Текст книги "Судьбы, как есть"

– Но там, как узнают, почему я вылетел с ГШ, начнутся проблемы, – ответил Сергей.

– Пусть знают! Высоцкий, знаешь, и пил, и наркоманил, а ты его уважаешь?

– Конечно, о чем разговор.

– А о том Серега, что власть – это еще не народ и дружба,

– Ну, вы хватили, Владимир Иванович, опять парня в военку. Сергея надо пристроить не в Армию, а на гражданку, где платят не гроши, а нормальную зарплату. Куда-нибудь поближе к нефти и газу, чтобы не сводил наш товарищ концы с концами. Чтобы бабки нормальные получал. Надо искать пацанов, по Афгану. Тех, кто его возьмет, на серьезный оклад и нормальную работу, – сказал Артем.

– Я согласен с тобой, Артем, а пока я предлагаю первым приказом нашего подпольного штаба назначить Сергея водителем на мою машину. Машина застрахована, я делаю генеральную доверенность и бросай ее, где хочешь после поездок, случись, что со мной – твоя машина, Серега. Все, Артем, в приказ!

Артем что-то пометил в своем блокноте.

Чуть-чуть захмелевший Цветков улыбнулся и про себя отметил, «Не зря Артем столько лет был начальником штаба дивизии, все записывает, помечает, а значит, все будет на контроле, и мы победим». А вслух сказал:

– Я предлагаю назначить начальником оперативной группы капитана милиции Маркова. Несмотря на то, что я в обиде на вас, опера, я считаю вас профессионалами. То, что вы после увольнения не драпанули по углам, а находитесь с нами в готовности продолжать расследование, смягчает вашу вину, давая возможность восторжествовать справедливости. Спасибо! Короче, я предлагаю, без шуток, заняться серьезным профессиональным поиском остальных бандитов. Работать так, чтобы продумывать все на десять шагов вперед. Все распоряжения прошу уточнять через полковника Шмелева. Я попробую навести контакт через своего, бывшего, особиста, с контрразведкой. А также есть очень крутой мужик с ГРУ, хоть он и в запасе, но мне в помощи не откажет. Я в Афгане их тогда, зажатых безнадежно «духами», вытащил десантниками с разведбата. Мы поддерживаем связь, и он живет в Москве. Он, правда, был уволен по дискредитации звания офицера, ударил в зубы своего зажравшегося начальника. Я такие разборки не приветствую, но знаю, что врезал он этому гаду за дело.

– Владимир Иванович, сейчас главное – это оперативная связь, мобильный транспорт, прослушка, оружие и деньги, – сказал Марков, – у нас, я думаю, тоже будут помощники.

– Еще надо бы иметь связь, на крайний случай, со спецназом, СОБРом или ОМОНом, – добавил Ворсенко.

– Это я беру на себя, – подымая руку, сказал Шмелев.

– И я знаю такого человека, который, минуя начальство, может в трудную минуту, на свой риск, подскочить на помощь, – сказал Цветков, – но я тоже не очень себе представляю работу по задержанию бандитов без оружия.

– А пока, видимо, никак, надо собрать информацию без шума и пыли, – вставил свое Шмелев.

– Не сложно стрелять в воздух, а на поражение? – сказал Марков.

Артем продолжал все помечать в своем блокноте. Генерал курил и пил кофе.

Вдруг все сразу замолчали. Наступила тишина, и почему-то, каждый боялся ее нарушить, спугнуть, пока еще не тревожную, не гнетущую, тишину. А просто затянувшуюся паузу в их беседе. Видимо, каждый начал сознавать, что делают они сегодня что-то особенное, похожее на какой-то заговор или дело, не очень ординарное, где сотрудники МВД и боевые офицеры объединяются против беспредела и бандитизма. Если верить словам Шульца, то на их совести лежит не один труп. А дело прикрывают. Будет ли он когда-нибудь, справедливый суд? Вот если бы собрать родственников погибших владельцев машин и недвижимости, тех, кто хочет найти убийц и оказать помощь в этом, то, наверно бы, и места не хватило в квартире полковника Шмелева. Но это будет агрессивно-мстительный шалман, а не боевая организация. Молчание нарушил генерал Цветков:

