Текст книги "С чего начинается Родина. Книга 10"

Короткие рассказы из морской практики

«А Камчатка, а Камчатка,

А Камчатка от Москвы далековата,

И сюда почтовый не идет.

И погода, лишь погода виновата

В том, что вовремя не прибыл самолет».

М. Пляцковский

Так уж сложилось, что лишь упоминание о Камчатке уносило сознание в какие-то беспредельные дали, дальше которых вроде бы ничего не существует, то есть обозначенный предел человеческой Ойкумены, за которой лишь неизвестная бездна пространства. Полуостров, оторванный от европейской части страны на десять тысяч километров, стал еще более далеким из-за отсутствия железных дорог, которые дотягивались лишь до Сахалина, да и то через паромную переправу Татарского пролива Ванино – Холмск. На Камчатке ритм и сложившийся веками уклад жизни ни шел ни в какое сравнение с «материковым» европейским. Коренные народности исстари занимались промыслами, завещанными предками: охотой, рыболовством, оленеводством, – и спешить им было некуда, встречных планов не брали и о социалистическом соревновании ни сном ни духом не ведали.

Первооткрывателем полуострова в середине семнадцатого века стал казак Михаил Стадухин с немногочисленной ватагой, прошедший всю Сибирь и добравшийся до тихоокеанских вод через вытянутый с севера на юг полуостров. Но освоение открывшихся приморских земель началось на полвека позднее, с экспедиции якутского казака Владимира Атласова. Довершила открытие и описание полуострова Первая камчатская экспедиция во главе с Витусом Берингом и Алексеем Чириковым, отправленная в последний год жизни Петра Первого. Спустя пять лет после смерти первого российского императора, Беринг и компания открыли Камчатский залив и Авачинскую бухту, с которой и началась история российской Камчатки. Имена первооткрывателей увековечены в названиях островов, мысов, озер, морей и проливов.

Коренное население не было многочисленным и не могло оказать серьезного сопротивления неизвестно откуда появившимся варягам, да и на большой непроходимой территории места хватало всем. Среди аборигенов выделялись коряки, ительмены, чукчи и айны, следы которых находят на Сахалине и японском Хоккайдо. Камчадалы появились гораздо позднее, после появления оседлых европейцев, от их смешанных браков с представительницами коренных племен. С женщинами на полуострове было совсем туго, вот и появились настоящие камчадалы. Но, несмотря на обширный ареал обитания, в настоящее время от айнов осталось лишь их название, племя растворилось среди других, более жизнеспособных – обычная история многочисленных народов, ранее существовавших.

Железная дорога до Камчатки не дотянулась, да и не планировалась, последний российский император в самом конце девятнадцатого века успел лишь проложить рельсовый путь до Владивостока, а дальше уже было не до того, наступали другие времена и заботы. При советской власти даже вопрос об этом не возникал, дай бог удержаться в пределах освоенных территорий. Несмотря на многие преимущества развития региона, строительство железной дороги было экономически невыгодно прежде всего из-за малочисленности населения, а даже предварительная стоимость составляла астрономические суммы. К тому же изрядная часть ж/д пути должна была пройти через «вечную мерзлоту», для преодоления которой не было ни опыта, ни технологий, финансов и технических возможностей. Не прокладывать же ее на сваях, как в арктических поселках здания. В самом деле, «не по Сеньке шапка». Даже дармовой бесплатной рабочей силе сотен тысяч заключенных такая сверхзадача была не по плечу, хотя в какой-то период существовало эфемерное намерение построить ж/д дорогу до чукотского мыса Дежнева – конечной восточной точки евразийского континента.

Начавшаяся Вторая мировая война дала мощный толчок к развитию полуострова. Камчатка с востока и запада омывается самыми рыбными морями планеты. А проблемы с продовольствием возникли уже с первых недель войны вследствие захвата врагом самых хлебных областей страны. Рыбное изобилие восточной окраины пришлось как раз кстати. Баренцево море с рыбной столицей Мурманском стало театром боевых действий, и главный рыбный цех страны переместился далеко на восток, к Тихому океану, куда немецкие моторизованные дивизии никогда бы не дошли, если бы даже им не оказывали сопротивления. Преодолеть бесконечные таежные пространства с топями бесчисленных болот и тучами кровососов, поджидающих ничего не подозревающее войско, которому остается только спасаться бегством, не под силу даже специально обученным химическим частям в закрытых противогазах. Про зиму и упоминать не стоит – замерзнет топливо, и вся боевая техника навсегда останется в безбрежных сибирских просторах с разорванными замерзшими двигателями. Это вам не Франция с атлантическим климатом. Началось ускоренное строительство рыбоперерабатывающих производств и средств доставки в порты, связанные с железнодорожной сетью страны. Хотя рыба не мясо, но по наличию белка ничуть ему не уступает.

