Текст книги "Казачьему роду нет переводу"

3

Современные исследователи истории казачества считают Приазовье подлинным центром Евразии. Именно здесь, – говорят они, – соединение Севера и Юга, Запада и Востока. И даже утверждает кое-кто из них, что Средиземное море – это Азовское море. Именно здесь культурно-историческое средоточение, потому что именно отсюда пошли эволюционные потоки человечества. И что Дон издавна и неслучайно зовётся всеми казаками батюшкой, поскольку именно это имя лежит в топонимической основе иных рек, которым давали имена протославяне.

Так это или нет, не будем судить, наука не бывает единодушной, существуют и другие версии истоков цивилизации…

…Но если всё это действительно так?!..

Древнейших обитателей восточной Европы, берегов Азовского и Чёрного морей, части Малой Азии и степей Закаспийских греки, как известно, называли общим именем скифов. И делили их на несколько племён: саки, парфяне, давы, масагеты, варки или урки, гирки-гиркамцы, сколоты и сарматы.

Сарматы или савроматы, по словам Геродота, жили по левой стороне нижнего Дона до Кавказа, к востоку от берегов Азовского моря. Название «сарматы», как и «скифы», тоже не является собственным именем этого народа, а дано опять же понтийскими греками, которые торговали в этих местах. Торговцы-промышленники располагались, как правило, по предметам торговли: меховщики, кожевники, сыромятники, сапожники, медовщики и др. Сыромятные кожи и меха были главными предметами вывоза из Скифии и Сарматии. Из этих кож выделывались конская сбруя, воинские щиты и прочее. Следовательно, прозвище «сарматы», т. е. сыромятники, выделыватели кож.

«Сколоты» – также слово славяно-русское. В великорусском наречии название «сколоты» означает хлопотуны: хлопотун – от глагола колотить, сколачивать, выколачивать. Так называли купцов, торгашей, хотя не все же они были торгашами. Но так могло быть. Алане-скотоводы, пастухи, от «алань» – пастбище в Тверской, Новгородской, Смоленской областях. Кисыни, от кисы – оленьи сапоги, лунтайники – носящие сапоги из оленьей шкуры, малахайники – носящие черные плащи, нарыняне – от няры – валяные сапоги и т. д. Таких мнимых народов с испорченными в устах греков и римлян названиями можно приводить много.

Родовое же имя всех славянских племен есть «россы», – пишет историк начала XX в. Е. П. Савельев, чьи рассуждения я в этой главе буду приводить.

В VII в. по распадении монархии Аттилы, по р. Дону от Азовского моря до Каспийского и по Нижней Волге возникло новое государство – Хазарское, под управлением каганов. Киевские поляне, по Нестору, платили дань каганам.

Насколько нам известно, хазары тоже не представляли из себя какой-либо особой народности. Это было государство, составленное из разных племён, как то: тюрок, пришедших из-за Каспийского моря, кабардинцев (кабар), угров, алан, казахов, черкас, чигов, гетов-руссов и др. Какая народность первоначально стояла во главе вновь образованной Хазарской монархии – неизвестно, но судя по тому, какую важную роль в Гуннском государстве играла Малая (Задонская) Русь, алане, чиги, геты и другие славянские народности, обитавшие в Приазовье, можно предположить, что славянский элемент в той монархии был господствующим, хотя в Прикаспийском крае мог преобладать элемент и тюркский.

Во второй половине IX в. по просьбе хазарского кагана, славянские апостолы Кирилл и Мефодий обратили в христианство многих его подданных.

Хазары в пределах своих владений построили много укреплённых городов. По летописям известны: Осенев, Сугров, Щуракан, Руком, Балин, Чевшлюев и как столица царства Итиль или Атель при устьях Волги. Летописец Нестор ещё упоминает о хазарском городе Беловеже, стоявшем где-то в виду Киева, для угрозы и удержания в покорности полян. По утверждению Константина Багрянородного была известна крепость Саркел на р. Дон, но места её указываются разные. В русском языке используются слова общие всем древне-арийским языкам, но много и заимствованных. Известный славист Шафарик говорит, что в русском языке много слов персидских, занесённых будто бы в него сарматами, как – бугор, курган, богатырь, стряпчий, амбар, буза, сар или царь, бог, топор и др. Кала, а от него скала, кел или скель – слова тоже персидские, означающие крепость, неприступное место. Саркел – царская крепость, Аланский город – крепость в Приазовье. Ас-Кала тоже означает Азовская крепость или крепость народа Азов.

В 965 г. Святослав, великий князь киевский, сокрушил могущество Хазарского царства и взял многие их города. Хотя хазары-христиане из Приазовья стали переселяться в Киевскую Русь и даже в самый город Киев ещё раньше похода Святослава в Хазарию.

Во времена князя Игоря (945 г.) хазары-христиане населяли в Киеве уже две улицы и была у них церковь Св. Ильи. Летописец Нестор (Соф. список) говорит: «Кляся Игорь (при заключении с греками мирного договора) и вся мужие его, елико поганых Русь, Перуном, положив пред истуканом щит свой и обнажённые мечи, а христианскую Русь водища к роте (присяге) к церкви Св. пр. Илии, иже есть нарицаем конец Пасынец беседы и Казары: се бо би соборная церковь».

Хазары-беловежцы также были христианами, так как летопись о их язычестве ничего не говорит.

С верховьев Остера, впадающего в Десну, а также из Киева хазары, которых польские летописцы X в. именовали черкасами и казаками, усилившись новыми переселенцами с Кубани и Дона, завладели всем нижним течением Днепра и построили близ устьев этой реки, немного выше впадения в неё Ингула, новый город под их старым любимым названием «Беловежа», т. е. «свободный город».