– Товарищи! Мы не имеем права, да что там говорить о каких-то правах. Мы должны, верней, каждый из нас сделать выбор: или остаться в тени, или победить. Победить хоть чуть – чуть в этом «бардаке» и доказать всем, что такое офицеры, что есть боевое братство и что есть честь, и, я не побоюсь сказать, пусть это покажется банальным и пафосным, патриоты России. Правильно будет и справедливо выйти из этой схватки без потерь, – Цветков задумался на десять-пятнадцать секунд и продолжил: – По большому счету, я знаю, как надо навести порядок в Стране. Во-первых, беспощадно наказывать любого, кто попытается воровать. За попытку угнать машину – пятнадцать лет, за попытку незаконно завладеть недвижимостью – двадцать лет, с причинением телесных и моральных травм хозяину – двадцать пять, с убийством – давать пожизненное.

За малейшее воровство, простые бытовые кражи среди граждан – от пяти до пятнадцати. За взяточничество, с обеих сторон, должна быть одна статья, десять лет строгого режима, с конфискацией имущества. Господа! Уверяю вас, через год у нас в Стране наступит другая жизнь, Россию может спасти только жестокая борьба с воровством. Кроме того, все, кто в этом будут замешаны, пропускать через всяческую прессу и телевидение. Во-вторых, решить раз и навсегда качественный подбор руководства и охраны в тюрьмах, содержание в них заключенных. Увеличить немедленно зарплату младшему и обслуживающему персоналу. И я клянусь всеми богами, как только в России люди станут бояться воровать, а значит, и убивать, это будет другая Страна! Тогда это станет Великая Страна – главным гарантом сохранения всего человечества на планете. И поверите, когда-нибудь это случится, жаль только, многие миллионы людей до этого, с нынешней властью и нашими ужасно не современными законами, не доживут, а поумирают от убийств, ранений, нищеты и психологических травм, нанесенных им ворами. А вор, это тот человек, который хочет нажиться за счет другого. Я ненавижу ни песни о ворюгах, ни их судьбы, нет им никакого снисхождения. Простите меня за такой длинный монолог. Накипело. Все одно и то же в обществе нашем, сплошной бардак. Предлагаю завтра в семнадцать часов снова собраться здесь, пока в квартире Артема, и сегодня еще подъедет Егор. В квартире, кроме Артема и Егора, дней пять никого не будет. Артем, у тебя есть какие-то соображения по работе до этого времени?

– Да, Владимир Иванович, есть. Вам надо брать все руководство на себя, то есть за вами будет последнее слово, если, конечно, позволит время, на обдумывание и принятие решения. Завтра у нас у каждого будет мобильная связь по сотовым телефонам, это на сегодня для нас не дешево, но нас спонсирует мой друг по училищу, у которого сегодня серьезный ЧОП, Витя Малышев. У нас завтра будут десять сотовых телефонов. Это на сегодня самая крутая связь. Как пользоваться ими, я покажу тоже завтра. Ребятам с МУРа надо суметь собрать максимальную информацию по расследованию, дать завтра свои предложения по внедрению в сервис. Узнать, кто такой Давид, кто такой Князь, где их можно достать? Владимир Иванович, пригласите вашего ГРУшника к нам и особиста подключайте по прослушке, – закончил Артем.

– А я все-таки думаю, что мы можем собраться здесь все, только один раз, в полном, на сегодняшний момент, составе. Чует мое сердце, не отпустит нам времени на сборы и совещания ни Князь, ни Главк, ни те, кто стоит за разбоем и убийствами. Если мы еще не в их разработке, то это наше везение. Нам нужен обязательно «сканер» для определения наличия жучков и взрывчатки. Нам надо закодировать имена и разговоры, я слышал, в Афгане, на картах, делали сетку свою и по улитке и коду все считывали с карт. Мы с Гришей себе оружие достанем. А по остальным я пока не имею возможности. Никаких разговоров про встречи и дела по городской связи, все серьезное по автомату или сотовому, хотя сотовый тоже может прослушиваться. Также надо иметь нам конспиративные квартиры, браслеты и как можно больше резервного, в готовности, транспорта. Вот что я пока хотел сказать, – закончил Эдуард Марков, – и еще: не делитесь ни в коем случае о наших делах ни с одним из родственников, ни с женой, ни с другом.