Камчатское морское пароходство среди полутора десятков судоходных компаний Советского Союза занимало особое место не только из-за своей оторванности от цивилизованных центров страны. Оно являлось жизненно необходимым для существования и жизнедеятельности всего региона. Впрочем, совершенно непонятно, каким образом затесалось в компанию морских пароходств Страны Советов совсем уж оригинальное судоходное предприятие, называемое Среднеазиатским пароходством, хотя никаких морей поблизости не было, не считать же таковым высохший Арал с совсем уж не выдающейся рекой Амударьей. Для тамошних песчаных пейзажей гораздо больше подходит корабль пустыни – верблюд, без разницы какой: бактриан или дромедар.

Бездорожный полуостров, по площади превышающий Беларусь, с немногочисленными населенными пунктами в устьях рек, с которыми возможно лишь морское сообщение. Небольшая судоходная компания с малотоннажными пароходами, обязательно вооруженными собственными грузовыми устройствами, ибо каких-либо грузоподъемных механизмов в населенных пунктах не было, являлась краеугольным предприятием, от которого зависела вся Камчатка. По сути дела, единственным значительным морским портом, через который происходило снабжение региона, являлся Петропавловск-Камчатский. От него, как от большого склада-накопителя, тянулись снабженческие ниточки к другим населенным пунктам. Камчатская промышленность была сосредоточена на производстве рыбной продукции, которая вывозилась рефрижераторными и обычными пароходами во Владивосток и Находку, поближе к холодильникам и железной дороге.

Изрядная доля выловленной рыбы, будучи круто посоленной, отправлялась в обычных бочках и не требовала специфичных условий перевозки на судах-рефрижераторах. Соли не жалели, в чем была гарантия ее сохранности, а потребители не были привередливы и избалованны, для них и такая годится. Вымочат в воде пару раз, порежут ломтиками, приправят лучком и подсолнечным маслом – глядишь, и за деликатес сойдет, слопают за милую душу. Красную рыбу в глубинке мало кто видел, привыкнув к ржавой, сурово просоленной селедке.

Помимо снабжения и обслуживания населенных пунктов и рыбообрабатывающих предприятий на протяжении бесконечной береговой протяженности полуострова, суда пароходства также не оставляли без внимания Командорские острова, все население которых, не насчитывающее и тысячи человек, сосредоточено в селе Никольском на острове Беринга, и множество военных точек на крошечных островах и спрятанных на необитаемых участках Камчатки. Командорские острова с лежбищами котиков в их драгоценных шубах – жаль, что таковые присутствуют на их телах лишь в одном экземпляре и запасных нет – особая статья. Получается, шкура– больше чем жизнь. Работы для полуостровной судоходной компании хватало, особенно в летнее время, когда шла путина за путиной, только успевай поворачиваться и менять снасти в зависимости от объекта промысла, да и району плавания было далеко до курортных условий: неустойчивая, быстро меняющаяся погода, циклоны, туманы, дожди и снегопады, весь набор существующих природных катаклизмов, к которому нужно присовокупить ледовые условия, Охотского моря в особенности. Летние сезонные тайфуны – не что иное, как мощные тропические циклоны, выходящие в Японское море и на Страну восходящего солнца, – устремлялись на Камчатку, утюжа ее от мыса Лопатка до южной Чукотки.

Незадолго до горбачевской перестройки молодой выпускник высшего мореходного училища Сергей Пермяков по распределению получил назначение в это особое пароходство. Для не нюхавшего пороха молодого специалиста погружение в столь сложную специфику полуостровной судоходной компании было сродни ледяному душу, и учиться пришлось в процессе освоения профессии. Наступили трудовые будни, без праздников и выходных, слившиеся в бесконечные швартовки, постановки на якорь, выгрузки и погрузки, когда пароходик, насквозь пропахший рыбными запахами, не очень-то отличается от рыболовецкого флота, который и являлся законодателем здешних вод.

