Текст книги "Петр Первый"

– А! Так ты думаешь, что это я придумал тебе подставу?

– Больше некому.

– Но, как говорится, должен быть мотив. Ибо сам я не мог: сам видишь – только при тебе проснулся, что значит:

– Спал сном праведника, – ничего личного.

– Хорошо, я сейчас выйду и сделаю шашлыки Как Ты Любишь, но с условием:

– Как приду будешь говорить правду и только правду, согласен?

А для размышлений скажу:

– Я трахнул Софию, потому что люблю ее очень.

– Что, что ты сказал?

– Ты не знал?

– Хорошо, иди, потому что все равно не поверишь, говорю я правду или опять притворяюсь, ибо я, да, обещался, что буду говорить правду и только правду, но:

– После.

Далее, Петр признается в подставе, но она была в другом месте.

– Я хотел проверить, на чьей ты стороне не просто по уму, но и по разуму, как советовал Ляо Цзы и Сократ.

– Ты читал Ляо Цзы?

– Нет.

– Хорошо, а то я подумал, что ты учишь китайский.

– Он сам меня учит, приходит во сне, и что самое интересное, только в этой бане на берегу океана, и говорит. Более того:

– Я его понимаю.

– И Сократ?

– Что Сократ?

– Тоже иногда приходит по ночам?

– Был несколько раз, но покинул меня ради, как он выразился:

– Диотимы моей души.

– Вот так?!

– И более того, сказал:

– Пойду у нее принимать роды. Ты понял?

– Может быть! – крикнул снаружи Алекс, где жарил шашлыки с луком и помидорами на открытом огне. – Только один вопрос можно?

– Разумеется, говори прямо: видел?

– Кого?

– Я специально разрешил тебе приблизиться к моей систэ Софии Великолепной, чтобы ты сам лично увидел и донес мне.

– Мне не нравится это слово Донес. И вообще какой-то сомнительный у нас лексикон в этом разговоре: донес, понесла.

– Хорошо, давай начнем сначала.

– Хорошо, я вас слушаю, и кстати, прошу за стол, только, эта, захвати там маленький бочонок пива.

– Окей.

– Ты видел ее?

– Да.

– Ну, какая она?

– Софья?

– Я знаю, какая Софья, какая ее Диотима?

– Ты имеешь в виду сексуальный потенциал? Огромный.

– Значит Сократ уже принял у нее роды.

– Да, похоже, теперь в монастырь ее запереть не удастся.

– Что ж, будем тогда удерживать ее на поверхности. Но нужен кто-то, кто справиться с ее душой Диотимы, которую родил в ней Сократ.

– Так какая моя задача? – спросил Алекс. – Не допустить битвы между Ляо Цзы и Сократом?

– Точно. Ты справишься, или нужны помощники?

– Пока, да, а потом посмотрим, авось кто-то еще напросится.

– А сам, чё, уже струхнул? – засмеялся Петр. – Или?

– Да, именно так: или.

И Алекс рассказал, что он попал совсем не туда, где хотел устроить ему проверку Петр, построив для Этого Важного Дела специальный маленький город – городок даже, точнее, под названием – пока что секретным – Петро-Поль. Можно сказать:

– Чистое поле в греческом стиле, где стояло два ветхих, несмотря на то что больших, сарая.

Но когда Александр увидел, как он выразился:

– Потешную деревню, – то даже выразился:

– Ох, не здесь я был вчерась.

И он рассказал Петру по красивую маленькую ножку Анны Монс, с лицом, скорее всего:

– Не менее утонченным.

– Ты не видел?

– Я тебе рассказывал, что меня избил здоровенный мужичина с рыжей бородой и рыжими волосами?

– Нет.

– Ну, значит, это должно быть и так понятно: если бы не он, я бы привез ее с собой.

– Хороша?

– Кто?

– Ну, не он же.

– Да, она очень хороша, но этот рыжий Кар-Лик для нас слишком силен.

– Это хорошо, ибо я с детства мечтал померятся бы силой с:

– Именно с таким вот супостатом.

– Да, ты прав, смысл есть, тем более, что он сказал одну очень странную весчь.

– А именно?

– За болотами, грит, есть большое-большое море.

– Не может быть!

– В каком смысле?

– Я первый его увидел, прошлой, нет, даже позапрошлой ночью это море показал мне Ляо Цзы. Признайся, ты видел сон?

– Нет, – ответил Алекс, – и знаешь почему? Ко мне никто во сне не ходит.

