Текст книги "Район плавания от Арктики до Антарктики. Книга 1"

Учиться в Одессе было и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что это Одесса, о которой столь много сказано и написано, город южного солнца и черноморских пляжей, театров, памятников и незабываемой архитектуры. А плохо потому, что много соблазнов: множество театров и гастролей известных артистов, дешевизна и большой выбор вин, теплое море и опять же неповторимые одесские пляжи. Один лишь пивной бар «Гамбринус», широко известный благодаря одноименному рассказу Куприна, чего стоит. Там сохранился дух старой Одессы в интерьере, декорациях и даже в исполнении старого скрипача. Здание оперного театра вместе со всем архитектурным ансамблем является одним из красивейших во всей Европе. Целые улицы – Пушкинская, Дерибасовская, Приморский бульвар – заслуживают того, чтобы ходить по ним бесконечно. Перефразируя Хэмингуэя, можно сказать, что этот город всегда со мной, наверное, так думают все, кто прожил там какое-то время и навсегда в него влюбился. Первый курс пролетел как один день. Условия жизни в самом старом из всех жилых корпусов здании были далеки от нормальных: в одном кубрике с двухъярусными койками помещалась вся группа в количестве более 25 человек. К тому же зима выдалась самой холодной за всю историю многолетних наблюдений. Стекла и подоконники промерзали напрочь. Новоиспеченные курсанты притерлись друг к другу, привыкли к новой обстановке, создались микрогруппы по взаимным интересам и наклонностям. Практически все были школьными медалистами, но резкая смена учебных методик не гарантировала успешную учебу. После первой экзаменационной сессии, потрясшей сознание каждого, кое-кто так и не оправился и был по итогу отчислен. Несколько человек, откровенно слабых и непонятно как осиливших проходной балл, также не пошли дальше первой сессии. Особенно характерен был Женя Мармусевич, одессит с Марозлеевской улицы, остановившийся в своем развитии на уровне шестиклассника. С началом второго семестра все уже чувствовали себя почти старожилами, умело разбираясь во всех аспектах функционирования полувоенного вуза. Новые предметы, военно-морская кафедра, строевая подготовка, наряды органически вошли в новую жизнь курсантов и уже не вызывали отторжения. Одновременно с учебой во втором семестре проходило оформление документов для открытия заграничных виз. Многостраничная анкета с десятками разных вопросов, включающих перечисление всех родственников, бывших на оккупированных территориях во время Великой Отечественной войны, как и бывших в плену, если таковые имелись, подробная информация и адреса всех близких родственников, включая дядь и теть. Вся эта писанина заполнялась и сдавалась для проверки в какие-то секретные органы. Уже весной, накануне окончания первого курса, стали известны счастливчики, которым открыли пятилетние заграничные визы. Таких оказалось большинство. Лишенным этой привилегии никаких объяснений не давали, и они не могли даже предполагать, откроют ли им визы через год – или теперь уже никогда. В этом случае учеба в «вышке» теряла всякий смысл, ибо работа всю жизнь в каботаже никого не привлекала. Неизвестность и неопределенность порождали безысходность, вследствие этого кто-то из них перевелся в соседний отраслевой институт инженеров морского флота, готовивший кадры береговых работников в системе морского флота. Кто-то остался, надеясь на лучшую долю в будущем. Все курсанты с открытой визой были направлены на первую плавательскую практику на парусный барк2222
  Барк – большое парусное судно.


[Закрыть] «Товарищ», построенный в Германии в 1923 году и переданный СССР в 1945 году в составе репараций. На нем в свое время проходили практику курсанты немецких военно-морских училищ, будущие пираты Редера и Деница, офицеры рейдеров и подводных лодок гитлеровской Германии. Все визовые лишенцы были направлены на пароход «Экватор», работавший на угле на Крымско-Кавказской линии, в просторечии именуемой Крымско-Колымской. Тамошние практиканты были похожи на трубочистов, ибо угольной пыли было в изобилии. Визовых же счастливчиков в количестве 130 человек ожидала трехмесячная практика на красивейшем паруснике по Черному и Средиземному морям.

Их ожидало первое в жизни плавание, полное романтики, в гриновском стиле. Предполагались заходы в югославско-хорватский Сплит, Алжир, испанскую Барселону и итальянскую Геную. В то время СССР не имел дипломатических отношений с франкистской Испанией.