Камчатка по своей геологической структуре не что иное, как регион с повышенной сейсмологической активностью, и ее молодые горы продолжают расти, не оставляя возможности связаться сетью дорог со всеми населенными пунктами, для доступности которых остается только морское сообщение, без которого само существование рыбодобывающих и перерабатывающих предприятий стало бы невозможным. Ну а там, где наблюдается активная сейсмическая деятельность, ищи действующие вулканы. Кто-кто, а Камчатка не была ими обделена: едва ли найдется не слыхавший о самом большом вулкане Евразии – Ключевской Сопке высотой под пять тысяч метров или о самом активном камчатском вулкане – Шивелуче, останавливающем авиационное сообщение. Трубы из подземной преисподней периодически выплевывают столбы пепла, мелких камней и газа на многокилометровую высоту, иногда, будучи в крайнем раздражении, изливают ярко-красную лаву, постепенно меняющую цвет на оранжевый, а потом застывающую, со временем превращающуюся в плодороднейшую почву для возделывания овощей и бахчевых культур. Можно сказать, работают на будущие поколения. Отрадно, что столь важное дело творит сама природа для наших потомков, а таковое никак не приходит в головы их современных предков, оставляющих после себя опустошенные недра и выжженную землю.

Район вулканической деятельности распространяется от Камчатки через Курильские острова и включает всю Японию, захватывая и север Сахалина. Попытки добраться до островных поселений со стороны островной тверди заранее обречены на провал: для этого потребуется специальное снаряжение альпиниста и основательная подготовка. Без надежного оружия тоже не обойдешься: медведи и прочие хищники – «народ» любопытный и все живое стараются попробовать на вкус. Они хотя и косолапые, но бегают гораздо быстрее двуногих, да и по деревьям лазят на хуже заправских высотных электромонтеров с металлическими захватами на ногах.

Основное место среди массовых грузов занимал уголь, используемый для термальных электростанций и многочисленных котельных, коптящие трубы которых, видимые издалека, свидетельствовали о близком жилье. И это при том, что рядом находились горные хребты с горячими термальными источниками, по которым почти доведенная до кипения вода потоками сбегала в океан. Взять бы пример с Исландии, где очень даже похожая картина, с той лишь разницей, что горячая вода по трубам направляется на обогрев всей инфраструктуры страны, и затем сбрасывается в Атлантику, не требуя даже насосных подкачивающих станций. Трудно представить, какие ресурсы и финансы при этом экономятся, не говоря уже об экологии. Но у нас собственный путь, отличный от других, а если смотреть под другим углом, то ларчик очень просто открывается: ищи, кому выгодно освоение несметных бюджетных средств.

Флот пароходства включал в себя много суденышек скромного тоннажа, обеспечивающих линейное сообщение между главным городом и портом полуострова – Петропавловском-Камчатским и конечными пунктами Транссибирской железнодорожной магистрали, Владивостоком и Находкой. Большинство судов скромного пароходства составляли пароходики с хорошим грузовым устройством для обеспечения погрузки-выгрузки на открытых рейдах. В какой-то мере гордостью компании были два пассажирских судна и три балкера, отнюдь не гигантских размеров, но к 1993 году настал их черед быть невостребованными. Пассажирский поток вербованных работников с рыбозаводов, недавно напоминавший полноводную реку, превратился в едва заметный ручеек, и надобность в напряженных пассажирских линиях отпала, так же как и прекратил работу цементный завод, для которого завозился клинкер из Посьета, а с ним вся строительная отрасль полуострова зашла в тупик. Галопирующая инфляция напрочь лишала здравого смысла для оплаты труда работающих, так же как и невостребованность продукции. Финансовый механизм, словно кровеносная система, рухнул, превратив любое производство в никому не нужный рудимент. Предприятия становились нерентабельными и обанкрочивались, выбрасывая людей на улицу без средств к существованию. Деньги перестали быть мерилом произведенного труда, поставив крест на торговле, тем более что государственные предприятия летели в тартарары, чем пользовались близкие начальствующие люди поверженных гигантов, приобретая их за чисто символические суммы. Происходил дикий передел собственности, вчерашняя государственная, она в считаные дни становилась частной. Но в обстановке неопределенности и неустойчивости нужно было время для восстановления связей новых владельцев с потребителями выпускаемого продукта. А люди хотят есть сегодня, и желательно три раза в день. Отсюда как на дрожжах произрастали напряженность и беспредел, ибо можно ко всему привыкнуть, но только не к голоду.

