Текст книги "С чего начинается Родина. Книга 10"

Незаметно пробежали месяцы работы в первой штурманской должности, и Сергей уже не был похож на новобранца, шарахающегося от первого взрыва разорвавшегося вдали снаряда. Совсем неожиданно и незаметно для него самого произошло естественное перерождение в настоящего «морского волка», хотя еще не заматеревшего. Но как бы то ни было, появилась «дистанция огромного размера» между прежним и настоящим. Первый заслуженный профсоюзный отпуск с получением отпускных еще больше придал уверенности в выборе профессии, да и чувствовал он себя едва ли не Крезом, ощутив толстую пачку банкнот. Спустя совсем недолгое время все прежние треволнения казались детскими шалостями, вызывая лишь воспоминания, совсем не те, которые производили терзающие душу и тело недавние реальные события. Говоря словами лермонтовского «Демона», отпуск избавил его от «прежних дней воспоминаний, пред ним теснившихся толпой».

Отзвучали весенними трелями перелетных птиц первые дни ошеломившей сначала вольницы, и остались в памяти яркие картины приближающейся осени, подходящего к концу отпуска, да и финансы начали петь романсы. Все заканчивается, как бы ни казалось оно нескончаемо долговечным. Молодым, особенно надолго оторванным от обычной земной жизни, возвращение на землю представляется в виде нескончаемого праздника, который «всегда с ними». У них совершенно иные представления, в отличие от земных сверстников, у которых упорядочены работа и развлечения. Они щедры в первую очередь потому, что не имеют опыта обращения с крупными суммами и боятся показаться скрягами или даже прижимистыми в глазах окружения, которое точно знает об отпускных, и сразу же находится немало знакомых или вчерашних непутевых однокашников, норовящих сесть на хвост новоявленному нуворишу, хотя он всего лишь «калиф на час». Закончатся финансы – и всех старых и вновь приобретенных знакомых как ветром сдует. Вытрясли до последнего рубля – и теперь нужно искать следующую жертву, готовую поделиться заработанными в штормовых морях деньгами. К тому же продолжающаяся инфляция тоже приложила немалые усилия, чтобы откусить побольше. Пройдет еще год-другой – и новички научатся умерять свои траты и планировать отпуска, с тем чтобы в конце не оказаться без гроша в кармане.

И вот снова служба кадров и отметка о выходе из отпуска у инспектора по штурманам, но теперь Сергей уже не «салажонок» годичной давности и знает, что, где и почем. Хорошая характеристика с «полутораведерного» румына позволяет поторговаться с кадровиком в подыскивании более «приличного» парохода с желательным выходом за границу. Таким образом он и оказался в составе одного из «передовых» экипажей Камчатского морского пароходства, тогда уже не государственного. Назначение было выписано на теплоход «Артем», о котором Сергей упоминал в более ранних воспоминаниях.

Основным местом работы судов компании являлись дальневосточные моря от Владивостока до Петропавловска-Камчатского с эпизодическими заходами в японские и южнокорейские порты, и условия плавания были хорошо знакомы мореходам. Они вместе с окружающей акваторией были самым настоящим домом родным, в котором все близко и знакомо. Никому и в голову не приходило поменять район плавания на Мировой океан, что может быть соблазнительным лишь для романтических юнцов. Короткие, по сути дела, домашние рейсы устраивали подавляющее большинство местных водоплавающих.

Как гром среди ясного неба прозвучала информация о неожиданном пополнении состава судов пароходства серийными пароходами-лесовозами типа «Сокофл» (не путать с древним греком Софоклом), заказ на которые был сделан еще Советским Союзом в Японии. Вначале принадлежность к государству обозначалась как «Советский коммерческий флот», а после распада Советского Союза – «Современный коммерческий флот». В итоге повезло с аббревиатурой, она осталась прежней. Новые серийные лесовозы оказались востребованы на внешнем рынке, где эффективность их работы была значительно выше, чем на внутреннем, где старые связи разрушились, а новые еще не окрепли. Выбор стал очевиден. «Артемам» суждено было работать в совершенно незнакомых условиях и районах, которые будут определены иностранными фрахтователями, а все остальное терялось во мраке неизвестности.

