господи! Церковь в Торронто построю. Лишь бы Иван во время приехал…

Иван в это время был уже в банке, в его служебных помещениях. Попасть туда оказалось даже проще, чем он предполагал. На него был заранее оформлен пропуск, как на клиента, и в операционный зал он проник вообще без проблем, на общих основаниях. Заранее изучив план старинного московского здания, постройки середины прошлого века, с мощными стенами и невообразимой путаницей различных переходов и закоулков, возникших из-за многочисленных перестроек, Иван отправился по длинному коридору к кредитному отделу, расположенному в самом его конце, рядом со служебным туалетом, закрытым на ключ, которым Ивана тоже заранее снабдили. Запершись в туалете, Иван достал из принесенного с собой дипломата форму охранника и переоделся. Потом он взял стоявшую в туалете стремянку и с ней наперевес пошел обратно по коридору к другой двери, ведущей во двор банка. Охранник, стоявший около нее и занятый флиртом с молоденькой операционисткой, даже не взглянул в его сторону. Во дворе Иван со своей стремянкой прошел метров тридцать вдоль стены и, завернув за угол, оказался в глухом тупике, образованном выступом здания и скрытом от наблюдения милиционеров, стоящих у ворот. Поставив стремянку под окном, выходящим в тупичок, Иван поднялся по ней к этому окну и легко, одним движением выдернул из не успевшего застыть цемента загораживающую окно решетку. За несколько секунд он оказался внутри той части здания, которая находилась над подземным деньгохранилищем. Разыскать тупиковый коридор, в котором стояла целая куча фирменных банковских чемоданов-сейфов тоже не составило ему труда.

Теперь он был на месте. Отцепив от пояса милицейскую дубинку, он сдернул с нее съемную ручку, под которой оказалось остро заточенное лезвие из толстой крепкой стали, что-то вроде хорошо заточенного долота. Проведя лезвием по тупиковой стене, он убедился, что это обычный гипсолит, и за несколько минут интенсивной работы вырезал в стене приличное отверстие, к которое мог проходить не сгибаясь и не протискиваясь боком.

За стеной оказался гараж, как и обещал Крестный, как и было обозначено нам плане. В гараже он нашел только одну машину – тот самый джип, о котором шла речь. На то, чтобы перетаскать чемоданы с деньгами в гараж и покидать их в машину, у него ушло минут двенадцать. Он осмотрел дверь гаража. Она была не заперта и открывалась наружу.

«Отлично, – подумал Иван, – вот с разбега ее и откроем». Он хотел вылететь из гаража на приличной скорости, благо он был метров пятьдесят длиной и разогнаться можно было.

Иван уселся за руль и повернул ключ зажигания. Мотор заурчал и заглох. Он попробовал еще раз. Мотор снова не завелся. Иван взглянул на приборную доску. Указатель горючего стоял на нуле…

«Тварь! – подумал Иван про Крестного. – Подставил!»

Если до этого момента он выполнял общий план и совершал действия, спланированные другими, то с этой секунды он уже играл только по своим правилам. Он мгновенно выпрыгнул из джипа. Иван понял, что отсутствие горючего в машине может означать только одно – операцию контролирует служба охраны или менты, особой разницы нет. Денег в чемоданах, скорее всего, тоже нет. А весь этот спектакль ему дали разыграть только для того, чтобы его взять.

« Ну, что ж, – подумал Иван. – Давайте!»

И он бросился к воротам гаража, понимая, что у него остались считанные секунды, чтобы спутать карты противника. Едва он успел добежать до двери, как она начала со скрипом открываться. Иван прыгнул за какой-то кирпичный выступ рябом с дверью и прижался спиной к двери.

Никитин сам руководил операцией по задержанию Крестного и Ивана. Выйдя через министра финансов на совет директоров «Интегралбанка» и сильно обрадовав их известием о предстоящем ограблении, он предъявил им санкцию прокурора на задержание их всех по программе охраны свидетелей и несмотря на все их вопли и угрозы, всех отправил на Лубянку, справедливо полагая, что если не все, то по крайней мере один из них причастен к предстоящему ограблению. Затем в банке срочно поменяли охрану. Ее места заняли коробовские оперативники. Всем раздали портреты Ивана Марьева и архивные фотографии Владимира Крестова. Увидев в одном из коридоров груду чемоданов-сейфов и обнаружив в них всю, до последнего доллара сумму, поступившей в «Интегралбанк» части транша, Никитин понял, что успел вовремя. Вернее, в самый последний момент. Герасимов без труда разгадал, каким образом можно увезти из банка столь громоздкий груз и понял предназначение стоящего в гараже джипа. Оставалось только слить из его бензобаков топливо и ждать. Никитин торчал во дворе, не особенно красуясь без надобности на открытом пространстве, но не выпуская весь двор из постоянного внимания. Коридор с чемоданами снабдили датчиком регистрации движения.

