Текст книги "Веселая повесть о прошлом и будущем"

* * *

Увек оказался прекрасным городом, красивее Самарканда и веселее Габрово. Пришельцев на первое время поселили в центре недалеко от ханского дворца в самом престижном пятизвездочном караван – сарае с видом на Волгу. Каюк оказался вполне приличным тираном и каждого гостя из будущего наделил вполне хлебной должностью, подписав соответствующие указы.

Капитан Стыдобищев был назначен художественным руководителем Увекского академического театра драмы, оперы и балета, оперетты, сатиры, юмора и юного зрителя.

Серафим Штопаный был назначен главным редактором Увекской газеты. Долго ломать голову над ее названием не стали, назвали газету «События. Факты. Советы».

Валентину Алексеевну назначили директором департамента пенсионного обеспечения Увекского улуса.

Ее котика Гену пристроили главным специалистом при Центральной ханской конюшне.

Нашлось вполне теплое местечко и для Кости Коблова. Ему доверили в одном из медресе вести кружок «Умелые руки».

Владимир Томин возглавил Спорткомитет Увекского улуса и детско – юношескую школу олимпийского резерва при нем.

Лера была назначена ведущим консультантом по общим вопросам при департаменте социально – экономического развития Увекского улуса.

Иосиф Виссарионович Джугашвили был пристроен на должность главного переводчика при дворе самого хана Каюка.

Петр Сергеевич, авиационный инженер получил самое головокружительное назначение. Его избрали ректором Увекского государственного университета имени Чингисхана.

А вот Дима Орлов, известный криминальный репортер долго кобенился. Сначала он отказался от вполне престижной должности начальника городской пожарной службы. Потом не согласился стать главным инспектором санитарно – эпидемиологической станции. Затем он отверг должность ответственного уполномоченного по правам человека. Все понимали, Дима метил на место директора центрального базара. Но эту супер – должность занимал родной брат самого хана Каюка. И подсидеть его было невозможно. Дима долго злился, хватался за больную насквозь контуженую голову, пучил глаза, скрежетал зубами… Должность ему подбирали долго и мучительно. Наконец он не без разочарования согласился исполнять обязанности Президента исполкома по популяризации и развитию хоккея с мячом.

Традиционно по понедельникам с 10 часов утра в ханском дворце проводилась планерка всех городских подразделений и служб Увека. Руководил этой планеркой по обыкновению сам Каюк…

– Что у нас с водой? – грозно спросил Каюк у Ахмета, вице – хана по экономическому развитию Увека.

– Трубу прорвало в третьем микрорайоне, мой повелитель.

– Сколько людей сидят без воды?

– Около двух тысяч.

– Конкретнее!

– Конкретнее 1964 человека.

– Когда завершите ремонт?

– Завтра к обеду.

– А чего так тянете?! – возмутился Каюк. – А вдруг завтра жара грянет? Кстати, а где у нас Вагиз, главный метеоролог?

– Я здесь, мой повелитель!

– Что у нас с погодой?

– Завтра +31. И ветер юго – восточный.

– Почему так жарко?

– Повелитель, это вопрос не ко мне!

– А к кому?

– К ученым.

– Где у нас Петр Сергеевич, ректор университета?

– Я тут, мой повелитель!

– Почему так жарко?

– Понимаете, вопросы климатологии… это такие сложные вопросы… там происходят сложнейшие турбулентные процессы в атмосфере. Понимаете, нужно бы увеличить финансирование кафедры осадков. Хотя бы процентов на пятнадцать. А лучше на двадцать четыре.

– Где главный финансист?

– Я тут мой повелитель!

– Что у нас с бюджетом?

– Ну, пока дебет с кредитом сводим…

– Поможем ученым?

– Ну, конечно немножко поможем, еёсли отщипнем у пенсионеров.

– Я тебе отщипну! – крикнула Валентина Алексеевна. – Я тебе так отщипну, отщепенец хренов! Вон лучше у спортсменов отщипни!

– Э – э – э! – Томин вскочил со своего места и стал энергично размахивать руками. Мы через год проводим чемпионат мира! Как это – отщипни?!

– А что скажет Лера… пардон… Валерия Семеновна? – напрягся Каюк, втянув голову в плечи.

– Я полагаю, нам нужно монетизировать льготы и тем самым значительно снизить бремя социальных расходов.

– Нельзя! – крикнул Фима с места.

– Почему? – удивился хан.

– Потому, что наша газета, повелитель, регулярно проводит мониторинг общественного мнения. Мы четко следим за настроениями наших подписчиков. Отмена льгот может вызвать социальное напряжение среди малообеспеченных слоев населения. Я лично как редактор получаю в день по два мешка возмущенных писем, – соврал Фима, не моргнув глазом.

– И чем же народ возмущен больше всего?

– Больше всего народ возмущен слабым патриотическим воспитанием подрастающего поколения! Мол, деды воевали, кровь проливали!

– Почему так слабо работаете с молодежью, Константин Константинович? – Каюк строго спросил у генеральского сына. – Чего вам не хватает? Денег?

– Да денег хватает, мой повелитель, грех жаловаться…

– Так что тогда?

– Я знаю! – выкрикнул из задних рядов Иосиф Виссарионович Джугашвили.

– Чего знаешь?

– Знаю, чего не хватает, мой повелитель!

– Чего?!

– Воды!

– Какой еще воды?!

– Водопроводная труба лопнула в третьем микрорайоне. Люди возмущаются, воды не хватает!

– Где у нас вице – хан?!

– Я тут, мой повелитель?

– Что у нас с водой?..

Обычно планерка длилась около двух часов. Потом ее участники разъезжались по своим ведомствам и там тоже проводили планерки.

И так работа напряженно кипела изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год и из века в век…

* * *

Из ханского дворца в редакцию увекской областной газеты «События. Факты. Советы» Серафим Штопаный приехал уже после обеда. По пути он заскочил откушать в недорогую, но с приличной кухней чайхану, расположенную на перекрестке проспекта Батыя и Малой Монгольской улицы. Работа в редакции бурно кипела, как вода в чайнике. По коридорам носились корреспонденты, репортеры, курьеры и многочисленные рекламные агенты. Все были творчески возбуждены и появление шефа демократически приветствовали киванием головы. Фима всячески одобрял такие взаимоотношения. Он был глубоко убежден, что чем больше субординации в редакции, тем скучнее газета. А за подписчиков теперь приходилось отчаянно бороться. В Увеке, как грибы после дождя, стали одна за другой открываться газеты: «Увек спортивный», «Стройка и интерьер», «Юридическое бюро», «Большая Волга», «Степные просторы», «Мелиоратор», «Жених и невеста», «Реклама недели», «Заря молодежи», «Увекский листок».

– Здравствуйте, мой повелитель, – встретила главного редактора обольстительной улыбкой восточная красавица Айгуль, исполнявшая обязанности секретарши. – Чайку хотите?

– Спасибо, я уже перекусил.

– Редакционное совещание как обычно?

– Да, Айгуль, собери мне на 16 часов всех моих замов, директора, всех рекламных агентов и персонально пригласи Вагиза Вагизовича.

– Вагиз Вагизович сегодня на объекте.

– Ну, так пошлите курьера! – Фима сделал вид, что возмущается. Пока он только делал вид. По настоящему, грозно и убедительно возмущаться – быстро не научишься. Опыт в этом деле играет существенную роль!

– Хорошо, мой повелитель!

– Ко мне никого не впускать! Я часика полтора поработаю!

Фима вошел в свой кабинет. Боже, как же здесь было уютно! Стол и кресла, сделанные по специальному заказу японскими гастарбайтерами, широкий диван из кожи нильского гиппопотама, доставленный из Египта помощником посла, фиалки с Монмартра – все радовало глаз и располагало к творческой работе.

Фима обильно полил цветы. Делал он это по необходимости хорошенько сосредоточиться. Серафиму Штопаному предстояло написать непростую передовицу. В статье ему предстояло точно расставить акценты и определить прерогативы внутренней политики, а также весьма завуалировано представить точку зрения Каюка. Впрочем, никакой точки зрения у хана и не было. А имелось звериное чутье и неукротимое желание усидеть во власти на долгие годы.

Дело в том, что на начало осени 1296 года были запланированы выборы в Курултай – Верховный совет. И к власти рвались две почти равноценные по своим финансовым и административным возможностям политические партии. Одну из них возглавлял сам Верховный хан Золотой Орды Тохта. Но серьезную оппозицию ему составляли преданные люди беклярбека, а иначе говоря, премьер – министра Ногая, человека влиятельного, хитрого, коварного. Важно было не просчитаться в такой щекотливой ситуации…

Но мысли в голову Фиме шли плохо. Не хватало то ли куража, то ли материального стимула…

Фима вышел во двор редакции покурить. Солнце пекло до изнеможения. И он встал под невысокий тополь, пытаясь скрыться в тени его небольшой кроны. Хотелось холодного разливного пива, и махнуть на городской пляж, но тревожные мысли активно ворошились в голове. В газете недавно завелся некий Вагиз Вагизович, из местных молодой, но очень перспективный сплетник. И, похоже, он подсиживал Фиму… аккуратно, грамотно подсиживал. Не на объекте был сейчас Вагиз Вагизович, это Штопаный знал точно, Вагиз Вагизович встречался с Каюком. Фима закурил. Табачок был знатный, терпкий, душистый, знакомый дипломат привез откуда – то из – за океана…

Штопаный докурил, бросил окурок под ноги, раздавил его носком кроссовка. И заметил, что рядом лежала монетка. Небольшая желтенькая монетка. Фима поднял ее и рассмотрел. Это были российские 5 рублей производства 1996 года. Штопаный обалдел. Как эта монетка могла очутиться здесь в 1296 году?

– Мой повелитель! – крикнула радостная Айгуль в раскрытое редакционное окно. – Все уже собрались на совещание! Вас ждут!

Фима машинально сунул монетку в карман брюк и нехотя пошел совещаться.

…Вечером после напряженного рабочего дня все пришельцы собрались в шикарном номере караван – сарая у Иосифа Виссарионовича Джугашвили. Отсутствовал только Дмитрий Орлов, который в последнее время все чаще и чаще впадал в немотивированные на взгляд других депрессии.

Пили чачу. Чачи было много. Где внук Сталина умудрялся доставать этот экзотический спиртной напиток – понять никто не мог. Тусовка протекала в обычном режиме.

– Котик хочет кушать? – вопрошала Валентина Алексеевна, сверкая изумрудной красотой своих ревнивых глаз.

– С удовольствием, рыбка! – отвечал Гена.

Лера грустно вздыхала и смотрела на Костю. Костя грустно вздыхал и смотрел на Леру.

Петр Сергеевич, ставший на днях академиком, с невероятным занудством рассказывал о своей новой теории реактивного воздухоплавания. Его никто не слушал. Впрочем, это не сильно смущало академика.

Сам Иосиф Виссарионович Джугашвили был очень радушен, ему нравилось быть центральной фигурой такой веселой компании. Он отпустил настоящие усы и стал вполне похожим на своего знаменитого деда.

Капитан Стыдобищев и Владимир Томин с удовольствием мучили баян. Они хорошо спелись за последние дни.

– Жизнь невозможно повернуть назад, – затянул Стыдобищев. Это была любимейшая песня хана Каюка.

– И время не на миг не остановишь, – поддержал его Томин.

И тут в комнату вперся Дима Орлов. Он явно был не в духе.

– Гуляете? – криво усмехнулся Дима. – Бухаете? Все у вас хорошо и душа ни о чем не болит?!

– Да ладно тебе, успокойся! – махнул рукой Томин. – Эй, генацвале, налей дорогому гостю чачи!

Иосиф Виссарионович принялся с удовольствием обслуживать дорогого гостя. Но Дима продолжал бычиться и первую чарку выпил с показным неудовольствием.

– Смотрите, что у меня есть, – тихо произнес Фима, доставая монетку, найденную во дворе редакции. – Как она могла объявиться здесь?

Все с интересом стали рассматривать находку, передавая ее из рук в руки.

– Интересно, интересно, – пробормотал Петр Сергеевич. – Мне бы такую. Ну, в качестве экспоната для исторического музея университета…

И тут Диму окончательно заклинило. Глаза у него побелели, скулы задрожали. Он сунул руку в карман и достал из него… горную гранату.

– Ой, – всполошилась Лера, хватаясь за сердце.

– Убери! – замахала руками Валентина Алексеевна.

У Кости страшно оттянулась нижняя челюсть.

Петр Сергеевич от страха закрыл глаза.

Остальные замерли в ужасе. Никто не хотел возвращаться назад в будущее. Все прекрасно прижились в 1296 году…

– Полетаем?! – грозно спросил Дмитрий Орлов.

– Идиот, – прошептал Томин.

Дима выдернул чеку. Затем он разжал ладонь с гранатой. Послышался неприятный щелчок. А через мгновение вслед за щелчком раздался мощнейший взрыв…

* * *

Фима сидел в подвале на улице Мичурина у Кривого и Шляпы, второй день горестно пил дешевую водку и рассказывал о прекрасном городе Увеке, Золотой Орде, добром и щедром хане Каюке, нежной красавице Айгуль…

– Намыкался, бедняжка, – жалел Штопаного Кривой.

– Да, нет, похоже, допился, – бурчал Шляпа. – Такую пургу несет! И главное, так складно рссказывает, будто сам все это своими глазами видел.

– Намыкался…

– И ведь главное, не в прошлом я побывал! – скрипя зубами, произнес Штопаный. – Я побывал в будущем! Ведь 1296 год – это и есть будущее России…

– Окончательно спятил, – пробурчал Шляпа.

– Намыкался…

В подвале было темно, сыро и прохладно. А за его пределами сверкало жаркое июльское солнце, кипела суетливая жизнь. Заголовки газет крупными буквами призывали активно отдавать на выборах голоса за губернатора. Призывали голосовать сердцем. В бойких газетных статьях ярко описывалось:

«Федор Дмитриевич посетил Желтогорский шарико – подшипниковый завод и встретился с рабочим коллективом…»

«Федор Дмитриевич выступил на партийно – хозяйственном активе Желтогорской области и в резкой форме подверг критике…»

«Цветы юбиляру, прославленному оперному певцу Леониду Зазнобину преподнес и Федор Дмитриевич, посетив выступление Народного артиста СССР в Желтогорском театре оперы и балета…»

Ежедневно, включая выходные и праздничные дни, Федор Дмитриевич куда – то ездил, перед кем – то выступал, кому – то дарил подарки. Когда и как он при таком напряженном графике встреч он работал, в прессе, на радио и по телевидению не сообщалось. Так же журналисты не заморачивались и указанием фамилии Федора Дмитриевича.

«Федор Дмитриевич сказал…»

«Федор Дмитриевич указал…»

«Федор Дмитриевич поспособствовал…»

Да мало ли Федоров Дмитриевичей в Желтогорской области, где на территории в сто тысяч квадратных километров проживают более двух с половиной миллионов человек?! Но все знали и без указания фамилии, это именно тот самый Федор Дмитриевич. Тот, который угоден самому президенту. Тот, за кого и есть единственно правильно голосовать…

Серафим Штопаный без объяснения причин уволился из редакции желтогорской городской газеты «События. Факты. Советы», на окраине города в Заводском районе снял однокомнатную квартиру, где уединился. Фима напрочь перестал с кем – либо общаться. Он сжег документы, компрометирующие Федора Дмитриевича, которые ему дали Кривой и Шляпа. И 1 сентября 1996 года Федор Дмитриевич с блеском выиграл губернаторские выборы. Без всякого в них Фиминого участия. Штопаный долго и с интересом изучал диссертацию об Увеке. А в начале зимы приступил к написанию остросюжетного мистического романа. Работал Фима с огоньком, редко покидал свою «берлогу». Лишь по субботам ближе к вечеру, когда уже окончательно темнело, Штопаный посещал ближайший супермаркет, где закупал продукты на неделю вперед…

Однажды, сходя со ступенек супермаркета, Серафим Штопаный увидел лежащую на асфальте монетку. Он подошел ближе, поднял ее, внимательно рассмотрел. Любопытная монетка оказалась в его руках. На монетке было написано 2 EURO, а на обратной стороне значился год – 2016. Фима улыбнулся и…

…И, хорошенько замахнувшись рукой, он метнул монетку. Метнул ее далеко – далеко…

Фима пребывал в прекрасном настроении. С неба падал, медленно кружась, легкий пушистый снег. Прохожих на улице было мало, все же 31 декабря, все готовились к встрече нового 1997 года. Фима пришел домой, на кухне включил радио. Шел концерт: пели, плясали, юморили и поздравляли друг друга. Фима собрал небольшой праздничный стол. Взглянул на часы, 23—35…

И тут в дверь резко позвонили. Штопаный удивился, он никого не ждал. Нехотя отворил дверь. На пороге стоял и улыбался Дима Орлов, известный криминальный репортер. Шапка и пальто его были в снегу.

– Привет, старик, – усмехнулся Дима. – А я к тебе вот решил нагрянуть! Не выгонишь?

– Не выгоню, – в ответ усмехнулся Фима. – Проходи! Но как ты меня нашел, чертяка?!

– Не забывай, что я полковой разведчик!

Дима снял пальто, шапку, стряхнул с них снег, пристроил на вешалку. С собой у него был большой белый полиэтиленовый пакет.

Они прошли на кухню.

– Ну, что старик, – Дима вынул из пакета бутылку шампанского, жестяные банки с тушенкой и рыбными консервами, шматок копченого сала, яблоки, мандарины, половинку ржаного хлеба, прочие продукты, – пора и старый год за порог с честью проводить!

Дима мастерски без хлопка открыл бутылку, разлил пенящееся вино по высоким фужерам.

– Ну, с праздником?! – произнес Дима.

– С праздником! – поддержал Фима товарища.

Они выпили, закусили мандаринами. Фима открыл форточку, закурили…

– А я вот шел мимо, – улыбнулся Дима, – дай, думаю, загляну на огонек, проведаю, как ты живешь…

– Да как же ты меня нашел?! Выследил, небось?

– Ну, об этом я тебе потом расскажу. Что пишешь?

– Да так, обо всем помаленьку.

– Понятно, не хочешь рассказывать – не рассказывай. Потом прочитаю. Так даже интереснее будет. А я вчера Томина на проспекте видел. Смурной он какой – то. К тебе не заходил?

– Нет.

Они снова налили шампанского, дождались боя Курантов.

– С Новым годом! – воскликнул Дима.

– С Новым годом!

Выпили и закусили мандаринами.

И тут Фима вынул из кармана брюк горную гранату.

– Полетаем?! – спросил он, печально улыбнувшись.

Дима побледнел.

– Не дури! Отдай сюда! – Дима протянул руку.

Фима выдернул чеку и быстрым движением выбросил ее в форточку.

Орлов усмехнулся и сказал:

– Ну, ладно я. У меня случаются заскоки. Как – никак ранения, контузии, я трижды на войне был на грани смерти.

– А у меня контузия от жизни, – сказал Фима.

– Бывает, старик. У всех бывает. Но сегодня праздник. А потом… потом эти люди… которые живут в этом доме… они – то не причем… у них нет контузии.

– Да… у них контузии нет…

– Вот и хорошо, старик, ты правильно все понял. Отдай мне гранату.

Фима молчал, взгляд его был опустошенным. Дима медленно коснулся своей ладонью Фиминой ладони и осторожно сжал ее.

– Ничего, ничего, старик. Ничего, ничего…, – Дмитрий аккуратно перехватил гранату, – ничего, ничего… все будет хорошо. Пойдем…

Не одеваясь, они вышли на улицу. Обогнули дом. Нашли нужное окно. Окно Фиминой кухни. Первый этаж. Свет из окна хорошо освещал свежевыпавший снег. Дима пригляделся. Он был очень опытным разведчиком. На ровной снежной глади Орлов разглядел небольшую узкую прорезь. Дима подошел, сунул руку в прорезь. И вынул из нее чеку от гранаты.

– Ну, вот и все, – облегченно сказал Дима, – сейчас я вставлю чеку в гранату обратно. Когда – то я это делал легко и просто…

Дима вставил чеку в гранату, загнул усики и тихо спросил:

– Ну, что, старик, я разжимаю руку?

– Давай не здесь, – тихо произнес Фима, – давай там…

Рядом через широкое автомобильное шоссе пролегала железная дорога, а за ней тянулись ряды металлических гаражей. Фима с Димой пошли туда. На календаре уже было 1 января 1997 года…

Дима разжал ладонь.

Рванет?

Не рванет?

Но это стало известно только через мгновение…