Первым судном для молодого специалиста стал маленький пароходик румынской постройки типа «Сосновец», и названия всех его дальнейших последователей также начинались на букву С: «Сургут», «Софийск», «Снежногорск» и так далее по списку. Из-за незначительных размеров, не превышающих 80-метровой длины, ко всей серии прилипло отчасти оскорбительное прозвище «полтора ведра», хотя и оно было натянуто. Чистого груза суденышко могло брать немногим более 1000 тонн, не рискуя утонуть у причала или на рейде.

Теплоход «Софийск» из славной серии румынских работяг «Сосновцев»

Но при всей своей кажущейся незначительности эти пароходики были сущей находкой для обслуживания прибрежных селений полуострова с обработкой грузов на открытых рейдах. Малая осадка позволяла им заходить в устье речушек или подходить вплотную к берегу, отчего капитаны других пароходств страны надолго бы лишились сна.

К тому же пароходики обладали хорошими мореходными качествами, тремя грузовыми трюмами и надежными электрическими, хотя и маломощными, кранами, способными работать практически при любой качке, ибо на океанских рейдах озерной тиши и благодати не бывает. В любое время ощущается изрядная океанская зыбь, дыхание океана не прерывается ни на минуту, а совсем не исполинский пароход бросает из стороны в сторону даже при ясной солнечной погоде и отсутствии ветра.

Начавшаяся во второй половине восьмидесятых годов горбачевская «перестройка» полностью изменила установившийся десятилетиями обычный уклад работы компании, по сути дела нивелировав оплату труда мореходов. Заработанная плата стала чисто символической, да и ту выплачивали с огромными задержками, когда инфляция уже сожрала большую часть заработка. «Не было бы счастья, да несчастье помогло!» В условиях работы за одно лишь столование, то есть за трехразовое питание, пришлось срочно изыскивать другие способы заработка. К этому времени почти все вербованные «кадры» разбежались по своим городам и весям, и получатели грузов на побережье не имели никакой возможности самостоятельно выгрузить прибывающие грузы. Оставалось лишь надеяться на экипажи судов, которых можно соблазнить только хорошими заработками. Выбора у получателей грузов не было, и хотя многие из них с трудом сводили концы с концами, но оплачивать выгрузку обязаны, и тут уже экипажи не особенно стеснялись при заключении трудовых соглашений, каждый раз поднимая ставки в соответствии с растущей инфляцией. При этом возникало множество конфликтов, которые в любом случае заканчивались подписанием трудовых договоров. Не обращаться же в комиссию по трудовым спорам, до которой сотни миль океанских хлябей, а время – это те же деньги. Таким образом, побочные заработки превратились в основные, положив начало «междоусобным войнам» за право возить тяжелые грузы, которые значительно повышали суммы реально зарабатываемых денежных единиц, так как оплата производилась в рублях за тонну груза. Правда, отечественная валюта часто меняла свою форму и окраску, как и значимость, для чего нужно было успевать потратить кровно заработанное до полной уценки. Поневоле станешь коммерсантом – жизнь заставит.

В начале очередного рейса теплоход «Славутное» ошвартовался у причала Петропавловского торгового порта для погрузки на портпункт Оссора, находящийся на восточном побережье. На этот раз Оссора являлась единственным портпунктом выгрузки, что бывало чрезвычайно редко: обычно в разнарядке присутствовало несколько пунктов, и очередность ротации в соответствии с грузовым планом и безопасностью судна строго соблюдалась. Наверное, так случилось потому, что Оссора по камчатским масштабам являлась крупным населенным пунктом, едва ли не агломерацией местного значения, от которой тянулись ниточки связей со стойбищами оленеводов и рыболовными артелями.

Казалось, удача сама идет в руки, только не зевай, лови момент, и второй помощник капитана, он же грузовой, решил выжать максимум из этого рейса, но, как вскоре выяснилось, не рассчитал свои возможности. Он сразу же обозначил свои намерения, взяв быка за рога, накрыл стол руководившему погрузкой стивидору, на которого и возлагалась обязанность выбрать из предназначенных на Оссору грузов самые тяжелые. Венчали стол несколько бутылок с крепкими напитками, содержимое которых очень даже годится под хорошую закуску. Борьбы с алкоголем на задворках империи, в таком далеке от Москвы, где зачастую рождались самые несуразные решения, не наблюдалось, а если бы и появилась, то много внимания не нее бы не обращали, пока дойдет – глядишь, и отменят, тем более у нас здесь своя особая специфика, и питье лилось рекой.