Как ни странно выглядело, но очередей из желающих на них работать не наблюдалось, несмотря на чистое заграничное плавание в тропических широтах. Полуостровные мореплаватели никак не могли смириться с утерей домашнего графика работы, не желая его променять на заманчивые экзотические страны и заработную плату в самой настоящей зеленой валюте, не подверженной рублевым кульбитам, которые почему-то всегда стремятся вверх. Служба кадров, наконец-то осознав столь неожиданное игнорирование соблазнительных новых пароходов, поменяла тактику работы с плавсоставом, расширяя будущие возможные преимущества, не ограничиваясь лишь привлекательной долларовой заработной платой. По определению кадровиков, работа на современных судах позволяла зарекомендовать себя в качестве первоклассных специалистов, что будет оцениваться руководством соответственно, хотя никто, включая самих кадровиков, не знал, что это такое. К тому же во время комплектации экипажей подслащивали горькую пилюлю идейной мотивацией о направлении в «передовой» коллектив. Возразить против предложения, от которого «трудно отказаться», было проблематично: у кадровиков всегда в рукаве найдутся крапленые карты, с помощью которых найдут возможность припомнить давний отказ.

Новые суда и в самом деле были хороши, и малыши «Сосновцы» смотрелись рядом с ними как бедные захудалые дальние родственники богатых и ухоженных соседей. Они во всех компонентах превосходили «аборигенов», привыкших к своей безотрадной участи, не помышляющих о дальних плаваниях и манящей романтике далеких островов и морей, от одного лишь упоминания которых у вчерашних мальчишек загорались глаза. Размеры, грузоподъемность, грузовое устройство, навигационное оборудование были самыми современными, не чета установленным на судах пароходства. Освоение нового парохода преподнесло немало сюрпризов, но серьезных проблем не возникло, и вскоре новое судно уже ничем не удивляло, будто было давно знакомо.

Теплоход «Артем» в то время работал в районе Австралии и Юго-Восточной Азии, чередуя в совершенно непредсказуемой непоследовательности короткие, в пределах суток, изматывающие переходы с такими же недолгими стоянками, а затем следовал продолжительный рейс, и время изменяло свой бег, тянувшись неделями. В тот раз предстоял такой длительный переход из тайского Бангкока в австралийский Мельбурн – на самой южной оконечности пятого континента, в Большом Австралийском заливе, за которым до самой Антарктиды один лишь Южный, вечно штормовой океан.

Фрахтователь, как рачительный хозяин, считающий расходы и доходы, назначил бункеровку в Сингапуре, где цены на топливо самые демократичные во всем Австрало-Азиатском бассейне. Во всяком случае, намного меньшие, чем в Индонезии и Австралии. Учитывая продолжительность перехода до Австралии и обратно, одна лишь экономия на бункере составляла не менее двухсот тысяч американской валюты, выгода более чем очевидна. Сингапур, не имеющий ни одного литра собственной нефти, является основным центром бункеровки судов, следующих в западном и восточном направлениях, количество проходящих через Сингапурский пролив пароходов составляет порядка 70 тысяч в год. Их подавляющее большинство бункеруется в «городе льва», тем более находящемся на перекрестке, не требующем отклонения от пути следования. Нефтеперегонные заводы, расположенные на крохотных островках, работают на привозной нефти, добавляя изрядную прибавочную стоимость, которая является одним из основных столпов благополучия карликового островного государства.

Оставив бананово-лимонный город по корме, с полным бункером в танках теплоход «Артем», минуя многочисленные индонезийские острова, направился в Индийский океан, чтобы обойти Австралию с запада и затем, следуя на восток, направиться к Мельбурну, второму по значимости городу и порту страны прыгающих кенгуру и самых ленивых медведей – коал, более похожих на местных непуганых сумчатых. Как-то странно выглядит принадлежность к виду здоровенных косолапых всех мастей этих 10—14-килограммовых вечно спящих лодырей. Впрочем, на пятом континенте, единственном в южном полушарии, свои порядки и обычаи вместе с флорой и фауной. Одни лишь утконосы и тасманийские дьяволы чего стоят, слава богу, что их немногочисленные экземпляры сохранились только в зоопарках и на особых территориях национальных парков. Дьяволы по весу такие же, как и коалы, но какая разница между ними: даже самой большой и наглой разбойнице сибирской тайги – росомахе ничего не светило бы, встреться она с ними. К счастью, они обитают далеко друг от друга, а переплыть океан – не их стихия, иная специализация.