– Хорошо. Давайте еще по одной на посошок и удачу, – сказал Цветков, – а завтра, как договорились, в 19.00 здесь же, у Артема.

Глава 20

Банда. На даче Князя.

Бывший прапорщик Петелин лежал на стареньком диване в деревенской избе, и второй день перебирал в памяти свою жизнь:

– Зачем он тогда напился и избил солдатика? В целом у него была нормальная жизнь: жена, ребенок, квартира, служба, товарищи по Чечне, и ходил он по земле, как ходят нормальные люди, не прячась от ментов, не скрываясь, вот уже которые сутки, в доме этого, все время поддатого старика. А впереди что их ждет с Уколом – одному Богу известно. Влип я по самые помидоры. В тюрьму я, точно, не пойду, а сразу застрелюсь, вот только успеть бы. Ждать также милостыню, от своих покровителей надежды никакой нет. Не уляжется заваруха с его квартирой, в которую теперь точно хода нет, – их пустят в расход. Надо бежать. А куда? Если менты вычислили его квартиру, то значит, его кто-то сдал. Кто сдал – непонятно. Но продолжить жить можно только изменив внешность и поменяв паспорт. Паспорт не проблема сварганить, бабки есть, а вот как рожу закамуфлировать – проблема. Сказать об этом Давиду? Сразу падет подозрение на отрыв, уберут махом. Этот же дед и порешит их ночью. У него за плечами две отсидки, последнюю мотал на два года больше. Этот дед с таким смаком рассказывал о своем убийстве сокамерника, что жутко было слушать, не то чтобы увидеть это. Правда, есть некоторая зацепка: убрать Укола и деда, поджечь дом так, чтобы два газовых баллона рванули, и уйти в бега. Нет, сейчас нельзя, холодно. Сколько раз им везло до этого полковника в электричке. Была удача! Даже тогда их менты прошляпили, когда он и Укол возвращались на хату, не подозревая, что Шульц завалил майора и сам уже от всего земного освободился.

Тогда, поздно вечером, Степан Петелин и Укол возвращались от Косого из Кучино, в военный городок дивизии Дзержинского. Петелина тогда сразу насторожило, что в двух местах на Салтыковку они увидели гаишников, раньше их там никогда не бывало. «Кого-то ищут», – подумал Петелин, а вслух сказал:

– Слышь Укол, нам надо оглядеться, чую неладное что-то на дороге, творится не то.

– Согласен! Береженого Аллах бережет. Давай влево по улочкам, а там, через дворы, без машины, прошвырнемся. Я тут пехом как-то шарахался к одной телке, – сказал Укол, и они свернули влево с асфальта.

Дома за три до выезда на дорогу, ведущую вдоль городка, оставили машину, которую они забрали взамен своей у Косого. Написав доверенность на Сафара Умарова, затарили ее продуктами и водярой, а машину Степана оставили в гараже у Косого. Они осторожно, под прикрытием темноты и плохого освещения улиц городка, углубились к дому, где была квартира Петелина и где, наверно, в бешенстве их ожидал Шульц.

Укол вдруг резко дернул Петелина за рукав куртки.

– Вон, секи: у подъезда кто-то стоит, – прошептал он, – давай постоим.

Они сразу прижались к дому, из которого опера наблюдали в бинокль за окнами квартиры прапора до ее штурма.

У соседнего подъезда стояли, видимо, по разговорам, трое куривших и пьяных мужиков.

– А я говорю, что его повязали, – говорил один из них, – сам видел, как его в «Волгу» запихнули.

– Да ты тогда в жопу был балдой, – сказал второй.

– Какой хрен в жопу, спроси братана моего, он как раз там, рядом, проходил и тоже видел, как забирали в машину стрелка. Когда «скорая» и ментура подскочили, то он быстро оттуда метнулся, чтоб ОМОН, до кучи, его не загреб. А эти два мужика из «скорой», упаковали жмура в черный пакет, значит, не жилец. Да ну их, эти разборки, пойдем ко мне, еще пропустим по одной и по домам. Мужики вошли в подъезд.

