Текст книги "Так умирают короли"

Глава 15

Мы шли по длинному и пустынному коридору.

– А ты трепло! – сказал мне Самсонов.

– Я вас не понимаю, Сергей Николаевич.

Он искоса взглянул на меня. В его глазах я увидел нехорошую насмешку и презрение.

– Кто Светке набубнил про историю, приключившуюся в моем кабинете?

Если ты доверил тайну женщине – это уже не тайна. Какая бы распрекрасная женщина ни была. Я виновато вздохнул.

– Трепло! – убежденно заключил Самсонов.

Мы вошли в его кабинет. Здесь уже собралась вся группа. Я демонстративно проигнорировал свободное место со Светланой и устроился в самом углу. Светлана вопросительно-обеспокоенно посмотрела на меня. Я сделал вид, что не замечаю ее красноречивых взглядов.

– Как вам вчерашняя наша передача? – осведомился Самсонов.

Накануне показали первый сюжет, снятый с моим участием, – про «Обменный пункт», в котором за сто рублей дают сто долларов.

– Я смотрел и плакал, – признался Демин. – Потому что показали мою голубую мечту. Если бы мне обменивали сто рублей на сто долларов…

– А в месяц ты получал бы столько рублей, сколько получаешь сейчас, – дополнил картину Кожемякин.

Демин издал стон. Все засмеялись.

– Женя держался молодцом, – оценил Самсонов. – Я был не прав в тот день, когда попенял ему за невежливое обращение с клиентом.

Он, оказывается, легко и естественно умел признавать свою неправоту. Привилегия сильных. Если честно, это обстоятельство на несколько баллов повысило его рейтинг в моих глазах.

– Теперь о предстоящих съемках, – сказал Самсонов. – Какая степень готовности, Илья?

– «Сотого посетителя» можем снимать хоть завтра. А над «Задержанием преступника» надо еще поработать. Думаю, за неделю управимся.

– Что за сложности?

– Машину подходящую никак не подберем. То цвет не подходит, то у нее стекла затемненные.

– Что же такое? – выразил неудовольствие Самсонов. – Во всей Москве «жигули» найти не можете?

Демин насупился и промолчал.

– По «Сотому посетителю» технические вопросы утрясли? – вернулся Самсонов к интересующей его теме. – Точку съемки выбрали?

– Там хорошее место, – оценил Загорский. – Все будет видно как на ладони. Освещение было слабоватое, но мы поставили дополнительные лампы.

– Только одна камера высоко стоит, – подсказал Кожемякин. – Как бы сверху получается.

Самсонов подумал.

– Ничего, пусть будет так, – решил я. – Общий план для перебивок пригодится.

Зазвонил телефон. Трубка была без шнура, с куцей обрезиненной антенной, и лежала у окна. Чтобы взять ее, Самсонову нужно было подняться из кресла, но он только лениво нажал кнопку на телефонном аппарате, включая режим селекторной связи.

– Сергей? – осведомился мужской голос. – Это Алекперов. Добрый день!

– Здравствуй, Алексей Рустамович.

Самсонов посмотрел на недосягаемую телефонную трубку. Очень уж ему не хотелось вставать из-за стола, и мы все слышали.

– Зайди ко мне, – сказал Алекперов.

– Когда?

– Прямо сейчас.

– Сейчас не могу, у меня совещание.

– Ты мне нужен, срочно.

Самсонов взглянул на часы.

– Через пять минут, – пообещал он.

– Хорошо. – Алекперов положил трубку, мы услышали короткие гудки.

– Наш герой уже готов, – вернулся к прежнему разговору Самсонов. – Так что в принципе снимать можем завтра. Чего нам тянуть?

Возражений не было.

– Кто пойдет в кадр? – спросил Демин.

– Женя.

– А я?

– А тебе там нечего делать, – ответил Самсонов.

– Кассир будет их, музейный, они на другое не согласны. Ну вот еще Женя мелькнет в кадре. И все. Ситуация там такая, что лишних людей не введешь.

Демин насупился, обидевшись на «лишнего».

– К тому же тебе и так забот хватает. Ты наш администратор, и администратор преотличнейший, – подсластил пилюлю Самсонов.

Черты лица Демина несколько разгладились.