Пересечения экватора никто не заметил, ничего не изменилось, и в Южном полушарии все оставалось таким же, как и в северном. За время работы на «Артеме» судовой люд привык к условной линии разделения полушарий планеты и каких-либо отклонений от обычных условий плавания не ожидал, не то что в первый раз. Для штурманов, ведущих прокладку плавания, пересечение экватора ничем не отличалось от обычных ходовых вахт, за исключением изменения записей в судовом журнале о широте места нахождения, когда всего-то нужно поменять знак с северной широты на южную (N на S).

На всем переходе с погодой повезло, сезон австралийских ураганов «вили-вили» уже прошел, как и безрадостная сумрачная хмарь зимнего южного полушария. При штилевой погоде и безоблачном лазурном небе, когда лишь встречный ветерок от движения собственного судна легонько ласкает лицо, так и тянет закрыть глаза, подольше оставаясь в состоянии феерического наслаждения. При следовании среди бесчисленных островов до выхода на простор Индийского океана плавание походило на озерное, без мертвой зыби и дыхания океана. Острова надежно защищали от никогда не ослабевающей зыби Южного океана. Через несколько дней стало ощущаться едва заметное волнение моря, свидетельствовавшее о скором выходе на «чистую воду», когда индонезийские острова с многочисленными рыбачьими суденышками, добывающими себе на пропитание, останутся позади и впереди до самой Антарктиды нет ничего, кроме океанских бескрайних просторов. Но в те края «Артему» и не надо, он, как настоящие герои, «всегда идет в обход», а в нашем случае – свернет налево вдоль австралийского побережья.

В период безоблачного плавания экипаж обрел безмятежное умиротворение, отоспавшись и покончив с незавершенными делами. На судне установилась размеренная и упорядоченная обстановка: вахты, неотложные работы в рабочее время – и никаких швартовок/отшвартовок в ночные часы, после которых все находятся в полусонном, сомнамбулическом состоянии в течение всего последующего дня, а те, кто постарше, таковыми остаются надолго.

Пройдя юго-западную оконечность Австралии, пароход лег на «боевой» курс, ведущий к Мельбурну. Мельбурн, о котором мало кто знал в Советском Союзе, стал известным всем от мала до велика в 1956 году, во время проведения шестнадцатых Олимпийских игр, с него и началось участие советской сборной в современных летних Олимпиадах. Наша сборная в своем дебюте в полный голос заявила о себе, заняв первое общекомандное место. Тогда еще многие не знали, что через пару лет трасса «Формулы-1» на Гран-при Австралии будет перенесена из Аделаиды в мельбурнский «Альберт-Парк», отчего город получит еще большую известность.

Погода продолжала баловать, но температура заметно понизилась, еще бы, всего в какой-то паре тысяч миль справа по борту раскинулся вечно холодный шестой континент, а от хоровода циклонов, танцующих свои незамысловатые танцы, во все стороны распространялась мертвая зыбь. Четырехметровые длинные волны без признаков ряби, словно вылепленные из воска, плавно поднимали пароход на гребень волны и бережно опускали к подошве водяных валов, направленных в правый борт. Остойчивость была оптимальной, и судно не испытывало значительных кренов. Видимость и контрастность окружающей поверхности океана и безоблачных небес удивляли своей прозрачностью и необычайной четкостью, отчего создавалась иллюзия нереальности происходящего.

Несмотря на прекрасную видимость, австралийский берег не просматривался, до него было далеко, его очертания отмечались лишь на мелких шкалах радиолокатора. Утренняя вахта третьего помощника капитана не предвещала каких-либо осложнений. В этом удаленном от основных морских путей районе встречные суда были редкостью, оставалось только любоваться гладкой поверхностью океана и лениво набегающими волнами мертвой зыби, действующими как снотворное из-за плавных размахов качки. Бытующее ироническое выражение «Однажды мне на вахте не спалось» начинало приобретать осязаемые черты в ином значении: приходилось бороться с дремотой, не дай бог, стоя прикорнуть. Зайдет в рулевую рубку капитан – и тогда много ночей спать не будешь. Как немного позднее оказалось, мысли действительно имеют материальную подоплеку.

