Текст книги "Педагогическая генетика. Родословная альтруизма"

IV. Талант. Одаренность. Гениальность

Не вызывает сомнений, что человечеству нужны гениальные люди в массе областей деятельности для решения все новых и новых проблем.

Не вызывает сомнения, что лишь малая часть гениев, рождающихся на свет, действительно проявляет и развивает свою гениальность.

Здесь нам необходимо поговорить о том, что же мешает родившимся гениям. Что, когда, как и почему мешает гениальным и сверходаренным людям воплотить их природные задатки. Еще раз напомню слова Дидро: «Гений падает с неба. И на один раз, когда он встречает ворота дворца, приходится сто тысяч случаев, когда он падает мимо».

Какие дворцы нужны для гениев? Чтобы ответить на этот вопрос, нам надо опять вторгнуться в область, которую издавна принято обходить молчанием в отечественной науке.

Вопросы взаимоотношения социального и биологического в человеке изучает наука, которую называют социобиология. Иногда, желая ее разгромить или унизить, эту науку называют «социал-дарвинизмом», придавая резко отрицательный оттенок этому названию. Следует разобраться по существу.

Если гениальность (одаренность, высочайшая талантливость) дана от природы, если «гениями рождаются», то мешает реализации гениальности общество. Значит, если в обществе, которое хочет считаться справедливым, не появляется масса гениальных людей, значит в этом обществе что-то обстоит не лучшим образом. Значит, что-то в этом обществе несправедливо устроено. Вероятно, именно эти логические умозаключения и не позволили советским обществоведам, философам, биологам, педагогам всерьез заняться проблемами социобиологии. Иначе пришлось бы признать, что не все благополучно в нашем королевстве. И вместо серьезного научного анализа, вместо попыток ответить на вопрос, что же мешает реализации гениев, навешивались ярлыки и звучали небезопасные обвинения в переносе на человека законов «звериного мира», в подходе к человеку как к животному, во всех тех несуществующих грехах, в которых социобиологию обвиняют и осуждают десятилетия.

Несомненно, когда речь заходит о любых свойствах психики, интеллекта, поведения человека, о его наследственности, его биологических особенностях, невозможно уйти от извечной двойственности человеческого существа. С одной стороны, человек – это биологический вид, принадлежащий животному царству, то есть существо, подчиняющееся всеобщим законам живой природы. Но с другой стороны, человек стал человеком именно благодаря своей социальной, общественной природе, и в огромной степени именно социальность человека сформировала его уникальность, выделенность из животного мира, заключенную прежде всего в способности мыслить и говорить. Человек вне общества, вне социума, вне себе подобных не становится человеком в полном смысле этого слова, сохраняя лишь физические свои признаки. Достаточно вспомнить о случаях реальных, не киплинговских «маугли» – детях, которые в младенчестве оказывались в силу тех или иных причин лишенными общения с другими человеческими существами. Они всегда были обречены не только на полную атрофию интеллекта, не только на отсутствие речи, но и на неспособность к самой жизни.

Забвение, недооценка одной из сторон человеческой сущности может привести или к откровенному «биологизаторству», то есть пренебрежению социальной составляющей, уподоблению человека животному, или к догматическому пустословию, «социологизаторству», к отметанию всех тех естественных, природных свойств, которые могут быть вычленены, изучены, поняты. Социологизаторство в своем наиболее убогом и наиболее агрессивном виде вообще отрицает возможность изучения любых наследственных особенностей высшей нервной деятельности, психики, мышления.

Мы в предыдущих разделах коснулись некоторых сторон генетики интеллекта, биологических составляющих в развитии различных проявлений высших психических функций человека и постарались показать правомерность, обоснованность и, главное, практическую значимость биосоциологического подхода. Но когда речь заходит о гениальности, таланте, одаренности, когда встают вопросы о возникновении эмоций, окрашивающих мир человека в неисчислимую гамму цветов, подчеркивание роли биологической компоненты в этих сторонах человеческого бытия воспринимается особенно остро, и не только догматиками, но и массой просто не очень хорошо понимающих предмет разговора людей.

