Текст книги "Стрелы менестреля"

Глава 13

Уже третий день Элен не находила себе места. Случайные находки в библиотеке настолько взволновали её, что она потеряла сон, покой и аппетит. Бродячий музыкант оказался человеком из их круга. Мало того он был жертвой ее отца. «Интересно, – размышляла Элен, – знает ли он, кем является на самом деле. Или его родители погибли в тот момент, когда он только появился на свет? В любом случае он теперь настолько близок ко мне, что не приходиться думать о том, что раньше являлось препятствием для нас – родовая знатность». Она уже сама готова была броситься на поиски Этьена немедленно, если бы знала в какой стороне его искать. Прогуливаясь по двору, Элен услышала знакомое воркование. В красивой голубятне на жердочках чинно и важно сидели почтовые голуби. «Как же я про них забыла! – подумала Элен, – надо срочно написать записку отцу и отправить ее с голубем. Он прилетит быстрее гонца, и отец будет ждать известий от меня».

– Пьер, принеси мне тонкую бумагу и перо, сюда, вниз.

– Да, графиня, – ответил высунувшийся из окна мажордом, – уже несу…

Через несколько минут он появился возле Элен, с небольшой подставкой для письма и принадлежностями. Во второй руке Пьер держал маленькую гильзу для писем, которую привязывают к голубиной лапке. Он все уже понял, едва только увидел, как хозяйка остановилась возле голубятни и задумалась, рассматривая белоснежных красавцев.

Немного подумав Элен написала:

Дорогой отец!

Я послала к Вам гонца с очень важным письмом. Прошу Вас дождитесь его. А до этого времени не встречайтесь со своим другом, герцогом де Брейс. Он собирается убить Вас и погубить весь наш род, завладев нашими владениями и богатствами

Ваша любящая дочь Элен.

Тщательно свернув записку в тонкий рулон, она аккуратно просунула его в гильзу и привязала ее к лапке почтаря. Затем, поцеловав его в клюв, подкинула голубя вверх. Почувствовав свободу, голубь расправил крылья и начал набирать высоту. Через несколько минут он растворился в небесной дали.

Элен немного успокоилась и даже похвалила себя за такую хорошую мысль – подстраховать своего гонца. И хотя она была уверена, что молодой человек с максимально возможным старанием исполнит ее поручение, но все же лишняя подстраховка не мешала. Дорога во владении отца была не близкая, и по пути всякое могло случиться.

Эти воздушные почтальоны были специально выращены в замке графа для связи с Элен. Несмотря на всю нелюдимость своего характера, де Пьент, как все отцы, испытывал самые трепетные чувства к дочери.

Периодически Элен пользовалась этим видом связи, но последнее время совершенно забыла о них, так как практически не спускалась вниз, а для ежедневных прогулок использовала большие балконы.

Отравив послание, Элен поднялась в библиотеку, чтобы пролистать библиографическую книгу семьи Метрецолли. открыв с большой аккуратностью обгорелые страницы, она углубилась в чтение. Вечер закрадывался серой кошкой в большие окна замка, когда ее одиночество побеспокоил своим появлением мажордом. Остановившись в дверях, он терпеливо ожидал, когда она закончит чтение очередной страницы и лишь тогда, когда Элен оторвала свой взгляд от книги с намерением перевернуть очередную страницу, он обратился к ней:

– Графиня, я позволил оторвать Вас от этого благородного занятия, но к нам прибыл гонец из дворца.

– Что ему надо?

– Не знаю, но он хочет говорить только с Вами.

– Хорошо, Пьер проведите его сюда, в библиотеку.

– Слушаюсь.

В коридоре послышались тяжелые шаги, и в открытую дверь вошел посланник короля.

– Госпожа графиня, я привез Вам приглашение от короля.

– Его Величество вспомнило обо мне? Что за приглашение?

– В честь рождения дочери король приказал устроить грандиозный бал и созвать на него лучших певцов и музыкантов. Его Величество, помня заслуги Вашего мужа перед короной, просил прибыть к нему во дворец для участия в торжествах.

– Передайте мою благодарность Его Величеству. Я обязательно буду на празднике.

