Текст книги "Зарево над Припятью"

4. Чернобыль. Первые дни аварии

В Чернобыле у пристани оживленно. Подходят баржи с сухим бетоном, снуют буксиры, забирают воду из реки пожарные машины.

Отсюда можно разглядеть корпуса станции, одинокий вертолет над четвертым блоком – на его борту находится измерительная аппаратура: специалисты выясняют обстановку в районе "активной зоны", к которой по земле все еще нелегко подобраться – радиационная обстановка рядом с поврежденным реактором по-прежнему сложна.

В общем-то, привычная картина на берегу Припяти.

И может быть, не стоило бы машине останавливаться, а мы смотрели, как проводится обвалование реки, но неожиданно увидели рыболова. Сидит на берегу солдатик, в руках самодельное удилище, а у кустиков травы подпрыгивает на волнах яркий поплавок.

Непорядок, конечно. Не до рыбалки сейчас в Чернобыле, да и медики пока не рекомендуют в 30-километровой зоне купаться, ловить рыбу, собирать грибы и ягоды – не следует пренебрегать их советами. Но нежданная встреча с рыболовом запомнилась. А вскоре мы, специальные корреспонденты «Правды» – М. Одинец, Л. Назаренко и автор, – решили и сами организовать рыбалку на Днепре, учитывая сложившуюся обстановку, на сугубо научной основе. Без ученых и специалистов теперь не обойтись, не поверят, а потому на борту «Финвала» собрались кандидат технических наук В. Пыжов, старший ихтиолог из НИИ рыбного хозяйства О. Топоровский, инспектора С. Миропольский, В. Заворотний и корреспонденты. Возглавил нашу экспедицию Петр Иванович Юрченко – человек известный в Киеве как гроза браконьеров, которых, к сожалению, еще немало на реке.

Вооружены мы по последнему слову техники. К сожалению, не удочками и спиннингами, а дозиметрами.

Специальную подготовку по работе с аппаратурой потгучил не только сам Юрченко, но и его подчиненнш Конечно, рыбалка с дозиметрами несколько иная, чем обычная, но задание у нас все-таки особое – проверить, можно ли рыболовам, у которых открытие сезона в середине июня, спокойно заниматься любимым делом – ловить рыбу, загорать, купаться, короче говоря, отдыхать. А что может быть прекраснее рыбалки на Днепре?!

Слухов, к сожалению, много… Мол, "в воду заходить нельзя", "река отравлена", "рыба теперь радиоактивная", "у нее надо отрезать голову и плавники", и т. д. и т. п.

Истоки этих слухов понятны: часть Киевского водохранилища попала в 30-километровую зону, проводятся масштабные мероприятия по защите рек и моря от попадания радиоактивных веществ, постоянно контролируется состав воды – все эти вполне разумные профилактические меры необходимы, но у страха глаза велики, а потому и возникли слухи о неблагополучном положении на Днепре. Даже до Крыма и Одессы они доползли, чуть ли не расписку у медиков требуют о безопасности купания.

С первых дней аварии, бывая в ее зоне, мы могли досконально изучить все, что связано с радиацией, прекрасно поняли, что напрасно не стоит рисковать своим здоровьем. Мы знали, что Минздрав УССР разрешил купаться, а потому, прежде чем заняться рыбалкой, с удовольствием выкупались в Днепре. И поплавали, и повеселились, и сфотографировались на память правда, публиковать эти снимки не решились: не принято показывать корреспондентов в таком виде на страницах газеты…

Ну а теперь о рыбалке.

Наш «Финвал» потихоньку идет вниз по Днепру, держа курс в направлении Триполья. Там нас ждут.

Начальник Среднеднепровской рыбной инспекции П. И. Юрченко рассказывает о Каневском водохранилище, его друзьях и недругах. Это один из самых богатых рыбой речных водоемов в стране. Но и браконьеров здесь хватает. Поэтому и курсируют денно и нощно вдоль берегов рукотворного моря четыре теплохода, 30 катеров, обеспечивая порядок и дисциплину. Сейчас еще идет нерест, массовая ловля разрешена только с 14 июня. Вот и приходится напоминать рыбакам-любителям: надо подождать немного. Не в радиации дело, а в нересте. Ну а кому невтерпеж, тот, глядишь, и попался в запретном месте с сеткой-путанкой.