Действительно, ведь если понять тезис о наследственной природе гениальности (одаренности, таланта) очень односторонне – то сразу же возникают (сознательно, подсознательно или даже бессознательно) мысли о наследственной обреченности, о существовании людей «высших» и «низших», о расизме и прочих диких вещах. Заранее мы должны отмести все эти страхи. «Гений и толпа», «элита и массы», «равноправие и избранность» – все эти противопоставления не должны ни смущать, ни пугать. Надо лишь внимательно присмотреться к тому, что же такое гений, талантливый и одаренный человек, а что понимается под словом «элита». Надо подумать над тем, что такое равноправие, равенство и что такое избранность.

Если мы говорим о том, что гениями рождаются (а это надо повторять несчетное количество раз, чтобы не бродить в социологизаторских потемках), то даже в одном только признании этого факта заключен огромный смысл. А именно: сама природа позаботилась о появлении на свет (пусть и не очень часто) носителей очень нужных человечеству свойств. Именно человечеству, а не конкретному человеку. В ходе биологической эволюции создался мозг с такими гигантскими потенциями, что даже в нашем сверхцивилизованном и требующем большого количества навыков и умений обществе они чрезвычайно редко реализуются.

Это кажется настолько невероятным, что многие все же предпочитают соглашаться с тем, что гении и впрямь «падают с неба». Но элементарные знания истории древнего человека доказывают нам, что ничего невероятного нет в таком запасе прочности интеллекта.

Для того чтобы выжить и оставить потомство, наши предки, первобытные люди, должны были уже обладать поистине энциклопедическими знаниями. И не только знаниями – огромными дарованиями, чтобы правильно распределять, систематизировать те или иные явления и события. Они должны были обладать колоссальным резервуаром памяти, так как все полученные знания нужно было запоминать. Но главное – наши предки должны были обладать еще и способностью молниеносно мобилизовать и память, и сообразительность, и знания. Право на ошибку было дано нечасто. Ошибка могла стоить жизни. И стоила ее.

Как победить хищников или ускользнуть от чересчур опасных? Как добывать каждый день пищу, а следовательно, знать, какие растения питательны, какие ядовиты, какие и при каких болезнях целебны? Каковы повадки у сотен видов окружающих животных? Как уберечь и обучить детенышей? Как договориться об общих действиях? Как уберечься от врагов? Как находить днем и ночью правильный путь в джунглях, в лесу, в горах? Как делать оружие, сети, удилища, плот или лодку, весло или парус? Как правильно ими пользоваться? Этот «инвентарный список» можно развернуть на сотни страниц, причем утрата или искажение одной строки тогда, в древние времена, означала гибель многих, а добавление хотя бы одного нового слова – спасение или выгоду многих. Одна только необходимость быстрого решения при недостаточной информации, по догадке, означала отбор на способность к быстрой сообразительности. Пасущемуся жвачному или быстрому хищнику надо было куда меньше «ворочать мозгами», чем поднявшемуся на задние конечности питекантропу. Отбор на силу интеллекта, память, быстроту соображения шел очень интенсивно, и свидетелем тому является быстрый рост черепной коробки.

Талантливый мозг для дикарей и наших более цивилизованных, но все же очень древних предков был не просто хранилищем информации – это было необходимое средство для выживания.

Приведу несколько примеров из разных времен. По Вавилонскому талмуду видно, что уже в VI веке до н. э. была известна передача гемофилии (несвертываемости крови) через мать и ее сестер, хотя гемофилия – достаточно редкая болезнь.

Крупнейшим достижением психиатрии последнего времени является применение препаратов лития при маниакально-депрессивном психозе. Но оказывается, что древнеримские врачи полторы тысячи лет назад назначали больным пить воду вовсе не из всех источников, а именно из тех, в которых теперь установлено большое содержание лития.

Индейцы Америки до прибытия европейцев не только культивировали кукурузу, бобы и земляные орехи, картофель и батат. От них исходят вклады в фармакопею – помимо хинина, они, разумеется, ничего не зная о существовании витамина С, хорошо знали противоцинготные растения, вплоть до некоторых мхов. И только в XX веке оказалось, что мхи особо богаты этим витамином. Они имели собственную, довольно правильную классификацию растений.