– Пьер, – позвала она мажордома, – проводите нашего гостя в столовую, накормите ужином, и разместите его в одной из гостевых комнатах для отдыха.

– Спасибо, графиня – с легким полоном ответил посланник короля, – но я вынужден отказаться от столь гостеприимного приглашения. Мне необходимо покинуть Ваш замок и отправиться дальше. Еще столько приглашений надо развести, а времени очень мало. Лучшие фамилии королевства будут присутствовать на этих торжествах. И еще одно важное мероприятие должно произойти на этих праздниках.

– И что же должно произойти, если это конечно не тайна?

– Нет, графиня это не тайна. Вы видно давно не были во дворце. На торжествах будет назначен новый канцлер.

– О! Это интересно! Я сегодня же начну сборы. А кто если опять же это не тайна претендент на столь высокое место?

– Графиня, претендентов несколько и все зависит от знатности и величины доходов каждого. Простите, но большего сказать не могу. До свидания.

– До свидания, – уже чисто машинально произнесла Элен. В этот момент ее мысли были далеко от места, где она сейчас находилась. Картинка до сих пор не складывающаяся в ее голове начала вырисовываться во всей неприглядности. Вот почему де Брейс так долго добивался ее, вот почему он хочет ее руки. Ему не хватает знатности и богатства, чтобы стать канцлером. Разгадав наконец-то замысел герцога, Элен рассмеялась, но через секунду ее смех сменился глубокой тревогой за судьбу отца и свое будущее.

Она хорошо помнила тот давний разговор с отцом перед ее замужеством, когда Анри Брейс попросил у отца ее руки. Отец вызвал тогда ее в свой кабинет и сообщил о намерениях Брейса. Знавшая его с детства и испытывавшая к нему чувство глубокой антипатии и неприязни, она ответила резким отказом.

– Отец, я не пойду за него, – возмущенно произнесла Элен, едва отец закончил свою фразу.

– Объясни, почему?

– Во-первых, я не люблю его, – заметив, что граф пытается что-то сказать в ответ, она остановила его жестом, просящим дать возможность высказать ей все до конца. Убедившись, что отец приготовился ее слушать, она продолжила, – во-вторых, этот человек вызывает во мне чувство отвращения, и в третьих он же почти на двадцать лет меня старше!

– Элен, послушай, – граф жестом указал ей на кресло, приглашая сесть и показывая этим, что разговор будет тяжелым и не очень приятным, – этому человеку я обязан своей жизнью, причем дважды. У меня до сих пор хранятся те стрелы, благодаря которым я остался жив. – После этих слов граф тяжело поднялся со своего кресла, обошел его и, сдвинув фигурную крышку задней части спинки кресла, вынул оттуда две стрелы с ярко красным оперением и поржавевшими наконечниками – Я храню их как память и напоминание самому себе о своем долге перед Анри Брейсом.

– Отец, но ты уже и так очень много сделал для него. Ты произвел его в рыцари. За одно это, он должен благодарить тебя всю жизнь и быть твоим цепным псом. Но ты пошел дальше. Ты приблизил его к себе и одаривал его не только имуществом, но и захваченными землями. И теперь ты решил отдать за него свою единственную дочь. За этого безродного выскочку??!!

– Не смей так отзываться о нем, Элен! Он благородный рыцарь, человек, спасший мне жизнь…

– Если ты дашь согласие на этот брак, то я выброшусь из окна, – с этими словами Элен, как кошка вскарабкалась на подоконник и открыла большое окно отцовского кабинета.

– Стой, негодная девчонка! Я прикажу запереть тебя в твоих покоях до самой свадьбы! – граф сделал попытку стянуть дочь с подоконника за юбку.

– Отец, еще одно движение и я прыгну, – с этими словами Элен сделала шаг по направлению к краю подоконника.

– Стой, что ты хочешь?! Говори.

– Разве мы не живем во времена благородных рыцарей? Отец, проведи турнир, и победитель получит мою руку.

– Мне нравится твоя мысль, слезай. Так и поступим. Но помни, ты сама выбрала этот путь.

– Да, отец.