– Браконьер – он сегодня совсем не таков, каким его рисуют на карикатурах, показывают в кино, – небритым, грязным, с осипшим голосом. Выглядит он теперь благообразно, говорит вкрадчиво: "юшечка", "рыбка", а нутро все то же – хищное, звериное, – делится своими наблюдениями Петр Иванович, боевой ветеран Великой Отечественной войны, которому за полтора десятка лет работы здесь не раз приходилось давать отпор любителям легкой наживы.

Картина вокруг удивительная. Зеленые курчавые берега, песчаные пляжи. Мчатся по голубой глади "ракеты", пыхтят самоходные баржи, буксиры. Нет-нет да и зарокочет мотор любительской лодки. Их у киевлян многие десятки тысяч. Но, несмотря на жаркий солнечный день, на Днепре катеров маловато…

"Финвал", уверенно направляемый рукой опытного капитана И. Шелудько, идет на виду у Кончи Заспы, Козинки, Плютов – любимых мест отдыха киевлян. Далеко-далеко из лесной чащи выглядывают белостенные корпуса санаториев, пансионатов, домов отдыха.

На виду у Триполья теплоход свернул с фарватера и пошел, огибая зеленые песчаные острова. Из-за одного вдруг выскочил навстречу рыбацкий баркас с надписью на борту "Рыбколхоз "Пролетарская правда". Плечистый, рослый рыбак умело пришвартовал лодку к нашему борту.

– Лучший бригадир хозяйства Иван Павлович Загородний, – представил нам загорелого незнакомца Юрченко. – Кавалер орденов Трудовой Славы второй и третьей степеней. В прошлом году при его самом активном участии хозяйство выловило и сдало государству 7160 центнеров рыбы при плане 6300 центнеров.

Мы пересели в небольшую моторку и начали охоту за рыбой, которую уже ждал на теплоходе ихтиолог О. Топоровский. Он разложил на столе приборы, чтобы, как только появится у него щука или сом, сразу определить у рыбы степень радиации.

К нашей лодке подъехал механик теплохода Ю. Верещагин.

– Вас просили не волноваться, – щурясь на ярком солнце, сказал он, для подстраховки вон там с разрешения инспекции Загородний сети поставил. Так что материал для исследований обязательно будет…

Издали было видно, как Загородний со своим помощником выбирают сети. Как оказалось потом, это сегодняшнее занятие было для него просто забавой. Обычно во время лова он со своей бригадой ставит до шестидесяти сетей, которые надо быстро выбрать в жару или мороз, в шторм или тихую погоду. Мы видели, как в поднимаемых им ятерях прыгают золотистые караси, подскакивают лини, а в баркасе билась под скамейкой большая щука.

И вот рыбы уже разложены на столе, стоящем вблизи кормы теплохода. И Топоровский начинает священнодействовать над ними со своими приборами. Дозиметрические исследования показывают, что ни в жабрах, ни во внутренностях щуки, сома, судака, линя, карася, ни в их плавниках, хвосте никаких следов повышенной радиации нет.

– Но это только часть операции, – весело уточняет районный рыбинспектор С. Миропольский, принимавший активное участие в дозиметрии рыб. – Теперь их надо сварить, поджарить и скушать.

И вот уже из камбуза доносится аппетитный аромат юшки. Едим по две, по три миски, а остановиться не можем. Хороши и жареные судак, караси, лини…

Уезжать с острова не хочется, но надо – вечером договорились о встрече в Чернобыле. Возвращаемся в Киев… А через несколько дней разговариваем с Ю. А. Израэлем, председателем Госкомитета СССР по гидрометеорологии и контролю природной среды.