Шошоны Невады, жившие на уровне культуры каменного века, ничего не зная о существовании гормонов, применяли литоспермиум для временного предупреждения зачатия. А в XX веке стало известно о противогормональном действии этого растения.

В доисторической Аризоне существовала большая сеть оросительных каналов, а дома строились так, что достигалось и кондиционирование воздуха, и экономия топлива.

Календарь майя по точности превосходил европейские календари XVII века. Конечно, примеры можно умножать и умножать почти до бесконечности. Например, мог ли «примитивный» мозг изобрести бумеранг?

О потенциях человеческого мозга мы подробно расскажем в следующих разделах. Сейчас вернемся к гениальности и одаренности. Надо еще раз повторить, что любому гению, чтобы он стал гением, нужны врожденные дарования и способности (об их бесконечном разнообразии мы уже говорили). Именно уникальное сочетание частных способностей, подкрепленное также врожденными особенностями функционирования мозга (развитие отдельных его зон, скорость протекания нервных процессов) и такими свойствами, как устойчивость, сопротивляемость, иногда чисто физическая выносливость, сила, – все это в комплексе и позволяет при благоприятном воздействии среды развиваться гению.

Еще раз скажем, что эта констатация никак не посягает на равенство людей. Для краткости приведем здесь слова замечательного ученого Феодосия Добжанского – генетика, эволюциониста, родившегося в 1900 г. в России и умершего в 1975 г. в Америке. Он говорил: «Люди вовсе не должны быть однояйцевыми близнецами, чтобы пользоваться равноправием».

Действительно, словами «равенство» и «равноправие» очень часто пытаются замаскировать старую и давно изжившую себя теорию «tabula rasa» (чистой доски), следуя которой считают, что все люди рождаются на свет, наделенные совершенно одинаковыми потенциями, и что воспитанием и образованием можно выписывать на этой «доске» любые, какие угодно письмена. Это нонсенс. Так же, как не бывает двух одинаковых лиц, не бывает и двух одинаковых людей. Мы об этом говорили в разделе, посвященном неисчерпаемой наследственной гетерогенности человечества. Каждый человек уникален от рождения. Уникально сочетание всех его свойств – от скорости прохождения через синапсы нервных импульсов и скорости биохимических реакций до видения мира, до восприятия звуков, запахов, света, цвета.

Недальновидно всех людей «стричь под одну гребенку». Но ежели речь идет об индивидуальностях уровня Шекспира, Моцарта или Пушкина – это уже не только недальновидно, но попросту преступно.

К каждому человеку нужно подходить с индивидуальными мерками, индивидуальными требованиями и способами воздействия. И этот индивидуальный подход должен начаться сразу же, по рождении. О значении раннего периода жизни одаренного ребенка мы будем говорить чуть ниже, касаясь явления импрессинга.

Одним из доказательств решающей роли наследственности в существовании тех или иных способностей человека, являются случаи крайне раннего проявления таланта.

В частности, В. Оствальд (Ostwald W., 1907) среди десяти наиболее важных характеристик научного гения называет раннезрелость, а Г. Леман (Lehman Н.С., 1953) показывает, что ранний возраст совершения открытий характерен вовсе не только для прежних столетий, но и для XIX века.

Ограничимся пока минимумом примеров.

Гассенди в 4 года читал на память стихи, в 7 лет он давал астрономические объяснения.

Галлер ребенком толковал Библию.

Ампер, еще не зная цифр и алфавита, вычислял при помощи камушков.

Поль Бурже в 5 лет зачитывался Шекспиром и Вальтером Скоттом.

Сен-Санс в 2,5 года читал ноты, в 5 лет сочинял вальсы, в 10 лет дирижировал оркестром.

Ньютон уже в младших классах проявил большие способности в изготовлении воздушных змеев, ветряных мельниц и других игрушек.

Майкл Фарадей, работая в книжной лавке и переплетной мастерской, уже в 14 лет постоянно читал научные труды.

Юстус Либих дома повторял описанные в книгах химические опыты и еще мальчиком достиг знаний на уровне профессора.

Вот список людей (далеко не всеохватывающий), сделавших крупные открытия в возрасте до 21 года (Lehman Н.С., 1953).