– Отлично, Анри Брейс, лучший из лучших. Ему нет равных на турнирах. А сейчас извини мне надо заняться приготовлениями к турниру. Да и тебе бы не мешало подумать о платье, в котором ты будешь встречать своих женихов.

Прошли не менее двух недель, прежде чем поле за дорогой перед замком стало наполняться людьми и преображаться, поднимающимися в ярком разноцветье шатрами. Всюду, где только можно было охватить глазом, мелькали флаги и штандарты прибывших на турнир рыцарей. На огромном деревянном щите, герольды развешивали маленькие щиты с гербами прибывших, и чем ближе приближался день открытия турнира, тем больше появлялось шатров и людей. Вскоре огромное поле было заполнено так, что опаздывающие гости вынуждены были уже размещаться на опушке леса, прилегающего к полю. Кого здесь только не было: торговцы различными товарами, менестрели и артисты, лекари и просто проходящие зеваки, мечтающие заработать немного денег нанимаясь во временное услужение, к приехавшим на турнир. Свободной оставалось лишь центральная часть поля, где были сколочены трибуны для зрителей и знатных гостей и огорожено ристалище для участников поединков.

За день до начала турнира, после его официального открытия и рассмотрения благородными судьями, чьи гербы величаво развивались на огромном полотнище, прямо перед въездом на ристалище, прибывших кандидатов, всеми участниками, достойными скрестить свои копья и мечи, в борьбе за сердце графини Элен де Пьент была принесена «Клятва участника турнира».

Судейский герольд, развернув лист плотной и ярко оформленной бумаги, прочитал:

«Высокие и могущественные принцы, сеньоры, бароны, рыцари и дворяне! Каждый из Вас поднимите, пожалуйста, вверх вашу правую руку, по направлению к небесам и вместе, как Вы будете в будущем, поклянитесь верой, Вашей жизнью и Вашей честью, что Вы никого на этом турнире не будете умышленно поражать острием своего копья или меча, или ниже пояса. И что никто из Вас не начнет нападать на другого, пока это не будет дозволено. А также если чей-нибудь шлем свалится, то никто не прикоснется к этому рыцарю, пока он не наденет его обратно, и Вы согласны с тем, что если Вы умышленно сделаете обратное, то Вы потеряете свое оружие и коней и будете изгнаны с турнира; также судьи везде и во всем наблюдают за порядком и они могут карать все нарушения без разбора; и в этом Вы клянетесь верой, жизнью и честью.»

В подтверждение сказанного все участники турнира ответили: «Да, Да».

После того как участники принесли клятву, герольдмейстер поднялся на трибуну, на которой расположились менестрели и приказал следующему герольду прокричать:

СЛУШАЙТЕ! СЛУШАЙТЕ! СЛУШАЙТЕ!

«Высокие и благородные принцы, графы, сеньоры, бароны, рыцари и дворяне, которые будут участвовать в этом турнире; я должен сказать Вам от имени судей, что каждый из Вас должен быть на ристалище завтра в полдень вооруженным и готовым к турниру, ибо в час дня судьи перережут веревки, чтобы начать турнир.

В дополнение я предупреждаю Вас, что ни один не может проводить на ристалище конных слуг более определенного числа: а именно, четверо слуг для принца, трое – для графа, двое – для рыцаря, один для дворянина, а пеших слуг может быть столько, сколько вы пожелаете; потому что так решили судьи».

Соблюдая все традиции, после этого воззвания судьи и герольдмейстер в сопровождении своих помощников шествующих с факелами подошли к трибуне, где сидела Элен. В руке одного из судей находился большой вышитый платок, украшенный драгоценными камнями и красиво орнаментированный золотом. Прекрасно понимая, что от нее требуется, Элен величественно спустилась с трибуны и обошла выстроившихся участников турнира. Когда процессия приблизилась к месту, где стоял Анри де Брейс, Элен остановилась, показывая тем самым, что ее выбор сделан. Герольдмейстер, несмотря на свое удивление, продолжил церемонию праздника, обратившись к Анри де Брейсу:

«Благороднейший и доблестнейший рыцарь, как в обыкновении дам и девиц сострадать, те кто пришли посмотреть на турнир, проводимый завтра, боясь, что какой-нибудь благородный господин, который сделал дурное по умыслу, может быть наказан слишком строго по требованию судей, и, не желая смотреть что кого-то бьют очень сильно, не взирая, на то, кто он, тем не менее, стоящая перед Вами дама может помочь ему. Она просила судей назначить ей славного, мудрого и благородного рыцаря. Который, более чем остальные, заслуживает чести нести от ее имени этот шарф на конце копья на завтрашнем турнире. И если кто-то слишком сильно побит, этот рыцарь коснется его шлема шарфом, и все, кто нападает на него, должны прекратить, и не сметь прикасаться к нему, потому что с этого времени, дама взяла его под свою защиту и охрану. Вы избраны ей из всех остальных, чтобы быть на этом турнире почетным рыцарем и принять эту обязанность, и она просит и требует от Вас делать так, как она пожелает и так же делать по велению судей».

После этой речи герольдмейстера Элен взяла протянутый ей шарф и отдала де Брейсу со словами: «Благороднейший рыцарь, прошу Вас быть почетным рыцарем на этом турнире и исполнять его обязанности». Спустившись с коня и приняв от Элен шарф, де Брейс поцеловал ее в подставленную для этого щеку и произнес:

«Я покорно благодарю графиню де Пьент за честь, оказанную мне; и хотя она легко могла найти другого, кто мог бы сделать это лучше, и кто достоин этой чести более меня, но, тем не менее, я повинуюсь, и легко буду выполнять мои обязанности, всегда прося, чтобы она прощала мои ошибки».

Один из герольдов приняв из рук де Брейса шарф, повязал его на конец копья, подставленного оруженосцем де Брейса. В тоже время, по знаку герольдмейстера его помощник громко, так чтобы слышали абсолютно все, произнес заключительную фразу:

«СЛУШАЙТЕ! СЛУШАЙТЕ! СЛУШАЙТЕ!

Пусть все принцы, сеньоры, бароны, рыцари и дворяне знают, что благородный Анри де Брейс избран графиней Элен де Пьент почетным рыцарем, вследствие его честности храбрости и благородства. Вам приказано судьями, а также графиней де Пьент, что когда вы увидите этого рыцаря завтра под этим шарфом, под страхом быть битым за это, не сметь нападать или прикасаться к нему; с этого часа он взят графиней де Пьент под свою защиту и милость, а шарф называется «Благоволение дам».

Вечером, после завершения танцев в честь открытия турнира на котором Анри де Брейс, как почетный рыцарь, сопровождал всюду Элен, отец попросил ее поужинать с ним.

В ярко освещенной столовой, за огромным столом сидели двое – отец и дочь. Стол был уставлен различными блюдами с самой разнообразной едой. В бокалах искрилось, отливая рубиновым цветом, вино. Граф прибывал в задумчивости, медленно водя своей вилкой по тарелке. Наконец, после долгого молчания он произнес:

– А я и не заметил, как ты у меня повзрослела, Элен.

– Это ты о чем, – переспросила она, догадываясь, что, имел в виду, граф.

– Ты прекрасно все понимаешь, моя взрослая дочь. Ты обвела вокруг пальца и меня, и де Брейса, не нарушив своего обещания. Молодец.

– Я училась у тебя отец. И в принципе не отказываюсь от своих слов. Победитель турнира станет моим мужем.

– Хорошо, Элен. Давай спать, завтра трудный день, – с этими словами он встал и тяжелой походкой пошел в направлении своей спальни.

Да, сегодня Элен одержала отличную победу, воспользовавшись хорошим знанием правил проведения рыцарских турниров. Выбрав Анри де Брейса почетным рыцарем турнира, она тем самым исключила его из числа участников. Значит, де Брейс не сможет теперь стать победителем этого турнира, а вынужден будет наблюдать за его ходом со стороны, скрипя зубами от злости и досады. Не став победителем, он не получит ее руку. Чего и добивалась Элен. Чувствуя, как гордость наполняет ее сознание, она тоже отправилась спать. Сегодня она выбрала себе избранника, и оставалось только завтра пожелать ему победы на турнире.

