Текст книги "Веселая повесть о прошлом и будущем"

* * *

За две недели Гена основательно прижился у Валентины Алексеевны. Он научился регулярно по утрам чистить зубы и выносить на ночь мусорное ведро, ходить по полу не босиком, а в комнатных тапках. Преобразилась и Валентина Алексеевна, она заметно похудела, разрумянилась и сахар в крови у нее нормализовался. О враче Альберте Альбертовиче она даже ни разу не вспомнила за эти дни. Новая сто первая по счету любовь полностью завладела ее душой и сердцем. Гену Валентина Алексеевна ласково называла котиком. Он ее в ответ ласково называл рыбкой.

– Котик, хочешь кушать?

– С удовольствием, рыбка!

– Котик, хочешь пива?

– С удовольствием, рыбка!

– Котик, пойдем в спальню, посмотрим на аквариум?

– С огромным удовольствием, моя рыбка!

В народе это называется медовым месяцем…

За две недели они дважды побывали в театре: в драматическом и в оперном. А также посетили выставку Союза художников, краеведческий музей, сходили в кино на «Эммануэль» на вечерний сеанс и в цирк на дневное представление.

– Котик, кушать хочешь?

– С удовольствием, рыбка!

Воистину, любви все возрасты покорны! И все сословия подвластны ей!

Одно беспокоило Валентину Алексеевну – пропал Костя. Конечно, он и раньше подавался в загулы, мог неделями не появляться дома, шляясь по многочисленным друзьям и приятелям с сомнительной творческой репутацией. Да и вообще Костя совсем не походил на своего отца, генерала Коблова, отважного контрразведчика, орденоносца и Героя Советского Союза. Костя был высок и худощав, а герой низкоросл и тучен. Костя был добрым, бесхарактерным и ведомым, а герой отличался жестокостью, нордическим характером и лидерскими качествами. Костя с детства рисовал, лепил из пластилина, вырезал из бумаги фигурки, имел склонность к творческой деятельности, а детство героя прошло в деревне на конюшне и кузнице, в постоянных драках с мальчишками из соседних деревень. Костя после школы поступил в университет на филологический факультет, но на третьем курсе учебу забросил, герой же в пятнадцать лет добровольцем вступил в один из отрядов Частей Особого Назначения. ЧОН представляли собой особые коммунистические дружины или военно – партийные отряды при районных, городских, уездных и губернских комитетах партии большевиков и занимались они борьбой с контрреволюцией, а проще говоря – красным террором. Коблов начинал свой геройский путь с простого бойца 2 – й Коммунистической отдельной Александрово – Гайской бригады, а на покой ушел в звании генерала – полковника КГБ. Служил бы он отечеству и дальше, но странная смерть прибрала его в 1991 году…

Все герои гордились своими сыновьями. Кроме генерала Коблова. И на то была масса причин. У генерала Упорова сын стал генералом! У генерала Сытникова сын дослужился до директора авиационного завода. Сын генерала Кремова вообще стал первым секретарем обкома партии и членом ЦК КПСС! И только сын генерала Коблова, Героя Советского Союза не стал даже учителем русского языка! Не иначе Валентина сыночка ему нагуляла от какого – нибудь провинциального лирика!

– Котик, чем займемся вечером? – улыбнулась Валентина Алексеевна.

– Не знаю, рыбка, сама решай.

– А давай мы сегодня сходим в гости!

– Давай.

Валентина Алексеевна уже второй день норовила посетить Леру, Костину одноклассницу. Материнское сердце ей подсказывало, что ее непутевый сынок все же общается со своей школьной любовью, что Лера в курсе его похождений и загулов. Лера в принципе нравилась Валентине Алексеевне и вполне бы ее устраивала в качестве снохи. Но этот Томин! Этот фотокорреспондентишка! И чего Лера хорошего в нем нашла?! Типичный пьяница и бабник! Вечно он попадает в какие – нибудь истории! А главное – Томин решительно неисправим! А ее Костя мягкий, как глина. Лепи из него, что хочешь…

В дверь квартиры позвонили. Лера отворила засов. На пороге стояла смущенная Валентина Алексеевна, а за ней высился улыбающийся Гена.

– Гостей принимаешь? – спросила Валентина Алексеевна.