Мэри Аннинг в 12 лет нашла первый экземпляр ихтиозавра, описанный в науке.

Джейн Остин написала свою лучшую книгу в возрасте 20–21 года.

Антуан Сезар Беккерель в 19 лет заметил, что свет меняет сопротивление селена (ему принадлежат классические труды по фосфоресценции и термоэлектричеству, его сын Александр Эдмон – один из основоположников теории флуоресценции, а внук Антуан Анри – лауреат Нобелевской премии, открывший естественную радиоактивность солей урана).

Л. Беллини в 19 лет обнаружил, что полоски на разрезе почки – трубочки, а не волокна.

Ж. Бизе написал первую симфонию в 17 лет.

У. Блейк написал первый сборник стихов в период 12–20 лет.

Луи Брайль, ослепший в три года, изобрел свою азбуку для слепых в 20 лет.

Эразм Дарвин написал «Зоономию» в 18 лет.

Лейбниц в 21 год написал важные философские и юридические статьи, Джакомо Леопарди в этом же возрасте написал выдающиеся поэмы, Маркони изобрел метод передачи сигналов по радио, Милле написал две картины, прославившие его.

Мендельсон-Бартольди создал увертюру «Сон в летнюю ночь» в 17,5 лет.

Мильтон в 15 лет – автор замечательного гимна.

Мерфи в 12 лет стал чемпионом Нового Орлеана, а в 21 год – чемпионом мира по шахматам.

Джемс Педжет открыл трихины, когда ему не исполнилось еще 21 года.

Блез Паскаль в 19 лет изобрел счетную машину.

У.Г. Перкин в 18 лет, пытаясь синтезировать хинин, открыл первый анилиновый краситель.

А. Поп написал свои первые выдающиеся поэмы в 17 лет.

Рафаэль в 20 лет создал свою первую знаменитую картину «Брак Богоматери».

Д.Г. Россетти, основатель «братствапрерафаэлитов», написал в 19 лет свою лучшую поэму.

Россини написал оперу «Танкред» в 21 год.

Шеллинг первое крупное философское произведение написал в 19 лет.

Шуберт создал музыку первой песни в 17 лет, а знаменитую мелодию на слова «Лесного царя» в 18 лет.

Роберт Бернс лучшие поэмы и песни создал в возрасте 14–21 года.

Де Кандоль в 21 год закончил четырехтомный труд по ботанике, и этот труд получил признание Кювье и Ламарка.

Т. Чаттертон написал свои замечательные поэмы и баллады в 12 лет.

С. Кольт изобрел в 18 лет револьвер, а в 19 сконструировал револьвер и ружье, впоследствии запатентованные.

Первую фармакопею составил в 20 лет В. Кордюс.

Пьер Кюри сделал первые открытия в химии в 20 лет.

Г. Дэви в 20 лет доказал молекулярную теорию тепла.

Де Грааф открыл в двадцатилетием возрасте, что яйцеклетки возникают в яичниках.

В 20 лет П. Эрлих изобрел метод мазков крови и усовершенствовал методы окрашивания препаратов, Л. Эйлер – опубликовал диссертацию о математическом определении соотношения между длинами волн звуков, Гроттхуз опубликовал теорию электролиза.

Галилей открыл правило колебания маятника в 17 лет.

Галлей обнаружил солнечные пятна и затмения Марса в 19 лет.

Джереми Хоррокс успел к 22 годам сделать множество астрономических открытий.

Джоуль сделал свое величайшее открытие – экспериментально обосновал закон сохранения энергии – в 21 год.

Г. Кирхгоф в 21 год установил два правила для электрической цепи, носящих его имя.

В 21 год Рене Леннек написал статью о разнице между перитонитом и энтеритом.

Сваммердам в 19 лет первым описал эритроциты.

Уильям Томсон (лорд Кельвин) к 21 году опубликовал дюжину оригинальных работ по математической физике.

Т. Янг описал механизм аккомодации хрусталика в 19 лет, а в 21 год был избран членом Королевского общества.

М.Ю. Лермонтов – в 15 лет первая редакция «Демона» и «Испанцы», в 16 лет – «Маскарад».

А.С. Грибоедов – в 13 лет закончил университет, второй факультет – к 17 годам.

