Текст книги "Национальная идея и адмирал Колчак"

Обращение кадетов, убежденных западников, к национальному менталитету показательно. В. А. Жардецкий в одной из статей отмечал необходимость опоры на такие качества русского народа, как любовь к порядку, скромность, выносливость и т. п.[291]291
  Сибирская речь. 1917. 19 октября.


[Закрыть]

Знаменательным с точки зрения «правения» кадетов стал произошедший на IX партийном съезде в конце июля 1917 г. поворот в сторону церкви. Если раньше партийная программа предусматривала отделение церкви от государства, то в новой ее редакции говорилось о православной церкви как об одном из государственных институтов публично-правового характера, помощь которому со стороны государства будет оказываться как господствующей в нем религии.[292]292
  Отчет о IX съезде Партии народной свободы // Речь. 1917. 28 июля; Съезды и конференции конституционно-демократической партии. Т. 3. С. 724–725.


[Закрыть] С другой стороны, церкви предоставлялась свобода самоуправления через посредство Поместных соборов, церковная регистрация браков заменялась гражданской и т. п.

Таким образом, преобладающей для кадетов становится идея государственности и буржуазного характера революции. Идейным лидером этого направления в Сибири становится В. А. Жардецкий, унаследовавший и развивавший (применительно к новой эпохе) идеи авторов знаменитых «Вех» П. Б. Струве, М. О. Гершензона, Б. А. Кистяковского – такие, как отказ от безоговорочного интеллигентского поклонения народу, приоритет понятий государства и права над свободой, усиление внимания к религии. В Иркутской кадетской организации эти идеи первым подхватывает полковник Никитин.

В целом либералы не учли «двуликого Януса» – «рабского» и одновременно анархического менталитета и максимализма широких народных масс. Оказавшись у власти в Феврале, к Октябрю они потеряли всякую популярность. Но, в отличие от эсеров и меньшевиков, в подавляющем большинстве так и не сделавших выводов из бесславного конца демократического Временного правительства, кадеты сделали резкий крен в сторону признания необходимости временной военной диктатуры для обуздания анархии в стране.

Тяготение кадетов к диктатуре, в дальнейшем определившее их слияние с белогвардейцами, впервые отчетливо проявилось после июльских событий 1917 г., а в руководстве партии – накануне. Уже в июне 1917 г. П. Н. Милюков негласно вел через Союз офицеров армии и флота (как свидетельствовал председатель Союза Л. Н. Новосильцев в письме А. И. Деникину в 1922 г.) первые зондирующие переговоры с адмиралом А. В. Колчаком (только что ушедшим с Черноморского флота) о возможности передачи временной власти военным.[293]293
  Думова Н. Г. Кадетская партия в период Первой мировой войны и Февральской революции… С. 171–172.


[Закрыть]

Наиболее видными представителями левого крыла партии в Сибири, оставшегося на старых позициях «классического» демократизма, были Н. В. Некрасов, Н. Н. Кравченко, Н. Я. Новомбергский, М. П. Логиневский (Томск), Н. Н. Кармазинский (Иркутск), П. А. Рогозинский (Тюмень). Но их голоса становились все слабее в партии. В условиях растущей политической поляризации некоторые из них (в т. ч. Некрасов, Новомбергский) вышли из партии; в ней однозначно победило правое крыло. Не последнюю роль в этом сыграло присоединение к кадетам октябристов и других более правых либералов, произошедшее после Февраля.

В Сибири процесс размежевания среди кадетов, характерный практически для всех партий эпохи революции, начался несколько позже, чем в Европейской России, а именно – после июльских событий. По существу эти события ознаменовали раскол кадетской партии. Бывший лидер сибирских кадетов и всего левого крыла партии Н. В. Некрасов покинул ее в ходе июльского правительственного кризиса, отказавшись подчиниться решению ЦК об отзыве своих представителей, был заклеймен на IX съезде как ренегат и вдобавок обвинен в развале транспорта в бытность свою министром путей сообщения.[294]294
  Съезды и конференции Конституционно-демократической партии… Т. 3. С. 690, 699.


[Закрыть] Пути его и партии окончательно разошлись. С частью единомышленников он образовал Республиканско-демократическую партию. С другой стороны, часть бывших октябристов, не перешедших на платформу кадетов, образовала Либерально-республиканскую партию (поскольку прежние монархические лозунги после Февраля не имели шансов на успех).[295]295
  Подробнее см.: Спирин Л. М. Крушение помещичьих и буржуазных партий в России… С. 144.