Петр погрозил ему пальцем:

– Зато ты ходишь по ночам, и более того, сам даже точно не знаешь куда.

И действительно, сколько они ни искали место, которое называется, как вынужден был признаться Алекс, а произнес Петр:

– Ох, где был я вчера, на найду днем со огнем, только помню…

– А вот, – прервал его Александр, – бандиты назначили встречу.

– Почему бандиты?

– Так они меня избили, не видишь, что ничего не болит.

– Почему?

– Я был защищен специальным прибором, чтобы не трахал больше никого, кроме нее. Софии я имею в виду, а эту, так сказать Тварь Болотную, даже если бы не дали – всё равно был ничего не вышло.

– Почему?

– Сам узнаешь почему, когда мы найдем ее.

– Так, когда, ты говоришь, она назначила тебе встречу? – спросил Петр.

– Пока не знаю.

– А говоришь, что эти бандиты уже назначили тебе встречу?

– Назначили, да, но вторая часть информации мне пока не известна.

– Так не бывает: это известно, а то нет.

– Если ты общался с Ляо Цзы и Сократом, то должен бы знать:

– Может. – И более того:

– Только так и может быть.

Они пошли в кабак и встретили там одного лихого парня, который приставал ко всем девушкам, и более того, с одним и тем же вопросом:

– Не дашь ли ты мне сегодня? – А иногда культурно:

– Вы не дадите мне сегодня? – И тогда слышал ответ:

– Да, но только если намедни.

И парень задумался наконец. С этим вопросом он и подсел к столу Алекса и Петра:

– Можно?

Глава 3

– Не занято – значит можно, – ответил Петр.

– Нет, некоторые бывают недовольны, – сказал парень. – И более того, пока не дашь по башке стулом – не понимают, что стул этот свободный у них был.

– Есть будешь? – спросил Алекс.

– Буду.

– Бифштекс с картошкой?

– Нет, с макаронами и подливой из этих, как их? фаршированных шариков.

Когда официантка ушла Петр спросил:

– Чем макароны лучше картошки?

– Картошка холодная, ибо ее сначала жарят, а подают, когда уже никто не просит.

Принесли макароны, и они тоже были едва-едва не совсем холодные.

– Нет, они лучше картошки, – сказал парень.

– Почему?

– И знаете почему: когда всё холодное, то уже нет такого разочарования, когда пришлось бы сожалеть:

– Не надо брать картошку, потому что макароны лучше.

– Нам надо напиться так же как он, чтобы понять его логику, – сказал Алекс.

– Нет, я и так всё понял, – сказал Петр, – этот парень нам нужен. Пообещай ему звание квартирмейстера в моём Преображенском полку, если всё сделает, как надо.

– Ты не пропьешь добро-то моё? – Петр хлопнул парня по холке.

– У тебя есть полк?

– Нет, так будет.

– Хорошо, я согласен, что делать надо? – И цапнув проходившую мимо официантку за зад, вежливо попросил:

– Не могли бы вы подогреть мои канелоне с фикусами прямо в тарелке?

– Так-то я был ответила, что не могу: тарелка от огня расколется на части, и более того, никаких фикусов у меня нет, кроме этих, – она немного опустила на груди платье и показала весьма приличного веса титьки, – но в виду вашего культурного к мне обращения:

– Сделаю.

– Умеешь ты обращаться с дамами, – сказал Петр, – значит сможешь выполнить это непростое задание.

– Да, я вас внимательно слушаю.

– Надо достать денег.

– Зачем?

– Чтобы было на что расквартировать полк.

– У вас есть полк?

– Ну, если мы что-то квартируем, то что это по-твоему, если не полк?

– Логично.

– Он думает, что мы посылаем его искать клад, – сказал Алекс, видя, что парень замолчал, и мутноватым взором осматривает ряды танцующих пар, как будто забыл, что уже обещался официанте:

– Расплатиться с ней по полной.

– Да не печалься ты так! – Петр хлопнул его огромной лапой по плечу, – к сестре моей пойдешь.

– Како к сестре? – изумился Алекс.

– Точно, ошибся, туда мы уже заслали резидента, а ты двинешь к моей тоже, но только не систэ, а жене. Бывшей, я имею в виду, хотя и не официально.

– Так, а что я скажу ей, если вы еще женаты. Как вы сказали: официально, пока что.

– Так и скажешь, что можешь всё, но только за деньги.

– Да вы что!

– А что?

– Никто не даст столько денег, чтобы можно набрать полк.