О раннем Пушкине можно писать тома.

Примеры можно продолжить. Например, создатель евгеники английский психолог и антрополог Фрэнсис Гальтон читал книги в возрасте двух с половиной лет. К четырем годам он уже знал таблицу умножения и пятьдесят строк латинской поэзии наизусть, к пяти годам декламировал с выражением поэмы Вальтера Скотта, в шесть – «Илиаду» и «Одиссею». В восемь лет его отдали в школу, в класс, где обучались 14-15-летние мальчики из обеспеченных семей. Он почти всегда был чем-то занят, никогда не бездельничал. Но справедливости ради надо отметить, что у него было семейное окружение, почти идеальное для реализации творческой одаренности.

Французский писатель Франсуа Рене Шатобриан к тринадцати годам выделялся не только своей страстью к чтению, не только исключительной памятью, но и замечательной трудоспособностью. Его способности были настолько поразительны, что он мог почти дословно повторить многостраничную проповедь, к которой едва прислушивался.

Французский философ Огюст Конт в пятнадцать лет выдержал экзамен в Парижскую политехническую школу, а в двадцать стал одним из наипризнаннейших философов своего времени.

Поражал своим рано проявившимся интеллектом французский математик и философ Дан Д’Аламбер, который в четыре года читал и решал сложнейшие задачи, а в десять его перевели из школы в колледж. В двадцать три года он стал членом академии.

Величайшее открытие Ренэ Декарта – «декартовы координаты» – было сделано им в 17-летнем возрасте. Кстати, в свои двадцать два – двадцать три года, служа в армии, в промежутках между боями и походами он написал несколько блестящих философских произведений.

Среди рано проявивших свою одаренность людей все же поражают примеры английского историка Томаса Маколея и писателя Дж. Стюарта Милля. Маколей чрезвычайно напугал свою мать, когда в три года, сохраняя без труда в памяти точную фразеологию, повторил прочитанную им «взрослую» книгу, а посетив музей в том же возрасте, перечислял без запинки все экспонаты в порядке их расположения. Милль читал по-гречески классиков в четыре года, а в восемь за один год выучил латынь. Уже в пять лет он мог обсуждать сравнительные достоинства и недостатки полководческой деятельности Мальборо и Веллингтона.

Можно, конечно, сказать, что если бы такие сверхблагоприятные условия, какие были у большинства перечисленных выше людей, создать всем детям, то и они проявили бы столь же высокие показатели развития. Но, к сожалению, приходится констатировать, что, во-первых, даже в одной семье, где в равных условиях воспитывались будущие гении и их родные братья и сестры, все же только и именно гении вырвались к вершинам творчества и сумели проявить себя. Во-вторых, и мы об этом уже не раз упоминали, почти поголовное среднее образование, почти в сотни раз чаще получаемое высшее образование, почти в тысячи раз чаще встречающиеся вполне благоприятные условия развития, создаваемые в интеллигентных семьях в XX веке, не прибавляют значительно количества гениев. Гениальность остается явлением, в столь же равной степени зависящим как от внешних условий, так и от врожденных особенностей. И лишь сочетание оптимальных внешних условий (включающее не только детский период, но и период дальнейшего развития человека) и врожденной одаренности в совокупности может дать проявившегося гения.

Витальность, за неимением более точного термина, является исключительно важным компонентом гениальности. Одним из доказательств его значения является долгожитие многих великих творцов.

Поразительно информативно выступает роль именно витальности в творчестве Тициана. Речь идет не только о жизнелюбии, но и о любви к богатству красок, любви к красоте.

Бесспорно унаследовав талант живописца (среди его ближайших родственников было восемь выдающихся художников), при наличии стимулирующей социальной преемственности, благоприятной среды и, вероятно, под воздействием положительного импрессинга, Тициан все же довольно поздно, в возрасте около 50 лет, начал свой подлинно творческий путь. Но он жил и с полной силой творил до 99 лет. В 95-летнем возрасте Тициан пишет «Увенчание терновым венцом», продолжает писать все новые картины до своей случайной смерти. Неизвестно, в каком возрасте он утратил бы творческие способности, да и самую жизнь по дряхлости, потому что он умер от чумы.

