Текст книги "Вижу поле"

Глава седьмая

1

– Хотя он сразу понял, что вы тот самый тренер, который ему очень нужен, – прервал Вову Валя, появляясь из-за спины. И да:

– Меня зовут Валентин Иванов, я прислан сюда из московского Динамо.

– Даже так? На подмогу, что ли? – спросил Маслов.

– Да, – ответил Валя, – помощь нужна мне.

– Вижу, вы честный человек. Идите, переоденьтесь и сыграем, – добавил Маслов.

Тренер разделил команду на две части, и предложил сыграть всем нападающим на одной половине, а защитникам на другой. Ворота для ручного мяча поставили поперек поля.

Вова оказался в одной команде с Валей. И Валя забил уже два раза. И оба раза с подачи Вовы. – Маслов наблюдал не из середины поля, как он делал часто, а ходил по маленькому полю нападающих в качестве судьи.

Наконец, Владимир увидел, что игрок противоположной команды, находящийся в центре, о чем-то задумался. Было такое впечатление, что парень забыл дома включенный утюг. Вова сместился в его сторону с левого края.

– Валя! – неожиданно крикнул он. И получил пас. Игрок очнулся, но поздно. Вова пяткой убрал мяч за левую ногу, и оказался один на один с вратарем. Куда бить? Против вратарей он играл редко. Обычно ворота были меньше этих, хоккейные, и в них почти никогда не ставили вратаря. Тем более, вратарем быть никто не хотел. Здесь стоял вратарь. Не раздумывая больше, нападающий послал мяч в ближнюю девятку. Вратарь среагировал, но почему-то в обратную сторону. Гол.

– В следующий раз надо его обвести, – решил Вова. И опять получил мяч от нового знакомого, как только сместился к тому же самому задумчивому игроку. Он опять провел тот же финт. Убрал мяч правой ногой за левую. Маслов находился рядом. Он даже разочарованно ахнул. Слишком однообразно, игрок мог запомнить этот прием и среагировать на обманное движение. И он среагировал, но Вова чуть раньше откатил мяч назад, и теперь левой ногой убрал его за правую. Этот финт многие делали на тренировке. Но почти, да нет, не почти, а он ни у кого не получался на поле, в реальной игре. Это была, в общем-то, тоже тренировка, но все равно игра для Вовы ответственная. От нее зависело, попадет он сразу в основу, или в дубль.

Он сместился с мячом вправо. Защитник сразу оказался очень далеко. Метра три не меньше. Вова приблизился к вратарю. Он решил провести коронный прием, применяемый многими при игре в маленькие ворота. А именно: надо показать, что удар будет в левый от вратаря угол. Даже занести для этого ногу, но не бить ей, а откатить мяч влево, и щечкой легко послать в правый от вратаря угол. Он мог поклясться самому себе, что решил так и сделать. Но… но сделал финт, который не делал никогда. Может быть, только в детстве, на поляне между картофельными полями. Он развернулся вместе с мячом в обратную сторону. Прямо перед ним стоял Маслов, чуть дальше Валентин. Возможно, он надеялся, что Вова отдаст пас ему.

Но Вова осмотрел вдруг замершее перед ним поле, как на фотоснимке, и пошел с мячом назад, повернувшись опять к вратарю, но с другой стороны, через правое плечо. Он замахнулся левой, чтобы ударить щечкой. Вратарь бросился в правый угол, но удар был произведен в левый. Как? Пяткой. Вместо удара нападающий опять развернулся в сторону своих ворот, и опять перед ним чуть ли не нос к носу стоял тренер. Также делают некоторые режиссеры, смотрят прямо в рот актеру, чуть не целуют его, когда он, например, прячет под стол сигарету, и кричит:

– Войдите, – предварительно выпустив дым в сторону. Таким образом, актер хочет дать понять входящему, что он не курит, бросил. Хотя вроде, как? Запах-то дыма остался! Актер это чувствует. Да, но зато режиссер не чувствует, так как находится вне кадра. Должен находиться в реальности. А это только репетиция.

Многие так и подумали. Такие финты можно вытворять только на репетиции, в данном случае на тренировке. Мяч был послан в ворота пяткой, не глядя. Можно было даже сомневаться, что Вова видел, куда качнулся вратарь, послал мяч в противоположный угол наугад. По крайней мере, наудачу. Многие, но не Виктор Маслов. Он не понял, а просто почувствовал, что игрок пошел на этот финт, как на импровизацию, посчитав, что вратарь знает то, что знает он. И применил не заготовленный уже в уме, а новый финт.

Потом началась игра на всем поле. Вова боялся, что его поставят в защиту, как было последний раз, когда он играл на запасном поле стадиона Авангард. Зачем? Но некоторые зачем-то это делают, ставят нападающего в защиту. А защитники наоборот бегают к воротам противника и бьют, и бьют по ним. В том смысле, бьют и бьют, что сколько ни бьют – никогда не попадают. Тем не менее, этот парадокс продолжается не только изо дня в день, но из года в год. Еще больше удивляют комментаторы, которые каждый день утверждают, что:

– Этот нападающий хорош еще и тем, что всегда отдает точный пас! – И приходится думать, что, наверное, это правда. Раз так часто об этом говорят. Но делает он это где-то не здесь. Где-то на другой планете. Потому что здесь он делает всегда наоборот. Проходит все поле от штрафной до штрафной, и… и всегда – общее с комментатором слово – отдает мяч игроку противника. Прямо кино и немцы. Можно подумать, что комментатор говорит не сам, а как музыкант читает с листа. Читает с листа слова, написанные для него каким-то руководством. А сразу поверить в это трудно, уж больно радостно комментатор сообщает, что этот игрок всегда отдает после трех обводок, точную передачу партнерам. В том смысле, что не может же он так радостно врать? Если ему там заплатили или приказали так говорить, он вынужден говорить, но почему так радуется? Или журналисты уже с детства, с первого курса университета и не настраиваются говорить свои мысли, а только читать их с листа? Вроде бы:

– А что тут удивительного? – Это их работа. Но они видят, что их радостная музыка, заранее записанная на бумаге, абсолютно не соответствует реальности. Спрашивается, откуда радость, если игрок вопреки написанному, отдает и отдает пас защитнику противоположной команды? Откуда радость при утверждении:

– У этого защитника очень хороший удар? – Если, сколько мы ни смотрим, он всегда бьет выше ворот. А иногда и на двадцать метров в сторону. Такими ударами даже ворон не напугаешь. Загадка.

Как сказал бы Ираклий Андроников:

– Загадка ЭНФЭИ. – Новое Футбольное Изобретение.

Вот и Королев испугался, так как именно сейчас вдруг подумал, что не всё подвластно разуму человека. Часто происходят вещи необъяснимые. А может произойти и разумная противоположность:

– Вдруг поставят нападающих играть в защите, а защитников в нападение? Ну, на тренировке-то это может не так и глупо. Кто знает, какие новые методы разработаны для тренировок команд Высшей Лиги?

Маслов поставил его вперед. Центрфорвардом.

– Можешь не возвращаться назад, – сказал Виктор Александрович. – Ты – инсайд.

– Что это значит? Разведчик?

– Да, именно, разведчик.

– Но не шпион?

– Шпион в хорошем смысле – это разведчик.

– А разведчик шпион в каком-то смысле.

Владимир успокоился. Отсюда он видел поле. Оно было маленьким. До ворот оставалась только штрафная площадка. Его поле. Его поле боя. На Передовой. Точнее, его передовая находится в тылу противника. Хотелось сразу проявить себя на большом поле.

– Обвести бы троих, начав у свой штрафной, и забить гол в Девятку. Есть игроки, которые так делают. Только так бегать никаких ног не напасешься. А у него – правда об этом никто не знает – плоскостопие. А во-вторых, ему просто запрещено вести мяч от своей штрафной. Он может начинать только с центра. Как Доктор Зорге. Форварды всегда начинают с центра.

Вова получил мяч, и прошел двоих защитников. А их всего-то и было трое. Можно ударить. Но третий защитник успел перекрыть ему путь. При обводке двух первых защитников пришлось сместиться вправо. Он дошел с мячом почти до самой штанги. И мягко откинул мяч пяткой назад. Прямо под ноги почти не удивленному Вале. И бывший динамовец направил его в верхний угол. Многие опять решили:

– Повезло, что мяч попал в ноги Иванову. – Чуть бы левее, и мяч оказался у защитника.

После душа Виктор Маслов собрал всех. И сказал:

– Владимир – великий игрок. – Валя был не против. Но все же подумал:

– Неужели вот так с одного раза можно определить, кто великий, а кто вот так просто, погулять и выпить вышел? – Он был удивлен.

Бархатов не пришел к началу тренировки. Он зашел в кабинет старшего тренера, когда тот разливал чай в стаканы с лимоном.

– Кому второй стакан? – спросил Олег.

– Тебе. Или ты не знал, что придешь сегодня к чаю? – с юмором спросил Виктор Маслов.

– Нет. Честно. Думал, опоздаю, – ответил Бархатов. И добавил, предварительно попросив Виктора, добавить двадцать пять граммов коньячку в чай: – Ну, что, как?

– Ты про кого спрашиваешь, про меня? – ухмыльнулся Виктор Александрович. – Думаю, скоро выгонят. Я сейчас уезжаю в Сочи. Эх, сочи, темные ночи!

– Светлые ночи – темные очи, – подсказал Олег Бархатов. И добавил: – Почему выгонят-то?

– А ты не знаешь? Не слышал про теорию короткой передачи?

– Да слыхал что-то. Неужели это так важно? Главное…

– Главное это хорошая, красивая игра.

– Они смотрят на результат. Ты сам знаешь.

– Счет это уже результат игры, – сказал Маслов.

– Есть мнение, что короткая передача, из рук в руки, можно сказать, приведет нас к победе по плану.

– Это означает только одно: будут помогать выигрывать какой-то одной команде. Показательной команде. И думаю, мы оба знаем, как она называется.

– Н-да, – Олег посмотрел на часы. – Ты знаешь, что к тебе должен сегодня прийти второй тренер?

– Так у меня есть.

– Кто?

– Горохов.

– А! Точно. Значит, начальник команды.

– Мне никто ничего не говорил.

– Ну, значит, я ошибся. Просто слышал там, – Олег показал пальцем вверх, что должен быть. Наверное, не сегодня.

– Я не понял, – сказал Виктор, – ты чего хочешь? Ты за, или против него?

– Да нет, я так просто сказал.

– Пожалуйста, не обманывай, Бархат, скажи правду. Ты за? А то ведь я соглашусь, а он меня и сожрет еще до поездки в Сочи. Хоть на югах дали бы позагорать в бархатный сезон.

– Он к тебе придет как раз для того, чтобы оттянуть время. После юга, после Сочи тебя сменит Бесков.

– И все из-за того, что я не люблю коротких передач? – Маслов даже изобразил попытку схватиться за голову.

– Ты сам знаешь, у нас плановая экономика. Передача должна быть адресной. Все должны понимать направление нашего главного удара.

– Может мне сказать, что я тоже за? Че-то я не хочу быть где-то вторым тренером. Это совсем другая работа. Да ты сам знаешь.

Должен был подойти новый второй тренер, а пока они продолжили разговор

– У тебя не получится, – ответил Олег. – Точно тебе говорю, не все смогут подражать Спартаку.

– Даже если очень захотят? – спросил Виктор. – Пожалуй, ты прав. Ну, что ж, поеду пока в Сочи, а там…

– А там видно будет?

– Нет, а там буду гнуть своё линиё. И знаешь почему? У меня, к сожалению, нет способностей к другим линиям. Даже самым коротким. Кстати, ты понимаешь, что при короткой передаче не надо видеть поле?

– Теперь да. Ты их вычислил, Александрович. Зачем-то надо, чтобы игроки не видели поля, – Бархатов оглянулся.

– Чего ты оглядываешься? Кого ты боишься?

– А ты?

– Я? Нет! Я звал тебя, и рад, что вижу…

– Я тоже, – радостно ответил модно одетый парень. – Прошу вас, продолжайте.

Олег повернулся и сказал:

– А! вот и он.

– Кто? – изумленно спросил Виктор. Он догадался, что это новый тренер.

– Рай.

– Рай? – переспросил Маслов, и оглянулся.

– Да нет, не там ищешь, Виктор Александрович, – сказал Олег. И добавил: – Он перед тобой.

– Простите, я не знал, что бывают такие имена, – сказал Виктор, и добавил: – Садитесь, выпьем чаю. С конфетами? Есть Мишка и Шапочка. И да: как бы вас звали, если бы вы были женщиной, нет, девушкой?

– Раиса.

– Раиса от слова Рай?

– Как это?

– Ну, уменьшительно-ласкательное. Рай и Рай-с.

– Простите, не знаю, я не думала об этом. В том смысле, что не думал, конечно. А Виктор от слова Победа?

Маслов засмеялся.

– Нет, я люблю Волгу.

– Ну, это, когда станете чемпионами страны.

– Станем, – поправил Олега Виктор, – ведь мы теперь будем работать вместе, – он потрогал за плечо Рая. – Вы пойдете со мной?

– Куда?

– Дальше. Когда меня выгонят отсюда, я пойду дальше. А вы.

– Ну, не знаю. Возможно, – Рай сделал пару зигзагов рукой с Мишкой на Севере, изображая превратности судьбы. Другой он не махал. В ней была чашка с еще горячим чаем.

Олег Бархатов знал, что этот Рай имеет и более известное имя Таня, которая уже в другом городе договорилась с ним об этой комбинации. Она хотела проводить с Владимиром больше времени. Быть с ним не только дома, но и на работе. В этот день она надела новый костюм Владимира, так как секция в ЦУМе была забита народом. – Многие часто путали ГУМ и ЦУМ. По статистике люди их начинают различать только, когда проживут в Москве десять лет. – Он стоял даже на лестнице. Привезли костюмы из ФРГ.

Она даже выразилась:

– Народу, как на футбольном матче: Мы – ФРГ. – Таня пошла в ГУМ, но там был привоз. И там народ. Это был первый день, когда народ уже больше никогда не покидал залов и лестниц ГУМа и ЦУМа. Началась потребительская революция. И в виде Рая в бело-желтом с красными вкраплениями костюме эта революция предстала перед изумленным Виктором Масловым, старшим тренером Торпедо по футболу.

– Ну, окей, – со сдержанной радостью вздохнул Маслов, – я вас поддержу.

– Как? – спросила Таня.

– Скажу, что вы мне очень нужны.

– При таком раскладе вас выгонят вместе, если что, – сказал Олег.

– Вы не против?

– Думаю, у меня нет выбора, – сказал Рай.

2

Его взяли на игру с бразильским клубом Васко де Гама. Пригласили на игру за московское Динамо. Вроде бы:

– С какой стати?

– У нас не хватает своих Симонов? – спросил взлохмаченный Бесков. Он вбежал в кабинет Секретаря ЦК, непосредственно отвечающего за работу с московскими клубами, и даже не поздоровался. А это был Григорий Коммунарович. В ближайшем будущем он должен был занять место Климента Ворошилова, и возглавить весь спорт в СССР. Но для этого надо было стать членом Политбюро.

– Вы давно в Динамо? – спросил Григорий.

– Да нет, я работал в Спартаке, – ответил Бесков.

– Спартак – Динамо – туда – сюда и тама!

– Что, простите?

– Ищите, где лучше?

– Можно сказать и так. Я ищу, где будут играть лучше.

– Насколько лучше?

– Лучше всех! Поэтому думаю, вы зря поставили Королева против бразильцев. Он не любит играть в пас.

– А мне сообщили совсем другое. Королев хочет играть в Спартаке. Он любит, когда игроки не жалеют расставаться с мячом. Он хочет играть в пас.

– Пас пасу рознь. Нам нужен постоянный пас. Пас, как фундамент игры.

– Как в шашки.

– Именно так! Только тогда мы сможем пройти в дамки.

– Народу такая игра может не понравиться.

– Что?

– Да, нет, думаю, вы где-то правы, – задумчиво сказал Григорий Коммунарович. – Но сейчас нам нужна победа над бразильцами. Симон пусть поболеет. И вообще, планируй Королева на место Симона в Спартаке. Центрфорвардом.

– Срочно?

– Не срочно. Пусть Симон еще поиграет и уйдет сам.

– Хорошо, что вы осторожный человек, Григорий Коммунарович.

– Мей би. И да, ты же не в Спартаке, а в Динамо! – Григорий хлопнул себя по ляжке. И добавил: – После матча с бразильцами перейдешь в Спартак. Я уж считаю, что ты там. Там-тамтам-там-там-тамтам.

– Что?

– Я говорю, может быть. Кстати, игроки изучают хоть какой-нибудь язык?

– Зачем?

– Как, то есть, зачем?

– Вы опасаетесь, что некоторые из них могут перебежать на другая сторона? – удивился Бесков.

– Та не! Кому они на хер нужны? Впрочем, Королевым, Ворониным, Метрвели могли бы заинтересоваться некоторые итальянские и английские клубы. Но не в этом дело. Ты слыхал когда-нибудь, как игроки кричат на поле друг другу?

– Да, кричат, но больше ругаются матом.

– Мат запретить. Или лучше: сократить, а то опять не будет никакого результата. А вот другие распространенные на поле слова пусть выучат. Как-то:

– Дай пас. Сережа!

– Сережа?!

– Я говорю к примеру. В том смысле, что Сергей Сальников должен не только забивать, но давать пас, если его попросят. А конкретно имею в виду имена бразильских игроков. На сегодняшний день это важно. Будут, например, кричать:

– Пе! держи пас! Или:

– Гарринча! Двигай по правому краю до самого углового флага. – А вы и ваши игроки даже не знаете, кто это такие. Верно? А, следовательно, не будете знать, направление игры.

– Этих мы знаем. Их все уже знают.

– Тем не менее, команда должна понимать иностранные слова на поле. Пусть каждый игрок поймет, что он там, у них за бугром, не просто игрок-мигрок, а разведчик.

– Как Фишер-Абель?

– Смотрю, парень, ты и сам плохо соображаешь. Абель хотя и работал на нас, но был-то англичанином. Ты не знал?

– Нет, честно, я думал русский.

– Ты думаешь, что на нас работают только русские?

– Да.

Григорий задумался.

– Нет, серьезно? – еще раз спросил он.

– Как на духу.

Член ЦК задумчиво покачал головой, и отпустил тренера, пожелав удачи в Бразилии.

– Хороша страна Бразилия, я сам туда поеду.

Он встретился с Никитой, Шуриком и Леней. Это была его тройка. Хотя Тройки, имевшие право решить судьбу любого человека втроем, были уже отменены, но многие по инерции продолжали встречаться и решать все вопросы в том же составе.

– Ведь ничего нового-то пока не придумали, – сказал один из них. Кто? А не важно кто. В тройке все были равны.

Никита сказал, что принято решение победить в игре с бразильцами.

– Я не понял, для чего мы здесь собрались? – сказал Шурик. – Может, тогда я поеду домой.

– Да сядь ты, идеолог, не прыгай, – спокойно сказал Леня. – Не беспокойся, мы сами примем решение.

– Да, – подтвердил Никита, – никто, кроме нас не примет этого решения.

– Это большая ответственность, – сказал Леня.

– Нет, – ответил Никита, – это очень большая ответственность. Ты Лёнёк еще не знаешь цену этой победе.

– Так может, и не будем ставить на победу в чужой стране, – сказал опять без знака вопроса Шурик. – Риск большой?

– Это вопрос? – не понял Леня.

– Думаю, это ответ, – сказал Никита. – Но у нас нет другого выбора.

– Выбор всегда есть, – наконец высказался Григорий Коммунарович. – Мы можем поставить на проигрыш.

Возникает вопрос: почему в тройке четыре человека? Действительно странно. Но так принято во всем мире. Как-то:

– Мушкетеров у Дюма четыре, а на самом деле три. В Троице три образа, что соответствует числу двенадцать. Одни плюс два – три. Но кроме Апостолов был еще Иисус Христос. Следовательно, всего их было тринадцать. Три плюс один – четыре. Происходит колебание между тройкой и четверкой. И эта идея нашла подтверждение в игре с бразильцами. У нас, как у всех было три защитника, а у них – четыре. Многие думали, что нет большой разницы. Три – четыре! Даже в Библии это непонятно. Как и в мировой литературе. А теперь, оказывается, еще и в спорте, и тем более в политике. Никто не знал, зачем четвертый защитник, и никто не знал, зачем в Тройке, решавшей раньше все дела по поводу расстрелов, гулагов и прочих международных политических событий, Четвертый. Этот Дартаньян нового времени.

Зачем он нужен в футболе – все скоро узнали на своем печальном опыте.

А здесь?

Дело в том, что уже давно, с 17-го – 18-го годов не расстреливали бывших глав государства. Бывший глава спокойно уходил на пенсию. Но прежде чем уйти, бывший Секретарь и Председатель принимал в делах некоторое участие. Чтобы быть на виду. Чтобы не подумали, что его опять грохнули. Хотя, если вдуматься:

– Когда это опять? – Когда это было? Можно сказать, что никогда и не было. Но люди почему-то думают, что всех царей и последовавших за ними секретарей, обязательно надо задушить или расстрелять, чтобы спокойно мог прийти следующий. Просто так ведь никто не захочет расставаться с властью. Логично. Да на своем опыте многие убедились, что это закон природы.

Кто здесь был лишним? Григорий Коммунарович и был. Кстати, забыла сказать, что и в баню надо ходить вчетвером. Тем более на Новый год. Почему? Ну, вот поэтому же. Раньше он был просто Секретарем ЦК, потом Первым, а потом опять никем. Самое интересное в том, что официально он еще был главным. Хотя Никита уже решал все дела. Решал-то решал, но не один, а как было уже сказано:

– В Тройке.

Шурик, правда, не был ни бывшим, ни будущим. Именно потому он здесь и присутствовал, что не претендовал ни на что, кроме постоянного присутствия. Кто бы это мог быть? Атос, Партос, Арамис? Не Дартаньян это точно! Но кто из этих троих? Вроде бы Арамис, такой иезуит-ханжа. Но я сомневаюсь. Он был похож на всех троих – вот что изумительно. Может, он вообще был не при них, а они при нем? Такая мысль никому не приходила в голову? Кардинал Мазарини. Нет, пусть уж все будет соответствовать истории:

– Ришелье.

Взлеты и падения приучили Григория Коммунаровича больше не рисковать, а полагаться во всем на мнения других. То есть:

– На случай. – Как известно, Он изобретатель. Примерно: надо всё спланировать, и поступить наоборот. Тогда может совпасть.

Ставку на возвращение Григория Коммунаровича в официальную большую политику решено было отложить до победы на Олимпиаде. Если наши проиграют, он опять будет Первым. А в случае невероятной победы, будет в роли Первого только официально действовать, как филькина грамота. Смысл он будет, разумеется, иметь, но только провокационный.

Хотя все знают, что в России правит не тот, кто кажется, но люди все равно об этом забывают, и попадаются на эту простую удочку. Как наши, так и иностранцы.

В этом, казалось бы, не очень значительном, товарищеском матче ставки были, тем не менее, велики. Как сообщил Шурик:

– Дипломаты уже сделали девяносто процентов этой игры. Если мы выиграем, мы первыми можем запустить первый Спутник Земли. Вот так, ни больше, ни меньше.

– А что же они сделали? Я не понял, – мягко, но смело сообщил Леня о своей соображалке. А че стесняться, если… Впрочем, об этом позже. Он вынул пачку Новости и закурил.

Григорий Коммунарович тоже вынул трубку. Как… Впрочем, не все же с кем-то сравнивать? Можно и самостоятельно выбрать для курения трубку, табак Герцеговину Флор, и закурить, когда все курят. Впрочем, Никита не курил тогда, до целины, и замахал перед собой рукой. Шурик был невозмутим. Да вы хоть совсем обкуритесь – мне все равно, для меня ничего не изменится, говорил его вид.

– Договорились. А наше дело…

– Победить, – высказал опять свою мысль Леня, прервав Шурика.

– Да бросьте вы, – сказал Никита, – нагнетать. Побеждать не обязательно.

– Да, – сказал Григорий, – надо только угадать:

– Кто победит.

Решено было смотреть игру по телевизору. И, если будет нужно, повлиять на ее исход срочными телефонными звонками.