Стометровый трехмачтовый барк с его 25 белоснежными парусами из настоящей парусины, тяжелыми (и очень тяжелыми при намокании), в отличие от современных наилегчайших дакроновых, действительно выглядел пришедшим из XVIII—XIX веков. Их общая площадь составляла около 2000 квадратных метров, верхние из которых на фок и грот-мачтах2323
  Фок-мачта – первая, считая от носа к корме, мачта на судне с двумя или более мачтами. Если на судне только две мачты, при этом передняя расположена почти в середине судна, то ее называют грот-мачтой.


[Закрыть] находились на пятидесятиметровой высоте над уровнем моря. Чтобы управлять этим сложным хозяйством, нужно было с закрытыми глазами днем и ночью знать назначение более чем 200 различных концов (шкертов2424
  Шкерт (штерт) – короткий тонкий трос или линь, применяемый для каких-либо вспомогательных целей.


[Закрыть], шкотов2525
  Шкот – снасть бегучего такелажа, предназначенная для растягивания нижних углов парусов по рею или гику.


[Закрыть], горденей2626
  Гордень – снасть бегучего такелажа парусного судна, с помощью которой прямые паруса подтягивают к реям при их уборке.


[Закрыть]), каждый из которых имеет свои, только ему присущие функцию и назначение. Команда парусника состояла из пятидесяти штатных членов экипажа: главный боцман, по одному боцману на каждую мачту, подшкипер. Командовал судном опытнейший капитан-парусник Антипов. Это был его последний рейс, после которого он сдавал судно своему старшему помощнику Олегу Ванденко, проведшему всю свою морскую жизнь на «Товарище». Для маневрирования в портовых водах и проливах имелся пятисотсильный двигатель. Для курсантов на судне имелись два кубрика на пятьдесят человек и один на тридцать. Каждый штатный матрос на барке вел себя как важный инструктор-наставник, настоящий мэтр, хотя и в самом деле никому из них не было менее сорока лет. Они были возрастными, настоящими зубрами своего дела, осколками давно канувшего в лету парусного флота.

Сразу же по прибытии началась напряженная, интенсивная учеба. Курсанты были разбиты на три вахты по восемь часов через шестнадцать часов дежурства. В течение двух недель на якорной стоянке в Днепровском лимане на рейде Херсона проходили круглосуточные учения, по результатам которых весь состав был расписан по мачтам и реям. Развернулась нешуточная конкуренция за право быть повыше и поближе к ноку (концу) рея. Ильину «повезло», он захватил левый нок на грот-брамселе, втором сверху парусе на средней (грот) мачте на самом конце рея. Курсанты, боящиеся высоты, были расписаны на нижние паруса или на паруса третьей мачты-бизани2727
  Бизань – название кормовой мачты на трех– и более мачтовом судне. На трехмачтовых судах бизань всегда третья, на многомачтовых – последняя. Кормовая мачта на двухмачтовом судне также может называться бизань-мачтой, если носовая значительно ее больше и находится в середине судна.


[Закрыть], которая управлялась с главной палубы барка.

В результате двухнедельной круглосуточной муштры практиканты совершенно преобразились, превратившись в молодых голодных морских волков, готовых в любую минуту и при любой погоде взлететь на мачты, отдавая или убирая тяжелые намокшие паруса, вскакивать в кромешной ночной темноте и наощупь находить единственную из сотен нужную снасть.

На паруснике находилось несколько хорошо оборудованных аудиторий, в которых, согласно графику, продолжалась ежедневная учеба по многим предметам. Занятия проводили руководители практики, как правило, все они были хорошо знакомы по училищу. Помимо них привлекались командиры из штатного экипажа судна. Настоящие парусные эволюции начались сразу же после отхода из Херсона на пролив Босфор. Здесь уже не было поблажек, и каждый отчасти ощущал себя пиратом из книг Сабатини, Стивенсона, Скотта, Купера, Джека Лондона. Босфор, о котором столь много сказано, вспомним хотя бы есенинские строки о том, что никогда он не был на Босфоре, которые были близки и понятны каждому, предстал в утренней дымке, сиянии своих бесчисленных дворцов, мечетей и мировых сокровищ: Голубой мечети и святыни двух мировых религий Айя-Софии. Встречные суда, заметив белоснежный барк, первыми приспускали национальные флаги, приветствуя гордого посланца прошлых веков. Сотни людей на обеих берегах пролива на европейской и азиатской набережных во все глаза смотрели на проходивший парусник. Вот тогда у подавляющего большинства мальчишек в морской робе впервые защемило сердце от гордости за корабль, страну и выбранную профессию. Эти мальчишки уже не изменят своей профессии до конца жизни, они заболели ею навсегда, несмотря на все трудности, неудобства и кочевой образ жизни, разбитые семьи и упущенных детей. Но пока ничего этого они не знают и с надеждой смотрят в светлое будущее.