Фактор витальности многих гениев отчетливо выступает в форме их долгожития и устойчивости творчества по отношению к «паспортно-старческому» возрасту.

Софокл написал «Царя Эдипа» в 90 лет.

Фирдоуси слагает «Шехнаме» до самой смерти. Умер он в 85 лет, и смерть его ускорена реальным, тяжелым оскорблением со стороны шаха Магомета.

Микеланджело в 73 года становится архитектором собора Святого Павла.

Монтеверди пишет оперу «Коронация Поппеи» в 75 лет.

Хокусаи создает свои картины и в 90-летнем возрасте.

В 76 лет Гете начинает вторую часть «Фауста» и заканчивает ее в год смерти.

Верди пишет в 73 года оперу «Отелло», а в 80 лет заканчивает «Фальстафа».

Вагнер к 80 годам создает «Парсифаля».

Беранже пишет стихи до 77 лет.

Лев Толстой творил до 82 лет, И.П. Павлов – до 87, Диоген и Демокрит – и после 80 лет, Б. Шоу – до 94 лет.

Вольтер написал первую поэму четырехлетним, а последнюю – восьмидесятичетырехлетним.

Во всех этих случаях характерно, что старело тело, но творческое начало сохранялось за счет могучих компенсаторных механизмов.

Интересна книга Пауля Херре (Herre Р., 1939), который собрал около 1000 биографий высокоактивных наследственных властителей, президентов республик, государственных деятелей и политиков, полководцев и адмиралов, римских пап и высших церковников, композиторов и исполнителей, певцов и артистов, наконец, выдающихся женщин, сохранивших высокую работоспособность в глубокой старости. Эта книга иллюстрирована портретами короля Фридриха II Прусского, Бисмарка, Мольтке, Александра Гумбольдта, Теодора Моммзена, Гете, Листа и некоторых других.

Некоторые интеллектуальные функции даже у долгожителей-творцов безусловно слабеют, однако другие достигают высшего расцвета, развивается высшая форма ума – мудрость. Некоторые факты поразительны!

Разумеется, отдельные примеры, даже самые разительные, но отобранные по признаку, роль которого иллюстрируется, малоубедительны. Поэтому мы приведем здесь данные по длительности жизни неотобранной группы творцов по другим источникам. Из бесчисленных примеров творческой сохранности в глубокой старости, убедительнейшего доказательства необычайно стойкого психического здоровья мы ограничимся двумя противоположно-полюсными примерами: математиками и создателями скрипок, отсылая читателя за другими примерами к книге П. Херре.

П. Мебиус (МцЬшэ P.J., 1900) в своей книге о математическом даровании показывает, что средняя продолжительность жизни 100 самых крупных математиков, астрономов и физиков-математиков составила 72 года. В связи с генетикой или социальной преемственностью любопытно, что среди этих 100 оказались четверо Бернулли, трое Кассини и двое Кавендишей. Мебиус решительно и документировано отрицает какую-либо повышенную частоту душевных болезней среди крупных математиков. В частности, Ньютон, несмотря на то, что в 1693 г. действительно страдал неврозом и бессонницей, писал в это время свои крупнейшие теологические труды. Не буду добавлять, что написание трудов по теологии в то время никак не могло служить доказательством душевной болезни.

В группе крупнейших мастеров, создававших скрипки, известно несколько знаменитых, в том числе династия Амати, начиная с Андреа (1530–1611), сыновей Андреа – Антонио (1555–1633) и Джиролимо (1556–1630) и внука Николо (1596–1684), который был учителем Гварнери и Страдивари. Все представители династии Амати работали на вершинах творчества примерно до 80-летнего возраста. Антонио Страдивари достиг вершин в 1710–1720 гг., когда ему было 65–75 лет, и держался на этой высоте до 85-летнего возраста. Последнюю скрипку Страдивари закончил, когда ему было 92 года.

Итак, высокая витальность гениев – факт показательный, более того – он никак не вяжется с часто возникающим вопросом о связи гениальности с психозом, о чем мы поговорим ниже, после того как раскроем некоторые биологические, наследственные механизмы стимуляции интеллектуальной активности.