[Закрыть] Обе эти партии были малочисленны и маловлиятельны, а в Сибири практически не имели корней – за исключением Новониколаевска, где республиканцы-демократы выдвинули своих кандидатов на муниципальных выборах. Результатом стала дальнейшая эволюция кадетской партии вправо.

В августе 1917 г. кадетские лидеры по существу стимулировали Корниловское выступление, хотя и не решились открыто поддержать его. Понимание неизбежности военной диктатуры приходило к ним постепенно. Одной из первых эту мысль высказала в виде предупреждения «Сибирская речь» в передовой статье «Проблема власти» 19 августа 1917 г. В ней говорилось: «Шестой месяц Россия созидает власть. И шестой месяц Россия живет без власти… Продолжается академический спор вокруг вопроса о власти; между тем государство без власти существовать не может». Газета предупреждала: если правительство не проявит силу, «логика событий приведет… к военной диктатуре».[296]296
  Проблема власти // Сибирская речь. 1917. 19 августа.


[Закрыть]

Но по инерции кадеты еще сохраняли свои традиционные демократические лозунги. Неправомерно утверждение,[297]297
  Коломыцева Л. М. Указ. соч. С. 144–145.


[Закрыть] высказанное всего лишь на основе занятой съездом жесткой позиции по отношению к неудавшемуся путчу большевиков, будто IX (июльский) съезд кадетской партии означал поворот к идее диктатуры. Так, при обсуждении в прессе проекта конституции России тобольские кадеты высказались за демократическую модель Третьей республики во Франции как за «самый совершенный способ согласования исполнительной и законодательной власти», против вариантов американского (как чересчур авторитарного) и швейцарского (как слишком безответственного для исполнительной власти).[298]298
  Народная свобода (Тобольск). 1917. 11 сентября.


[Закрыть]

На совещании ЦК партии в августовские дни 8 из 12 присутствовавших участников высказались против диктатуры – ни партия, ни ее руководство еще не были готовы к этому.[299]299
  Думова Н. Г. Кадетская партия в период Первой мировой войны и Февральской революции… С. 194–195.


[Закрыть]

По словам самого П. Н. Милюкова, итоги Корниловского выступления окончательно определили «грань между право– и левонастроенными членами партии» и «активное участие правонастроенных в будущем Белом движении».[300]300
  Там же. С. 203.


[Закрыть] П. Б. Струве (еще в 1915 г. покинувший кадетскую партию как слишком «правый», но по существу отражавший настроения ее правых кругов и теперь) в частной переписке сравнивал поражение Корнилова с разгромом русских войск под Нарвой, выражая надежду, что за Нарвой последует Полтавская победа.[301]301
  Франк С. Л. Биография П. Б. Струве. Нью-Йорк, 1956. С. 118.


[Закрыть]

Совсем иначе отнеслись к Корнилову левые кадеты, часть которых к тому времени отмежевалась от партии. По свидетельству П. Н. Милюкова, именно Н. В. Некрасов первым в правительстве предложил объявить Корнилова «изменником» и составил текст воззвания А. Ф. Керенского на этот предмет в критические дни Корниловского выступления.[302]302
  Млюков П. Н. История второй русской революции… С. 385.


[Закрыть] Но в сентябре Некрасов не вошел в последний по счету состав Временного правительства и был «понижен»: назначен на пост генерал-губернатора Финляндии.[303]303
  После Октябрьского переворота Н. В. Некрасов совсем отошел от политики, равно как и другой активный сибирский профессор-кадет, бывший директор Томского технологического института Е. Л. Зубашев. Впрочем, это не спасло их впоследствии от большевистских репрессий.


[Закрыть] Из других видных сибирских кадетов покинул партию Н. Я. Новомбергский, но, в отличие от Некрасова и Зубашева, продолжил политическую деятельность, объявив себя «беспартийным социалистом». Его примеру последовали многие левые кадеты, в особенности представители нацменьшинств.

Идея диктатуры находилась еще в начальной стадии вызревания. Неготовность кадетов к вариантам развития событий в «Корниловские дни» проявилась в растерянности и пассивности, в соответствии с уклончивой милюковской формулой «сочувствие, но не содействие». Но сочувствие было уже несомненным. Н. В. Устрялов (в будущем – видный кадетский деятель при Колчаке) писал в те дни в своем дневнике о Корнилове: «Он хочет стать диктатором, и он тысячу раз прав. Но есть ли у него реальная сила? Дай ему Бог успеха, давно пора взять Россию в руки».[304]304
  Устрялов Н. В. Былое – революция 1917 года (1890-е – 1919 гг.). М., 2000. С. 42.