А впереди просторы Средиземного моря, внезапные шквалы и крики боцмана «Все наверх», когда не хочется прерывать глубокий ночной сон в теплой рубке подвахты, выскакивать в темную ночь, ревущий ветер, уходящую из-под ног палубу. Не хочется бежать вверх по веревочным ступенькам, пытающимся выскользнуть из-под подошв рабочих ботинок, называемых в просторечии «гадами», и, найдя свой рей, перейти по ножному перту2828
  Перты – тросы, протянутые под реем на расстоянии около 80 сантиметров и закрепленные одним концом у его середины (за мачтой после крепительных планок), а другим – у нока. С помощью пертов, становясь на них ногами и ложась на рей (со стороны кормы), матросы крепят и убирают паруса или берут на них рифы.


[Закрыть] к своему штатному месту и, перегнувшись через рей обеими руками, подбирать под себя скользкий тяжелый парус до боли в пальцах и выступающей из-под ногтей крови. А после пронесшегося шквала и отбоя аврала с чувством выполненного долга спуститься вниз и, расслабившись в тепле рубки, досыпать быстрым юным сном.

Заграничные порты манили своей неизвестностью и невиданными cоблазнами. В закрытой стране попасть за границу, да еще в капиталистическую страну, да еще и в таком возрасте в то время было за гранью фантастики. Такое могли себе позволить разве что дети высокопоставленных дипломатов, партийно-государственной верхушки и, пожалуй, всё. Спортсмены и артисты были значительно старше и умудрены житейским опытом.

Первым портом захода был Алжир, недавно ставший независимым, на стенах многих домов которого еще виднелись надписи OAS – наследие французских националистов, устраивавших террористические акты как знаки протеста против обретения независимости.

Увольнение в город производилось после подробнейшего и тщательного инструктажа, пятерками, во главе с судовыми командирами или руководителями практики. Посещение арабского города не рекомендовалось по причине неоднозначного отношения местного населения к европейцам.

Французская половина города с ее колониальной архитектурой сильно отличалась от отечественных зданий. Смешение ампира, барокко, готики и рококо делало город неповторимым и в то же время цельным. Колониальная архитектура разительно отличалась от архитектуры метрополий. Но тогда это был первый заграничный город, к тому же столица, и впечатлений от него хватило надолго. Пройдут годы, и уже умудренные опытом солидные мореплаватели ничему не будут удивляться.

Как и во время последующих стоянок в портах захода, барк был ошвартован кормой к причалу. В течение всех трех суток стоянки парусник был открыт для посещения. Приходили в основном арабы, белых было значительно меньше. Все приходящие сопровождались курсантами в парадной форме.

Общение было сильно затруднено по причине языкового барьера, но выручал язык жестов и некоторых интернациональных или придуманных слов. Около двух тысяч человек побывали на судне в эти дни. Впервые в своей жизни курсанты столкнулись с врожденным арабским стремлением получить «бакшиш»2929
  Бакшиш – чаевые, пожертвование, а также разновидность некоторых форм коррупции и взяточничества на Ближнем Востоке и в Южной Азии. Согласно язвительному определению, которое дал этому явлению автор работ по археологии Лео Дойель, это «щедрые вознаграждения и взятки, грубо требуемые и любезно принимаемые местными жителями в обмен на незначительные либо вовсе не оказанные услуги».


[Закрыть] или что-нибудь поменять. Много позже, когда они, уже на капитанских мостиках больших теплоходов, будут проходить Суэцкий канал, это качество арабского народа откроется им в полной мере.

Перед каждым заходом в иностранный порт барк полностью окрашивался от клотика3030
  Клотик, клот – набалдашник закругленной формы с выступающими краями на топе мачты или флагштока.


[Закрыть] до действующей ватерлинии, благо проблем с рабочей силой и краской не было. В учебных классах учеба прерывалась лишь на время стоянок в портах. Руководители практики, они же преподаватели, ежедневно вели свои предметы по всему спектру учебной программы.

На паруснике были своя художественная самодеятельность со своими солистами, танцорами и певцами, неплохие футбольная и волейбольная команды.

Выступления корабельного ансамбля проходили вечером на причале у кормы парусника и собирали множество зрителей, не привыкших к такому действу и привлеченных профессионализмом и оригинальностью морских артистов. Спортивные встречи проходили на стадионах с командами местных учебных заведений или спортивных клубов.

Переходы между портами Средиземного моря в октябре—ноябре зачастую чреваты резким ухудшением погоды и внезапными шквалами. Ночные авралы стали неотъемлемой частью таких переходов. Интересно, что наибольшую скорость в 16 узлов (около 30 км/час) барк развивал под парусами в свежую погоду при высоте волны в 2—3 метра. При этом он шел с креном 15—20 градусов на подветренный борт. Из-под форштевня вырастают белые усы разрезаемой воды – буруны, которые с шипеньем уносятся под корму, барк, как большая белая птица, парит над водой. Странные чувства охватывают, когда в полной тишине слышно лишь шипение разрезаемой форштевнем воды. Бескрайность водного пространства подчеркивает оторванность от остального мира, создавая иллюзию ухода в параллельные миры, в отличие от обычных судов, шум работающего главного двигателя которых лишает такой возможности. Следующим портом захода был хорватский Сплит в составе тогдашней Югославии – небольшой уютный древний белокаменный городок с красными черепичными крышами. Именно здесь единственный добровольно покинувший свой пост император Римской империи Диоклетиан почти 2000 лет тому назад выращивал капусту.

Заход в испанскую Барселону был красной фишкой всего учебного рейса.

Дипломатические отношения СССР с Испанией были прерваны после мятежа фалангистов и гражданской войны 1936—37 годов. Заход «Товарища» в Барселону был первым лучиком в наметившемся потеплении двухсторонних отношений.

Испанский посол в Париже передал через французского посла вербальную ноту советскому правительству, что Испания в год пятидесятилетия CCCР будет рада видеть учебный барк «Товарищ» с кадетами на борту в одном из своих портов. Приглашение было принято, и впервые после 1937 года советское судно зашло в испанский порт. Предыдущими были пароходы с оружием для республиканцев. Задолго до подхода в порт встретили испанский сторожевик, который сопровождал барк вплоть до причала. Барк долго швартовался кормой между французским и испанским военными кораблями. Швартовка заняла около трех часов под мелким осенним дождем среди серого облачного дня. На баке были почти полностью вытравлены обе якорь-цепи, и восемь курсантов, обливаясь потом, как лошади коногона3131
  Коногон – рабочий, управляющий лошадьми в шахте, одна из шахтерских специальностей, ныне устаревшая.


[Закрыть], упирались вымбовками3232
  Вымбовка – один из выемных деревянных или металлических рычагов, служащий на судах для вращения баллера ручного шпиля, стоячего ворота, навоя, бочки.


[Закрыть], вращая шпиль, набивая обе якорь-цепи, чтобы исключить движение кормы судна вдоль причала во время стоянки. Барселона – один из красивейших городов Европы, город Гауди и его шедевров, остроконечные шпили собора «Святое семейство» видны со всех концов города. Четвертая или пятая копия каравеллы «Санта Мария», на которой Колумб открыл Новый свет, тихо плещется у стенки причала, напоминая о событиях почти пятисотлетней давности и удивляя своими древними формами и игрушечными размерами. За три дня стоянки на барке побывало около пятнадцати тысяч человек; интерес к судну и курсантам был исключительным, хотя жителей Барселоны удивить парусным судном весьма проблематично – здесь постоянно проходят различные марины и регаты. Отчасти интерес возник из-за того, что в 1937 году много детей республиканцев было вывезено в СССР, они там выросли, окончили вузы, и в середине шестидесятых, когда режим Франко стал более либеральным, многие вернулись на Родину уже с русскими мужьями и женами. Вот эти люди горели желанием увидеть и прикоснуться к посланцам их второй Родины. Давно известно, что всех выходцев из СССР за границей зовут русскими, независимо от их истинной национальности. Тогда еще не было пражской весны, польской солидарности, и тяга ко всему русскому и советскому в мире была высока.

Много лет спустя, но еще до присоединения Крыма, Ильин, работая в Сингапуре, вызвал такси для поездки в индийский квартал, где проживал его старый приятель. Во время езды он разговорился с водителем, коренным сингапурцем, рассказывая тому об истории и экономике Сингапура. Водитель задавал много вопросов и живо реагировал на ответы, многие из которых были для него откровением. Удовлетворив свое любопытство, он спросил, не адвокат ли Ильин, на что получил отрицательный ответ. Тогда он поинтересовался национальностью Ильина; в свою очередь Ильин не ответил на вопрос и прямо спросил, что таксист думает на этот счет. И на полном серьезе водитель ответил, что кто угодно, только не русский.