Из услышанного Петелин понял, что где-то здесь рядом произошло убийство, а что, если вышли на его квартиру, и тем стрелком мог быть Шульц? Тогда в доме засада, менты наверняка будут ждать хозяина квартиры. Потом из квартиры на первом этаже, в которую, видимо, быстро ввалились эти же два мужика, через открытую форточку Петелин и Укол услышали:

– Да это тот, который по веревке спускался, с пятого этажа. Стрелял он, я же говорю, братан мой его видел.

Петелина охватил страх. Он представил себя в руках ОМОНа. Значит, прав был Шульц, что держал свое снаряжение и веревку всегда на кухне в нижнем шкафу кухонного гарнитура. Выходит, его схватили. Петелин слышал бешеный стук своего сердца. Укол тоже сообразил, что поймали Шульца, и в квартиру хода нет. Он прошептал своему напарнику:

– Срочно уходим. Тут засада, век свободы не видать.

Они метнулись к забору за девятиэтажным домом и, не сговариваясь, перемахнули через него. Оказавшись на дороге, проходившей вдоль Главного клинического госпиталя Внутренних войск МВД, спокойно прошли мимо КПП. В теплой комнатке дремал дежурный, а дневальный, стоявший на крыльце, продолжал затягиваться своей сигаретой и не обращал внимания на быстро идущих мужчин. Бандиты вышли на дорогу, ведущую в сторону Балашихи. Каждый их шаг был риском и разоблачением, но их никто так и не остановил. Решили пробираться к трассе «Москва-Горький», через лесопарковую зону. Петелин дорогу знал хорошо, и в темноте они уверено шли к доносившемуся шуму машин с шоссе. Только снег заставлял их сбиваться и препятствовал быстрой ходьбе. И все-таки они добрались до трассы, и вышли почти к кафе «Дуся». Удача в тот вечер была полностью на их стороне!

Укол остался на вассаре, а Петелин вошел в кафе.

Минут через двадцать за ними прислал машину Давид, а за их машиной отправил своего человечка, который забрал у Укола документы на нее и доверенность.

Беглецов вывезли в какую-то деревушку под Ногинском и поселили у одинокого старика Ефима, в частном домике на краю этой деревушки. У Ефима их ждал Давид, который при проведении инструктажа сказал:

– Никуда, кроме туалета, не выходить, и то желательно ночью. Выходить из дома по запасному выходу с тыльной стороны от дороги. Продукты будут привозить во вторник, четверг и воскресенье с трех до четырех утра. Ставни закрыты, и никаких отлучек и выпивок. Предварительное заточение может продлиться до двух недель, а там вас перевезут в более надежное и цивильное место.

Давид также поведал о гибели Шульца. На вопрос Петелина: «А где Светофор?» – сказал:

– Светофор погиб при угоне тачки, отказали тормоза. Он ушел в обрыв, где обгорел до неузнаваемости.

После таких рассказов Степана Петелина просто «заколбасило», а Сафар, который мог безжалостно ставить смертельные уколы своим жертвам, тряс головой и хмыкал.

Давид тогда, глядя на их реакцию, произнес:

– Вам круто повезло, что вы уехали менять машину, удача также помогла вам не влететь к ментам в городке. Как дальше будете работать? Мы решим! В обиду вас не дадим.

Князь.

Недалеко от коттеджного городка, в Новоглаголево, у небольшого озера, окруженного огромными ровными соснами и березовой рощей, стоял за высоким зеленым забором трехэтажный кирпичный коттедж. За сто метров от ворот по асфальтированной дороге расположился пост со шлагбаумом, рядом небольшой домик из красного кирпича, напичканный аппаратурой слежения. От КПП и шлагбаума, по периметру зеленого забора, от 50 до 100 метров, тянулась металлическая сетка, высотой до трех метров. Пройти незамеченным сквозь нее было практически невозможно, так как стояли невидимые датчики видеонаблюдения.

На первом этаже дома в большой гостиной за большим столом сидели два человека.