[Закрыть] После краха Корниловского выступления руководство партии и местные парторганизации поспешили осудить его; но подоплека событий, вызвавших неподчинение Корнилова и нарушение соглашения с правительством, выяснилась вполне лишь позднее, в ходе следствия.

На данном этапе идейный поворот либералов «вправо» еще не стал определяющим. Во всяком случае, X съезд партии 14–16 октября 1917 г. постановил не отказываться от демократических программных лозунгов на предстоящих выборах в Учредительное собрание, определенных предыдущим майским съездом, и от деятельности в Предпарламенте.[305]305
  Отчет о X съезде Партии народной свободы // Свободный край. 1917. 5 ноября; Съезды и конференции конституционно-демократической партии. Т. 3. С. 737–738.


[Закрыть] Это выразилось и в известной речи П. Н. Милюкова в Предпарламенте, заканчивавшейся здравицей в духе прежних, западнических партийных традиций: «Да здравствует цвет человечества – передовые демократии Запада, давно прошедшие тот путь, на который мы только что вступаем неверными нетвердыми шагами!»[306]306
  Отчет о X съезде Партии народной свободы // Свободный край. 1917. 5 ноября.


[Закрыть] В такт своему лидеру, иркутская кадетская газета «Свободный край» в редакционной статье «Революция и самобытность» сравнивала положение в России с анархией и голодом первых лет Французской революции и писала: «Что же касается самобытности, то пока забудем о ней, ибо все разумное, вечное, светлое пришло к нам с Запада, а те пережитки самобытности, которые еще крепко сидят в нашем русском нутре, мы должны изжить. И чем скорее, тем лучше».[307]307
  Революция и самобытность // Свободный край. 1917. 5 ноября.


[Закрыть]

Из изложенного видно, что развитие событий после Февраля 1917 г., вознесшего либералов на вершину власти, поначалу действительно вызвало, с одной стороны, их консолидацию вокруг кадетской партии, с другой стороны – максимальный сдвиг ее программы «влево» и коалицию с революционной демократией. Но лишь до того момента, когда ситуация стала окончательно выходить из-под контроля Временного правительства. Уже после апрельского кризиса, по существу лишившего кадетов господства в правительстве, можно говорить о постепенном сдвиге вправо позиций большинства из них по ключевым вопросам, и в первую голову – по вопросу об организации власти и ее методах. Рубежом следует считать события лета 1917 г.: июньскую катастрофу на фронте, неудавшийся июльский мятеж большевиков, который вынудил уже социалистов пойти навстречу кадетам, и Корниловское выступление, крах которого привел к фактическому распаду коалиции и сделал правый поворот в идеологии кадетов необратимым (притом что деятели, несогласные с ним, остались в меньшинстве и начали покидать ряды партии). Особенно наглядно этот поворот проявился именно среди кадетов Сибири, до революции представлявших в основном левый фланг партии. С этой поры начались глубокие изменения идеологии и тактики, внешне ознаменованные фактическим перемещением регионального партийного центра из вузовско-интеллигентского Томска в буржуазно-чиновничий Омск.

Глава 4. Кадеты и экономика: от народнического уклона – к классике либерализма

Социально-экономический кризис, начавшийся в ходе Первой мировой войны и углубившийся в 1917 г., равно как и рост запросов народных масс после Февральских событий, активизация забастовочного движения, а затем и крестьянских требований передела земли, привели к пересмотру либералами своих позиций по ряду финансовых, экономических и социальных вопросов. В согласии с решениями VII съезда кадетской партии, общий курс финансовой и экономической политики государства должен был основываться на освобождении госбюджета от непроизводительных расходов, постепенной отмене косвенных налогов на предметы потребления и переходе к единому прогрессивному подоходному и имущественному налогу (включая налог на наследство).[308]308
  Сибирская речь. 1917. 21 мая.


[Закрыть] В конце концов эти мероприятия были реализованы Временным правительством.

С другой стороны, сибирские кадеты резко выступили против вводившейся правительством начиная с лета, в условиях продовольственного кризиса и под давлением «слева», госмонополии на торговлю хлебом. Как последовательные либералы, они указывали, что запрет свободной торговли приведет лишь к исчезновению продуктов с прилавков – что в полной мере проявилось позднее, в период «военного коммунизма».

В вопросах внешнеэкономической политики кадеты продолжали отстаивать расширение иностранных инвестиций, прежде всего за счет союзных держав Антанты.[309]309
  Съезды и конференции Конституционно-демократической партии. Т. 3. С. 744; Думова Н. Г. Кадетская партия в период Первой мировой войны и Февральской революции… С. 133–134.


[Закрыть]

X съезд кадетской партии в октябре 1917 г. принял резолюцию о необходимости подготовки плановой конверсии экономики после войны, во избежание острого кризиса и для обеспечения работой демобилизованных солдат и офицеров.[310]310
  Отчет о X съезде Партии народной свободы // Свободный край. 1917. 5 ноября.


[Закрыть]

Первостепенное значение приобрел земельный вопрос. Уже первый состоявшийся после Февраля VII съезд кадетской партии в марте 1917 г. создал комиссию для пересмотра аграрной программы, с учетом произошедшего в стране сдвига «влево» и роста социальных запросов крестьян. В общих чертах выводы комиссии сводились к следующему: «Земли сельскохозяйственного пользования должны принадлежать трудовому земледельческому населению» с правом выбора предпочтительных для него форм собственности. «Наличный запас государственных земель (включая бывшие удельные и кабинетские земли) пополняется землями монастырскими, церковными, принадлежащими Крестьянскому и Дворянскому банкам и принудительно отчуждаемыми частновладельческими. Принудительному отчуждению не подлежат земли сельских обществ, все не превышающие трудовой нормы мелкие владения отдельных лиц и участки членов товариществ, земли, принадлежащие городским и земским учреждениям, а также земли прочих учреждений, предназначенные для… общеполезных целей. В прочих частных владениях подлежит принудительному отчуждению все количество земли сверх трудовой нормы… на основе выкупа государством по оценке, соответствующей нормальной доходности земли».[311]311
  Съезды и конференции Конституционно-демократической партии. Т. 3. С. 664–667.


[Закрыть] Комментируя эти тезисы на основе цифр наличных земельных фондов в Европейской России, омская кадетская газета «Сибирская речь» писала: «Если дать безземельным крестьянам по 10 десятин на двор и довести владения малоземельных до той же нормы, то на долю остальных крестьян можно прибавить на двор не более 2 десятин», к тому же излишки земель распределяются «неравномерно по губерниям и уездам». Следовательно, заключала газета, придется продолжать политику переселения малоземельных в Сибирь, но и тогда «Учредительное собрание не найдет земли для всех».[312]312
  Сибирская речь. 1917. 21 мая.


[Закрыть]

Принятые VII съездом тезисы поддержала в начале мая Сибирская областная конференция партии. С докладами по аграрному вопросу выступили томичи Н. Н. Кравченко и В. Н. Рубчевский. Н. Н. Кравченко оптимистично заявил: «В Европейской России крестьяне ожидают земли, в Сибири же земля ожидает крестьян. В четырех губерниях Западной Сибири – Томской, Тобольской, Енисейской и Акмолинской области – 50 млн десятин для надела». Попутно он отметил: «В Сибири более 1 млрд десятин леса, которым государство в будущем только и может уплатить возникший во время войны государственный долг: рассчитывать при уплате долга на хлеб нельзя, ибо хлеб будет нужен всему населению. Как единственный фонд для уплаты долга, леса не могут подлежать отчуждению и должны остаться государственной собственностью. Что же касается земли, то должна быть проведена национализация земли с выделением из нее культурных хозяйств».[313]313
  Отчет о Сибирской областной конференции Партии народной свободы // Сибирская речь. 1917. 21 мая.


[Закрыть]

Но никакого решения принято не было: ввиду сложности вопроса и разногласий конференция поручила разработать детальные проекты местным партийным комитетам, дабы рассмотреть их на следующей партийной конференции (следующая состоялась лишь в 1918 г.).

Майский VIII съезд партии принял по докладу А. Черненкова обновленную схематичную программу по аграрному вопросу. Она включала полное отчуждение в пользу государства, помимо бывших удельных и кабинетских, также монастырских и церковных земель, а также принадлежавших Крестьянскому и Дворянскому банкам. Частновладельческие (прежде всего – помещичьи) земли подлежали отчуждению лишь сверх «трудовой» нормы, а на территориях, где нет недостатка земель – сверх «предельной» нормы, существенно превышавшей трудовую. Оценка земли определялась соответственно ее доходности и возлагалась на местные земельные учреждения. Источником государственной компенсации бывшим владельцам за отчужденные земли определялся земельный налог. Не подлежали отчуждению «культурные» хозяйства с техническими усовершенствованиями, а также земли, занятые под фабрики и заводы, муниципальные и общинные земли. Особо оговаривалась защита прав крестьянских общин, нередко нарушавшихся в годы столыпинской реформы.[314]314
  Отчет о VIII съезде Партии народной свободы // Сибирская речь. 1917. 24 мая; Съезды и конференции Конституционно-демократической партии. Т. 3. С. 664–667.


[Закрыть]

В целом это была все та же дореволюционная кадетская программа, но с некоторыми уточнениями. Какой-либо демократизации она не подверглась. Вопрос о разработке конкретных программ для казачьих земель, Сибири и национальных окраин партийный съезд поручил специально созданной комиссии. Но состоявшиеся вслед за ним в том же 1917 г. IX и X партсъезды практически не решили его, хотя и обсуждали походя. Пока же Временное правительство в первые месяцы революции в аграрном вопросе ограничилось объявлением государственной собственностью бывших кабинетских земель.

Новым было то, что под влиянием бывших октябристов кадеты (хотя и с оговорками и еще осторожно) все более склонялись к столыпинскому курсу, указывая, что «при капиталистическом строе разложение земельной общины и замена ее частной земельной собственностью – дело неизбежное».[315]315
  Сибирская речь. 1917. 2 июля.


[Закрыть] Утверждение отдельных историков о несочувствии сибирских крестьян идее частной собственности на землю[316]316
  Косых Е. Н. Периодическая печать Сибири (март 1917 – май 1918 г.). Из истории идейно-политической борьбы. Томск, 1994. С. 77.


[Закрыть] не подкрепляется достаточными доказательствами.

На Сибирском съезде агрономов, открывшемся 29 июня 1917 г. в Омске, с программными докладами выступили представители трех политических партий: кадетов, эсеров и социал-демократов (меньшевиков). Представитель кадетов Н. Н. Диго в своем докладе подчеркивал, что не меньшее значение, чем наделение землей (запасов которой не хватило бы на обеспечение всех крестьян даже до «трудовой нормы»), в условиях России имеют продолжение столыпинской переселенческой политики и развитие агрокультуры. Последнее, подчеркивали кадеты, особенно важно, т. к. территориальные ресурсы экстенсивного развития земледелия по сути исчерпаны. Но большинство сибирских агрономов поддержали эсеров, упорно отстаивавших уравнительный «черный передел». Осуждая негибкость эсеровской программы, кадеты отмечали, что в случае ее принятия придется «грабить» не только помещиков, но и бывших государственных крестьян (как обеспеченных сверх нормы) в пользу бывших помещичьих крестьян.

Особое внимание сибирские кадеты уделяли сохранению в неприкосновенности за их владельцами гуртов тонкорунных овец, составлявших исключительное богатство Сибири. В условиях неуклонного сокращения поголовья последних в Европейской России, отмечали они, эта проблема имеет общегосударственное значение, поскольку раздробление культурных «овечьих латифундий» между мелкими хозяевами может привести к их гибели.[317]317
  Сибирская речь. 1917. 14 июля.


[Закрыть]

Думается, что упор большинства кадетов на развитие агрокультуры и отказ от признания отчуждения земли главным способом решения аграрного вопроса можно рассматривать не как «сдвиг вправо» по сравнению с их дореволюционной программой (поскольку от отчуждения они не отказывались), но как отрезвление, избавление от заимствованного у «левых» упования на метод «цивилизованного дележа» как на панацею. В связи с этим кадетскими специалистами приводились данные землевладения в России (хотя они местами разнятся с другими источниками). Согласно этим цифрам, из 395 млн десятин используемой в хозяйстве земли наибольший массив (145 млн) составляли государственные земли, далее по убывающей шли земли во владении крестьянских общин – 133 млн, лишь на третьем месте – помещичьи (75 млн), на четвертом – крестьянские частновладельческие, приобретенные по столыпинской реформе (25 млн), и замыкали список 10 млн десятин земель, принадлежавших различным юридическим лицам, и 7 млн десятин бывших удельных земель свергнутой императорской фамилии.[318]318
  Свободный край. 1917. 5 октября.


[Закрыть] Отсюда видно, что раздел помещичьих земель, составлявших менее 1/5 в общем объеме земли в России, мог лишь частично решить вопрос «земельного голода», особенно при быстром росте численности крестьянского населения. Тем временем развитие технической агрокультуры, повышение урожайности, на что отныне упирали кадеты, могли стать гораздо более эффективными и долгосрочными мерами. В дальнейшем эта тенденция в аграрной программе кадетов усиливается, и, на мой взгляд, следует признать ее вполне прагматичной и в большей степени отвечавшей классическим принципам либерализма в экономике.

При этом часть сибирских крестьян (и прежде всего – столыпинские переселенцы, жившие значительно беднее коренных «старожилов»), ободренная эсеровской агитацией, стала выступать за уравнительный передел всей земли. С лета 1917 г., как и в Европейской России, начались самовольные захваты земли.

Критикуя эсеровскую аграрную программу, принятую I Всероссийским крестьянским съездом в мае 1917 г. по мотивам, «психологически понятным» для крестьян, иркутские кадеты возлагали ответственность за содержавшиеся в ней широкие посулы на эсеровскую интеллигенцию, «которая слишком неосторожно играет сейчас на доверчивых сердцах народных масс, увлекая их в заоблачные дали и суля им молочные реки в кисельных берегах».[319]319
  Народная свобода (Иркутск). 1917. 11 июня.


[Закрыть] Они считали необходимым отложить вопрос земельного передела до конца войны, резонно аргументируя это утверждение тем, что нельзя проводить передел без мобилизованных в солдаты крестьян и учета их интересов.[320]320
  Народная свобода (Иркутск). 1917. 3 мая.


[Закрыть]

Среди первых по данному вопросу высказались красноярские кадеты. Защищая прежде всего интересы сибирских крестьян-старожилов, они по традиции, свойственной местным кадетам до революции, критиковали поспешную столыпинскую политику переселения: «Широкий земельный простор сибирского крестьянина-старожила сузился», – заявляя, что при этом «земельная теснота в Европейской России осталась по-старому» и что «переселенческими законами сломаны устои сибирской деревни, была обобрана община, дедовские пашни по отводу перешли в пользование новоселов…, и в конце концов старожильческому и инородческому населению Сибири стало так же скверно жить, как и крестьянину Европейской России».[321]321
  Свободная Сибирь. 1917. 2 апреля.


[Закрыть] Конечно, в этих утверждениях содержалась большая доля преувеличения.

Красноярский кадетский комитет, единственный среди организаций партии в Сибири, успел до Октябрьского переворота завершить разработку проекта аграрной программы по поручению майской Сибирской партконференции и принять его на своем заседании 22 октября. По докладу Д. Лаппо земли коренных русских крестьян закреплялись за общиной. Предлагалось пускать на них переселенцев лишь после удовлетворения нужд местного населения, а не как это делалось при П. А. Столыпине. Малоземельные и безземельные крестьяне подлежали удовлетворению за счет свободных и национализируемых земель. Значительно более льготные условия определялись для казаков недавно образованного Енисейского войска: учитывая большие пространства их земель, предполагали определить для них норму землевладения в 30 десятин на семью плюс 10 десятин запаса, а недостачу пахотной земли восполнять за счет промысловых угодий; при этом казачьи земли оставались войсковой собственностью.[322]322
  Свободная Сибирь. 1917. 26 октября, 30 октября.


[Закрыть] Позицию красноярцев поддержали кадеты Минусинска.[323]323
  Призыв (Минусинск). 1917. 1 ноября, 4 ноября.


[Закрыть]

Аграрный вопрос приобрел особую остроту летом 1917 г., благодаря развитию стихийных крестьянских бунтов и захватов помещичьих имений в Европейской России. Тем временем эсеровский лидер и министр земледелия В. М. Чернов по сути исподволь начал (до Учредительного собрания) постепенную реализацию программы своей партии. Со стороны кадетов это вызвало резкую критику. Детально разбирая аграрный вопрос в ряде статей и полемизируя с эсерами, иркутская кадетская газета «Свободный край» под редакцией П. И. Федорова писала: «Конфискация земли невыполнима без катастрофического потрясения всего народного хозяйства». В качестве одного из аргументов приводилась огромная ипотечная задолженность большинства помещиков, держателями ценных бумаг по которой являлись представители самых широких слоев населения. «При конфискации, – писала газета, – все эти бумаги подверглись бы обесценению», в результате «потери землевладельцев будут не более чем 1/3 стоимости имений, а 2/3 понесут держатели закладных… и вкладчики сберегательных касс». Противопоставляя этому кадетский проект выкупа «излишков» и подчеркивая нежелание партии взвалить весь груз выкупа на одних крестьян, «Свободный край» отмечал: «За чей счет должен быть произведен выкуп земель для народного фонда – Партия народной свободы считает этот вопрос совершенно ясным, бесспорным: за счет общегосударственных средств»[324]324
  Свободный край. 1917. 18 октября.


[Закрыть] (выделено мной – В. Х.), т. е. всех налогоплательщиков.

С развернутой отповедью эсеровской программе «социализации» всей земли выступили тобольские и бийские кадеты. В своих статьях они отмечали, что замена частной собственности на землю ее арендой у государства лишит крестьян права свободно распоряжаться ею, а значит, снизит стимул к труду, сам же факт бесплатной передачи помещичьей земли в пользование крестьян обесценит ее в глазах населения, приведет к небрежному отношению.[325]325
  Народная свобода (Тобольск). 1917. 17 сентября; Алтай. 1917. 24 сентября.


[Закрыть] Комментируя это, можно сказать, что аграрная история советской эпохи полностью подтвердила мнение данных авторов.

Тобольские кадеты считали главным для Сибири в аграрном вопросе упорядочение арендных отношений путем создания примирительных камер, вознаграждения арендаторов в случае передачи аренды другому лицу за произведенные улучшения, законодательного регулирования размеров арендной платы, выступали за распространение на сельхозрабочих социального страхования и за учреждение для этого сельскохозяйственной инспекции.[326]326
  Тоболяк-избиратель. 1917. 6 июля.


[Закрыть] Наиболее приемлемой они считали программу профессора А. А. Кауфмана, выступавшего за приоритетное обеспечение привилегий сибирских крестьян-старожилов и «коренных инородцев» и временное прекращение столыпинской переселенческой политики.[327]327
  Кауфман А. А. О земле. Петроград, 1917. С. 17–18.


[Закрыть] В этом вопросе они в целом сходились с красноярскими кадетами.

Омские кадеты ограничились провозглашением частной собственности «священной и неделимой» основой государственного строя и традиционным требованием компенсации за отчуждение помещичьих земель.[328]328
  Сибирская речь. 1917. 13–15 июля.


[Закрыть]

Томичи не внесли существенного вклада в разработку аграрной программы, ограничившись тиражированием и пропагандой общепартийной программы, принятой на VIII съезде.

Барнаульские кадеты в целой серии статей выступали за обеспечение алтайских крестьян землей по норме 15 десятин на душу мужского населения, расширение прав местного земского самоуправления и ограничение переселения.[329]329
  Задачи аграрной реформы в Западной Сибири // Народная свобода (Барнаул). 1917. 10 октября; Кому земля достанется? // Народная свобода (Барнаул). 1917. 11 октября; Как Партия народной свободы думает решить земельный вопрос в Алтайской губернии // Народная свобода (Барнаул). 1917. 19 ноября; О земле // Народная свобода (Барнаул). 1917. 30 декабря. Примечание: Алтайская губерния выделилась из состава Томской в июне 1917 г.


[Закрыть] Опять же, в последнем вопросе они сходились с красноярскими и тобольскими кадетами.

Заметно отличалась позиция иркутских кадетов, изложенная в серии статей «К аграрному вопросу» в газете «Свободный край». Это объяснялось низкой плотностью населения в Иркутской губернии, что позволяло им поддерживать столыпинский курс переселения при помощи государства.[330]330
  К аграрному вопросу // Свободный край. 1917. 5 октября, 7 октября, 18 октября.


[Закрыть]

До Октября разработка новой аграрной программы кадетской партии так и не была закончена. X партсъезд в октябре 1917 г. дополнил ее лишь резолюциями о неприкосновенности войсковых казачьих земель и о необходимости агрономической помощи государства крестьянским хозяйствам.[331]331
  Отчет о X съезде Партии народной свободы // Свободный край. 1917. 5 ноября.


[Закрыть]

Среди других вопросов уделялось внимание интенсивно развивавшейся кооперации, игравшей с начала ХХ века особую роль в экономике Сибири. Кадеты выступали за ее поощрение и в этом вопросе почти не расходились с более левыми партиями. Одна из резолюций VIII партийного съезда посвящалась всемерной поддержке кооперации и мелкого кредита.[332]332
  Отчет о VIII съезде Партии народной свободы // Сибирская речь. 1917. 24 мая.


[Закрыть]

Рабочий вопрос не играл для Сибири такую роль, как для Европейской России, по причине ее относительной промышленной отсталости и малочисленности рабочего класса. Поначалу после Февраля основные тезисы кадетской партийной программы в этом вопросе оставались прежними: «Свобода рабочих союзов и собраний. Право стачек. Распространение рабочего законодательства и инспекции труда на все виды наемного труда. Введение… 8-часового рабочего дня. Учреждение примирительных камер. Обязательное… страхование от болезни, несчастных случаев и профессиональных заболеваний с отнесением издержек на счет предпринимателей. Государственное страхование на случай старости».[333]333
  Сибирская речь. 1917. 21 мая.


[Закрыть] При этом мартовский VII съезд партии подтвердил оговорку о том, что 8-часовой рабочий день допустим лишь «там, где это возможно по условиям производства» – во всяком случае, до Учредительного собрания.[334]334
  Программа Партии народной свободы с изменениями, принятыми на VII съезде партии 25–28 марта. Томск, 1917. С. 4.


[Закрыть] Прежде всего эта оговорка объяснялась условиями военного времени. Кадеты протестовали против самовольного, без согласования с правительством и с предпринимателями, введения 8-часового рабочего дня по постановлениям местных Советов, как это делалось в Омске и Красноярске. «Правильное решение рабочего вопроса, – писала красноярская кадетская «Свободная Сибирь», – должно идти путем социального законодательства, а не путем насильственным, который неминуемо приведет страну к полному экономическому краху».[335]335
  Свободная Сибирь. 1917. 8 июля.


[Закрыть]

Вместе с тем, в предложениях кадетов не хватало конкретики. Главный выход из экономического кризиса они видели в преодолении «классового эгоизма» и укреплении правительственной власти. «Отказ рабочих от чрезмерных требований в повышении заработной платы и подчинение промышленников общественному контролю – вот два кита, на которых возможно удержать нас от дальнейшей разрухи», – писала «Сибирская речь».[336]336
  Сибирская речь. 1917. 31 мая.


[Закрыть] Для борьбы с кризисом кадеты предлагали ограничиться более энергичным привлечением биржевых комитетов и иностранных капиталов, выступая за урегулирование рабочего вопроса без национализации. Особое место они уделяли подготовке технических специалистов и развитию технического образования.[337]337
  Сибирская речь. 1917. 1 июля; 6 июля.


[Закрыть]

Анализируя причины растущей безработицы, представлявшей парадокс в условиях войны, кадеты отмечали: «Безработица в настоящее время вызывается не недостаточностью общего спроса на рабочие руки…, а непропорциональным распределением рабочих рук между отдельными отраслями труда». Отсюда делался вывод: следует облегчить процесс перелива рабочей силы между отраслями, и эту задачу, по мнению кадетов, должны были решать профсоюзы и биржи труда.

В той же статье приводилось прозорливое замечание выдающегося экономиста М. И. Туган-Барановского о том, что современная безработица «есть ничто в сравнении с той всеобщей безработицей», которая наступит после войны в процессе демобилизации армии и конверсии военной промышленности. В связи с изложенным предлагалось не ждать, «когда десятки тысяч безработных будут ходить процессиями с черными флагами по улицам наших городов», а готовиться к этому заранее, а именно: разработать предварительный план организации государством и муниципальными органами общественных работ.[338]338
  Сибирская речь. 1917. 7 июля.


[Закрыть]

Летом и осенью 1917 г., в условиях прогрессирующего кризиса, рабочий вопрос в России и Сибири обострился. Подстрекаемые большевиками рабочие предъявляли к хозяевам предприятий все более широкие требования. Число стачек в Сибири возросло с 13 в июле—августе до 23 в сентябре—октябре.[339]339
  Зольников Д. М. Рабочее движение в Сибири в 1917 г. С. 278–279.


[Закрыть] В ответ на это администрация Судженских копей и золотых приисков Южно-Енисейской тайги прибегла к локаутам. Рабочие не подчинились и самовольно захватили предприятия. Кадеты осуждали подобные методы борьбы за свои права, выступали за примирительные камеры между предпринимателями и рабочими. К тому же, подобные захваты приводили лишь к тому, что другие предприятия и банки стали отказывать в кредитах тем предприятиям, на которых был установлен «рабочий контроль» (АО «Абакан», рудник «Юлия», прииски Мариинской и Южно-Енисейской тайги и др.).[340]340
  Коломыцева Л. М. Указ. соч. С. 153–154.


[Закрыть]