В полдень сменившись с вахты и передав ее второму, грузовому помощнику, третий помощник прилег отдохнуть. В каюте «ревизора» проходила активная артиллерийская подготовка перед стремительным наступлением на стивидора, которое он, безусловно, не мог выдержать, и ничего не оставалось, как сдаться на милость «ревизора», хозяина каюты. К этому времени заканчивалась выгрузка привезенных с побережья различных грузов, именуемых сборной солянкой, после чего должны были начать погрузку тяжелых партий.

Через несколько часов третий помощник проснулся от странного ощущения какой-то необычности. Стряхнув остатки сна, увидел, что судно стоит у причала с креном градусов десять, что сильно озадачило. Выскочив на палубу, увидел навсегда запомнившуюся сюрреалистическую картину: пароход правым бортом лежит на причале, который и удерживал его от большего крена с возможным опрокидыванием. Старый, повидавший виды боцман ходит вдоль причала с валиком в руке, изображая подкрашивание борта черной краской и что-то бубня себе под нос, похожее на то, что на пароход с такими помощниками он больше ни ногой, с какой бы стати жизнью рисковать. Со стороны надстройки зияют открытыми зевами два трюма, а на крышке первого возвышается огромная куча леса-кругляка, на первый взгляд достигающая самого мостика, Эверест местного значения, и каким-то чудом ни на миллиметр не сдвинувшаяся. Бригада грузчиков в полном составе сидела на причале, будто ничего не происходило и никаких грузовых работ не производится.

Стало понятна причина возникновения чрезвычайного крена. Пустой, как барабан, пароход с минимальной остойчивостью получил сильнейший кренящий момент от тяжеленного стропа пиловочника, но, на его счастье, крен ограничился причальной стенкой, в противном случае судно легло бы на борт, много ли ему надо, а в открытые трюмы хлынула бы забортная вода. Едва ли бы помогли швартовные концы, опрокидывание вполне было возможно и осязаемо.

Тем временем никто не озаботился возникшим креном, а из каюты второго помощника, находившейся рядом с парадным трапом, раздавался богатырский храп, издаваемый могучими легкими стивидора, улегшегося прямо в сапогах на койке хозяина каюты, который крепко спал в своем кресле, положа руку на судовой телефон. Неоднократные попытки разбудить обоих организаторов грузовых операций оказались тщетными, едва ли помогло бы и объявление общесудовой тревоги, что для второго помощника, как командира аварийной партии, равносильно команде «человек за бортом», он даже во сне изображал недремлющее око, ухватившись за телефон, но на большее его не хватило.

В совершенно непредсказуемой ситуации из штурманского состава действующим оказался лишь малоопытный третий помощник, который лихорадочно соображал, что делать. В базовом порту на пароходе оставались только вахтенные, так как остальные члены экипажа разбежались по домам. Очевидно, что нужно снимать кучу-малу с крышки первого трюма – операция, требующая скорого решения и осторожности из-за грозящей опасности, а грузчики, опасаясь за свои жизни, не хотят принимать в этом участия.

Пока Сергей лихорадочно искал выход из создавшейся ситуации, к борту судна подрулил «жигуленок» старпома, и в считаные минуты проблема разрешилась, что подтверждалось появлением на борту боцмана, уже не опасавшегося опрокидывания. Третий помощник по совместительству являлся кассовым помощником, и в его сейфе хранились деньги экипажа, включая и сбережения второго помощника. Старпом тут же конфисковал необходимую сумму из сбережений виновника «торжества», позволившую убедить докеров заняться пирамидой Хеопса на крышке первого трюма. Постепенно она начала уменьшаться в объеме, и вслед за этим пароход стал выпрямляться, восстанавливая утерянную остойчивость. В дальнейшем грузовой план был пересмотрен, и погрузку начали с кормовых трюмов.

Кульминацией возникшей диспозиции стало пробуждение второго помощника и его неподдельное возмущение, вызванное отсутствием с таким «трудом» выстраданного тонно-груза. По мере ознакомления с подробностями собственно предприимчивости негодование постепенно сходило на нет, уступая место растерянной сконфуженности, чем-то напоминающей поведение побитой собаки.

Февраль 2024