– Ты, Давид, сильно провинился. Я еще тогда тебя предупреждал о плохой работе твоей второй четверки восточного направления, но ты заверил меня в профессионализме своих бойцов. Лучше бы ты заверил меня в онанизме, чем в приставании к девицам в электричках. Твои люди заварили такую кашу, что мне приходиться сейчас многое приостанавливать. А нам, дорогой Давид, очень нужны бабки. И еще, я узнаю совсем недавно, что ты много «мокроты» развел. Это что за работа такая? Скажи мне? Я тебе мало плачу? Что, нет методов более гуманных, чем убийства?

– Нет, Алексей Александрович, я не в претензии к Вам. Я, видимо, плохо разобрался в Шульце. Он подбирал эту четверку. – Оправдывался Давид.

– Ты, Давид, жесток даже к своим людям. Зачем ты убил Светофора? Ты зачем беспредельничиешь?

– Тут я лично виноват, шеф.

– Давид, ты срываешь мне работу, чтобы «повязать» с машинами, нам осталось совсем мало заказов. Недвижимость без колес никуда не убежит. Мы всегда там свое возьмем, а вот с колесами надо приостанавливать или менять тактику. Не исключено, что кое-кого придется убирать. Нам не нужен лишний геморрой. Но ты не спеши, и без моей команды ни гу-гу. Сколько на сегодня в сервисе машин в работе и сколько в готовности для передачи?

– Два мерса и один лексус уже готовы, а пять в работе.

– А сколько жмуриков получилось с восьми машин?

– Пять.

– Вы, козлы, совсем обурели, мокрушники вы долбанные. Сегодня не 92-й и не 94-й год. Сегодня надо работать культурно, без мокроты. Конечно, не считая конкурентов, стукачей, перебежчиков, но это совсем другое. Это правила нашего бизнеса, это жизнь, это необходимость. Простых граждан, зачем в расход? А?

– Но они ведь имеют глаза, уши, а порой и сильное сопротивление оказывают, – возмутился Давид.

– Ищите таких, чтобы не оказывали. Вон по телику, какие крутые певички, да на крутых тачках раскатывают! А жены рублевские, без охраны, по бутикам шастают.

Два пальчика в карман или еще куда – и ключик с брелком в руке и спокойненько сели в машинку и покатили. До того все высмотрели, выверили, документики и номерочки приготовили и культурненько, без шума и пыли, в отстойничек, а потом в сервис – и никакой мокроты. Не те теперь времена, Давид. Ну, сколько можно говорить?

– Будем продумывать. Надо менять команды, а с кадрами напряг, с зоны идут с «хвостами». Народ идет жестокий, жизнь у людей не сахар.

– Качай с зоны щипачей для ключей и брелков. Уразумел?

– Да! Есть вопрос, а как быть со знаменитостями?

– Какими?

– Например, с артистами, журналистами, врачами, композиторами, ну короче, которых знают все.

– А они что, святые? Они тоже люди и воруют у простого люда денежки, по-своему. Не комплексуй на них, Давид, купят они себе другие тачки, а за эти машины еще и бабки по страховке получат. Мы их не сильно обидим материально, а вот моральную сторону они подправят с помощью психологов, врачей, тех же бабок, которые наворовали. Ты посмотри, что творится, какие домищи грохают, а откуда деньги? Нефть и газ качают, золото вывозят, лес беспощадно рубят, рыбу всю на экспорт, а посмотришь на этого воротилу поближе – взяточник или вор. Так что, Давид, не комплексуй и не стесняйся. Только без убийств, особенно знаменитостей. От них такая вонища идет на МВД, ФСБ, что эти готовы все сделать, лишь бы отыскать виновников. Вся ментура и прокуратура сейчас только и работает на заказ министров, да депутатов, а до простого люда руки не доходят. Народ от них бежит, платят гроши, законы у нас добрые, защиты прав человека никаких, ветеранам Великой Отечественной войны – и то не всем квартиры еще дали, а то, что им льготы дают, так это смех среди немчуры, которую они крошили до Берлина, те живут себе в Германии припеваючи. Президент ударил бы кулаком по столу перед мэрами да губернаторами и сказал: – «Неделя, гады, сроку, и доложить, что все ветераны ВОВ обеспечены жильем, кто не выполнит, – на хрен, с должности сниму, найдутся другие». А то, только и болтать по телеку могут, как тяжело из перестройки и демократии выбраться в люди. Ты думаешь, мы с тобой от хорошей жизни по лезвию бритвы ходим?