– Да?

– Да.

– Жаль, что мы обратились не к тому человеку.

– Нет, я могу попробовать, но мне надо сразу хоть что-то, чтобы в случае неудачи не уйти с пустыми лапами.

– Я тебе уже пообещал, – сказал Петр, – ты квартирмейстер, блатная работа, как говорят:

– Воровать много нельзя, но в принципе на макароны с канелоне хватит. Даже на две порции, – он кивнул на официантку, которая их как раз тащила, и не просто, как обычно, и даже не дымящиеся, а казалось, они даже еще шевелились на огне, как не совсем дожаренные ки-тайцем тараканы.

– Да вот именно так, как сказал Пушкин: не скоро ели предки наши, не скоро двигались кругом, ковши, серебряные чаши с кипящим пивом и вином. – Что значит:

– Ели не только вершки у картошки, но и как прогресс в этом деле развития мысли:

– Жареную картофель с вареной картошкой, а также маленькие рожки или спагетти с большими каннеллони – трубочками. – Думали, что даже на вкус – это разные весчи. Как говорится:

– Не надо нам мяса – ты мыслей давай.

Человек мыслящий доволен уж тем, что понял:

– Не врать всё-таки можно. – И знаете почему?

– Почему?

И так и так всё равно никто ничего не поймет правильно.

И вот парень пришел к ее балкону и спел что-то из Баха для личной жизни.

– За-ха-ди-и, – дама выбросила ключи с балкона второго этажа. И он полез по водосточной трубе.

– Я тебе ключи сбросила зачем?

– Не знаю, от этого дела, что ли? – он похлопал ее по животу, даже чуть ниже.

– Ну, ты скажешь, я уже давно не запираюсь на ночь.

– Спасибо на добром слове, – ответил он культурно.

Ключи были от нижней двери, но разве влюбленный может додуматься до таких мелочей.

– У тебя есть имя? – спросила она, небыстро раздеваясь.

– Степан.

– С Кузнечной?

– Нет, я с Горы.

– С какой, с Мышиной или с Заячьей?

– Чё ты запутался-то, а? Тя подослали ко мне, что ли?

– Нет, я сам додумался, что лучше тебя никого нету.

– Правда, что ли?

– Да, ей богу.

– Ладно, щас проверим. Ну, ты не князь?

– Нет.

– И не граф. Не ростовщик, надеюсь?

– Если бы я был ростовщиком, как Сек-Гоб, разве я не пришел бы к тебе сразу, как только узнал о твоем волшебном существовании?

– Не пришел бы? я не поняла.

– Наоборот, давно прибежал бы с целым кораблем махорки. Точнее, не махорки, а этого, как его, кофе без цикория.

– Да, но я люблю шоколад.

– Достану тебе, что хочешь, были бы деньги.

– Понятно, – уже после всего, – сказала она, – значит, тебе нужны деньги? И не отрицай!

– Почему?

– Бесплатно так хорошо не трахаются.

– Ты права, да, надо, но только, чисто, как кредит.

– На время?

– Да.

– Сколько?

– Сколько у тебя есть?

– Много, тысяча рублей серебром.

– Мало, надо тысячу золотом.

– Я попрошу у своих Лопухов, авось дадут на любовь-то.

Только ты напиши мне сразу эту закладную, хорошо?

– Хоть сейчас, моя любимая.

– Заодно проверим, не соврал ли ты, умеешь ли писать, как следует, с загогулинами.

– Ну, диктуй!

Она придвинула поближе свечу, и на её гербовой бумаге проступила пятиконечная звезда с рогами вверх.

– А какая разница? – спросила Дуня, заметив, что любовничек слегка отшатнулся было. – Это моя печать для сохранения золотого запасу.

– Кто возьмет – уже не отдать не сможет?

– Верно. Или ты уже сомневаешься?

– Да ты что! Я тебя полюбил навеки.

– Честно?

– Абсолютно.

– Завтра же будешь майором.

– Майором мушкетеров? А то мне надоело стрелять из лука, как древний индеец.

– Вот это правильно! С огнем они у меня не пошутят.

– Еще будешь?

– Я?

– Ты тоже, – сказала леди.

Он попытался обхватить ее руками: немного не хватило.

– Не получается?

– Не печалься – я наращу.

– Что?

– Всё, что хочешь, в том числе и это. – Она схватила его, и чуть не засосала полностью своим прекрасным ртом с крепкими губами.

– Испугался?

– Нет, я звал тебя и рад, что…

– Вижу?