– Нас тоже замучили вопросами: можно ли купаться? Ловить рыбу? Можно и нужно!.. И очень жаль, что вы сообщаете о своей рыбалке уже после нее, а не заранее – обязательно поехал бы с вами!

* * *

Записка из зала: «А не кажется ли вам, что все эти „атомные штучки“ надо собрать вместе и выбросить ко всем чертям?.. Кроме неприятностей, от атома ничего не следует ждать!»

Не могу согласиться с этим мнением. Хотя бы потому, что не раз бывал на удивительных экспериментах, которые показывают, насколько эффективно можно использовать ту мощную энергию, что таится в ядерном заряде.

Впрочем, побываем в двух шагах от эпицентра.

В двух шагах от эпицентра

Две недели «ездил» по Луне. Спускался в кратеры, осматривал россыпи камней и очертания далеких гор.

А когда «Луноход-2» остановился на очередную «зимовку» – двухнедельную лунную ночь, – я вылетел из Центра управления в Москву.

Разговор с главным редактором был коротким.

– Материал о «Луноходе» привез?

– Сдал на машинку.

– Без тебя опубликуем, – сказал редактор, – завтра надо лететь на Мангышлак. Там пуск нового атомного реактора…

После этого были поездки на завод полупроводниковых приборов, вновь в Центр управления – «Луноход» проснулся, на старт спутника "Интеркосмос – Коперник-500" и в лабораторию академика П. Л. Капицы, который демонстрировал нам, журналистам, устойчивый плазменный шнур.

Все события – пуски ракет и атомных станций, путешествие «Лунохода» и открытие нового физического явления – произошли всего за три месяца корреспондентской работы.

Газетчика можно упрекать в поверхностности, у него никогда не хватает времени, он всегда торопится. И это наша беда. И наше счастье. Минуют годы, и вдруг понимаешь, что, хотя "газета и живет один день", есть факты и события, которые навсегда остаются в истории.

Использование подземных ядерных взрывов в мирных целях – новый этап отечественной атомной науки и техники. Мне посчастливилось сначала как специальному корреспонденту "Комсомольской правды", а затем в качестве научного обозревателя "Правды", присутствовать при уникальных экспериментах, проведенных советскими учеными. Так что заголовок "В двух шагах от эпицентра" несет в себе не только переносный, но и прямой смысл…

Зима выдалась морозная, вьюжная. Ночью температура опускалась до минус 40 градусов. Днем бывало чуть теплее. Огромное мохнатое солнце едва маячило над горизонтом, но все же пыталось отогреть обессиленную от морозов землю.

На буровой неистовствовал ветер. Разогнавшись в степи, он обрушивался на людей, пытаясь свалить их с ног.

А они, надвинув на глаза ушанки, упрямо навинчивали очередную спускную колонку, пробиваясь все глубже в недра.

В 11.45 утра 15 января 1965 года подготовительные работы были завершены.

Степь обезлюдела. Стало непривычно тихо.

12 часов.

Земля медленно поползла вверх. Казалось, все перевернулось. Перед глазами выросла бурая стена.

Воздух покачнулся. В эти минуты он сделался упругим, как резина. Оы ударил в лицо, и хотя люди стояли неподвижно, им почудилось, что они преодолевают какую-то невидимую преграду.

Через несколько дней испытатели подошли к воронке.

Перед нпми зияла гигантская щель. Из ровного лица степи был вырван громадный клок.

6 миллионов кубометров земли поднял в воздух взрыв. Образовалась воронка диаметром около 500 метров и глубиной до 100 метров. Ей суждено было стать первым в истории человечества искусственным водохранилищем, рожденным ядерным взрывом.

Мы создали атомную бомбу после американцев. Но первая атомная электростанция появилась в СССР, первый ледокол, движимый ядерной энергией, был спущен на воду в нашей стране. Превратить ядерный взрыв из разрушителя в созидателя – это была великая цель, которая вдохновляла тысячи специалистов. "Ядерный взрыв" – само сочетание этих слов вызывало ужас, человеческое воображение связывало их с трагедией Хиросимы и Нагасаки.

В начале 60-х годов группе научно-исследовательских институтов было поручено разработать проект искусственного водохранилища – с помощью ядерного взрыва небольшой мощности.

Я встречался с творцами этого проекта. Мы беседовали приблизительно за год до эксперимента, когда еще многое было неясно.

Тогда я спросил одного из них:

– Вас не удивило столь необычное задание?

– Нет. Точнее, не очень, – улыбнувшись, ответил он.

– Мы уже привыкли не удивляться, – Что вы имеете в виду?

– Мирное использование атомной энергии. Вспомните послевоенные годы. В Советском Союзе только что построены первые реакторы, недавно проведены испытания атомной бомбы, а внимание физиков переключилось на атомные электростанции. На Западе лишь начали говорить о мирном использовании энергии атомного ядра, а у нас – пожалуйста, готовая АЭС! Разве это не фантастика?.. И вот теперь. Первый взрыв в мирных целях…

Вроде бы особой разницы между мирным и военным взрывами нет. Но так позволительно думать неспециалистам. Поверьте, разница огромная. Во-первых, необходимо изготовить принципиально новый ядерный заряд, во-вторых, тщательным образом изучить механику взрыва, освоить новую технологию работы. Это большое и кропотливое дело. За несколько дней его не сделаешь…

В одном из исследовательских институтов шла тщательная подготовка.

В лаборатории установлен песчаный куб. Лаборант просверливает в нем отверстие – миниатюрную скважину. Внутрь спускается крошечный заряд. Поджигается бикфордов шнур, и через несколько секунд куб вздрагивает и замирает.

Потом исследователи аккуратно разрезают его, замеряют полость. И… эксперимент повторяется. Пять, десять, сто раз. Заряд помещается то глубже, то ближе к поверхности.

Идет моделирование. Взрыв будет на выброс. Часть породы должна подняться в воздух и разлететься в стороны. Какова должна быть оптимальная глубина заложения, чтобы воронка оказалась наибольшей? На это и искали ответ, когда «колдовали» с песчаным кубом.

А в других лабораториях уточняли технологию: как бурить скважину, как опускать ядерный контейнер, как проводить дальнейшие работы…

Государственная комиссия, в которую вошли крупнейшие ученые страны, внимательно изучила созданный проект. Кажется, все предусмотрено.

В степи начали бурить скважину…

Кто хоть однажды побывал здесь, тот великолепно помнит свое первое впечатление. Огромные пространства поражают человека. Кто знает, наверное, именно в этот момент он остро ощущает свое бессилие напоить водой обездоленную землю… А между тем вода есть. Зимой выпадают обильные снега, весной проносятся стремительные реки. Расцветают маки, все вокруг покрывается сказочным ковром из цветов. Кажется, нет прекрасней уголка. Но проходит месяц, и безжалостное солнце вступает в свои права. Добрых полгода не увидишь на небе ни облачка.

Веками люди отвоевывали себе у природы жизненное пространство. Они прорывали каналы, и по берегам искусственных рек вырастали сады, появлялись хлопковые поля, бурно разрастались травы. Но каждый канал строился десятилетия, затраты на него исчислялись многими миллионами рублей.

Как же удержать воду? Как сохранить ее от гигантского естественного насоса, именуемого Солнцем, который выкачивает ее?

Теоретически эта проблема решается просто: нужны большие водохранилища – искусственные озера, – разбросанные по засушливым районам. Емкость каждого 5-10 миллионов кубометров.

Итак, прежде всего – воронка. Несложный подсчет показывает, что если попытаться вырыть такую воронку экскаваторами, то она будет готова через несколько десятков лет. Причем придется потратить столько средств, что их с избытком хватит, чтобы построить, к примеру, новый завод. Правда, есть еще обычные взрывчатые вещества. Но если при сооружении противоселевой плотины у Алма-Аты они еще могли помочь, то тут бессильны – слишком много потребуется взрывчатки. Допустим, для образования воронки нужно подорвать 10 тысяч тонн тротила. Тогда тротиловые шашки сложатся в пятиэтажный дом. Взорвать такую массу одновременно практически невозможно.

В то же время это маленькая мощность для ядерного заряда. Эквивалентный 10 тысячам тонн тротила, он легко уместится на небольшой тележке.

…Летом речушка пересыхает, но весной становится столь полноводной, что хоть пароходы по ней пускай.

На ее берегу и появилась после ядерного взрыва гигантская воронка. Но чтобы наполнить ее, надо было прорыть сквозь образовавшийся бруствер канал.

Неподалеку вырос поселок строителей. Бульдозеры ринулись на штурм земляного вала. Работы следовало кончить во что бы то ни стало к началу паводка, иначе пришлось бы ждать целый год. Чтобы убыстрить темпы, решили применить обычную взрывчатку. В устье канала заложили 110 тонн тротила. Всего 110 тонн, а «дорога» усыпана тротиловыми шашками, словно горохом. Их возили 30 грузовиков, чтобы прорубить крошечное окошко в бруствере. Между тем два месяца назад один лишь небольшой заряд поднял в небо миллионы кубометров земли…

После взрыва бульдозеры вновь бросились вперед.

Наконец они оба замерли на краю пока еще пустого моря. О, какими малюсенькими выглядели они на фоне циклопического разлома!

В этот день все, кто жил в поселке, пришли к устью канала. Утром гидрологи сообщили, что вода повернула к воронке. Люди стояли и ждали. В руках киноаппараты и фотокамеры.

– Идет! Идет! – закричал кто-то, и тотчас все увидели воду. Она подобралась осторожно, остановилась на мгновение и потом, словно одумавшись, низверглась водопадом.

Мощное "ура!" эхом отозвалось в холмах. Им суждено вскоре стать подводными «хребтами» и "рифами".

А вода, шумя и брызгаясь, все ускоряла свой бег.

"Наша Ниагара", – шутили строители. И действительно, водопад поражал своей мощью. Только за первые трое суток в воронке собралось три миллиона кубометров воды. И она все прибывала…

Паводок закончился. Образовалось два водохранилища – одно в воронке, а другое перед бруствером. Их соединял канал. Общая емкость искусственного моря достигла 20 миллионов кубометров.

У моря начали колдовать гидрологи. Они садились в лодку и отправлялись брать пробы. В лаборатории вода и грунт тщательно исследовались. Летом воду признали пригодной для орошения. На берегу появились табуны лошадей. Вода и для них была безвредна.

И здесь произошло событие, которое так долго ждали.

Стояла обычная для этих мест жара. Люди изнывали.

Правда, на берегу было чуть прохладнее, но как манила эта безмятежная водная гладь! Поистине близок локоток, да не укусишь… Пока.

Наконец медики дали "добро", и все обитатели поселка побежали на пляж. Купались долго, от души…

А на искусственном море начиналась новая жизнь.

Завелись дикие утки. Были запущены мальки разнообразных рыб, берега покрылись растительностью. Если еще несколько месяцев назад иногда берега обрушивались – вода подмывала их, то теперь они заросли темно-зеленым ковром…

Мне удалось порыбачить на этом море. За два часа я поймал десяток карпят. Признаться, немного расстроился, потому что старожилы говорят, что, если повезет, может попасться кое-что и покрупнее. Мол, такие «лапти» уже тут вымахали, что диву даешься, когда это они успели…

1064 дня продолжалась трагедия Уртабулака.

Уходили в небо космические корабли, рождались дети, плавилась сталь, цвели сады и зеленые поля, а здесь, среди песчаных гор и зарослей саксаула, люди вели битву со стихией.

Крошечный поселок, затерянный среди песков, с непонятным названием Уртабулак стал известен всей стране. Газеты рассказывали о героизме буровиков, укрощающих газовый фонтан, фотокорреспонденты подкрадывались к пламени и снимали его в разных ракурсах, пытаясь перенести на пленку мощь разбушевавшегося огненного столба, с которым никак не удавалось сладить…

А в кабинетах министров собирались представительные совещания. Самые опытные специалисты по гашению нефтяных и газовых фонтанов обсуждали новые проекты, осуществление которых разбивалось о несокрушимую силу рвущегося из земных глубин потока.

За 24 часа в Уртабулаке сгорало столько же газа, сколько хватило бы для современного крупного города с его многочисленными предприятиями и армадами жилых домов.

Пропадал впустую тот самый газ, в поисках которого геологи забираются в тайгу и пустыню, ради которого тянутся нити трубопроводов из Средней Азии к Уралу и с Севера к Волге, без которого немыслима сегодня наша жизнь. И не удивительно, что ежедневно помощник докладывал министру газовой промышленности обо всем, что происходило неподалеку от поселка Уртабулак.

Вечером в гостиницу пришел секретарь Бухарского обкома комсомола. Он распахнул окно и показал рукой на юг:

– Видите, там чуть-чуть светлее? Как будто зарево.

Это и есть Уртабулак. Километров восемьдесят до него, но даже здесь видно. Здорово полыхает…

Днем, когда наш «газик» с трудом преодолевал занесенные песком участки дороги, мы услышали фонтан.

Да, я не оговорился – он давал о себе знать издалека.

Сначала показалось, что где-то летит реактивный самолет. Мы долго искали его след в небе, но секретарь, уже много раз бывавший в Уртабулаке, усмехнулся:

– Это он ревет. Не самолет, а он…

Звук нарастал. Он был везде: справа, слева, сзади…

Машина выскочила на холм. В лощине мы разглядели буровые вышки и между ними – язык пламени, четко очерченный на фоне противоположного холма. Вначале все показалось не таким уж страшным. Там, в Бухаре, воображение рисовало гиганта, упирающегося в небо, а сейчас он лишь чуть-чуть перекрывает вышки.

Но когда мы спустились с холма, картина изменилась.

Пламя росло. И только внизу, в двухстах метрах от него, я понял, насколько оно велико. О его силе говорил звук.

Если бы несколько Ту-104 взлетали одновременно, звук, наверное, был бы такой же.

…В ночь на 1 декабря 1963 года на буровой осталось несколько человек – ночная смена. Неожиданно в воздух взметнулся столб глины и газа. Вышка упала. Груду металла, рухнувшую на скважину, выбросило из горловины, как пушинку, и разбросало в стороны. Газ загорелся. И только чудом буровики остались целыми и невредимыми. Иначе объяснить это нельзя.

Так началась эпопея Уртабулака.

…В одном из вагончиков, которые, как грибы, выросли на склоне холма, живут геологи Центральной нефтеразведочной экспедиции глубокого бурения. Почти три года они здесь, у фонтана. 1000 дней рядом с разъяренным чудовищем, которое ни на мгновение не затихает.

– Нет, к такому звуку привыкнуть нельзя, – уже по привычке кричит один из них. – Сейчас еще ничего, а когда ветер… Вот слышите…

Раздались отрывистые взрывы.

– Ветер разбивает пламя. Кислорода больше, вот и хлопает. Особенно зимой в пылевые бури. – У геолога усталое лицо. Глаза воспаленные. И хотя он, как и его товарищи, уже привык засыпать под этот рев, покоя нервам нет ни на мгновение.

– Нашу трехгодичную «вахту» можно условно разделить на несколько этапов, – говорит он. – Первый:

декабрь 1963-го…

Вначале буровики и геологи даже обрадовались фонтану. Его размеры и давление порядка 300 атмосфер убедительнее всяких расчетов подтверждали, что найдено крупнейшее месторождение газа. Вопреки пессимистическим прогнозам.

Уже через несколько дней штаб по тушению пожара действовал в полную силу. Приехали бакинцы, которые гасили далеко не первую скважину.

Вызвали артиллеристов с пушкой. Надо было разбить превентера, которые герметизируют устье скважины.

Словно накануне большого наступления началась "артподготовка", выпустили по цели 70 снарядов. Превентера были "повержены". Пламя освободилось, и тонкая огненная свеча потянулась вверх.

Сбить огонь особых трудностей не представляло.

Вскоре его отсекли от струящегося из-под земли газа, и факел погас.

Начался самый ответственный период. На горловину скважины нужно было надвинуть прочный колпак с трубами для отвода газа.

Сделали и это. Теперь скважина вела себя сравнительно прилично. Газ выбрасывался в воздух, но уже но трубам.

И здесь возникли новые неожиданности. В газе оказалось много сероводорода. Люди начали отравляться.

Идет человек к скважине и вдруг падает. Пена на губах. Спазмы. Пришлось работать в противогазах.

А газ по-прежнему рвался из-под земли, растекался по лощине…

Люди торопились.

В течение полугода буровики пытались спустить внутрь скважины трубу, по которой должен идти газ.

Но трубы ломались, как щепки. Газовый исполин с тех пор крошил самую прочную сталь, выплевывал трубы и отбрасывал далеко прочь. Так и лежат они. Притронешьея – горячо. Их нагревают и солнце, и пламя. Уже метров за 150 прикрываешь ладонью лицо, иначе обожжешься.

В июне 1964 года газ где-то внутри скважины «проел» старую обсадную колонну. Так как устье было закупорено колпаком, он ушел в сторону, пробился сквозь грунты и с глубины 30 метров ударил снова. Образовалось около ста грифонов – микрофонтанов.

Земля кипела. Песок булькал, словно манная каша.

Бороться е грифонами было невозможно.

Фонтан расчленился. Запертый в скважине, он растекался под землей и при малейшей «лазейке» прокладывал себе дорогу наверх. Одна из вспомогательных скважин, которые были уже пробурены, оказалась в зоне грифонов. Газ ринулся и через нее.

Оставался единственный выход: вновь открыть главную скважину.

И этот метод гашения не оправдал себя. Надо было начинать все сначала. Тогда снова позвали артиллеристов. Они уничтожили прочный колпак, который с таким трудом натаскивали на горловину скважины.

В небо взметнулся столб высотой до 70 метров: газ зажгли, чтобы не заражать местность.

Но давление было настолько высоким, что газ всетаки проходил и в отверстие в колонне. Грифоны остались.

Прямая атака не удалась. Необходимо готовиться к новой. На площадке появились буровые станки для проходки наклонных скважин.

Фонтан можно погасить не только сверху, но и снизу.

Но прежде надо найти ствол скважины на глубине порядка двух километров. И в Уртабулак приехали геофизики.

Один из них так описывает свою работу:

"…Группа московских и ленинградских геофизиков прибыла в район Бухары со специальным заданием. Нам предстояло выполнить разведочную операцию, необходимую для тушения огромного и затянувшегося пожара – пылающего открытого газового фонтана. Попытки погасить пожар испытанными «классическими» методами не дали результата. Для того чтобы прекратить пожар и избежать утечки газа, оставалось одно – перекрыть скважину на большой глубине. А для этого, в свою очередь, нужно было пробурить наклонную «противопожарную» скважину, подойти к аварийному стволу на близкое расстояние, но ни в коем случае не наткнуться на него. Именно для решения этой задачи и понадобились геофизики – они должны были точно установить ход аварийной скважины, в том числе и на большой глубине.

Во время этой "игры в жмурки" – поисков невидимого и, как потом оказалось, искривленного ствола – пришлось применить несколько методов разведки. Одпи позволили найти среднюю часть ствола, другие – нижнюю, третьи нужны были для проверки результатов.

Так, например, пробурив вспомогательную разведочную скважину, создали в почве переменный ток, причем некоторая часть общего тока замыкалась по стальной трубе, которой был облицован ствол. В результате в сложной конфигурации электромагнитного поля удалось обнаружить поле, созданное током в трубе. Тонкие измерения и точные расчеты позволили найти центр симметрии силовых линий магнитной составляющей поля и таким образом обнаружить среднюю часть аварийной скважины.

Но ее нижняя часть этим методом не обнаруживалась, так как находилась в слоях, плохо проводящих ток, найти нижнюю часть ствола удалось чувствительным магнитометром – стальная труба намагнитилась в поле Земли и стала большим вертикальным магнитом. Измерения постоянного магнитного поля дали лишь приближенный результат, и поэтому весьма полезным оказался еще один источник информации – звук. Газ, входя в скважину и двигаясь по ней, шумит подобно тому, как шумит вода в водопроводных трубах. Замерили уровень шумов, определили форму звукового поля и таким образом уточнили результаты магнитометрических измерений.

После большого числа кропотливых экспериментов и расчетов геофизики назвали точные «координаты» пылающей скважины…"

Геофизики «искали» ствол скважины, а в Государственном проектном институте сотрудники уже готовились к необычной командировке. Они разработали проект гашения фонтана с помощью… подземного ядерного взрыва.

У одного из руководителей нашей атомной промышленности возникла дерзкая идея. Настолько дерзкая, что многим она показалась несбыточной, фантастической.

Огромный опыт и знания этого человека, его увлеченность и уверенность в успехе убедили многих. А когда под идею подвели точную базу, стало ясно, что именно подземный ядерный взрыв – единственный выход из создавшегося положения.

Разбушевавшегося газового исполина можно укротить лишь силой. И эта сила – ядерный взрыв!

…Ночью фонтан очень красив. Можно часами сидеть напротив него и смотреть на огонь, который завораживает, притягивает.

На песке мелькают причудливые тени. Это порывы ветра разрывают пламя и придают ему прихотливые очертания.

Песок шуршит. Пытаешься приглядеться, но глаза уже ослеплены пламенем. А шуршит, наверное, ящерица. Говорят, что ночью вся живность, обитающая в лощине, сползается сюда, к фонтану, чтобы погреться у этого гигантского костра.

Какие шорохи? Какая ящерица? Ведь, кроме рева этого взбесившегося подземного чудовища, ничего не слышно. Просто я еще не успел забыть, как шуршит песок, как звенит весенний ручеек, размывший корочку льда.

– Десять лет жизни отдал бы, чтобы сейчас хотя бы пять минут побыть в тишине, – сказал мне днем геолог. – Уже не представляю, что она существует…

Заснуть невозможно. И не столько из-за рева этой естественной газовой турбины. К нему все-таки привыкаешь… Ведь завтра в 11 утра все должно быть кончено. Прошло 1063 дня власти фонтана. Три года он демонстрировал людям свой характер. Завтра – последняя схватка. Так решила государственная комиссия.

Заседание было очень долгим. Присутствовали члены правительства Узбекской ССР, руководители министерств и ведомств, геологи, газовики, бурильщики, физики. И конечно, проектировщики. К ним было больше всего вопросов. Самых разных, простых и сложных.

В перерыве я подошел к главному инженеру проекта.

– Сейчас… одну минуту, – он налил в стакан нарзана и залпом выпил. Потом налил еще. На лбу выступили крошечные капельки пота. – Это последняя проверка, самая последняя, – сказал он. отдышавшись, – и мы словно студенты на экзамене. И тройку получить нельзя, – неожиданно рассмеялся он, – только "отлично", а экзаменаторы, сами видите, строгие. Все проверяют.

– Очень уж необычно…

– Вот именно, – перебил главный инженер, – бьем по фонтану взрывом. Он должен сплюнуть скважину, сдвинуть пласты, перекрыть фонтан.

Председатель госкомиссии постучал авторучкой по графину:

– Заседание продолжается.

Главный инженер неожиданно подмигнул мне:

– Сдадим на "отлично", не беспокойтесь.

– Ни пуха…

– Тсс, – он прижал палец к губам и тихо добавил: – Не заставляйте посылать прессу "к черту"…

– Разрешите доложить о результатах генеральной репетиции, – начал председатель. – Она показала, что все службы подготовлены к завершающему этапу. У меня замечаний нет…

В эту ночь я провел возле фонтана почти два часа.

Внизу, глубоко под землей, ядерный контейнер. Он ждет, когда будет отдан приказ.