– Но все равно, как можно угнать тачку у Розенбаума или Газманова?

– А вы у них и не берите. Ко всему надо подходить творчески, фильтровать надо. Надо башкой-то петрить. Найди себе человека с аналитическим умом, я бабки выделю.

– Да, шеф, это здорово и правильно, об этом я не подумал.

– Думай! Ты, Давид, допивай свой коньяк и дуй в «Сузуки», к Вагану, он получил все указания, сколько надо, чего и как. Сам быстрей въезжай в обстановку, а то у нас через твою группу пошла такая «канитель», что я теперь только с ней долблюсь, а не с «телками». Отдыха никакого не стало. Афганцы, эти контуженные, не успокаиваются никак. За подрезанного полковника мы двоих потеряли. Шульц принес новый «подарок», майора замочил, да еще и с ГШ генерала подсоединил, теперь и он у нас в разработке. Как только его из ГШ выпрут, а его уже почти выперли, у нас там свои люди имеются, надо будет его жестко брать на особый контроль. Он же гад не остановится. Будем его убирать. С ментами попроще, сверху надавят, и они плывут, как говно, по речке, за погоны держатся. А эти долбаные вояки никого не празднуют и на бабки не поведутся, у них, видите ли, боевое братство и честь. Не могут эти «Сапоги», своими куринными мозгами, понять, что их используют, как презерватив. А потом выбросят на гражданку с нищенской пенсией, и пойдут они к нам на работу наниматься. Я твоему покойному батюшке обещал тебя не бросить. Я теперь твой крестный отец, но ты, Давид, имей в виду, я ошибок дважды не прощаю. И научись, в конце-то концов, свой сотовый вовремя заряжать, а то у тебя часто стала разряжаться батарейка, особенно по ночам. Помни, пока не скажу, никаких постоянных телок и любви никакой, кроме одноразового сексу. Ха… ха… ха! – Князь рассмеялся и пошел провожать до двери Давида.

Давид вышел из коттеджа и, когда подходил к своей машине, видел, как во двор въехала черная БМВ. Открылась водительская дверца, и из машины вышел не знакомый ранее Давиду человек. Он был одет во все черное и в черных очках. По его походке можно было понять, что этот человек знает себе цену. Шаг у него твердый, уверенный.

– Может быть, это и есть один из тех, кто работает в ГШ или в прокуратуре.

Давид не стал строить свои догадки, но номер машины запомнил на всякий случай, по дороге он притормозил у опушки леса и записал в свой рабочий блокнот марку и номер машины в разделе «К». Потом он включил свою магнитолу, поставил кассету, включил передачу и начал продолжать движение, наслаждаясь пением своей любимой певицы, Любы Успенской. Давид в целом был доволен встречей с Боссом и ехал в хорошем расположении духа к Вагану, на Щелковское щоссе.

Мужчину в черном охранники не проверяли. Он той же твердой походкой вошел в дом и, не снимая обувь, как это сделал до него Давид, вошел в огромную гостиную, где ему навстречу подымался из-за стола Князь.

– Здравствуй, дорогой Валерий Иванович! Как добрался? – спросил хозяин дома.

Он протянул свою пухлую руку для рукопожатия и после чего указал гостю на стул, рядом со своим.

– Здравия желаю, Алексей Александрович! – сказал Тяжнин, снимая свои очки и опускаясь на указанный стул. Он глянул на лысеющего Голицына и поднес палец сначала к губам, а потом к уху. Тем самым спрашивая, нет ли в зале прослушки и видео?

– Обижаешь, Валера… Я тебя знаю еще с майора и не позволю тебя обижать никому. Все чисто! Для нас с тобой, дорогой все должно быть чисто, – сказал Князь и стал разливать в бокалы дорогой коньяк.

– Александрович, а к чему такая спешка встречи? Мне пришлось идти к Воронову и отпрашиваться. Он еле-еле отпустил. Я ведь сейчас за начальника остался.