Тишь да гладь продолжались недолго: на дежурном канале ультракоротковолновой радиостанции через треск и шум атмосферных помех неожиданно прозвучали позывные «Артема», кроме которых трудно было что-то разобрать. Послышался странный вопрос: «Все ли у вас нормально?» – на который чисто автоматически Сергей ответил, что все в порядке. Но оставались сомнения в правильности услышанного: «Не показалось ли? Трудно разобрать слова в атмосферной какофонии, может быть, принял всего лишь по наитию?» Прошел час, в течение которого от прежней дремоты не осталось и следа, и вовремя, снова по УКВ прозвучал уже более разборчивый вопрос о том же, хотя и через шумы, но меньшей интенсивности, что свидетельствовало о сокращении дистанции до респондента. Сергей вновь повторил, что на судне все в порядке, и сразу же доложил капитану, который через минуту уже был на мостике.

В то же время на экране радиолокатора появилась едва заметная цель, быстро двигающаяся навстречу «Артему». Это явно не было судно – слишком высока скорость ее передвижения. Оказалось, что это вертолет. Он подлетел к пароходу, повисел над обоими крыльями мостика и спустя совсем недолгое время улетел в сторону австралийского берега. Вахтенный матрос лихорадочно возился с кормовым флагом, который хотя и не предписано поднимать на ходу судна, но ситуация была чрезвычайная и нужно было как-то идентифицироваться.

На мостике продолжали гадать, с чем связано такое внимание к нашему пароходу. Неизвестно, что доложил экипаж вертолета на берегу, но имелся еще один нюанс: перед выходом в дальний рейс весь экипаж, от капитана до повара, постригся под «ноль», и сверху отчетливо выделялись стриженые затылки, что, конечно же, наводило на мысль о захвате судна какими-то молодчиками неизвестной национальности. Хотя грабить и тем более захватывать пароход у берегов Австралии может прийти в голову разве что шизофренику с раздвоением личности: спрятаться тут негде, и пиратов быстро обнаружат, на том и будет спета их песенка. Всего лишь сотню-полторы лет тому назад их было много в австрало-индонезийских водах, и на многих кораблях с реев свисали разлагающиеся скелеты в назидание другим; пираты были вне закона, и при малейших бунтах с обыденной простотой их вздергивали на реях парусников.

Продолжая ломать головы в попытках разгадать причину пристального внимания к судну, продолжали следовать к конечной цели, пока не застрочил телекс станции «Инмарсат». Загадки, мучащие головы, сразу же прояснились, все оказалось проще пареной репы: на судне включился аварийный радиобуй «Коспас-Сарсат», который и посылал по всем направлениям сигнал бедствия, хотя на самом пароходе об этом ничего не знали. Оборудование ГММСБ (глобальная морская система связи при бедствии), к которой относился и аварийный буй, тогда еще не была отлажена и находилась в довольно «сыром» состоянии, и аварийный буй, активирующийся при попадании в воду, должен быть заблокирован от срабатывания во время нахождения в стационарном контейнере даже при попадании воды на контакты. Но это лишь в теории, а на практике иногда получается совсем не так.

Ранним солнечным утром боцман, он же «дракон» по морской терминологии, пользуясь отменной погодой, устроил тотальное качественное скатывание, можно сказать, «освежение» судна забортной водой от верхнего мостика до бака, ничего не пропустив, заглядывая в самый потайные уголки. Известно: никто не может быть страшнее матроса со шлангом, не говоря уже о его начальнике боцмане. Соленая вода под хорошим напором проникла в контейнер с аварийным радиобуем и замкнула контакты, тем самым запустив аварийный буй, и спасательные центры всего мира приступили к давно регламентированным действиям при бедствии в море.

Разгадав загадку, тут же сняли буй со штатного места, промыли пресной водой и высушили, он стал как новый, готовый к предназначенным ему действиям, не дай бог, конечно. Боцману запретили приближаться к бую на расстояние менее пяти метров и «включать мозги», когда в руки попадает шланг. Такие периодические взбучки долго не действуют, а скорее, являются рутинными и обыденными. Проходит немного времени – и «дракон» со своей безбашенной командой, увидев струю воды, бьющую из шланга, сразу же забывает прежние наставления и продолжает творить «чудеса».