– Проходите, – вежливо ответила Лера.

– А Вова дома?

– Третий день как его уж нет.

Лера, Валентина Алексеевна и Гена прошли на кухню. Лера поставила чайник на плиту.

– Котик хочет кушать? – ласково спросила Валентина Алексеевна.

– С удовольствием, рыбка!

Лера поняла намек и достала из холодильника нарезанную колбасу, сыр, рыбные котлеты.

– А Костя мой не заходил?

– Заходил.

– Давно?

– Позавчера.

– Ну и… Лера, рассказывай, не молчи! Я же волнуюсь!

– А что рассказывать? – удивилась Лера. – Зашел Костя. Они с Владимиром взяли молоток, гвозди и ушли…

– Куда ушли?

– К вам ушли…

– Ко мне? Зачем?

– Шифоньер чинить.

– Позавчера?

– Позавчера.

– Странно… И больше не появлялись?

– Нет…

Лера разлила чай по чайным чашкам.

– А это Костя, – грустно улыбнулась Валентина Алексеевна, – мой новый друг.

– Очень приятно, – Лера тоже грустно улыбнулась.

Котик налегал на котлеты, колбасу, сыр. Котик был очень прожорлив. Обычно это свойственно людям, пережившим голодное детство.

– Хотите вина? – грустно спросила Лера.

– Котик хочет вина?

– С удовольствием, рыбка!

Лера достала из холодильника бутылку красного вина, а из шкафа высокие фужеры из светло – коричневого стекла. И сама разлила вино по фужерам.

– Ну и где нам их теперь искать? – спросила Валентина Алексеевна.

– Ума не приложу, – спокойным тоном ответила Лера. – Томин в отпуске до конца месяца. Они могут быть где угодно. Даже на луне…

* * *

В здании Желтогорской областной думы царили столпотворение, переполох и кавардак. Туда – сюда по коридорам и этажам сновали депутаты, чиновники областной и городской администраций, всевозможные помощники, референты и секретари, а также редакторы и корреспонденты практически всех редакций желтогорских газет, радио и телевидения. Люди бегали друг за другом и стояли в проходах, мешая бурному движению, вели себя молча (молчали), громко разговаривали или тихо перешептовались. Но лица у всех были напряженные. Конечно же, все эти люди знали чрезвычайно секретную информацию о предстоящем в 14—15 звонке из Кремля. Фима взглянул на часы, висящие в холле. Они показывали 13—45. Суета нарастала…

Мимо Фимы быстрым шагом проскочил Виктор Викторович, один из тех перспективных депутатов. Но Фима не успел его ухватить на рукав пиджака. Виктор Викторович растворился в толпе. Следом объявился Виктор Вячеславович, тоже депутат, тоже очень перспективный и важный. Он улыбался и тоже двигался быстро. Настолько быстро и ловко, что никому из присутствующих кроме его очаровательной улыбки ничего не досталось.

И тут Фима столкнулся с Гришей. Гриша работал на областном радио.

– Некогда! Некогда, старик! – пробурчал Гриша, разматывая шнур микрофона. – Сейчас будет сделано сенсационное заявление!

Мимо, сломя голову, пронесся Вадим, известный спортивный репортер газеты «Желтогорские вести». На хвосте у него висела Анастасия, обозреватель отдела культуры еженедельника «Стройка и интерьер». Егор из «Нового стиля», можно сказать, плелся в конце забега.

– Посторонись! – прокричала высокая, полнолицая рыжеволосая дама средних лет из съемочной бригады Желтогорского областного телевидения во главе с другим Гришей. Они пытались непременно догнать и перегнать Гришу с Желтогорского областного радио.

Часы показывали 14—00.

Появился мэр Желтогорска Борис Юрьевич в окружении заместителей, помощников и референтов и с огромным букетом ослепительно – алых роз. Вновь промелькнули Виктор Викторович и Виктор Владиславович и вновь куда – то моментально исчезли. Больше всех эмоционально волновался и переживал вспотевший поэт Шурик Загнутов. Он частенько подъедался в различных газетах губернии написанием за кучерявый гонорар заказных верноподданнических статей. И лишь немолодой православный батюшка, облаченный в черную рясу, в одиночестве стоя у стены, смиренно наблюдал за происходящим, поглаживая белой пухлой ладонью большущий блестящий крест на массивной груди…

Тут стоит немного поразмышлять об особенностях российской демократии. Дело в том, что о ней много и с удовольствием говорят и пишут, ей посвящены важные статьи Конституции, но на самом деле демократия никому не нужна: ни руководству страны, ни народу, ни даже самим демократам. По большому счету демократия в России – это некая ширма, дымовая завеса, мираж. При этом не совсем понятно, кто и кого больше обманывает: государство демократическую общественность или демократическая общественность пускает пыль в глаза государству и народу. Получается всеобщий самообман, который, однако, всех устраивает. Демократия в России – это как вывеска на здании «Дом образцового порядка». И если самому не жить в этом доме, а лишь изредка проходить мимо, то и глазу приятно и на душе спокойно. Вот, например, у англичан их имперское мышление каким – то удивительным образом вполне уживается в голове с демократическими принципами обустройства жизни. Но англичане снобы, чопорный народ и их имперское мышление сводится фактически к одному – сделать другие народы более – менее цивилизованными. То есть привить другим народам культуру хотя бы на уровне пользования туалетной бумагой, дать образовательный минимум, научить работать. Российское имперское понимание значительно сложнее, его главная задача осчастливить свой и сопредельные народы. И когда англичане покидали свои колонии, уровень цивилизации в них резко падал. Когда же уходили русские, именно тогда другие народы и обретали счастье…

Настенные часы уже показали 14—15, но о важнейшем для губернии событии так и не было объявлено. Подбежал Гриша с распутанным микрофоном и с тревогой в голосе спросил у Фимы:

– В чем дело, старик?

Фима задумчиво произнес:

– Послушайте, ребята,

Что вам расскажет дед.

Земля наша богата,

Порядка в ней лишь нет…

– Да ну тебя к черту! Я серьезно!

– И я серьезно.

Но тут распахнулась дверь, и появился Виктор Вячеславович, молодой и очень перспективный депутат. Лицо его было озарено искренним счастьем. Он поднял вверх правую руку и коротко заявил:

– Свершилось! Господ журналистов прошу пройти в кабинет!

Серафим Штопаный покинул стены Желтогорской областной думы без четверти пять вечера. Солнышко светило уже не так ласково, отчаянно хотелось выпить две кружки разливного пива. Но прежде предстояло позвонить редактору и обрадовать его. Хотя Фима был уверен, редактор новость уже знает. Он знал ее за две недели заранее. И, тем не менее, было кое – что такое, о чем Алексею Николаевичу надлежало сообщить срочно. И Фима отправился искать городской телефон. Ближайшая будка стояла напротив художественного музея. Фима снял телефонную трубку, опустил в монетоприемник жетончик, стал набирать шестизначный номер. Ему показалось, что он даже не успел набрать пять цифр, как его уже соединили.

– Фима, ты? – голос Алексея Николаевича был напряженным, и звучат приглушенно.

– Я, – отозвался Штопаный.

– Ты где?

– На углу улиц Радищева и Первомайской.

– Ну?!

– Ну, была пресс – конференция. Виктор Викторович проводил…

– Ну?!

– А, да… Федора Дмитриевича президент своим указом назначил исполнять обязанности губернатора Желтогорской области. А первого сентября состоятся уже выборы.

– Это я знаю… Что еще?

– Ну, есть еще хорошая новость. Ко мне подошел Виктор Вячеславович, поздоровался, спросил, как у газеты идут дела…

– Ну?!

– Ну, в общем, он предложил мне написать серию материалов о Федоре Дмитриевиче и оплатить их размещение в нашей газете.

– Сколько статей он заказал?

– Шестнадцать. По шестьсот баксов за штуку.

– Тише! – рявкнул редактор в трубку. – Разве можно о таких вещах говорить в телефонную трубку?!

– Да тут рядом никого нет.

Алексей Николаевич немного подумал и почему – то шепотом сказал:

– Фима, срочно мчись в редакцию!..

* * *

Итак, четыре месяца – это шестнадцать недель. Это 16 проплаченных заказных статей. Каждая статья – это 600 американских долларов! Итого 9600 баксов! А каждый доллар это пять тысяч рублей по курсу Центробанка. Это же почти 50 миллионов рублей! Не трудно подсчитать, это примерно сто Фиминых зарплат, учитывая и оклад корреспондента и гонорар! За четыре месяца! Батюшки, свят – свят – свят…

Когда на следующее утро Фима заявился в редакцию, по своему обыкновению слегка опоздав, он не узнал своих коллег. Прямо на пороге, прогнув свою узкую спину, долго и трепетно своей потной ладошкой уважительно жал Фиме руку Дима Калабунский, директор газеты и зять главного редактора. Следом проявила почтение Анастасия Васильевна, старейший сотрудник газеты, двукратный лауреат премии «Золотое перо Желтогорска». Эта женщина даже на главного редактора частенько смотрела сурово, многих сотрудников, особенно молодых, она и вовсе не замечала, а тут не просто сиятельно улыбнулась Фиме, но и задорно подмигнула ему. Аркашка Шмоглин был необычайно взволнован и взлохмачен, при появлении Фимы в коридоре редакции, он вжался в стену и испуганным голосом произнес:

– Здрасьте, Серафим Серафимович.

Но окончательно добила Штопаного Людочка, редакционная секретарша. Она взглянула на него влюбленными глазами и перешла на «вы»:

– Доброе утро, Серафим Серафимович. Вам чайку или кофейку заварить?

Фима с прищуром посмотрел на Людочку и спросил:

– А что произошло?

– А то вы не знаете! – Людочка включила в розетку электрический чайник. – У меня и мятные пряники имеются. Пять штук!

Но тут отворилась дверь редакторского кабинета, на пороге появился Алексей Николаевич, он внимательно осмотрел Фиму с головы до ног и с ног до головы и вежливо произнес:

– Штопаный, зайдите ко мне.

Фима прошел в кабинет, редактор жестом предложил сесть на диванчик, расположенный между огромными финиковыми пальмами, произраставшими в высоких керамических горшках.

– Я вас поздравляю, Серафим Серафимович, – улыбаясь, произнес главный редактор.

– С чем?

– Ну, как же… Полчаса назад я подписал приказ о вашем назначении своим замом. Ваш кабинет скоро освободится, директор уже занимается этим вопросом, табличку на двери тоже сменим. А вы пока побудьте здесь. Кстати, нам есть о чем поговорить. Вчера вечером все было очень суетно, нервно, мы упустили некоторые важные детали.

– Я вас слушаю, Алексей Николаевич.

Редактор вновь внимательно осмотрел Фиму и сказал:

– Вам нужно переходить на солидные костюмы. Должность того требует. А эти джинсы, свитеры, кроссовки… оставьте все это в прошлом. Да и вот еще что, четыре месяца вам придется довольно тесно общаться с губернатором, придется сопровождать его во всех его поездках. Вам понадобится служебный автомобиль. С шофером. Сами же вы не водите?

– Нет.

– Директор распорядится. Еще вам понадобится мобильный телефон. Чтобы всегда быть на связи. Получите у директора. Пользоваться умеете?

– Нет.

– Директор научит.

В дверь кабинета негромко постучали.

– Войдите! – разрешил Алексей Николаевич.

Вошел Калабунский, директор, молодой еще, в общем – то парень. Но хваткий, расторопный, исполнительный.

– Алексей Николаевич, кабинет для Серафима Серафимовича уже готов.

– А персональный автомобиль?

– Тоже.

– А сотовый телефон?

– Привезут после обеда.

– Молодец, Дима! А с подпиской на второе полугодие у нас что?

– Работаем.

– Надо будет увеличить тираж газеты, отправляемый в розницу. Скоро у нас, – Алексей Николаевич приветливо взглянул на Фиму, – в общем, позвони в типографию, возможно, придется перезаключать договор… в сторону увеличения тиража и возможного заказа спецвыпусков…

– Алексей Николаевич, мне можно идти? – спросил Фима.

– Да, Серафим Серафимович, приступайте к работе. И если что понадобится, я к вашим услугам.

Фима покинул редакторский кабинет.

– Ну, так что насчет чаю или кофе? – спросила Людочка, сверкая своими большими зелеными и потому очень ревнивыми глазами.

– Да, нет, спасибо, в другой раз.

Людочка печально вздохнула и тихо сказала:

– Ну, тогда в приказе распишитесь.

– В каком приказе?

– В приказе о назначении вам (вас) заместителем главного редактора.

Фима подмахнул приказ и отправился на улицу покурить.

«Придется теперь и марку сигарет менять», – подумал он, разглядывая пачку «Космоса».

На улице птички не пели, а кричали, радуясь весне. Захотелось во весь голос закричать и Фиме. Но он сдержался, достал из пачки сигарету, прикурил от спички и сладостно затянулся табачным дымом. Мысли потекли своим чередом. Костюм у Фимы был. Классный костюм темно – синего цвета. Он был пошит к свадьбе. Но семейная жизнь не сложилась. Фима вспомнил Ирку…

– Серафим Серафимович, вас к телефону! – громко закричал Аркашка Шмоглин, выскочив на редакционное крыльцо.

Фима прервал курение и воспоминания о бывшей жене и быстрым шагом отправился в редакцию.

Звонили Кривой и Шляпа. Они, видимо, вырывали друг у друга телефонную трубку и беспорядочно кричали в нее:

– Алло! Фима, это мы! Это мы, Фима! Алло!

– Я вас слушаю, – грустно произнес Штопаный, – только говорите по очереди. И говорите по сути. Что случилось?

– Да тут такое… тут такое!

– Какое?

– Да так сразу и не объяснишь!

– Еще один портфель с документами сперли?

На мгновенье в трубке голоса исчезли. От переживаемого шока. А потом Кривой удивленно спросил:

– А как ты догадался?

– Про что?

– Про портфель.

– А что в портфеле?

– Черная папка!

– А что в папке?

– Документы!

– Какие документы?

– Очень важные!

Тут уже замолчал Фима. Он не знал, что ему делать с содержимым предыдущего портфеля. А там были документы, изобличающие губернатора. Что с ними делать? А тут, здрасьте, еще один портфель…

– Ты придешь, Фима? – орал в трубку Кривой.

– Приду, приду.

– А когда?

– После обеда.

– А пораньше можешь?

– А почему пораньше?! Этот портфель жрать что – ли хочет? Он что, пару – тройку часов потерпеть не может?!.

* * *

После обеда Штопаный, как и обещал по телефону, заскочил в подвал к Кривому и Шляпе. Заскочил он на минутку и без лишних китайских церемоний забрал черный портфель. В нем действительно находилась кожаная папка, а в папке диссертация на соискание ученой степени доктора исторических наук. На титульном листе была обозначена тема: «Основание Увека и других крупнейших городов Золотой Орды в середине XIII века». Здесь же значилась и краткие данные о диссертанте: Сергей Иванович Савельин, Кафедра истории народов России, Желтогорский государственный университет.

«Полистаю на досуге, очень интересно», – подумал Фима: «А потом верну законному владельцу»…

Но уже на следующий день у Серафима Штопаного началась другая, интересная, как кино, жизнь. Он попал в обойму тех, кто непосредственно принимал активное участие в избирательной кампании губернатора.

С утра пораньше губернатор в сопровождении своих заместителей, помощников, референтов, мэра Желтогорска с заместителями, помощниками и референтами, главы администрации Ленинского района Желтогорска с заместителями, помощниками и референтами отправился с инспекцией городского кладбища. Губернатора также сопровождали: начальники областной и городской милиции, депутаты областной и городской думы, общественные деятели и представители общественности, журналисты областных и городских газет, радио и телевидения. В губернаторском кортеже Фима насчитал двадцать шесть автомобилей черного цвета и один красный. Кладбище располагалось на окраине Ленинского района, и с ним было все в порядке. Недавно отгуляли Пасху, почти все могилы были ухожены, оградки, памятники и кресты покрашены, куда ни кинь взглядом – всюду цветы, цветы, цветы… Живые и искусственные, красные, белые, желтые…

На фоне могил губернатор дал развернутую пресс – конференцию. Для людей, его сопровождавших и для покойников.