– Хорошо, Валера, тренируйся на генеральской должности, полезно. А где сейчас твой начальник? – спросил Князь.

– В госпитале на списание. Да я же вам говорил.

– Валера, то, что ты говорил мне когда-то, надо насрать и размазать. Ты мне тут с подробностями поясни ситуацию про этого афганца с генеральской звездой и поподробнее.

Тяжнин молча, достал из бокового внутреннего кармана пиджака диск к компьютеру и передал его Голицину. Князь открыл коробочку с диском, достал его аккуратно и пошел с ним к стеклянному столику у роскошного кожаного дивана. На столике стоял переносной портативный компьютер. Князь открыл содержимое файла и стал внимательно изучать написанное и просматривать имеющиеся там фотографии. На диске было все, что хранится в секретном личном деле на генерала Цветкова. И даже более того, в конце на целую страницу были расписаны интимные и слабые стороны Владимира Ивановича, просмотрев все, Князь удовлетворенно покачал головой, сжав свои полные губы и вернувшись на свое место, сказал:

– Молодец, Валера! Оперативно! Думаешь, будет Цветков и дальше ворошить, мешать нашей работе?

– По его характеру, должен. Я, конечно, сделал многое, чтобы убрать генерала на ближайшие две недели в госпиталь. Полностью списать сразу не получится, он в авторитете не только у Воронова. Вам главное – это надо закрыть уголовное дело, со стороны ментов и прокуратуры, по полковнику Зеленину.

– Ну, в первую очередь, ты прочистил себе дорожку к одной, но большой звезде, а во-вторых, я позвал тебя спешно, желая поощрить без переводов по счету некоторой суммой на мелкие расходы, – Князь достал из выдвижного шкафчика конверт, – тут пятнадцать кусков зеленью.

Тяжнин, внимательно взглянул на конверт и сказал:

– Алексей Александрович, Вы всегда умеете быть благодарным, а главное правильно оцениваете работу.

– Спасибо, Валера! Скупой платит дважды. И не подумай, это не аванс, это за твой труд и преданность нашей дружбе, – Князь положил руку на плечо Тяжнина и добавил: – Ты, конечно, не в силах вести наблюдение за генералом, это сделают мои люди. Да, а почему его дочь живет во Владимире, не замужем, учится не в престижном заведении, имея такого влиятельного папу?

– Во Владимире живет ее жених, сын того полковника, полковник сейчас в госпитале после ранения, он ехал в электричке на встречу со своим сыном, который возвращался из плена, а в электричке его и того. Полковник Зеленин – лучший друг Цветкова, поэтому генерал и начал активно помогать МУРу.

– Молодец генерал! Друзей нельзя бросать в беде. Ты, Валера, тоже молодец и много помог, чтобы быстрей закончить эту войну в Чечне. За это мы с тобой неплохо заработали. Да, кстати, ты домик-то свой достроил, у пруда?

– Достраиваю.

– Долго, Валера строишь. Не жмись, не выгадывай. Все бери от жизни как можно быстрей и жестко. Времена меняются.

– Да не в этом дело. Сами понимаете, служба. Нельзя, чтобы наши знали о моем строительстве дома, а то от зависти начнут копать. Тогда и вы не сможете мне ничем помочь, – раздраженно сказал Тяжнин и глянул на часы, давая понять, что пора бы и расходиться.

– Молодец, что обо мне думаешь, Валерочка. Я ведь тебя последнее время не сильно беспокою, но сегодня появилось новое задание по твоей профессиональной части, – с особой концентрацией на слове «профессиональной», пристально смотря в глаза Тяжнину, сказал Князь.

– Что, опять Чечня?

– Не волнуйся, скоро там наведут порядок. К осени Чечня станет свободной республикой. Не по зубам она ни федералам, ни России. И давай не будем вдаваться в политику.

– Но вы же в прошлый раз обещали не трогать меня по Чечне? Я ведь тогда чуть-чуть не погорел. «Чичи» сами меня подставили, и не убери мы тогда, в Моздоке, пленного, то чем бы все закончилось? Вы не знаете, но тут бы я сейчас точно не сидел, – уже не сдерживая своего раздражения, говорил Тяжнин.