С приходом в Австралию отличившийся аварийный буй был сразу же заменен производителем без каких-либо санкций либо претензий к судовладельцу и капитану, а на судне надолго хватило разговоров о спровоцированном боцманом сигнале бедствия, привлекшем мировые спасательные службы. Наверное, в этом тоже можно найти крупицу пользы совсем не учебной тренировки для спасателей.

Февраль 2024

«Язык мой – враг мой! Это точно,

Хочу соврать, ан не могу,

Такой язык не пожелать врагу,

Его менять придется срочно».

Александр Гейфман

Настоящие события происходили в период дальних плаваний, вдали от домашних камчатских условий, когда удаленность от родных мест обитания стала повседневной и привычной. Произошедшие разительные изменения уже не воспринимались как что-то необычное, и возмущенное поначалу сознание со временем успокоилось, приняв новые условия как естественный период в жизни и работе. Экзотические государства Юго-Восточной Азии, одни лишь названия которых в школьном детстве вызывали фантастические видения и сюрреалистические сюжеты: Острова пряностей, Батавия, овеянные былями и небылицами Суматра и Калимантан, – разобраться среди которых невозможно, ореол пиратской вольницы и сладостных мечтаний, ураганы южных морей и бесчисленные острова, населенные многочисленными аборигенами. Ну и конечно, морские чудовища южных морей во многом добавляли любопытства, хотя в камчатских водах хватает собственных чудовищ, но, как известно, чуждые заморские намного более интересны, чем доморощенные собственные, к тому же «нет пророков в своем отечестве».

К тому времени Сергей Пермяков работал вторым «грузовым» помощником капитана на теплоходе Socofl Pearl, и еще совсем недавно казавшиеся экзотическими названия портов Сингапур, Джакарта, Пусан, Мельбурн, Сидней, Брисбен, Порт-Морсби, как и множество других, менее известных, рассеянных среди тысяч островов, уже не вызывали давней возбужденности. От прежней романтики не осталось и следа, ведь ее главной притягательной силой является недостижимость чисто символической мечты. Когда же она становится осязаемой, то романтический ореол рассеивается как утренний туман. Проза жизненных обстоятельств, открывающихся по мере познавания дорогих детских символов, упирается в неустроенность вновь открытых стран и городов, тем более что все посещаемые порты относились к различным государствам, отличающимися друг от друга по степени экономического развития и благосостояния. Нельзя же сравнить новогвинейский Порт-Морсби с Сингапуром или с австралийскими портовыми комплексами – между ними «дистанция огромного размера».

Хотя порты с их разнообразной разветвленной инфраструктурой, причалами и массовыми грузами совсем не похожи на гранитные парадные набережные, но у них существует множество различий, по которым можно определить технологический уровень того или иного государства. Немногословность и экономность движений докеров при производстве грузовых операций, как и отточенность движений, аккуратность и приверженность спецодежде и нормам безопасности, порядок и чистота в порту – слагаемые, которые свидетельствуют и о высоком технологическом уровне страны.

Особого описания заслуживала смена экипажей на всей серии «Сокофлов», облюбовавших Австралию и районы Юго-Восточной Азии в качестве постоянного места работы. Их небольшие размеры, малая осадка были востребованы фрахтователями при эксплуатации на открытых рейдах и в малых портах региона. Если раньше, во время работы в камчатских пределах, смена экипажей была обыденным делом, не вызывающим каких-либо сверхсложных усилий для кадровиков, то в настоящее время все коренным образом поменялось. Пароходы часто заходили в портпункты полуострова, и требуемая замена немедленно высылалась на судно. В основном это происходило во время заходов в Петропавловск-Камчатский, где каких-либо дополнительных финансовых трат не требовалось, ибо направленный на пароход мореход из отдела кадров сразу же отправлялся на судно.

С изменением района плавания ситуация со сменой экипажей в корне поменялась: прежде всего значительно увеличились расходы на репатриацию экипажей, прохождение иммиграционных и таможенных формальностей тоже потребовало особого отношения, не допуская привычных для россиян вольностей, ибо законодательство многих стран заходов, особенно мусульманских, касательно соблюдения таможенных правил иногда выглядело чисто «драконовским». Пришлось менять всю процедуру смены экипажей в соответствии с новыми вызовами. Прежде всего это касалось одновременного заключения контрактов со всем экипажем, с тем чтобы и менять его потом полностью, а не по частям, как в незапамятные времена. В этом случае уменьшаются риски ошибочных решений при следовании небольшими группами или вовсе поодиночке, ведь ни для кого не секрет, что многие члены экипажа английским языком не владеют, и это как раз не тот случай, когда «язык до Киева доведет».