Глава 14

Луи проснулся от того, что кто-то аккуратно пытался открыть защелку на двери его комнаты. Тихо поднявшись, он подкрался к двери и, прислонив ухо, прислушался, но ничего услышать не успел. Страшный удар, нанесенный снаружи, отбросил Луи вглубь комнаты, на кровать. Падая навзничь, он ударился головой о ее спинку и потерял сознание.

Возвращение в реальность проходило мучительно и с неприятными ощущениями. Голова болела и кружилась, к горлу подкатывали приступы тошноты. Словно из-под огромного слоя воды слышались голоса. О чем шел разговор юноша понять не мог. Так с ним случалось в детстве, когда дед, мажордом графа устраивал ему купание в большой бочке, наполненной теплой водой. Маленький Луи зажимал пальцами нос и погружался с головой в воду. Все звуки тогда тоже оставались там, на поверхности воды и проникали сквозь ее толщу глухо и невнятно. Вот и сейчас с ним происходило то же самое, только не было рядом деда и большой бочки, наполненной теплой водой. Да и сам он уже был не мальчик, а взрослый юноша отправленный графиней с важным письмом для ее отца. Он очень гордился этим поручением и поэтому спешил выполнить его как можно быстрее.

Голоса стали проступать отчетливее, и он, наконец, стал понимать, о чем они говорят.

– Куда он спрятал это письмо, паршивый мальчишка – хрипел один из них, – я перерыл всю его одежду и ничего не нашел. Ни единой бумажки с буквами. Слушай Кривой, а может ее и нет вообще, и хозяин просто ошибся?

– Ты, болван, Сиплый, – отозвался второй голос, видимо тот, которого назвали Кривым, – хозяин никогда не ошибается. Ищи…

– Мы все обыскали. Что будем делать?

– Если бы ты проявил чуточку терпения и не ломился в дверь, как разъяренный медведь, нам бы, сейчас, об этом рассказал сам мальчишка. А сейчас неизвестно, очнется он или нет.

– Я же тихонечко, – оправдывался Сиплый, ничего с ним не случится. Сейчас он очнется, и мы его спросим.

Луи попытался открыть глаза и приподнять голову, но вместо четкой картинки перед глазами побежали разноцветные круги, и в затылке вспыхнула такая боль, что он невольно застонал.

– Вот, – тут же, обрадовано, засипел один из нападавших, – я же говорил, что он очнется и ничего с ним не случится. Сейчас мы его и спросим про письмо. Эй, ты – обратился он уже к Луи, грубо тряхнув его за плечо – рассказывай, куда и зачем ехал. А не то мы порежем тебя на мелкие куски.

– Ты, идиот, Сиплый. Не видишь, он ничего не соображает, – набросился на него второй, по прозвищу Кривой, – принеси холодной воды и льда из погреба. Сначала надо привести его в чувство, а потом уже спрашивать.

Тяжелые шаги забухали по скрипящим доскам комнаты и удалились в коридор.

– Послушай, парень, – начал после некоторой паузы второй, – знаю, что ты меня слышишь. Ты попал в скверную ситуацию. Наш хозяин очень влиятельный человек и его заинтересовало какое-то письмо, которое ты везешь. Отдай ему его и останешься жить. Ты молодой, и у тебя вся жизнь впереди. Зачем тебе умирать из-за кого-то куска бумаги. Если ты не отдашь его по доброй воле, то сейчас придет мой напарник и начнет вытаскивать из тебя жилы и наматывать их на палку. Уж это он умеет делать, поверь мне, я видел, как это у него здорово получается. Так что лежи и думай. У тебя совсем мало осталось времени.

Луи попробовал привстать, но мешали связанные руки и ноги. Он лежал с закрытыми глазами на кровати и пытался сообразить, как можно спастись.