– Денег тебе хватило? – спросил Самсонов.

– Еле-еле. Практически все ушло.

– А не много ушло? – вроде бы даже равнодушно осведомился Самсонов.

Я посмотрел на Демина и увидел, как тот изменился в лице. Почти неуловимо, но я заметил. А Самсонов, кажется, упустил это обстоятельство, словно вопрос был задан не совсем всерьез.

– Ну, все на сегодня, – объявил он. – Готовимся к завтрашним съемкам. Женя, останься, мы обсудим твое участие в сюжете. Остальные свободны.

Когда мы остались вдвоем, Самсонов коротко обрисовал мне мою задачу. Ничего особенного, я действительно должен был лишь мелькнуть в кадре, без слов.

Зазвонил телефон, а трубка так и осталась недосягаема – на подоконнике. Самсонов нажал кнопку на аппарате. Я подумал, что это звонит Алекперов, ведь прошло уже больше пяти минут. Но я ошибался.

– Алло? – послышался незнакомый голос. – Мне нужен Самсонов.

– Я вас слушаю.

– Даем тебе еще двадцать четыре часа на раздумье. Потом порежем на куски.

И – короткие гудки.

Я во все глаза смотрел на Самсонова. Он изменился в лице, но трястись от страха не начал, из-за чего я его еще больше зауважал.

– Ну надо же, опять ты в моем кабинете оказываешься в самый неподходящий момент, – сказал он с досадой в голосе. – Помолчал. – Никому не говори о том, что здесь услышал.

Я с готовностью кивнул и спросил, потому что не спросить просто не мог:

– А кто это, Сергей Николаевич?

– Так, – он неопределенно махнул рукой. – Подонки какие-то.

– Может, в милицию обратиться?

Он не ответил, только посмотрел мне в глаза так, что я понял – никакой милиции не будет.

Глава 16

– А ты трепло, – сказал я поджидающей меня внизу Светлане.

Я произнес эту фразу с той же интонацией, с какой ее произнес Самсонов. И посмотрел на растерявшуюся спутницу насмешливо и с презрением. Как Самсонов.

– Я же просил, чтобы все оставалось между нами.

Она наконец поняла, о чем идет речь.

– Извини. Я была неосторожна, конечно.

– Да какого черта – «неосторожна»! – взвился я. – Он теперь считает меня треплом!

– Тебе это обидно?

– В общем, да, – признался я.

– Извини. Просто я очень испугалась за него. И хотела узнать, что же произошло.

– Он кто тебе? Муж? Сват? Брат?

– Никто, – огрызнулась Светлана.

Я вздохнул. Если честно, сердиться на нее было не за что. Сам ведь все ей рассказал.

– Я ждала тебя вчера.

– Я был занят.

– Обидела тебя чем-то, да?

– Почему ты так решила?

– Мне показалось. Ты как будто сторонишься меня.

– Я был занят, – повторил я. – Ходил с Загорским на премьеру в Большой театр.

– Что за друга ты себе нашел? – скривилась Светлана.

Никогда не думал, что она будет ревновать меня к мужчине.

– Не друга, а товарища по работе, – огрызнулся я. – Мне с ним интересно. У него знаешь какие знакомые?

– Какие? – равнодушно спросила Светлана.

– Крутые. Только посмотришь на рожу – и сразу видно, что имеешь дело с мафиози.

– А мафиози-то тебе зачем?

– Не знаю, – засмеялся я. – Просто интересно. В Вологде я таких людей не видел.

– Держись от них подальше.

– Я уж как-нибудь разберусь. Не маленький, – напомнил я и посмотрел на часы.

– Торопишься? – опечалилась Светлана.

– Очень.

– Куда, если не секрет?

– Надеюсь, ты не будешь требовать от меня отчета?

Это означало, что ночевать у нее я не буду. Светлана хотела о чем-то меня спросить, но не успела, потому что я развернулся и сказал:

– Пока! Завтра на съемках увидимся.

Я понимал, что обидел ее, но ничего не мог с собой поделать.