Для западных пароходств дело стало рутинным и обычным, а для «камчадалов» проходил лишь период внедрения и обновления, что требовало изменения работы отдела кадров в соответствии с возникшими требованиями. Для кадровиков, многие годы протиравших штаны на одном и том же месте, любые изменения все равно что нож в сердце, и на первых порах они употребляют все свое казуистически-бюрократическое искусство, чтобы ничего не менять, вставляя палки в колеса всему новому и необычному, выбивающемуся из сложившейся годами практики. И лишь спустя месяцы они начинают осознавать необходимость изменений и работы по новым лекалам. На Камчатке с ее небольшим флотом, работавшим в тайм-чартерах с грузами иностранных фрахтователей, вопрос решился со свойственной ей особенностью. Из-за отсутствия железных дорог на полуострове и в ближайших тысячах километров в округе оставалось лишь авиационное сообщение, для чего и был введен регулярный аэрофлотовский рейс на недельной основе Хабаровск – Сингапур – Хабаровск, выполнявшийся по средам. Правда, добраться из Петропавловска-Камчатского до Хабаровска в условиях переменчивой дальневосточной погоды тоже совсем не просто, да и расстояние измеряется тысячами километров – во всяком случае, не меньше, чем от Москвы до Сочи. Но это уже местная проблема, можно сказать, «каботажный», хотя и авиационный рейс.

Очередной экипаж прибывал на аэрофлотовском самолете в Сингапур и ожидал прихода судна, находясь в гостинице с полным пансионом, проводя свободное время в прогулках по городу, которые со стопроцентной сингапурской влажностью и тридцатиградусной жарой не всем приходились по вкусу, и они предпочитали коротать оставшиеся до прихода своего судна дни в гостиничных номерах с хорошо работающими кондиционерами, ограничиваясь лишь походами в ресторан, находившийся в самой гостинице. Прогулки по городу переносили на вечернее время, после захода солнца, когда уже не ощущался его испепеляющий жар. Завтраки, обеды и ужины тоже не являлись проблемой: ресторан находился здесь же, в гостинице, с оплаченным компанией трехразовым питанием. Пароходы являлись собственностью «Совкомфлота», а у камчадалов находились лишь в оперативном управлении, поэтому финансисты полуостровного пароходства по поводу расходов на репатриацию экипажей не заморачивались. К чужим деньгам и отношение соответственное.

Через несколько дней приходил пароход, экипаж которого подлежал замене, и смена происходила соответственно. Отпускники улетали в Хабаровск первым же аэрофлотовским рейсом, а вновь прибывшие с энтузиазмом новичков принимались за дело, отрабатывая начавшийся контракт. Судовладелец, несмотря на кажущуюся щедрость, в свою очередь, предпринимал все меры для уменьшения расходов на смену экипажей, сокращая до минимума время вынужденного «отдыха» для прибывшего экипажа.

Самым привлекательным вариантом экономии являлся заход парохода компании на ремонт или на более-менее продолжительную стоянку в преддверии появления подлежащего замене экипажа. В этом случае происходил банальный обмен экипажами и расходы на репатриацию практически отсутствовали. Но такие случаи были всего лишь исключениями из общего правила, можно сказать, сладкими пилюлями для кадровиков. То ли по странному стечению обстоятельств, то ли чисто случайно, но таковой оказалась смена экипажа с зашедшим на плановый ремонт пароходом, и списывающийся экипаж в полном составе убыл в аэропорт Чанги, где лишь через усиленное непробиваемое стекло обменялся жестами приветствия и прощания с пришедшими им на смену, которые направлялись на встречу с иммиграционными властями. На судне остались лишь капитан и старший механик, которые в качестве «охранного штата» и временного руководства еще неделю, до очередного рейса «Аэрофлота», обеспечивали «преемственность поколений» и передачу дел.