– Дорогие товарищи! Господа! – начал Федор Дмитриевич свою речь, обнажив голову. – Наша страна и наша горячо любимая Желтогорская губерния переживают сложный этап в своем развитии! Спад производства и нарастающая безработица! Инфляция, галопирующий рост цен, сплошной бартер и неплатежи! Колоссальные проблемы в медицине, образовании, культуре и социальной сфере! Рэкет и прочие вспышки преступности! Бытовое пьянство и насилие в семье! Дорогие товарищи! Господа! Проблем много! Проблемы серьезные и требующие рационального и комплексного подхода к их решению!

Покойники слушали губернаторскую речь молча, а живые воспринимали ее крайне эмоционально, часто перебивая оглушительными аплодисментами и восторженными выкриками. Громче всех кричали и били в ладоши депутаты, общественные деятели и представители общественности.

А тем временем губернатор вошел в раж:

– Дорогие товарищи! Господа! Уважаемые избиратели! Сама жизнь дает нам уникальный шанс превратить нашу горячо любимую Желтогорскую область в столицу Поволжья!

Бурные вскрики радости разнеслись по кладбищу. С тополей неподалеку от страха сорвалась большая стая ворон, которая с диким карканьем поднялась в небо и улетучилась куда – то в неизвестном направлении.

…Губернатор Желтогорской области – это звучит также нелепо, как генерал флота…

– Став столицей Поволжья, мы берем на себя тяжелое и ответственное бремя! Предстоит большая и сложная работа по региональному реформированию всех сфер жизни и деятельности! И я призываю вас, дорогие мои желтогорцы, незамедлительно засучить рукава и принять активное участие в возрождении былой славы нашей малой родины!

Федор Дмитриевич еще долго говорил и призывал к действию, активно при этом жестикулируя. Глаза у него пламенно горели…

Возвращались с кладбища ближе к обеду. И вдруг в центре Ленинского района на 3 – й Дачной у базара губернаторский кортеж остановился.

– Что за черт! – громко выругался Фима, выходя из машины. Эта бодяга могла затянуться минимум на час, а уже очень хотелось кушать.

Губернатор с толпой сопровождения двинулся на базар. Впереди задом наперед бежал Гриша в синей куртке и спортивном оранжевом петушке, подставляя ближе к губернаторским губам микрофон на длинной стойке. Как Гриша умудрялся проделывать этот трюк – уму непостижимо!

– Дмитрич! Дмитрич! – разнеслось по базару.

Губернатор остановился у первого лотка, старушка преклонных лет торговала пучками зелени.

– Как поживаешь, мать? – поинтересовался Федор Дмитриевич.

– Плохо! – ответила старушка скрипучим голосом.

– Пенсия маленькая?

– Нет, Бабай достал!

– Какой Бабай?!

– Смотрящий за базаром. Бабай. Таджик.

– Бабай! Бабай! – закричали торговцы, в основном пожилые мужчины и женщины. – Спасу от него нет!

– Что еще за Бабай?! – возмущенно спросил Федор Дмитриевич у начальника Желтогорской областной милиции.

Генерал удивленно пожал плечами.

– А, ну – ка тащите сюда этого Бабая! – приказал губернатор.

Притащили Бабая, таджика средних лет, широкоплечего, бородатого, в нарядной тюбетейке и в распахнутом стеганом халате бежевого цвета в темную полосочку. Глаза Бабая горели недобрым огоньком.

– Ты кто? – спросил его Федор Дмитриевич.

– Бабай! – зло ответил таджик.

– А знаешь, кто я такой?

– Нет!

– Я – губернатор Желтогорской области – Федор Дмитриевич!

– Ну и что?!

– Как что?! – удивился Федор Дмитриевич. – Я губернатор! Я хозяин Желтогорской области!

– А я – Бабай. Смотрящий! И я хозяин этого базара!

– Соколов! – взвыл губернатор.

Подлетел Соколов.

– Ты глава администрации Ленинского района Желтогорска?! – губернатора колотило от возмущения.

– Я, Федор Дмитриевич!

– А почему у тебя под носом базаром командует какой – то Бабай?!

– Разберемся, Федор Дмитриевич!

– Когда разберешься?!

– Ну, завтра, Федор Дмитриевич, разберусь…

– Почему завтра?!

– Ну, понимаете…

А Бабай стоял чуть в сторонке и хитро улыбаясь, смотрел то на губернатора, то на главу администрации Ленинского района. Он не переживал за свою судьбу. У него все давно уже и крепко было прихвачено…