Марина поджидала меня в летнем кафе. На ней была маечка, не прикрывающая живот, и джинсы в обтяжку, не дотягивающие до щиколотки. Я поцеловал ее не в губы, а в обнаженный пупок, склонившись низко-низко. Она засмеялась и, шутливо хлопнув меня ладонью по спине, напомнила:

– Здесь же люди!

– Больше всего я в тебе ценю твое целомудрие. Как жизнь? Легка и беззаботна? Медовый месяц в разгаре?

Марина засмеялась, обнажая ряд ровных, изумительно белых зубов:

– Ничего себе жизнь. Мне нравится.

– Муж молодой не докучает?

– Я ему воли не даю. Хотя он и с характером.

– Бьет? – догадался я.

– Нет. Но ревнивый – ужас!

– Знаю.

– Откуда? – удивилась Марина.

– На вашей свадьбе видел. Когда ты танцевала с Самсоновым, твой Шурик сидел как на иголках.

– И мне он потом высказывал, – призналась Марина. – У меня еще хватило ума сказать ему, что ваша передача оплатила банкет.

– Он почувствовал себя уязвленным?

– Саша мой – человек самостоятельный, – с гордостью сказала Марина. – И привык за всё платить сам.

Наверное, цитировала своего благоверного, потому что в глазах прыгали озорные чертики.

– Куда идем? – спросила она.

– Я не знаю Москвы.

– А зачем ее знать? Разве ты собираешься водить меня по жарким пыльным улицам?

– Можем поехать ко мне. Отдельная квартира, хозяева в отъезде.

– Ты неплохо устроился.

– Да, мне повезло, – не стал я пенять на судьбу.

Мы оставили свой столик. Нам смотрели вслед.

Точнее не нам, а Марине. По поводу себя я не обольщался.

– Как твоя работа?

– Ничего, – пожал я плечами.

– Я тебя видела вчера по телевизору.

Она вспомнила что-то и засмеялась.

– Понравилось? – поинтересовался я.

– Да. Было смешно. Особенно когда этот тип закатил скандал. Послушай, действительно встречаются такие идиоты или этот дядька – актер?

– Не актер, – успокоил я. – Чистота эксперимента была соблюдена.

И Марина снова засмеялась:

– Он не злился потом?

– Кто?

– Ну, дядька, который требовал обменять сто рублей на сто долларов?

– Им жена вертит как хочет. Она же и письмо нам прислала – разыграйте, мол, моего мужа. Так что все обошлось. Да еще им деньги заплатили за участие в передаче. Они счастливы, я думаю.

– А мы не будем так глупо выглядеть? – вспомнила Марина свою историю со свадебным «запорожцем».

– Нет, – пообещал я. – У вас все пристойно.

– Я бы тоже хотела у вас работать.

– Не получится.

– Почему?

– Ты слишком красива, – честно признался я. – И поэтому тебя начнут узнавать уже со второй передачи.

– Жалко, – вздохнула Марина. – У меня бы получилось; я думаю.

Ее маечка украшала грудь, но не прикрывала ее.

– Я не доеду до дома, – сказал я.

– Почему?

– Ты слишком возбуждающе на меня действуешь.

– Потерпи, – засмеялась она. – Хотя бы до лифта. В твоем доме есть лифт?

– Есть, – с готовностью подтвердил я.

До лифта я был паинькой, зато в кабине дал волю чувствам. Марина смеялась и безуспешно пыталась держать оборону.

– Мы же застрянем, – говорила она.

Но, кажется, ее саму это нисколько не пугало.

В квартире пахло пылью. Но нам сейчас было все равно. Я помог Марине избавиться от одежды.

– Ты просто обезумел, – оценила она.

– Тебе придется смириться с моим темпераментом.

– Я люблю тебя такого.

Я замер.

– Что такое? – забеспокоилась Марина.

– Ничего. Просто ты – первая женщина, которая сказала мне «люблю».

– Зато ты не первый, кто от меня это слово услышал. Так что не обольщайся.

Глава 17

Первое, что я сделал, прибыв к месту съемок, – поцеловал Светлану. Мне было неловко за вчерашнее, я обидел ее, хотя она ни в чем не была виновата. Если ветер сменил направление и парус любви устремил фрегат в другую гавань, то меньше всего в этом виноваты те, кого мы покидаем, не оставляя им никаких надежд.

– Прости, – искренне сказал я.