Ивана заметили еще на входе, когда он предъявил охране у двери свой пропуск. Очень велик был соблазн взять его сразу, особенно у Коробова, но Никитина интересовал прежде всего Крестный и он под угрозой расстрела приказал Коробову ничего самостоятельно не предпринимать.

Однако уже сработал датчик движения, сигнализируя, что Иван уже нашел чемоданы, и деньги из которых сразу же вернули в хранилище, а их набили бухгалтерскими документами из архива, а Крестный все не появлялся. И тем не менее, Никитин предпочел не рисковать и проводить задержание, ориентируясь на присутствие на территории банка двух преступников, а не одного только Ивана. Кто знает, может быть, Крестному удалось проникнуть в банк незамеченным…

Дав Ивану погрузить чемоданы в джип, Никитин приказал Коробову перекрыть вход в помещение банка из гаража через разломанную стену, а сам направился к воротам, вооружившись автоматом и взяв с собой еще двоих автоматчиков.

Открыв дверь и встав в проеме гаражных ворот, Никитин закричал, зная, что пока в него стрелять не будут, слишком тактически неграмотным это было.

– Послушайте меня, ребята, Вы проиграли… Тебя, Крестный, я, наконец-то возьму сегодня. На что ты надеешься старый идиот? У тебя отсюда есть только один путь – ыв камеру!…

Никитин сделал паузу и продолжал:

– А тебе, Иван, я не могу обещать, что тебя оставят в живых. Вышку ты себе заработал раз пятьдесят. Но быструю и легкую смерть я тебе обещать могу… И еще. Не надейся на Крестного. Он предаст тебя, как предал когда-то меня. Не верь ни одному его слову…

В этот момент Иван на него прыгнул, метясь своим оружием, которым ломал стену, Никитину в горло. Но тот сам был всю жизнь спецназовцем и успел отреагировать на атаку. Не столь быстро, конечно, чтобы совсем уйти от удара, но горло свое он сберег. Удар пришелся в плечо. Стоящие у него за спиной автоматчики оказались менее разворотливыми. Одного Иван убил ударом ботинка в висок, а второй, стоявший в очень неудобной позиции для стрельбы по Ивану, решил сделать шаг назад и именно на этом потерял время, а вместе с ним и жизнь. Иван успел выдернуть из-за пояса первого автоматчика нож и метнуть его во второго. На этот раз он попал именно в шею, куда и метился. Нож вошел по самую рукоятку.

Пока он падал, Иван выдернул у него из рук автомат и бросился к воротам. Охранников у ворот слегка смутила его черная охранничья форма и они замешкались, соображая, что происходит. Иван одной очередью положил всех троих.

Машин во дворе не было ни одной, рассчитывать можно было только на свои ноги. Иван подбежал к кирпичным воротам, легко, почти бегом поднялся по из каменным выступам и спрыгнул на улицу с трехметровой высоты… Еще секунда и его торопливые шаги перестали быть слышны.

«Тварь! – подумал в этот момент Крестный, поскольку все разумные сроки появления Ивана прошли. – Лажанулся! Не может быть! Иван… Сам Иван – лажанулся! Блядь! Довела его эта бабенка!.. Так, значит, деньги накрылись! Ну и хер с ними! Нужно срочно придумывать что-то еще, какую-то альтернативу сорвавшемуся проекту… Ну, это не проблема. Деньги сейчас в России есть, а раз так, значит их можно взять. И я возьму, нет таких денег, к которым я не смог бы найти подхода. Нужно только не потерять Ивана…»

Иван давно уже перешел на спокойный шаг и шел по Москве, не очень понимая, куда идет. После провала операции в банке, он очень сильно засомневался в Крестном. Так подставить его под удар! Последние слова Никитина засели в его памяти острой занозой. Иван чувствовал, что этот человек говорил искренне, не врал. У Ивана сами собой возникли сомнения и в обещаниях Крестного относительно Нади. Было ли все то, что он рассказывал тогда, недалеко от ее дома…

Иван не выбирал направления, просто шел и шел, не выбирая никакого конкретного направления. Он поворачивал в первые попавшиеся улицы, едва только у него возникало желание туда повернуть, и не заметил, как оказался совсем недалеко от станции метро Октябрьская. Он словно очнулся, когда понял, что оказался в районе, где жила Надя, и стал замечать лица идущих навстречу людей.

Внезапно кто-то невысокий, совсем небольшого росточка встал на его пути, словно неожиданно узнал Ивана и застыл на месте. Прежде, чем Иван увидел, кто это, он услышал показавшийся ему знакомым голос: