Текст книги "Призраки русского замка"
Автор книги: Владимир Большаков
Жанр: Политические детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 28 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
4. Грязные мальчики
Дима Сеточкин и Юра Моховой договорились встретиться в восемь вечера в понедельник у Триумфальной арки Людовика XV, от которой начинается грешная часть рю Сен-Дени, самой известной «улицы красных фонарей» в Париже. Юрий запарковал свою машину прямо за аркой. Он достал оттуда два рюкзака, один забросил себе на спину, другой передал Диме.
– Тяжелый, черт, – сказал тот, прикинув вес рюкзака в руке.
– Ничего, донесешь, – ответил Юрий. Он чувствовал себя боссом, так как сын российского военного атташе Сеточкин-младший на карманные расходы получал редко и гулял на его деньги.
На Сен-Дени в тот день было тихо. По обеим сторонам улицы горели огни ночных кафе и арабских лавочек, где по понедельникам, когда большинство магазинов в Париже закрыто, можно до полуночи купить что угодно, только втридорога. По улице бродили одинокие юнцы в рваных по моде джинсах и кожаных куртках. Дима и Юра мало чем от них отличались. Сказывались годы, прожитые в Париже. Москва после развала уже не меняла своих дипломатов так часто, как в советские времена, а многие из бывших совпредставителей, как отец Юрия, и вовсе остались жить во Франции. Дети их учились во французских школах и вузах, потихонечку офранцузивались и чаще даже говорили и думали на галльском наречии, а вовсе не на русском.
…В сравнении с другими днями недели проституток в понедельник, а тем более в этот час, на Сен-Дени было мало. И все же то там, то здесь они стояли в своих подъездах, как часовые, готовые в любой момент включить свои будильники любви, по которым с ними и расплачивались клиенты.
Дима и Юра прошли почти до конца улицы. У дома № 280 они остановились. Древний трехэтажный пансион с меблирашками под горбатой крышей с мансардами сгибался над тротуаром, словно схваченный хроническим ишиасом старик. У подъезда дома стоял высокого роста сутуловатый мужчина в ковбойской фетровой шляпе, которая прикрывала его лоб. Он подошел к Юрию. Вблизи было видно, что лоб и левую бровь «ковбоя» рассекает широкий шрам.
– Принес? – спросил он Юрия. Юрий кивнул, и человек со шрамом пригласил его и Диму в дом. По скрипучей лестнице они поднялись в мансарду. Дверь им открыла миниатюрная брюнетка в китайском алом халате.
– Привет, грязные мальчики, – сказала она с улыбкой.
– Здорово, Анжела, – услышала она в ответ. – Как живешь, старая б…?
Никто не обижался на такое обращение. Они были старыми знакомыми. Именно Анжела лишила Юру и Диму девственности. Тогда им было всего по 15 лет. Они оба с тех пор стали ее постоянными клиентами. И хотя она предпочитала красавчика Диму, чаще у нее бывал Юрий. Анжела даже оставляла его у себя на ночь, против чего ее сутенер и покровитель не возражал. Это был как раз тот самый человек со шрамом, которого «грязные мальчики» знали под именем Жозеф. Помимо сутенерства он не брезговал и продажей наркотиков. Жозеф быстро узнал, кто они, и стал потихонечку приучать юных «дипломатов», как он их называл, к кайфу. Поначалу это была марихуана, а потом мальчики подсели на кокаин и ЛСД. Это уже стоило немалых денег. Анжела тоже выкачивала их из карманов Юрия и Димы, как пылесос. И вот в один прекрасный день Юрий предложил Жозефу расплачиваться с ним «стволами».
– Откуда у тебя стволы, малыш? – спросил его Жозеф.
– Нашел, – ответил тот, не вдаваясь в детали.
– Ну что ж, принеси, я посмотрю.
В тот роковой для Юрия и Димы понедельник они и принесли образцы в своих рюкзаках. В димином был новенький, с фабричной смазкой автомат Калашникова с двумя рожками, заполненными до отказа патронами, а у Юры в заплечном мешке оказались пять пистолетов Макарова, пистолет-пулемет Стечкина, итальянская «Беретта» и обоймы к ним. Во французском филиале «РУСАМКО» строгого учета не было, и Юрий этим воспользовался. Жозеф все внимательно рассмотрел, а потом взял в руки «Беретту» и сказал: «Это не возьму. Они все считанные. Случись чего, придется выбрасывать, а с такой красотой жаль расставаться». Автомат, ПМ и ПП Стечкина он согласился взять вместе с боеприпасами. Мальчики не только погасили свой долг, но и получили «товар» – два блока «травки», коробку кокаина и по две упаковки ЛСД.
– Сколько сможете еще принести? – спросил Жозеф.
– А сколько надо?
– Я бы взял десять штук «калашей» и пару гранатометов, если ты найдешь. Пистолеты меня устраивают. Но только с полной обоймой. Наши патроны к ним не подходят. Все за хорошие бабки и плюс премия, вот такая же, – указал Жозеф на наркотики.
– За это придется заплатить минимально 50 тысяч баксов, – сказал Юрий, имитируя манеру отца вести переговоры. – Мне нужен аванс. Половина суммы, а остальное мы посчитаем.
Жозеф куда-то сбегал и вернулся с двумя пачками по десять тысяч долларов в каждой.
– Больше пока у наших долюшей[16]16
Долюши (doluch) – на арго – доллары США.
[Закрыть] нет, – пояснил он. – Будет товар, рассчитаемся полностью. Но не вздумай меня кинуть, красавчик. Со мной шутки плохи.
Они договорились встретиться через неделю у Юрия на квартире в Лаваре, где он учился в закрытом частном лицее. Жозеф записал адрес для виду – он его и так знал, как и мобильные телефоны Юрия и Димы.
5. Любитель попариться
Степан с Антонидой выбирали на рынке товар тщательно и осмотрительно. Виктор Моховой, владелец фирмы «Росуголь», обосновавшийся после распада Союза в Манге на вилле «Мандрагора», признавал только «свежак», продукты только высшего качества, и с затратами не считался. Красиво жить не запретишь. Степан и его жена обслуживали семейство этого «нового русского» по совместительству – «Русский замок» от Мандрагоры был в пяти минутах ходьбы, и лишний заработок комендантской чете, едва сводившей концы с концами на посольскую зарплату, пришелся как нельзя кстати. Степан то и дело осаживал Антониду, которая все время пыталась «сэкономить» – купить чего подешевле, а выдать это Валентине, жене Мохового, за самый дорогой товар и разницу прикарманить. Он дорожил новой работой и вниманием к нему Мохового, которого он знал еще по советским временам как одного из посольских «погонщиков». Так посольская обслуга, не особенно вникая в то, кто представлял КГБ, а кто ГРУ, называла всех тех, кто под дипломатическим фраком прятал свои погоны.
В очередной схватке за качество, которая закончилась репликой Антониды «Подавись ты своими помидорами!», победил Степан. Заметив, что за их перепалкой наблюдает высокий, стройный мужчина лет сорока, явно понимавший по-русски, он ткнул свою жену в бок и сказал: «Тише ты, дура, ори по-русски. Вон тут ходят люди, которые знают по-нашему».
Так в один из погожих мартовских дней 1994 года Степан с Антонидой познакомились с Андреем Васильевичем Ряпуновым. Чем он занимается в Манге, Степан так и не выведал, но, судя по всему, он был при деньгах, снимал квартиру в Лиме и ездил на роскошном «Мерседесе-305». Антонида тут же подсуетилась и вызвалась делать у Ряпунова дома уборку. А Степан, узнав, что их новый знакомый – любитель рыбалки, продал ему задешево набор грузил и вызвался показать рыбные места в мангских карьерах, где русские промышляли с давних пор без всяких билетов рыболовов, пользуясь тем, что местные власти на это закрывали глаза. Ряпунов рисковать не стал и на второй день после знакомства с комендантской четой купил в брассри «У Жерара» все нужные разрешения на рыбалку, а заодно солидный набор снастей и червей. Это дело они отметили вместе со Степаном на карьере в Муссо в ближайший понедельник, когда рыбаков там практически не было, и у Степана после очередного посольского заезда был выходной. Степан наловил лещей. Ряпунов натаскал окуней и щурят, а под конец ему на донку сел вполне приличный карп. Так получилось, что Андрей Васильевич пожаловался, что тоскует по русской баньке, а Степан похвалился, что баньку может истопить, если тихо, а заодно можно и уху заделать под водочку. В тот же понедельник вечером Ряпунов на своем «Мерседесе» въехал в «Русский замок», и Степан попросил его поставить машину в гараж, чтобы «лишний раз не светиться».
По прежним временам за такое нарушение режима Степан вылетел бы из Франции в Москву в два счета, причем с сопровождением. А в Москве уже разобрались бы с пристрастием в том, почему он на такое пошел. Но после развала «погонщикам» не везло – новый посол, которого прислал Ельцин, предложил им всем добровольно покинуть территорию теперь уже практически братской Франции и не возвращаться сюда иначе, как в виде туристов. Мало кто знал, что Степан когда-то работал в здании на Лубянке. После развала Союза он официально ни в ГРУ, ни в КГБ в штате не числился и был как бы вольнонаемным. Помимо должности коменданта он был еще и заведующим гаража в «Русском замке». Этот таинственный гараж, где вполне могли разместиться три машины, Степану еще в советские времена было велено охранять как зеницу ока. Гараж построили сразу же после войны, когда «Русский замок» перешел в собственность советского посольства. Одновременно с этим стали рыть котлован под бассейн, и поэтому никого в Манге не удивило, что на территории посольской дачи шли какие-то крупные земляные работы. Никто даже в посольстве не знал, кроме резидентов ГРУ и КГБ и их особо доверенных лиц, о том, что от гаража до скалы, на которой стояла вилла «Мандрагора», был прорыт тоннель. Начали его рыть еще немцы в годы оккупации. Зачем он им понадобился, никто не знал. Когда после войны «Русский замок» перешел в собственность советского посольства во Франции, тоннель расширили так, что по нему свободно мог проехать средних размеров лимузин. При необходимости работник резидентуры мог спустить свою машину в тоннель прямо из гаража на специальном лифте, а уже оттуда выехать на автостраду через хорошо замаскированный выход к дороге на ферму, отделявшей «Русский замок» от «Мандрагоры».
Местные власти знали, что хозяин фермы, выкупивший у посольства участок земли рядом с «Мандрагорой», согласился на то, что дорога к автостраде останется в совместном пользовании. Но, конечно, не знали, кем на самом деле был этот «фермер». Советские разведчики, работавшие под крышей посольства, приезжали в Манг вроде бы как на отдых. Агенты ДСТ вели их машины от Парижа до самых ворот «Русского замка» и поэтому были абсолютно уверены в том, что их подопечные никуда оттуда не выезжали. А «погонщики» могли сразу же с наступлением темноты исчезнуть из Манга через тоннель на своей или другой машине, причем без дипломатических номеров, встретиться со всеми нужными людьми безо всякой слежки и тем же путем, через дорогу на ферму, вернуться обратно. Таким путем и ушли от пикетов ДСТ в марте 1991 года комендант Ващенко и его сын, поставив инспектора Готье в дурацкое положение.
Степан содержал тайный лифт в полном порядке, хотя в новые, послесоветские времена им почти не пользовались. В гараже стоял небольшой «Ситроен» с обычными номерами департамента Иль-де-Франс. Иногда его брали сотрудники военной миссии, когда наезжали в Манг. Но в тоннель они уже не спускались.
Парилка удалась на славу. Ряпунов кряхтел от удовольствия под жарким березовым веником Степана, после которого нырнуть в ледяную купель было наслаждением, понятным только русскому человеку, с пеленок знакомому с прорубью. После баньки прошли в большой предбанник, где во время посольских загулов и проходили все русские застолья. Антонида принесла туда соленые огурцы, квашеную капусту, маслята и опята, заготовленные в мангских лесах, а затем – тройную уху, сваренную по всем правилам – сначала варят плотву с лещом, потом щуку с ершом и окуньками, а уже затем – карпа. Этакий русский «буйабес». Не одеваясь, сидя еще в простынях, Ряпунов и Степан приняли по стакану «Московской» из посольского НЗ. Потом пили пиво и закусывали соленьями, пока Антонида по-быстрому парилась перед обедом. А когда она из парной вышла, Ряпунов достал из своей спортивной сумки бутылку «Русского стандарта» и сам разлил водку по стаканам.
Степан подивился новой марке и махнул не глядя, а Антонида вслед за ним выпила с полстакана. Ряпунов налил по новой со словами: «Первая – колом, вторая – соколом». И тут уже бухнули по настоящему, до дна. И хорошо под вторую пошла горячая уха, которая, как показалось Степану с первой же ложки, совсем в антонидином чугунке не остыла. Антониду тоже повело то ли с пару, то ли с водки. Она тихо осела на скамью, и из-под белой простыни наружу вывалилась ее большая, любвеобильная грудь. Степан хотел было устыдить жену, но понял, что язык у него не шевелится, губы будто окаменели. Еще не потеряв окончательно сознания, он сквозь полуприкрытые ресницы увидел, как их гость сбросил с себя простыню. Под левым соском, который он все время прикрывал рукой во время бани, у него обозначилось темно-красное родимое пятно, как на лбу у Горбачева. Степан хорошо помнил, у кого была такая же метка. «Вот ты, оказывается, кто такой!» – успел он подумать, проваливаясь в холодную темноту…
Ряпунов тщательно протер стаканы, бутылки из-под водки и стер свои отпечатки пальцев отовсюду, где только мог их оставить. Свой стакан, войлочный колпак, простыню и полотенце сложил в отдельный пакет, чтобы забрать с собой. Убедившись, что Козыревы лежат без всяких признаков жизни, он взял из куртки Степана связку ключей с небольшим пультом и, захватив с собой «вещественные доказательства» в полиэтиленовом пакете, вышел из парной, плотно прикрыв туда дверь. Сторожевой пес, которого Степан перед банькой предусмотрительно посадил на цепь, заходился в лае, но остановить убийцу своих хозяев не смог. Войдя в гараж, Ряпунов бросил свой банный пакет в багажник, завел «Мерседес» и поставил его на платформу подъемника. Затем он нажал на пульте кнопку «вниз» и плавно опустил машину в подземный тоннель. Как только он съехал с платформы, она без всякой команды медленно пошла вверх. Включив фары, Ряпунов повел «Мерседес» по направлению к «Мандрагоре», но метров через пятнадцать остановился. Он вышел из машины и ощупал лучом фонарика стенку тоннеля. В кирпичной кладке облицовки с правой стороны подземного хода он нашел одному ему ведомую щель и повернул кирпич к себе. Со скрипом повернулась потайная дверь. В большой нише стоял картонный ящик. Ряпунов аккуратно вынул его, открыл и приподнял треугольную крышку ларца, полного драгоценностей. Ящик он положил в салон. Затем, отсчитав десять шагов от своей машины, нашел еще один ключ-кирпич, но теперь уже с левой стороны. С этим тайником ему пришлось немного повозиться, так как его дверь не открывалась. Только вычистив песок и камешки, забившиеся под кирпич, он нашел, что искал. В нише под светом фонарика блеснули слитки золота – по пять штук в четыре ряда. Ряпунов подъехал к тайнику поближе и, не снимая тонких лайковых перчаток, стал один за другим переносить клад в багажник. Слитков было ровно двадцать. Багажник сильно просел под этим грузом, но машина тем не менее уверенно пошла вперед по тоннелю. Свет фар выхватил из темноты развилку подземного хода – направо путь вел к ферме и через нее к шоссе на Париж. Прямо – к вилле «Мандрагора».
Ряпунов погасил фары, достал пульт и несколько раз нажал и на кнопку «М». Убедившись, что дверь в подземелье виллы заблокирована, он нажал на кнопку с надписью А-1. Дверь на дорогу наверх медленно открылась. Не теряя времени, Ряпунов вывел машину из тоннеля и поехал по грунтовой дороге, которая была скрыта под кронами вековых лип, образовавших над ней непроницаемый зеленый тоннель. Ворота из фермы были закрыты, но Ряпунов, немного повозившись с замком, открыл его отмычкой и затем выехал на шоссе и остановился на обочине, не выключая мотора. Он вернулся к забору и снова закрыл дверь на замок. Подъехав к воротам «Русского замка», он опять остановился, достал пластилин из бардачка и снял слепок со связки ключей, а затем перебросил их через ограду замка вместе с пультом. Уже отъезжая, он услышал, как воет в «Русском замке» пес Степана.
Если бы не случай, Степан отправился бы на тот свет вместе с Антонидой, и никто бы не усомнился в диагнозе, который обеспечивало то зелье, что подложил им в водку любитель парилки господин Ряпунов: отравление угарным газом. Но так случилось, что ровно через двадцать минут после того, как Ряпунов отъехал от «Русского замка», к его воротам подкатил на своем «ягуаре» возвращавшийся из Парижа Виктор Моховой.
Он ждал очередных гостей, и Степан был ему нужен, как незаменимый шашлычник. Моховой несколько раз звонил Степану с дороги, но к телефону никто не подходил. У него были свои ключи от замка, которые ему изготовил комендант, чтобы его новый хозяин мог пользоваться всеми благами посольской дачи, в том числе и ключ от парилки. Там он и нашел Степана с Антонидой и срочно вызвал «скорую» из Манга. На всякий случай он понюхал обе бутылки, пробормотав про себя: «Интересно, с каких это пор Степан начал пить „Русский стандарт“?».
Подъехала «скорая». Моховой открыл ей ворота, показал, где забрать Степана с женой, и поехал вслед за ними в больницу. Антониду откачать не удалось, она умерла, так и не придя в сознание. А Степана врачи все-таки оживили. Увидев рядом с собой Мохового, он слабо сжал его руку и сказал:
– Водка подвела… Паленка, наверное… Хотя и написано было «Русский стандарт».
– А где ты ее взял? – спросил Моховой.
– Один русский подарил на рыбалке, Ряпуновым назвался. Что с Антонидой-то? – успел сказать Степан. И снова потерял сознание.
Когда Моховой вышел из реанимации, к нему подошел грузный седой человек в сером, видавшем виды плаще.
– Комиссар Бросс, криминальная полиция, – представился он. – Вы, как я понимаю, господин Моховой. Это вы вызвали «скорую» в «Русский замок»?
– Да, я.
– Вы нашли их…
– В бане, в русской сауне.
– По первоначальному диагнозу, они отравились угарным газом. Раньше такое бывало в этой сауне на вашей территории?
– Не припомню, господин комиссар.
– С ними кто-то был еще?
– Насколько я понял со слов пострадавшего, нет…
– Не могли бы вы рассказать мне подробнее, о чем вы говорили только что с вашим соотечественником?
– Он сказал мне всего несколько слов. Спросил, что с женой. Я сказал, что с ней занимаются врачи. Он поблагодарил меня за то, что я вызвал «скорую».
– И все?
– И все, – сказал Моховой.
Бросс знал, что Степан не был так прост, как казался. Они познакомились еще в те времена, когда существовал Советский Союз. Тогда за загородной резиденцией советского посольства днем и ночью следили сотрудники самых секретных служб. Бросс в дела их не вмешивался, потому что всеми такими делами занимался Париж, а начальству, как известно, виднее. Сам он в «Русском замке» появлялся, как правило, лишь один раз в год – на Первое мая, когда там собирались вместе семьями все советские и приезжали гости изо всех коммунистических миссий. Каждое посольство устанавливало на лужайке «Русского замка» свой буфет, и начиналась всеобщая «братская» пьянка, которая заканчивалась обычно за полночь. Бросса в такие дни приглашали к столу самого русского посла вместе с мэром города, но долго они там не задерживались, отдавая лишь дань вежливости бывшим союзникам по войне с Гитлером, о которой жителям Манга по сей день напоминает разрушенный немцами мост. Выпив свою рюмку водки и закусив ее «траурным бутербродом» из черной и красной икры, Бросс перебрасывался парой фраз с офицером безопасности посольства, единственным изо всех его сотрудников, который официально признавался в том, что он – офицер КГБ. Обычно при этом присутствовал и Степан, который провожал его до самых ворот замка, где и вручал ему «кадо» – традиционную бутылку водки и банку икры. Получалось, что это вроде бы лично от Степана. В посольстве учитывали такие тонкости и никогда не ставили комиссара в дурацкое положение своими подарками. Затем Бросс проверял свои посты на парковке и по всему периметру замка. На пьяных дипломатов, возвращавшихся в Париж, смотрели обычно сквозь пальцы, следя лишь за тем, чтобы они не задавили кого-нибудь в Манге.
После того, как красный флаг над советским посольством в Париже сняли и вместо него подняли бело-сине-красный, первомайские пьянки в Манге прекратились, народу туда из Парижа приезжало все меньше. Ходили слухи, что новый посол, назначенный якобы сами Ельциным, повыгнал из посольства всех сотрудников КГБ, прикрывавшихся дипломатическими паспортами либо какой-то другой «крышей». И, видимо, это действительно было так, потому что и агентов секретных служб, денно и нощно наблюдавших за «Русским замком» в Манге, будто ветром сдуло. Бывало, что целыми неделями там находились только Степан Козырев со своей женой Антонидой, а из Парижа никто не приезжал даже на уик-энд. По старой памяти Степан здоровался с Броссом, если встречался с ним на улицах Манга. Но по-французски он говорить так и не научился, и дальше диалога на уровне «са ва?» – «са ва!» разговор не шел. Вспомнив об этом, Бросс заметил про себя, что без переводчика со Степаном поговорить не удастся, и решил, что наутро обязательно надо добыть кого-нибудь с русским языком. А Моховому он сказал:
– Если у вас найдется завтра минуточка, загляните к нам в комиссариат, чтобы мы оформили ваши показания. Все-таки у нас на руках труп…
– Хорошо, – сказал Моховой и, кивнув на прощание комиссару, быстро пошел к выходу.
– Подождите, – остановил его Бросс. – А где вы были весь этот день?
– Я целый день пробыл в российском посольстве, вот телефон, можете туда позвонить, – ответил Моховой. На том они и расстались.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?