Прошло время, изменился мир, к сожалению, не в лучшую для нас сторону. Но тогда молодым курсантам, жадно входящим в новый громадный мир, казалось, что впереди их ждет все великолепие светлого будущего. Они искренне верили и не сомневались, что им повезло родиться и жить в самое лучшее время.

Последним портом захода была итальянская Генуя – город с тысячелетней историей, выросший из средиземноморского порта с узкими улочками, наполненными неповторимыми запахами кофе, моря и припортовых кабачков. Здесь родился самый знаменитый генуэзец Христофор Колумб. Множество посетителей наводнило барк, общительные и энергичные итальянцы заполнили все помещения судна. Выступления судовых артистов на вечерней набережной привлекло множество зрителей. Овации и крики «браво!» долго не стихали после окончания представления. Тридцать курсантов были приглашены на ежегодную «Террасу Мартини». Головной офис всемирно известной фирмы находился в Генуе, традиционно ежегодно компания устраивала что-то вроде громадного фуршета на верхнем этаже тридцатиэтажного здания, приглашая известных людей и журналистов многих газет.

И еще был остров Эльба – место первой ссылки Наполеона, откуда он начал свой последний поход, известный как «100 дней». А потом была дорога домой – Мраморное море, Дарданеллы, Босфор. Черное море встретило барк сильнейшим ноябрьским штормом. Большинство вновь испеченных морских волков, да и многие из команды, мертвецки укачались и даже не могли покинуть своих коек. Столы в кают-компании и столовой команды, накрытые для завтрака, обеда и ужина, были непривычно пусты, хотя ежедневный рацион питания был выше всяких похвал, включая не известные тогда в СССР ананасы и настоящий черный горький шоколад, который не шел ни в какое сравнение с молочной «Аленкой».

Почти все паруса были взяты на рифы, т. е. убраны, барк штормовал, удерживаясь против пятиметровых волн, работая своей слабосильной машиной. Ледяной северо-восточный ветер достигал скорости в 25 метров в секунду, хлопья белой пены срывались с гребней волн и уносились вдаль. Забортная вода заливала главную палубу и перекатывалась от борта к борту, добираясь до деревянных рыбинсов3333
  Рыбинсы – съемные деревянные брусья, устанавливаемые в трюмах вдоль бортов поверх набора корпуса. Рыбинсы предохраняют груз от контакта с влажным бортом и защищают борт и груз от повреждений.


[Закрыть] обоих рулевых деревянных колес. Барк валился с борта на борт более чем на 25 градусов. Металлические тросы управления рулем тянулись непосредственно с руля до двух штурвальных колес, каждое из которых в диаметре достигало полутора метров. Такое расположение и их немалый диаметр были необходимы по причине отсутствия какого-либо гидравлического или механического усилителя при перекладке руля; т. е. при повороте руля нужно было прикладывать силу, равноценную сопротивлению морской воды, особенно ощутимую в штормовых условиях. Поэтому вахту на руле во время шторма несли сразу четыре человека – вдвоем было очень трудно повернуть рулевое колесо. При этом вся четверка была в наглухо застегнутых штормовках и в страховочных поясах, карабинами пристегнутых к неподвижным частям судна во избежание смывания волной за борт. Немногие оставшиеся в строю курсанты, не подверженные укачиванию, вынуждены были стоять двойную вахту, ибо рулевых не хватало. На четвертые сутки шторм понемногу начал стихать, и наконец-то судовым штурманам удалось зацепиться за берег при помощи радара и определить место судна – оказалось, что вышли к мысу Тарханкут на крымском побережье вместо Одессы. Шторм снес барк почти на двести миль восточнее конкретной цели. Но это уже было неважно. Через сутки дошли до Одессы.

Видимо, судьбе было необходимо устроить последний экзамен на профессиональную пригодность, еще раз жестко проверить мальчишек, выбравших свою нелегкую дорогу. Спасуют, испугаются, передумают ли?

По итогам рейса несколько человек, плохо переносивших качку, были переведены в институт инженеров морского флота, готовивший специалистов для работы на береговых предприятиях морского флота. Еще несколько человек, написав заявления, сами ушли без объяснения причин, но со справками об окончании первого курса.

Остальные, пройдя проверку морем, остались верны ему до конца жизни.