– Мелочи, Валера! Не кипятись. Ты тогда сработал на двести тысяч зеленью, это оправдывает твой риск. Сейчас предложение поступило крайне неожиданно.

– Хорошо, что за дела?

– Надо спланировать операцию под Гудермесом. Активные шевеления «духов» для федералов и их разведки уже, с сегодняшнего дня, ведутся. План окружения выявленных групп и их уничтожение представишь своему руководству лично ты Валерий Иванович.

– Хм… но это ведь верная подстава?

– Я догадываюсь, не дурак. Но другого выхода у нас с тобой уже нет. Поручи разработку полковнику Берестову, утверди у Воронова. Ты сегодня исполняющий обязанности, и с тебя спрос не велик, а Воронов пусть расхлебывается потом за все. Тебе при выполнении операции придется лететь в Чечню. Надо показать твое рвение и беспокойство. Война спишет все, а тебе спишут на твой счет полмиллиона «зеленых», а пока, – он достал еще один конверт из выдвижного шкафчика стола, – это тебе двести тысяч на подготовительные расходы. Просьба заказчика – побольше задействовать спецназа, разведки, вертушек и всего-всего специального, чтоб хорошо их молотнули и долбанули «духи».

– Да, не просто. И сколько у меня времени до начала операции?

– Три дня.

– Вы что, обалдели? Какие три дня? Неделя, минимум! – Срываясь, почти, на крик, негодовал Тяжнин.

– А я говорю, три дня – и баста! Меня самого в такие рамки эта «чернота» поставила, да с такими еще намеками, что при моей-то влиятельности жутко становится.

– Влипли мы с вами с Чечней по самые уши, – сказал Тяжнин и потянулся за рюмкой с коньяком.

– Валера, родной мой! Назад хода нет, нам с ними воевать нельзя. Я давно пожалел, что с ними связался. Как меня втянули – это уже прошлая история. У меня есть кое-какие планы на наших чеченских «спонцеров». После выполнения операции мы их накроем здесь сами и этим обрубим все прошлые связи, а для тех, кто там, в Чечне, подставим им наших московских конкурентов. Бабки, Валера, сделают свое дело! Да в эту, последнюю, фазу освобождения от их влияния, тебя не привлеку вообще. Твое дело – план и начало операции со стороны группировки в Чечне.

– Мои гарантии? В ходе этого разгрома я могу попасть под раздачу «духов».

– А ты не попадай. Все продумай. Возьми с собой главного разработчика Берестова, ты ведь его хорошо знаешь? Знаешь!.. Думай сегодня. Думай ночь. С утра пойдет отсчет трем суткам.

Князь снова выдвинул свой ящичек и достал из него конверт.

– Тут, Валера, за тебя уже подумали. Там и за разведку подумали и предложения правильные, и бой, и отход, все по времени и даже форс-мажорные варианты есть. Видишь, как я тебе стараюсь помочь! Изучи сегодня за ночь на память и к утру все уничтожь. Обязательно уничтожь, чтобы тебе потом хуже не было. О'кей? Да, еще, как там твоя Рая поживает, так и не может тебе наследника родить? – не дожидаясь ответа Тяжнина, спросил Князь, меняя тему разговора.

– Дом дострою, тогда, – ответил Тяжнин, запихивая конверт в левый карман своего пиджака.

Тяжнин возвращался от Князя расстроенным и обреченным. Его интуиция подсказывала ему только отрицательные мотивы по плану, а вот положительные полмиллиона долларов заставляли его напряженно думать.

Не доезжая до своей проходной, чтобы не светиться, он оставил БМВ в переулке, а сам пошел к штабу.

Переодевшись в военную форму, Валерий Иванович сразу направился к Воронову доложить о прибытии и получить указания на дальнейшую работу. Из кабинета он вышел окрыленный, Воронов сообщил ему о скоплении боевиков у Гудермеса и приказал срочно разработать план по уничтожению этой группировки. Всю дорогу от Князя он только и думал, как преподнести шефу обстановку и убедить его в необходимости разработки плана на уничтожение бандформирования, а тут такая удача.