– Да, конечно, но не только.

– Что еще, чувствуешь?

– Да, но не просто так, а изнутри.

– Изнутри, мне это нравится. И знаешь почему?

– Почему?

– Мне хочется залезть в тебя!

– Я хотел первый это сказать. Как ты узнала, что я хотел это сделать.

– Я согласна, ты первый хотел сделать это, но ты уже во мне.

– Серьезно? Как Иов в Ките?

– Иов не знал, залезая в Кита, что Кит раньше залез в него.

– Почему?

– Ну-у, человек всего боится, пока ему не покажут, так сказать, лицом к лицу, что это возможно на собственном примере.

– Ты подаришь мне картину Рубенса?

– Где ее взять?

– Пусть Петр купит в Голландии.

– Окей.

Он рассказал Петру и Алексу, когда посетил их на берегу в их банно-прачечном комплексе, что:

– Нужна картина Пуссена.

– Пуссена?

– Да, кажется, или что-то похоже на, ах, да, точно, это картина Рубенса Красавица.

– На лошади? – спросил Алекс, опять специализируясь на шашлыках с помидорами и луком.

– Без.

– Такие бывают? – спросил Алекс у Петра.

– Надо съездить в Голландию и узнать, мэй би, мне тоже нужна какая-нибудь картина.

– Зачем?

– Ну, надо как-то понять, что происходит, если у меня нет денег, и я не знаю, где их взять. Кстати, – Петр повернулся к Степану:

– Ты начал разработку плана Б?

– Это и есть мой план.

– Купить картину Пуссена?

– Нет, лучше Рубенса.

– Мы поедем в Голландию и купим эту картину, – сказал Алекс.

– Можно купить здесь на рынке, эта Лопоухая всё равно не поймет: подлинник это и копия.

– Сомневаюсь, что она не поймет, – сказал Степан Глебов, и предложил называть его – если это случиться при ней, при Еве – правильное произношение имени Евдокия, – пояснил он:

– Стефан.

– Просто Стефан? – спросил Алекс.

– Стефан, граф Глебовский.

– Ты так говоришь, как будто уже добился каких-то результатов в переговорах с ней, – сказал Петр.

– Я мог бы уже сегодня принести тысячу рублей серебром, – сказал, – Стефан.

– Да? Ты их принес? – спросил Петр.

– Зачем, если вы мне и так верите?

– Да, в общем-то, – сказал Алекс. – Но ты уверен, что завтра будет эта тысяча золотой?

– Не завтра, позже.

– Когда? – спросил Петр. – До отъезда в Голландию ты привезешь это золото?

– Не вижу смысла, – ответил Стефан – Степан. – Эти деньги я обещал ей истратить на создание полка ее имени.

– К-какого? – очень удивился Петр.

– Степановского, наверно, – ухмыльнулся Алекс. – Понимаю, ты ей понравился.

– Семеновского.

– Преображенское знаю, Семеновское – нет, – сказал Петр.

– Есть такой святой, что ли, Семен? Никогда не слышал, – сказал Алекс.

– Она меня услышала, – сказал Степан.

– Понятненько, – сказал Петр, – значит этот полк она решила назвать Семеновским в честь тебя, так как ты ее услышал?

– Это не обязательно знать всем, – сказал Степан – Стефан – Семен – Симеон, – и добавил:

– Он первым услышал приближение рождения Иисуса Христа.

– Да-а, значит, тысяча золотых точно будет, – даже удивился Петр.

– На эти деньги будет набран и вооружен полк, – сказал Степан – Симеон – Семен. – Вам придется самим найти деньги на поездку в Голландию для покупки Красавицы Рубенса.

– Где же мы их найдем? – удивился Алекс. – Нам, – он показал на Петра пальцем, – денег никто не дает.

– Надо заработать, – сказал Семен – Степан.

– Там, в Голландии, мы бы заработали, – сказал Петр, – ибо я очень люблю строить лодки, как плотник, каким был Иисус Христос. Но деньги нужны на дорогу туды-твою.

– Завтра, нет даже сегодня вечером, мы их выиграем в кабаке в Девятку или в Покер.

– Я люблю в Дурака, – сказал Алекс.

– Я люблю в Козла, – сказал Петр.

– Никаких Дураков и Козлов, и знаете почему?

– Почему?

– В эти деревенские игры играют только на семечки, а на деньги никогда.

– Ну, хорошо, веди в кабак, – сказал Петр.

– Како веди, у меня денег нет, – сказал Семен.