Светлана вздохнула и счастливо улыбнулась. Она решила, что я возвращаюсь. А на самом деле я с ней прощался. Очень скоро я непременно объясню ей это.

– Извините, если я вам помешал, – учтиво-насмешливо сказал возникший из ниоткуда Самсонов. – Но хочу напомнить, что мы начинаем.

Светлана чмокнула меня в щеку и побежала к своим микрофонам.

– Ты ловок и быстр, – оценил Самсонов. – Немногие могли похвастаться благосклонностью мадемуазель Светланы.

В его голосе не было ни насмешки, ни осуждения. Он лишь констатировал факт. И сразу перевел разговор на другую тему.

– Ты встанешь вот здесь, – показал Самсонов на приоткрытую дверь в стене. – Нашего героя его сестра скоро доставит на место. – И взглянул на часы. – Минут через десять, я думаю.

– Они пойдут вдвоем?

– Нет. Мы договорились, что сестра пройдет первой. Она отошлет героя в магазин за какой-нибудь мелочью, так что через турникет он будет проходить сам.

Турникет – самый обычный, какие бывают в метро, – стоял у подножия лестницы, ведущей наверх, в музейные залы. Чтобы пройти через турникет, нужно было бросить в щель жетон, который здесь же, в пяти метрах, можно было приобрести у старенькой кассирши в стеклянной будке. Старушка смотрела телевизор. Там показывали новости. Над будкой-аквариумом светилась невесть откуда взявшаяся в этом музее реклама крупного банка. Конечно, эта реклама ненавязчиво попадает в объектив видеокамеры.

– Я не знаю, когда точно ты выйдешь, – сказал Самсонов. – Смотри по обстановке.

Он мне доверял. Я благодарно кивнул.

– Кажется, идут, – объявил Демин.

Самсонов негромко хлопнул в ладоши, и в мгновение все исчезли, только старенькая кассирша осталась сидеть в своем аквариуме. Я не стал закрывать дверь плотно и видел кассиршу и коварный турникет, который через несколько минут должен начать действовать.

Появилась женщина. Она вошла в вестибюль и остановилась в нерешительности. Откуда-то сбоку вынырнул Самсонов. Я услышал, как он спросил сдавленным голосом:

– Ну как?

– Все, как и договаривались, – ответила женщина.

Это и была сестра нашего сегодняшнего героя. Самсонов провел ее мимо турникета и вернулся в свое укрытие. Женщина поднялась по лестнице и исчезла. Все это время кассирша в аквариуме не подавала никаких признаков жизни. Мне показалось даже, что она спит.

Снова хлопнула дверь, и появился наш герой. Он был невысок и тщедушен. И держал в руке пачку маргарина. Наверное, за маргарином его сестра и посылала, ничего лучше не придумав. Действительно, почему бы не прикупить маргарину, если идешь в музей? Я понял, что клиент нам сегодня достался еще тот. С ним можно будет делать все, что заблагорассудится.

Увидев турникет, мужчина подступился к кассирше.

– Вам платить?

Она наконец очнулась. Вздрогнула, будто ее внезапно разбудили, и голосом, лишенным каких-либо интонаций, произнесла:

– Стоимость жетона – тысяча рублей.

Она произвела расчет, даже не повернув головы, – так была увлечена телевизором.

Наш герой подошел к турникету и опустил жетон. Свет перемигнулся с красного на зеленый. Над турникетом вспыхнула надпись: «Приветствуем сотого посетителя этой недели!». И турникет со звоном возвратил жетоны, да не один, а сразу два, как и было предусмотрено сценарием. Но наш герой сценария не знал, и поэтому ему понадобилось некоторое время на то, чтобы осмыслить происшедшее. Он выгреб жетоны и оглянулся на увлеченную телевизором старушку. Я увидел его лицо и понял, что все у нас сегодня получится. Если и были какие-то сомнения, то они рассеялись. Один жетон он суетливо спрятал в карман. Второй бросил в щель, потому что свет уже успел перемигнуться с зеленого на красный. И снова все повторилось: зеленый свет, приветственная надпись для «сотого посетителя» и два жетона взамен одного, опущенного в монетоприемник.

Я знавал азартных людей. Но с таким увлекающимся человеком встретился впервые. За несколько минут он набил полные карманы жетонов, которые ему трудолюбиво выдавал спятивший турникет. Комизм ситуации заключался в том, что эти жетоны не имели никакой ценности. Металлические кружочки без рисунка или текста, которым вряд ли можно было найти применение в жизни. Наш «сотый посетитель» не мог не понимать, что эти жетоны ему не удастся сдать музейной кассирше. Герой мог бы, конечно, пользоваться ими, чтобы экономить тысячу рублей при каждом посещении музея. Но если он собирался посетить этот музей двести раз – перед ним можно снять шляпу.

До меня с огромным запозданием дошло, что пора бы и мне выйти на сцену, пока наш любитель походов по музеям вконец не выпотрошил щедрый автомат. Я осторожно покинул свое укрытие и за тысячу рублей приобрел у бабульки жетон. Мужчина у турникета взволнованно оглянулся. Клянусь, в его глазах горел азарт настоящего игрока. И еще – почти ненависть ко мне, человеку, который так не вовремя появился и может вмешаться в его идиллию. Я сделал вид, что не заметил его неприязни и подошел к турникету. Мужчина следил за мной с обреченностью человека, на глазах которого иссякает дающий бесценную влагу источник. Я бросил жетон в узкую щель. Свет перемигнулся на зеленый. Музей поздравил меня с тем, что и я тоже сотый посетитель этой недели. И автомат в виде премии выдал два жетона. На мужчину было невозможно смотреть без сострадания. Казалось, еще немного, и он разрыдается от собственного бессилия что-либо изменить.

– Ну надо же, – сказал я, подбросив на ладони жетон. – Зачем мне два? Я ведь никогда больше сюда не приду.

И выразительно посмотрел на мужчину, подсказывая ему, что пора бы остановиться. Но по его глазам понял, что мой призыв не услышан. Я опустил жетоны в карман и прошел через турникет. Мне показалось, что за моей спиной послышался вздох облегчения.

Я поднялся в зал. Людей здесь практически не было. Сестра нашего героя рассматривала упрятанный за стекло череп неандертальца.

– Уже скоро, – объявил я.

– Вы с телевидения?

– Да.

– Ну, как он там?

– Ничего, – дипломатично ответил я. – Ваш брат – настоящий артист.

Женщина счастливо улыбнулась. Надеюсь, она будет счастлива, увидев по телевизору нашу передачу.

Мы побродили по залу еще пять или десять минут. Потом в зале появился Кожемякин, и я понял, что эксперимент завершен. Наверное, в турникете наконец закончились жетоны. Кожемякин махнул мне рукой.

– Идемте, – сказал я женщине.

Наш герой стоял у турникета с растерянно-возбужденным выражением лица. Так, наверное, должны выглядеть люди, которые только что держали в руках золото, и вдруг все превратилось в комья грязи. Самсонов похлопывал его по плечу и широко улыбался. Загорский нес к выходу свою видеокамеру. Светлана упаковывала в сумку микрофоны.

– Кто вам дал право? – вдруг спросил мужчина.

– Право на что? – не переставая улыбаться, осведомился Самсонов.

– Вот такое вытворять, – мужчина повел рукой вокруг.

Я с беспокойством посмотрел на его сестру. Похоже, назревал скандал, и только она могла погасить страсти. Женщина и попыталась это сделать:

– Ну что ты, Боря? Это всего лишь шутка.

Боря стряхнул ее руку со своей. Он был взбешен.

Его карманы предательски топорщились от массы бесполезных жетонов.

– Вы не имеете права издеваться над людьми! – объявил Боря.

Он быстрее, чем его сестра, прочувствовал всю незавидность положения, в котором оказался, и это придавало ему решительности.

– Если вы вздумаете показывать это по телевизору, я затаскаю вас по судам!

Его сестра судорожно вздохнула. Светлана оставила в покое свои микрофоны и с беспокойством прислушивалась к разговору. И только Самсонов, казалось, нисколько не расстроился.

– Хотите пятьсот долларов? – осведомился он.

Он стоял перед Борей, держа руки в карманах, и смотрелся настоящим хозяином. В его глазах я заметил на этот раз тщательно скрываемую насмешку и неподдельный интерес. Боря не ответил. На его лице отобразилась работа пытливой мысли.

– Семьсот, – подбросил дровишек в разгоревшийся огонь сомнений Самсонов.

У Бори стало такое лицо, какое было десять минут назад, когда он стоял перед взбесившимся турникетом.

– Семьсот, – повторил Самсонов. – Хотите?

– За что? – смог наконец спросить Боря.

Он после всего случившегося уже не доверял собеседнику. Но и искушение было, видимо, велико.

– Ни за что, – ответил Самсонов. – Просто в знак дружбы. Чтобы пришли к нам в студию.

Прийти в студию означало согласиться на демонстрацию только что отснятого ролика. Кажется, Боря это понимал. Но ничего не мог с собой поделать.

– Тысячу! – объявил он цену собственной репутации.

Самсонов для вида подумал. А потом протянул руку:

– Договорились!

Боря выглядел счастливым и даже забыл про свои жетоны. Он уже вполне дружелюбно прощался со своим недавним обидчиком. Сестра повеселела тоже. Я слышал, как она спросила вполголоса у Самсонова:

– Тысяча долларов – это в дополнение к той тысяче, которая предусмотрена нашим договором?

– Нет, мадам, – учтиво ответил Самсонов. – Речь идет об одних и тех же деньгах.

Я мысленно зааплодировал своему шефу: ловко он провернул дело. Женщина все-таки смогла улыбнуться нам напоследок и потянула брата к выходу.

– Все же самое интересное мы умудряемся не снимать, – покачал головой Самсонов. – Какие сюжеты пропадают!

С ним было трудно не согласиться. Жизнь, такая, какая она есть, разворачивалась перед нами даже после того, как видеооператоры зачехляли свои камеры. Я вдруг понял, что напрасно Самсонова обвиняли в отсутствии чувства меры. Люди такие, какие они есть. Именно такими Самсонов их и показывает. Вот этот его торг с Борей – он никем не срежиссирован. Все очень естественно и подтверждает тот факт, что в случившемся с Борей недоразумении с жетонами – весь Боря и есть. Со своим характером, со своими мечтами и со своими представлениями о счастье. И жалко, что этого зрители не увидят.

Я с сочувствием взглянул на Самсонова. Но он не выглядел таким уж раздосадованным. И я понял: он еще наверстает свое. В России сто пятьдесят миллионов жителей. И материала для съемок ему хватит еще на много-много лет.

Пришла работница музея. Самсонов пообещал ей убрать бутафорский турникет к завтрашнему вечеру.

– Женя, помоги мне, – попросила Светлана.

Я подхватил ее неподъемную сумку и понес к фургону. В нем уже томились Кожемякин и Загорский.

– Где все? – осведомился Кожемякин. – У меня уже трубы горят.

Я вспомнил, что нам предстоит поездка к Самсонову – для традиционного «разбора полетов» и употребления спиртных напитков. Лично я особых восторгов по этому поводу не испытывал, потому что с гораздо большим удовольствием встретился бы сегодняшним вечером с прекрасной Мариной.

– Зови всех! – сказал Кожемякин. – Пора ехать!

Светлана села за руль. Не хватало только Демина и Самсонова. Я отправился на их поиски.

Вестибюль был пуст. Кассирша в своем аквариуме все смотрела телевизор. Я хотел подняться в зал, но уже услышал голоса. Дверь была приоткрыта, я увидел стоявшего ко мне вполоборота Демина и хотел его позвать, но не успел, потому что невидимый мне Самсонов произнес:

– Я же тебя в тюрягу за это закатаю, Илюша.

От этого ласкового «Илюша» у меня мурашки по коже побежали. Я попятился, мечтая только об одном – чтобы они меня не увидели.

– Ну, что там? – спросил Кожемякин, когда я вышел к фургону.

– Не нашел их, – огрызнулся я.

Самсонов с Деминым вышли из музея через пару минут. У нашего администратора было багровое лицо нездорового человека. Самсонов же казался вполне беззаботным.

– Едем! – сказал он. – Будем отдыхать, заслужили. У нас сегодня неплохо получилось.

Демин сел рядом со мной. И я увидел, что у него дрожат руки.