Головная боль мешала сосредоточиться, чувство вины за невыполненное поручение не давало мыслить трезво и логически. Ворочаясь на кровати, он неожиданно почувствовал, что что-то твердое лежит под покрывалом. Луи вспомнил! Это его кинжал, который он предусмотрительно положил перед сном возле себя и, который нападающие не заметили, занятые поисками письма. Теперь надо было открыть глаза и оценить ситуацию. Собрав всю силу воли в единое целое, он открыл глаза и осмотрелся. Его взгляду предстала комната, в которой он остановился на ночлег: разбросанные вещи валялись повсюду, раскрытые двери шкафа, перевернутые стулья, разбитая кружка и кувшин с вином. Все говорило о том, как спешат эти двое, и, конечно же, о важности письма, которое графиня доверила ему. В комнате никого не было. Видно они спустились к своему главному, чтобы посоветоваться, решил Луи. Надо действовать пока они не вернулись, Кривой, безусловно, прав, времени у него нет совсем. В любой момент они могут вернуться, и тогда все будет кончено. Луи вытащил кинжал из-под покрывала и сильно тряхнул его, чтобы освободить лезвие. От встряски боль, словно раскаленный прут пронзила голову и все тело. Но, обращать на это внимание, не было времени. Освободив лезвие Луи начал глазами искать, куда можно вставить кинжал, чтобы перерезать веревки на руках. Его взгляд остановился на входной двери. Большая щель, образовавшаяся в досках в результате страшного удара Сиплого, как раз подходила для этого. Луи сполз с кровати, держа кинжал в руках, и начал перекатываться по полу в направлении двери. Добравшись до нее, он с трудом встал на колени и, развернувшись спиной, неимоверным усилием просунул рукоятку кинжала в дверь. Немного передохнув и дождавшись, чтобы хоть чуть-чуть утихла боль в голове, он начал перепиливать веревки, связывающие руки. Веревка была толстая, и он практически каждой клеточкой чувствовал, как волокна очень медленно и будто бы нехотя расползаются под острым лезвием. Спустя минуту другую, последний виток наконец-то сдался, и руки Луи стали свободными. Быстро освободив ноги, он заметался по комнате, стараясь, как можно меньше издавать шума. Письмо, которое так тщательно искали нападавшие, было спрятано в потайном кармане седла. Эту хитрость придумал его дед, на всякий случай. Седло было невозможно потерять, и конь, выращенный самим Луи, никуда бы не делся от своего хозяина, чтобы с ним не случилось. Накинув на себя одежду и взяв в руки сапоги, он подошел к окну, и тихонько раскрыв его, посмотрел вниз. Не увидев и не услышав ничего подозрительного, Луи забрался на подоконник и прыгнул вниз. Под его окнами стояла копна сена. Ее он заметил еще вечером, выходя из конюшни. Мягко приземлившись на верхушку копны, Луи скатился вниз и неожиданно очутился лицом к лицу с человеком, закутанным в черный плащ. Последнее, что успел заметить он, это холодный блеск металла отраженный в свете луны. Страшная боль сковала все его тело. В глазах вспыхнуло яркое солнце, и спустя мгновение все поглотила чернота. Пронзенный в самое сердце, Луи без звука опустился на землю, в его широко раскрытых, удивленных глазах отражались далекие холодные звезды.

– Черт, – выругался человек в черном плаще, – откуда он свалился. Перепугал меня до смерти. Где вы там, безмозглые тупицы? Идите сюда и помогите мне.

– Мы здесь, хозяин, – вынырнув из темноты возле человека в черном застыли две фигуры. Это были Сиплый и Кривой.

– Зачем я только спас вас от виселицы, бездельники, – продолжал ругаться громким шепотом человек в черном, – почему мальчишка остался один?

– Мы хотели посоветоваться, хозяин, что дальше делать. Ведь письма мы так и не нашли. А мальчишка был без сознания и связанный.

– Идиоты, но как тогда он развязался и выпрыгнул из окна. И если бы я не стоял тут, под его окнами, он наверняка бы сбежал.

– Что же делать, Ваша милость?

– Не называйте меня так, идиоты – еще больше рассвирепел герцог, – для вас я просто хозяин. Запомнили?

– Да, хозяин.

– В доме есть еще кто-нибудь?

– Нет, хозяин.

– Тащите мальчишку внутрь и сделайте так, чтоб все было похоже на пьяную драку. Постоялый двор сжечь, лошадей разогнать по окрестностям. Я думаю, что хозяева для них скоро найдутся. Да пошевеливайтесь, бездельники. Все это нужно сделать до рассвета. Я жду вас в карете.

Когда занялась огнем крыша постоялого двора, карета герцога тронулась в путь.