– Не дала, что ли, на дорогу-то? – спросил Алекс.

– Нет, да я бы и не взял.

– Почему?

– Я обещал ей сделать её богатой бабой – женщиной, а мне надо только, чтобы любила, и быть для этого командиром полка.

Ребята почесали кто голову, кто за ушами, но согласились, что это:

– Очень правильно. – И.

И решили попросить денег у Анны Монс. Как сказал Петр:

– Заодно и проверим ее реальное существование, – он строго взглянул на Алекса. – Ну! если обманул – смотри: сам будешь искать деньги, продавая на местном рынке пироги с зайчатиной.

Ночью они поперлись, но как оказалось:

– Не в ту степь, – сказал Алекс.

– Почему ты так думаешь?

– Здесь нет забора.

– Как теперь его искать? Кстати, на нем было хоть что-то написано? – спросил Петр.

– На заборе?

– Чё ты переспрашиваешь, или читать не умеешь?

– Та не, скорее всего, на нем ничего не было написано.

– Тогда мы его не найдем, – сказал Петр. Он закурил трубу и сел на пенек. – Вспоминай, что-то обязательно должно было быть.

– Быть?

– Да, быть написано.

– Мне кажется, что я могу вспомнить всё. Нет, не вообще, не всегда, но в этом именно месте есть что-то магическое! Я могу вспомнить здесь, что было вчера.

– Это было не вчера, а в том месяце, – сказал Петр.

– Вот я и говорю, что для меня это как будто было вчера. Смотри, вот даже синяк под глазом, который мне поставила она я вижу, как будто он до сих пор цветет всеми цветами радуги.

– Ты говорил, что синяк тебе поставил ее изобретательный любовничек Кар.

– Не Кар, а Карл, и более того, он остался мне должен за то, что я придумал ему величественное имя Карл Двенадцатый.

Они прошли еще немного и действительно увидели надпись – пока что без забора, а так написано и всё:

– Запретная Зона.

– Что там? – прошептал Петр.

– Ты сам читать не умеешь?

– Так не по-русски написано.

– А разница?

– Нет?

– Никакой, бери и читай.

– Щас попробую. Мне кажется тут написано, чтобы мы сдали оружие, или как минимум готовились защищаться от намного более превосходящих сил противника.

– Ты что взял с собой?

– А ты?

– Мне ничего не надо, я как Мацуа Басё буду защищаться стихами.

– Шутишь?

– Да, ибо кроме поэзии мне близка магия японской борьбы и бокса – кара-тэ.

– Почему ты раньше мне не сказал? – удивился Петр.

– Ты бы тоже захотел научиться, а это долго.

– Долго не коротко.

– Это да, но надо жить в лесу, в одиночестве, чтобы этому хоть когда-нибудь научиться.

– Это не проблема – мы и так живем в лесу.

– В лесу должен быть ручей.

– Ты имеешь в виду тот большой ручей, который они тебе обещались показать в прошлый раз, в том смысле, что у нас такого нет?

– Вот до твоего вопроса я сам не был уверен, но теперь, да, вижу: судьба зовет нас к этому ручью.

– Будем, так сказать, учиться, – поддержал его Петр.

– Чему? – не понял Алекс.

– Так это – бить их.

И кстати заорал среди ночного леса, как тигр перед случкой:

– Кто первый, второй и третий – выходи-и-и!

– Зачем ты кричишь? – тихонько спросил Алекс, – если еще не обучен кара-тэ абсолютно.

– Ты умеешь, а у меня есть шпага.

– Я тоже взял эспадрон.

– Зачем? Хочешь, чтобы тебя убили, как не умеющего фехтовать плебея?

Они остановились в нерешительности в ночной не только тьме, но и тишине.

– Зря мы не взяли с собой Семена.

– Он проиграл в карты все деньги, которые ему дала Дуня Тонкопряха. Писят рублей ему дала. Табун коров можно купить.

– Лошадей, ты хотел сказать?

– Лошадей еще больше.

– Почему?

– Купили бы у казаков списанные.

– Да, нам для обучения хватило бы и этих.

В кабаке играли в покер, и они сели, не понимая в этой игре практически ничего, ибо мать его Наталья была абсолютно против игр в карты под названием Покер.

– Так только, в Дурака, Козла, на крайний случай в Пьяницу, – сказала она, когда узнала, что Петруша хочет учиться.

Так сказать:

– Чему?

– В карты играть, – ответил за него Александр.

