Текст книги "Веселая повесть о прошлом и будущем"

* * *

– Так ты не наркодилер? – водила смотрел на Валентину Алексеевну широко раскрытыми от удивления глазами. – А зачем же ты ко мне в машину подсела?

– Я подумала, что ты таксист! Врач для меня вызвал такси, красивую черную машину.

– А условный пароль тогда почему назвала?

– Какой еще к черту пароль?

– Ну, ты же сказала: век воли не видать?!

– Я уже не помню. Может быть, я и сказала это. Что в этом такого?!

– Так это же и есть пароль!

Валентина Алексеевна поправила на голове свою большую красную шляпу и обиженно произнесла:

– Не морочьте мне мозги! А лучше доставьте даму домой! Мне на Рабочую!

Водила схватился за голову и взвыл:

– Ё – моё! Как же я так лоханулся! Что я скажу Стакану?! Он же меня на ремни порежет!

– Так тебе и надо! – буркнула Валентина Алексеевна, достала из красной кожаной сумочки маникюрный набор и принялась маленькой пилочкой обрамлять свои ярко – красные ногти.

– Ну, мне же стакан четко сказал, из медицинского центра выйдет молодая красивая женщина в красной шляпе, с небольшой сумкой, скажет пароль… Ну?! – водила внимательно посмотрел на Валентину Алексеевну. – Девушка, вам сколько лет?

– Тридцать пять!

– Ну вот, все же совпадает! Тоже молодая, тоже красивая и тоже с сумочкой! Просто я их перепутал!

Услышав эту речь, Валентина Алексеевна встрепенулась, расправила плечи, и озорно взглянув на водилу, спросила:

– Мужчина, а как вас зовут?

– Гена.

– А меня – Валя.

– Очень приятно…

– Взаимно…

И тут Валентина Алексеевна вдруг страстно влюбилась в Гену. Сто первая любовь, как и предыдущие сто, нагрянула нечаянно…

– Ну и чего мы, Геночка, стоим посреди дороги? – томным страстным голосом спросила Валентина Алексеевна.

– А куда теперь ехать? – растерялся водила. – Где я ее теперь буду искать?

– Кого ее?

– Наркодилера.

– Ах, наплюй на нее, Геночка! – Валентина Алексеевна театрально взмахнула рукой. – Наплюй и размажь!

– А что я скажу Стакану?!

– Да сдался тебе этот Стакан! Поехали лучше ко мне домой! Будет тебе там и стакан… и коньячок с лимончиком… и балычок с черной икоркой…

Гена сглотнул слюну.

– Видик посмотрим, – продолжила Валя соблазнять Гену, – я тебе массажик сделаю. Устал небось?

Водила уже весьма заинтересованными очами посмотрел на Валентину Алексеевну, еще раз сглотнул слюну и перешел на шепот:

– А муж у тебя где?

– Вдова я, – вздохнула Валентина Алексеевна и тоже заговорила шепотом.

– Одна живешь?

– С сыном.

– Сын чем занимается?

– Ничем. Балбесничает! Никак по жизни не определится.

– Понял, – кивнул Гена головой. – Трудный подростковый возраст?

– Вроде того…

– А – а – а! Была – не была! Век воли не видать! – крикнул водила. – А поехали! Куда рулить?!

– На Рабочую, – хихикнула Валентина Алексеевна.

И Гена рванул с места в карьер.

Они подъехали к дому. Огромная кирпичная девятиэтажка, лежачий небоскреб на углу улиц Рабочей и Вольской. И квартира у Валентины Алексеевны была огромной, трехкомнатной, с улучшенной планировкой. Гена, приехавший в Желтогорск полтора года назад из маленького районного центра, таких городских хором еще не видал.

– Ух, ты! – обрадовался Гена, пройдя в зал и усевшись на большой пружинистый диван. – А сынок где? В школе?

– А бес его знает! – спокойным тоном ответила Валентина Алексеевна. – Мыкается где – то с друзьями. Если и заявится, то нескоро… Хочешь, Геночка, коньячку? У меня есть в запасе хороший, греческий.

– Так я же за рулем!

Валентина Алексеевна томным взглядом зеленых ревнивых глаз посмотрела на Гену и загадочно произнесла:

– Ты что спешишь? Я тебе еще рыбок своих не показала!

– Каких еще рыбок?!

– Потом, потом я тебе все объясню. Дойдет время и до этого. А сейчас шуруй в ванную комнату, хорошенько помой руки и шементом на кухню. Будем весело отмечать наше случайное романтическое знакомство!

Гена вошел на кухню. Валентина Алексеевна уже успела переодеться в коротенький розовый халатик, подпоясанный тоненьким алым ремешком, и суетилась между холодильником и кухонным столом.

– Ты грибочки маринованные будешь кушать?

– Ага, – буркнул Гена, сглатывая обильную слюну.

– А оливки?

– Ага.

– Ты какие предпочитаешь: черные или зеленые?

Из холодильника на стол перекочевали икра черная и красная, сочный балычок, копченая колбаска, заплесневелый сыр, какие – то салаты в маленьких хрустальных вазах и множество других яств из тех, название которых Гене было неизвестно. Ну и высокая бутылка греческого коньяка.

– Хлебушка порежь, – попросила Валентина Алексеевна.

Она зажгла в канделябре толстые ароматные свечи…

Гена ел и пил, как в последний раз. Валентина Алексеевна с наслаждением рассматривала своего любимого мужчину. Всем он был хорош: высок, плечист, немногословен…

– Геночка, а тебе сколько лет?

– Двадцать девять будет в августе.

– А ты женат?

– Нет еще.

Душа Валентины Алексеевны нежно затрепетала.

– А почему?

– Не знаю. Не нравлюсь, наверное, никому. А я без любви не могу. Я же не животное какое – то, я – человек!

Он определенно нравился ей все больше и больше…

– Геночка, а кто твой любимый экспрессионист? – спросила Валентина Алексеевна, наливая своему любимому мужчине в фужер очередную порцию коньяка. – Винсент ванн Гог (ванн)? Эдвард Мунк? Джеймс Энсор?

– Это… как его? – Гена мощно жевал, и было трудно разобрать его слова. – Ну, этот?

– Эмиль Нольде?

– Ага!

– А мне больше по душе Марианна Веревкина… Ее выражение особого эмоционального состояния мне особенно близко… Ты меня понимаешь, Геночка?

– Ага. А ты почему не ешь?

– Мне нельзя, у меня сахар. Я очень сладкая женщина, Геночка!

– Это как?

– А ты уже перекусил немного?

– Ага.

– Тогда пошли, я тебе рыбок своих покажу.

– Каких еще рыбок? – Гена сделал большой глоток коньяка, запивая остатки пищи во рту.

– Аквариумных. А аквариумы расположены у меня в спальне!

И Гена с Валей пошли смотреть на рыбок…

* * *

Слой, так называемой творческой интеллигенции Желтогорска, весьма тонок и естественно все представители этого слоя в той или иной мере знали друг друга. И не только знали, но и частенько общались по разным причинам и поводам. Творческие и не только альянсы имели причудливые конфигурации. Например, Серафим Штопаный снимал квартиру у Владимира Томина. Небольшую однокомнатную квартиру, которая досталась Томину в наследство после смерти отца. Томин жил у Леры, своей гражданской жены, которая в свою очередь была одноклассницей и первой любовью Кости, единственного сына Валентины Алексеевны. А покойный муж Валентины Алексеевны… Впрочем, об этом чуть позже…

С работы домой 1 апреля 1996 года Серафим Штопаный явился раньше обычного. По дороге он заглянул в гастроном, купил хлеба, кофе, сыра, сигарет. В съемной квартире он фактически не жил, приезжал только переночевать, да и то не каждый день. Квартира ему, однако, нравилась: теплая, уютная, недалеко от трамвайной остановки.

Фима сидел на кухне, слушал радио, пил кофе и размышлял о документах, которыми завладел благодаря Кривому и Шляпе. И вдруг раздался дверной звонок.

«Кого это нелегкая несет?» – подумал Фима, встал со стула, подошел к двери и спросил:

– Кто там?

– Горгаз! – произнес взволнованный женский голос.

– А что случилось?

– У вас утечка! Срочно откройте дверь!

Фима щелкнул дверным засовом и…

И в квартиру ворвались вооруженные люди в камуфляже, в масках, касках, бронежилетах. Один из них резким ударом кулака в челюсть сбил Фиму на пол, двое других подхватили его за руки и ноги, втащили в комнату и швырнули на диван.

«Вот тебе и секретные документы!» – с ужасом подумал Фима: «Быстро они меня вычислили!»

Тот, который бил, очевидно, старший в группе задержания, приставил пистолет к Фиминому лицу и злобно спросил:

– Владимир Васильевич Томин, 1948 года рождения?

– Нет, Серафим Серафимович Штопаный, год рождения 1964!

– А где Томин? Он прописан по этому адресу!

– Я не знаю. Я эту квартиру снимаю.

– У кого?

– У Томина?

– А где живет Томин?

– У Леры!

– У какой нахрен Леры?

– У своей сожительницы!

– А где живет Лера?! Адрес?! Быстро!

– Я адрес не знаю!

Старший взвел курок пистолета.

– Я адреса не помню, – промямлил Фима, шевеля волосами на голове, – но помню визуально расположение дома и квартиры.

Старший отвел пистолет в сторону и скомандовал подельникам:

– В машину его!

На Фиму нацепили наручники, быстро выволокли его из квартиры и втолкнули в «воронок».

Томин с Лерой жили недалеко…

– Кто там? – недовольным голосом спросил Владимир Васильевич, подойдя к двери. Прежде он посмотрел в дверной глазок, но никого не обнаружил на лестничной площадке.

– Горгаз! – послышался ответ. Женский голос был взволнован.

– А чего надо?! Мы никого не вызывали.

– У вас утечка газа! Это очень опасно! Срочно откройте!

Томин щелкнул дверным запором…

Короткий мощный удар в челюсть… профессиональный захват… несколько секунд возни и вот уже Владимир Васильевич в наручниках оказался на диване с приставленным к лицу пистолетом.

– Что случилось, Вова?! – выскочила в комнату перепуганная Лера.

– Владимир Васильевич Томин, 1948 года рождения? – спросил старший, взводя курок пистолета.

– Да!

– Где генеральский китель?!

– Какой китель?

– Генеральский!

– Я… я… я не знаю…

В комнату вошел боец, держа в руках генеральскую фуражку:

– Товарищ майор, посмотрите, что я на вешалке в прихожке нашел.

Старший чрезвычайно обрадовался, увидев находку, и потому окончательно рассвирепел:

– Где генеральский китель, морда?!

– У Кости, – с испугу соврал Томин.

– У какого Кости? Фамилия?! Имя?! Отчество?! Год рождения?! Адрес проживания?!

– Я… я… я не знаю…

– Чего ты не знаешь, морда?!

– А… адреса. Но могу показать визуально.

– Лейтенант! Пакуй, грузи и этого! – скомандовал майор.

У Леры отнялся дар речи, она схватилась за сердце и рухнула на стул…

Валентина Алексеевна, мать Кости жила неподалеку от Леры…

Раздался пронзительный дверной звонок.

– Кто это? – спросил Гена, лежащий на кровати в страстных объятиях Вали.

– Не знаю, – равнодушно ответила она.

– Сын?

– Вряд ли. У него свой ключ.

Дверной звонок был очень настойчивым.

– Вот, гады! – возмутилась Валентина Алексеевна на третьей минуте. – Пойду, открою.

– Я с тобой, – сказал Гена, соскочил с кровати и мгновенно оделся.

Дверной звонок уже окончательно выносил мозг…

– Кто там?! – раздраженно спросила Валентина Алексеевна.

Озабоченный женский голос ответил:

– Горгаз! У вас утечка! Срочно откройте дверь!

Валентина Алексеевна провернула дверной ключ…

Штурм был мгновенным! Гена получил от майора короткий мощный удар в челюсть и, не смотря на свои внушительные габариты и серьезную боксерскую подготовку, оказался на полу. Другие бойцы тут же заковали его в наручники, отволокли в комнату и бросили на диван.

Майор взвел курок пистолета и прислонил пистолет к Гениному лицу. Майор в своем управлении слыл мастером короткого допроса:

– Фамилия?! Имя?! Отчество?! Год рождения?! Национальность?! Место прописки и место проживания?! Семейное положение?! Родственники за границей?! Судимости?!

«Ну, Стакан! Ну, гад!» – подумал Гена: «Полдня не прошло, а он меня уже вычислил и заказал!»

У Валентины Алексеевны отнялся дар речи, она схватилась за сердце и рухнула на стул…

– Повторяю вопросы…, – сквозь зубы процедил майор.

Но Гена упорно молчал. Он понимал, что спасения нет. И решил мужественно принять мучительную смерть.

И тут в комнату вошел один из бойцов группы захвата.

– Товарищ майор, нашли! – радостно произнес боец.

– Что нашли?

– Китель генеральский нашли! В шифоньере висел!

– Тащи сюда! – обрадовался майор.

Боец принес китель. Майор ужаснулся, увидев его, и тихо спросил:

– Ты где это взял?

– В шифоньере.

Тут надо пояснить испуг майора. Это действительно был генеральский китель. Парадный генеральский китель. Но китель не генерала – майора, который они искали, а китель генерала – полковника! И не ментовский, а генерала КГБ, увешанный орденами Ленина и звездой Героя Советского Союза!

Бравый майор моментально наложил в штаны…

– Это чей китель? – заплетающимся языком задал майор риторический вопрос в никуда…

– Мужа моего… – простонала издалека Валентина Алексеевна.

– Мужа?! – еще больше испугался майор и сквозь прорези в маске уставился на Гену. – Ты… вы муж?

Гена молчал. Генеральский китель на него произвел такое же большое впечатление, как и на всю группу задержания.

Майор вскочил, встал по стойке смирно, приложил ладонь к виску и четким голосом отрапортовал:

– Здравия желаю, товарищ генерал – полковник! Виноват! Ошибочка вышла! Исправлюсь!

– Вольно… Всем вольно, – тихо произнесла Валентина Алексеевна…

* * *

Минуло две недели. Чрезвычайно липкая желтогорская грязь окончательно просохла даже в самых злачных городских закоулках. Серафим Штопаный явился с утра в редакцию с небольшим опозданием.

– Фима, ну где тебя черти носят?! – возмутилась секретарша Людочка, поливая из стеклянного граненого графина монстеру с крупными темно – зелеными дырявыми листьями, которые возвышались из высокого керамического горшка. – Шеф уже полчаса как тебя домогается!

– Злой?

– Да не очень. – Людочка внимательно осмотрела Фиму с головы до ног. – А ты где такими классными ботинками разжился?

– Дама одна подарила.

– На день рождения?

– Нет, на День Святого Патрика.

– Шутишь?

– Только по нечетным дням!

Алексей Николаевич сидел в своем кабинете за столом и что-то писал.

– Можно? – вкрадчиво спросил Фима.

– Заходи, – редактор взглянул на Штопаного и натянуто улыбнулся. – Проходи, Серафим Серафимович. Нам есть о чем серьезно поговорить. Присаживайся, разговор будет непростой.

Серафим уселся на стул, закинул ногу на ногу и изобразил на лице покорное выражение.

– Серафим Серафимович, вы талантливый журналист. Люди вас с удовольствием читают, – начал шеф разговор весьма – весьма издалека. Фима внимательно слушал, пытаясь не пропустить подвоха. Алексей Николаевич хвалил очень редко и только с умыслом. – Понимаешь, у тебя есть еще два редких качества, – шеф незаметно перешел на «ты».

– Каких?

– Ты только, Фима, не обижайся, – Алексей Николаевич ехидно улыбнулся, – но у тебя глупое лицо. И оно вызывает доверие.

– А второе?

– Второе? На самом деле ты не глуп и многого по жизни хочешь. Но без помощи влиятельного покровителя мало чего можно добиться! Вот хочешь, я тебя своим заместителем поставлю?

– А как же Майя Михайловна?

– А я ее на пенсию спроважу! И будет у меня молодой и энергичный заместитель! Потом, глядишь, через какое – то время усядешься на мое место…

– Вы это серьезно?

– Вполне. Но тебя сначала нужно хорошенько обкатать, – Алексей Николаевич прищурил свои хитрые глаза. Ввести в курс некоторых важных дел. Редакторский пост – это ведь расстрельная должность! Думаешь, у нас демократия, свобода слова? Это все для дураков! Это ненадолго…

Алексей Николаевич встал из – за стола, подошел к большому металлическому сейфу, открыл его, порылся среди каких – то бумаг на верхней полке и… и достал партийный билет, небольшую краснокожую книжицу с надписью КПСС.

– Вот, видишь, это? – спросил шеф.

– Вижу.

– Храню. Мне этот партбилет еще возможно пригодится…

Алексей Николаевич закрыл сейф и вернулся за стол.

– Фима, – продолжил шеф, глядя в сторону, – ты знаешь Виктора Вячеславовича и Виктора Викторовича, наших областных депутатов?

– Ну, так, шапочно…

Серафим знал обоих. Это были молодые и очень перспективные депутаты, его ровесники, оба 1964 года рождения. Оба яркие, решительные, речистые. Был еще и третий – Олег, тоже Фимин одногодка…

– Давай поступим так, – Алексей Николаевич встрепенулся, – я не буду тебя водить за нос и дергать за усы, а изложу все предельно просто. Сейчас отправляйся в областную думу. На целый день. И крутись там возле Виктора Вячеславовича и Виктора Викторовича. Крутись, как белка в колесе. Мозоль им глаза. Уговори на интервью. В общем, понравься, внуши доверие. Сегодня из Москвы будет важный звонок. Из администрации президента. Будет сообщение о том, что Федор Дмитриевич указом президента назначен исполняющим обязанности губернатора Желтогорской области. Крутись там, рисуйся. Вопрос с Федором Дмитриевичем уже решен. И он будет назначен. А месяца через четыре состоятся губернаторские выборы, на которых Федору Дмитриевичу предстоит всенародно избираться, как того требует закон. Понимаешь меня?

– Понимаю…

– Так вот, кто – то из них двоих, либо Виктор Вячеславович, либо Виктор Викторович возглавит предвыборный штаб Федора Дмитриевича. И в его руках окажется огромное финансирование. В том числе большие суммы денег будут распределяться между редакциями газет. Нам надо встрять в это финансирование! Ты меня, Фима, понял?

– Да, понял.

– Хочешь спросить, почему я сам не занимаюсь этим вопросом?

– Да, хотелось бы это знать.

– А потому, Фима, что у меня другое лицо. Другой возраст. И другая репутация. Меня все, как облупленного знают! А ты человек новый. Ты как неопознанный летающий объект! А распоряжение о твоем назначении моим замом я сегодня после обеда подпишу. Но, с испытательным сроком! Ты меня понял?!

– Вполне.

– Ну, тогда ни пуха, ни пера!

– К черту!

Желтогорская областная дума располагалась на улице Радищева в красивом, большом и уютном особняке, ранее принадлежавшем Высшей партийной школе при Желтогорском обкоме КПСС. От редакции газеты «События. Факты. Советы» это было минут пятнадцать ходьбы.

Солнышко отчаянно припекало макушку. Птички на ветвях уже изрядно позеленевших деревьев устраивали звонкие брачные игры. Девушки перешли на мини – юбки. Отчаянно хотелось разливного пива…

Фима пересек мостовую проспекта Кирова, по праву признанной самой красивой улицей Желтогорска. Слева высилось здание Консерватории, грациозное и монументальное, выполненное в каком – то из готических стилей, и роскошный музыкальный фонтан – гордость и достопримечательность города. Справа с высоты постамента надменно смотрел на окружающий мир памятник Николаю Чернышевскому в явно маловатом для него каменном пиджаке, а за ним располагалась высокая ажурная металлическая ограда с входом в парк «Липки». Чуть неподалеку виднелась и вовсе архитектурная сказка – небольшая церквушка «Утоли моя печали», которая всепогодно радовала глаз.

И тут за одним из столиков кафе, а столики уже вынесли на тротуар, Фима увидел Диму. А Дима увидел Фиму. Дима был известным криминальным репортером. Нигде штатно он не служил, но умел хорошо держать нос по ветру и всюду этот нос совать. Деваться было некуда.

– Раздроби мой лысый череп! – обрадовался Дима. – Кого я вижу! Пива хочешь? Иосиф Виссарионович угощает, – Дима широким жестом указал на немолодого уже кавказца, сидевшего рядом. – Давайте я вас, господа познакомлю!

Иосиф Виссарионович представился не больше – не меньше, как родным внуком Сталина. И Дима брал у него интервью…

* * *

– Ничего, Вова, – успокаивала Лера Томина, прикладывая к его подбитому глазу компресс из каких – то невероятно целебных трав, купленных на базарчике возле трамвайной остановки у весьма расторопной старушки, – до свадьбы заживет!

Раздался дверной звонок. Томин соскочил с дивана, сверкая безумными очами. И моментально спрятался под него.

– Кого еще нелегкая несет?! – расстроилась Лера и робкой поступью пошла к входной двери.

– Не открывай! – взмолился Владимир Васильевич.

Лера взглянула в дверной глазок. На лестничной площадке стоял в коротком пальто долговязый Костя, ее одноклассник и сын Валентины Алексеевны. Судя по выражению лица, он очень хотел выпить.

– Кто там? – тем не менее, спросила Лера.

– Вова дома?

– А ты один?

– Нет, я блин, с ротой автоматчиков! – пошутил Костя. – Чего вы все взяли моду запираться?! Только что был у Фимы, звонил ему, звонил в дверь. Чувствую, дома, зараза, но не открывает! И мать за щеколдой. То ли спит, то ли звонка не слышит. А я уже замерз по улице бродить!

– А ты точно один?

– Да открывай уже, Лерка! Что, так и будем через дверь разговаривать?

Лера нехотя впустила Костю.

– А Вова где?

– Там! – неопределенно махнула она рукой.

Томин уже вылез из – под дивана, и испуганный вид сменил на радостный.

– Привет, Костян!

– Болею, – сознался Костя. – Перебрал накануне малость, голова трещит. Есть чем похмелиться?

– Да откуда?!

– А у нее?

– С ума сошел?!

– А глаз у тебя чего синий? Лерка развоевалась?

– Нет, на даче не грабли наступил.

В комнату вошла Лера. Мужики замолчали.

– Фиму давно видел? – спросил Томин.

– Давненько. А ты?

– Пару недель назад.

– Он не приболел ли случайно? – Томин изобразил на лице крайнюю озабоченность.

– Не знаю.

– Надо бы проведать товарища.

Костя моментально понял намек. И улыбнувшись, подыграл товарищу:

– Теперь грипп страшный по городу ходит. Косит всех подряд! По телевизору вчера передавали. Какой – то новый кошачий грипп.

Томин рукой подозвал Костю к себе и шепотом произнес:

– Я сейчас буду отвлекать Леру. А ты там… на полке гардеробной… там фуражка генеральская… ментовская. Короче говоря, Я Леру отвлекаю… ты фуражкой занимаешься. Мы ее загоним. На бутылку обменяем. Я знаю одного кренделя… недалеко тут живет. Денежки у него водятся. И вообще он очень интересный тип… грузин… заодно и познакомишься.

– Годится, – обрадовался Костя…

Томин был мужиком ушлым. Свои лучшие годы он провел в суворовском училище, где в военно – полевом оркестре играл на тромбоне. Там Томин и освоил все премудрости жизни, включая сольфеджио и дамскую психологию.

– Лерочка! Солнышко! – ласково позвал Владимир Васильевич сожительницу. – А ты не помнишь, куда я свой молоток задевал?

– Какой молоток? Зачем он тебе?! – удивилась Лера.

– Да к Валентине Алексеевне нужно сходить. Шифоньер ей надо отремонтировать.

– Молотком?

– А чем же еще? Кувалдой что ли?

– Так поздно уже!

– Ничего, лучше поздно, чем никогда!

Томин с Костей вышли на улицу. Смеркалось и подмораживало.

– Фуражку взял? – спросил Владимир Васильевич.

– Взял, – уверил его Костя… Константин Константинович, распахнув полы пальто, показал трофей.

– Ну, тогда пошли. Тут недалеко.

Грузин проживал в соседнем доме на втором этаже в съемной квартире. Томин позвонил в дверь.

– Нэ запэрто, – донесся глухой голос из – за двери.

Владимир Васильевич и Константин Константинович ввалились в квартиру. Навстречу им вышел невысокий мужчина спортивного телосложения с чертами лица кавказской национальности.

– Гамарджопа парагоп, генацвале, – радостно произнес Томин. – Здравствуй, Иосиф. А это, – он показал пальцем на Костю, – это Константин Константинович Коблов, единственный законнорожденный сын генерала Коблова.

– Джюгашвыли, – представился Иосиф. – Внук Сталина…

Прошли на кухню. Томин выложил на стол генеральскую фуражку и предложил Иосифу:

– Купи!

– Что это?

– Фуражка! Незаменимая вещь в условиях нашего сурового континентального климата! И летом в ней не жарко, и зимой не холодно. И ни одна ментовская сволочь тебе я этой фуражке в Желтогорске на улице не остановит! Ни одна сволочь не станет требовать паспорт показывать и регистрацию.

Иосиф надолго задумался, а потом тихо произнес:

– Скока хочешь?

Тут уже Томин основательно задумался, как бы ему невзначай не продешевить самому внуку самого Сталина.

– Сто долларов! – выпалил Томин.

– И бутылку вина! – добавил Костя, сглатывая липкую слюну.

– А – а – ай, давай! – согласился Иосиф Виссарионович. – Слюшай, у меня чача есть! Чистый чача, как слеза! Много чача!

После того, как выпили по второй, у Иосифа Виссарионовича неожиданно и удивительным образом пропал грузинский акцент…

Вместо «Сулико» трижды спели «Во поле березонька стояла». Веселье стремительно нарастало и становилось уже явно неприемлемым для соседей в это позднее время суток.

– Иосиф, а как ты в Желтогорске оказался? – спросил Томин. – Из Тбилиси приехал?

– Зачем из Тбилиси?! Я из Урюпинска приехал…

– Из Урюпинска?! – присвистнул Костя.

– Да, из Урюпинска.

– А чего ты там делал?

– Я там родился. И там живу…

– А чачу где взял?

– На базаре купил.

– На каком базаре?

– Ну, на базаре. Тут. Рядом с трамвайной остановкой.

– Так ты внук Сталина или нет?! – удивился Томин.

– Внук.

– Тогда держи свои сто долларов назад! – Владимир Васильевич достал из кармана купюру и протянул ее Иосифу Виссарионовичу. И был крайне удивлен своей небывалой щедрости.

– Ну, за Сталина! – предложил тост сын генерала Коблова.

– За Сталина!

– За родину!

– Ура!

– Ура!

– Ура!

В дверь квартиры громко постучали. И через минуту на кухне появился молодой, но уже достаточно ожиревший милиционер.

– Капитан Стыдобищев, – представился он, – старший участковый. – Режим нарушаем?!

– Чачу хочешь? – спросил Томин.

– Чачу?! – напрягся Стыдобищев. – Чачу хочу!

– Ну, так присаживайся, участковый! Вот тебе генеральская фуражка, считай, что мы тебя, капитан, до генерала повысили!

Шутка понравилась, все долго и в полный голос смеялись…