Еще одной характерной особенностью работы судов типа «Сокофл» являлась постоянная работа среди десятков тысяч островов Юго-Восточной Азии, по большей части никому из экипажей до этого не известных, с их непростой тысячелетней историей. Камчадалы впервые шагнули на берега доселе неведомые и столь отличные от суровых домашних. Симбиоз различных племен на соседних тысячах островов обусловил множество национальных мелких образований, непрерывно воевавших друг с другом, что и создало предпосылки для изобретения холодного оружия, которое долгие столетия оставалось единственным серьезным аргументом в их междоусобных разборках.

Каждое племя совершенствовало свое оружие, используя все возможные способы и навыки. Во всем мире не найдется второго такого уголка, в котором наблюдается столь любовное отношение к холодному оружию. Оно не только целый раздел культуры и искусства, но и носит поистине сакральный смысл, связанный со многими мифическими обрядами древности. Крисы, боронги, паданги, чакры, пинги и бесчисленные иные, число которых легион, поистине являются предметами поклонения и культа различных племен, составляя неотъемлемую часть их истории. Для описания одних лишь разновидностей крисов потребуется не одна книга. На островах оружейная тема значит гораздо больше, чем на Чукотке косторезание или статуэтки на острове Пасхи, не говоря уже о масках Южной Америки или национальных костюмах Японии с обязательными мечами за широким поясом.

Множество небольших лавчонок с поистине уникальными произведениями искусства, воплощенными в червленой стали и замысловатых узорах холодного оружия. Искусство, воплощенное в оружие, является своего рода фишкой для всего громадного региона от западных берегов Суматры и Малайзии до восточного побережья Папуа – Новой Гвинеи и острова Тимор. В такой лавчонке ощущаешь себя словно в незнакомом музее, в котором не так просто оторваться от экспонатов. Известно, что оружие, тем более оригинальное и эксклюзивное, магически действует на умы молодежи, она будто уходит в свое далекое биологическое прошлое, когда наши предки с примитивными каменными орудиями охотились с большим риском для жизни на доисторических животных. Где-то в дальних закоулках на биологическом уровне память сохранила тысячелетние впечатления. Оттого и привлекают образцы древнего оружия, заставляя останавливаться в немом изумлении. Со временем посещение таких лавчонок становится ритуальным.

Среди экипажа находилось немало любителей исключительной экзотики, которую нет-нет да кто-нибудь покупал, несмотря на ее очевидную никчемность с практической или коммерческой точки зрения. В частности, в предыдущем рейсе капитан Виктор Иванович Жданов, охотник в душе, увидев в одной из лавок изысканный охотничий нож, забыв о последующих проблемах его легализации в Стране Советов, не говоря уже о таможенном оформлении при пересечении рубежей различных стран, все-таки купил его, оставив проблемы на будущее. Первоначальная эмоция переросла в стойкое, неуемное желание, и он стал счастливым обладателем уникального ножа, отнюдь не кухонного. Усугубляло положение продажа оружия без каких-либо сопроводительных документов, что само по себе было невообразимо для советского человека. Но самое удивительное заключалось в том, что Жданов смог без особых видимых усилий довезти своеобразную покупку до дома, не заморачиваясь с таможенниками и блюстителями границ. Капитан принял совершенно нестандартное решение, сдав покупку на временное хранение экипажу самолета на время перелета и получив обратно сразу же по прибытии.

Пример, по сути являющийся и в самом деле дурным, оказался заразительным, и в следующем рейсе посетителей подобных лавчонок стало значительно больше, хотя большинство всего лишь приглядывались к экзотическим ножам. Отважился на покупку лишь один мореход, приходящийся каким-то дальним родственником капитану. Облюбованный нож после многочисленных обсуждений и оценок благополучно занял свое место на дне сумки, которой прямая дорога домой.

Срок контракта неумолимо подходил к концу, и «Socofl Pearl» встал на финишную прямую, направляясь все ближе к Сингапуру, где планировалась бункеровка и смена экипажа. Рейсовое задание предполагало погрузку зерна в малайском порту Куантан, расположенном рядом с Сингапуром, на Австралию. Нет, это не описка, зерно и в самом деле предназначалось для Австралии, которая сама продает его миллионами тонн. Дело в том, что градация злаковых культур, их сортов и применения разнообразна, и даже пятый континент нуждается в некоторых из них.