– Кто это, кстати? – спросила Наталья Кирилловна.

– Это…

– Да?

– Так, один посол.

– Если он посол, то почему одет, как фельдмаршал?

– Я не знал, что так одеваются фельдмаршалы, – ответил Петр.

– Может быть, но послы тоже: не в курсе, что надо ходить голым.

Алекс осмотрел себя с головы до ног, извинился, и попросил немного времени, чтобы одеться:

– Как следует.

– Хорошо, ми подождем, – сказала дама, она подмигнула Петру, но он только почесал затылок, ибо:

– Как надо одеться, чтобы это сошло за приличную одежду для знакомства – точно не знал.

Но Алекс рассеял все его сомнения, когда вошел.

– Вот как надо! – хотел сказать Петр, ибо нарисовал перед собой фигуру, нет, не Красавицы Пауля Питера Рубенса, а:

– Человека в пейзаже Николы Пуссена, – человека, которого там нет. Но если приглядеться, то можно попытаться вступить в диспут с теми, кто говорит в картинах Ван Гога нет деревьев, так как:

– Это не тот цвет, который бы вразумил нас, что это настоящие живые деревья. – Но о Ваг Гоге тогда речь не могла идти, ибо, да, знали, что придет и он когда-то, но очень, очень немногие маги, к которым относил себя и Алекс, возможно зря, а просто начитался Нострадамуса, что:

– Каждый хомо, в принципе, может понять, что он:

– Знает будущее.

Петр даже не помнил, как сел в соседнее кресло, но Наталья сказала:

– Гут, это очен-но не только правильно, – она кивнула Петру, что выбрал такого фельдмаршала себе в друзья – художники, – прошу прощенья, в товарищи – напарники, но и вообще:

– Хорошо!

– Чем? – хотел спросить Петр, – но присмотревшись к генералиссимусу, сам понял:

– Вот как надо!

Несмотря на всеобщее взаимопонимание, Наталья Кирилловна разъяснила более подробно свою позицию:

– Если на тебя, Петруша, будет готовится покушение, как бывает начинается охота на всех счастливых наследников престола Всея Руси, мы можем грохнуть этого, и:

– Никто не догадается, что это не ты, ибо вы очень, очень похожи одними и теми же местами снизу.

– А лицо? – спросил Алекс, не зная, что вообще в таких случаях спрашивают для приличия.

– Лицо тоже похоже, – сказала Наталья, – но если кто сомневается, то можно и расцарапать, а всем сказать:

– Домогался.

– Думаете поверят?

– Без сомнения, с такой рожей только и делать, что до баб – девушек – женщин домогаться. Хотя, конечно, не без этого – того, чтобы какой-нибудь ушлый Ромодановский не догадался:

– Наоборот, – до него так домогались, что он сам и расцарапал себе лицо.

– Зачем? – Петр немного запутался и не понял.

– Чтобы на время не внушать к себе такой симпатии, – ответила Наталья. – В принципе, он мог бы даже завести себе публичный дом, но, как говорится:

– Жаль, что у нас это не принято.

– Кстати, почему? – спросил Петр, – я как раз собираюсь в Роттердамус, там мне продадут опыт этого дела.

– Нет, в России это не имеет смысла, – сказала Наталья Кирилловна.

– Вот из ит? – в том смысле, что: – Почему? – решил вставить хоть слово Алекс.

– Милый мой друг Алекс, – сказала Кирилловна, – у нас он и так существует.

– В каком виде – смысле? – удивился даже Петр.

– В придворном. Здесь нет жестко закрепленных друг за дружку пар.

– Нет, – сказал Алекс, – я не против, и знаете почему?

– Почему?

– Зато всё по-честному.

– Одно только мне не совсем ясно, – сказал Петр: – Мы приближаемся к первобытнообщинному обществу, или, наоборот:

– Уже пошли, как шестерка с бубенцами далеко, далеко вперед, к цивилизации Роттердама?

– Думаю, мы никуда не идем, – сказала Наталья, и сидим в своем обществе, как приличные люди.

Так-то всё прошло хорошо, но деньги добывать пришлось идти в казино, Степан рассердился, что они не имеют вообще ни копейки, и от этого расстройства проиграл всё богатство, которое у него было: пятьдесят рублей.

– Я бы мог год жить на эти деньги, – с тяжким вздохом сказал Степан. – Вы меня разорили!

– Мы не играли, ты сам все решил, – сказал Алекс.

– Вы стояли у меня над душой и мешали думать, – сказал он.