Около того же времени появляется Беловежа и при устье Буга. Черкасы-беловежцы впоследствии стали именоваться казаками белгородскими, т. е. людьми свободными, не подвластными никому. Греческий император Константин Багрянородный под 948 г. говорит об упорной битве казаков или казацкого народа с тюркскими племенами, в которой казаки остались победителями.

Укрываясь в недоступных дебрях днепровских порогов, черкасы-казаки к концу X в. стали уже грозою для соседних враждебных племён. Видя их силу и храбрость, польский король Болеслав Храбрый в борьбе с братьями за престол пригласил (992 г.) казачество к себе на службу и с их помощью отнял у братьев их уделы. Оберегая границы Польского и Русского государства на юге от вторжения разных тюркских племён, казачество в то же время вело упорные войны с теми же племенами в низовьях Дона и на Кубани, отдавшись под покровительство русских князей.

Область эта была известна по летописным сказаниям как Тмутаракань.

Этот удел достался князю Мстиславу. После смерти своего отца этот князь решил завладеть великокняжеским престолом и с помощью казаков одержал победу над войсками своего брата Ярослава. Это было в 1024 году. «Битва была упорная, – пишет летописец, – варяги стояли мужественно. При свете молнии страшно блистало оружие. Наконец, стремительная атака казацких дружин решила битву. Якун (варяжский полководец) и Ярослав с немногими остатками своих войск бежали в Новгород.

Скоро Мстислав изъявил редкое великодушие и добровольно уступил великокняжеский престол Ярославу, оставив за собой всю левую часть Днепра и Тмутараканское княжество. Ярославу же отдал правую.

Тмутараканское княжество было во владении русских великих князей до времён Владимира Мономаха, когда усилившиеся половцы окончательно отрезали всё Приазовье от Днепра и казацкие общины, занимавшие земли по восточным берегам Азовского моря, были предоставлены самим себе.

Из вышеприведённого в этой главе видно, что казачество выступило на историческое поприще под своим собственным именем раньше Батыева нашествия и было известно как: азы и саки, или Аазсаки, с гортанным придыханием – казсаки или казаки, по Страбону (I в. н. э.), кушаки, по армянским историкам (V в).

Казахи по Константину Багрянородному (Х в.) и по Нестору – ясы, касоги, под именем черкесов (сер-асов) по Светонию и Птолемею (I в.)

Сенковский в статье «Казаки» ещё в 1834 г. говорил: «Мы не думаем, чтобы можно было рассуждать о происхождении слова “казак” без пособия ориентализма и его исторической критики».

Может быть, название народа «казаки» от ас и саки и есть собственное, о чём свидетельствуют историки в течение многих веков?

А как тогда быть с утверждениями некоторых лингвистов, что будто бы название это явилось с востока и «по всей вероятности» татарского происхождения?

Согласно историческим тоже сведениям и данным старописьменных тюркских языков они пришли к выводу, с чем можно согласиться, что «первоначально в слове “казак” вкладывался социальный смысл: человек, по злой необходимости отделившийся от своего рода-племени, лишившийся своего скота и кочевий и потому ставший бродягой, скитальцем».

Г. Ф. Благова в книге «Энтонимы» (М., 1970) рассматривая исторические взаимоотношения слов «казак» и «казах», пишет: «Видимо, как утверждают историки и лингвисты, в восточнославянские языки термины “казак”, “казачество” проникли задолго до начала собственно казачьей истории, т. е. XV–XVII вв., в том же его социальном наполнении, аналогичном исходному, тюркскому: “бездомный”, “изгой”, “вольный человек”». По её мнению, уже «в раннем средневековье это название, безусловно не имея этнического наполнения, было поистине международным».

Разителен пример Тмутараканского княжества, которое с полным правом можно называть Кавказской или Кубанской Русью. Оно просуществовало полтора века, из «Повести временных лет» мы знаем о делах и походах таких тмутараканских князей и посадников, в том числе и с казаками, как Мстислав Удатый (т. е. Удалой), Глеб, Ростислав, Всеслав, Роман, Олег, Ратибор, Давыд, Володарь.

Почти все они принимали активное участие в делах других русских княжеств. Тот факт, что на Руси X–XI веков монеты чеканили только в четырёх местах – в Киеве, Новгороде, Чернигове и Тмутаракани, говорит о многом. Мстислав заложил здесь в 1023 году храм Пресвятой Богородицы, который стал вторым по величине на Руси после Киевской Софии.

Св. Никон Великий вёл в Тмутаракани летопись, которая в последующем вошла в состав «Повести временных лет» Нестора Летописца. Начало трудов Никона здесь датируется фразой Киево-Печерского патерика, относящейся к 1061 году: «Великий же Никонь, отьиди въ островь Тмутараканьский и ту обрете место чисто близ города, вседе на нём» (Тмутараканьским или Русским островом именовалось, судя по всему, пространство внутри рукавов кубанской дельты).

Интересно, что Екатерина II пожаловала запорожским казакам в 1792 году не что-нибудь, а именно «Русский остров». То есть даже через 700 лет спустя он сохранял своё имя и продолжал восприниматься островом. Казаки во главе с войсковым атаманом Антоном Головатым попросили добавить к острову «окрестность», раз в 30 больше самого острова, и получили её.

Закат кавказского эксклава восточных славян был предрешён. От остальных русских княжеств его почти непроницаемо отделили половцы.

Певец «Слова о полку Игореве» объясняет поход северных князей «в половецкие вежи» в 1184 году стремлением отвоевать Тмутаракань (видимо, у тогдашнего византийского императора Андроника I Комнина): «Се бо два сокола слетеста съ отня (отцовского) злата стола поискати града Тмутараканя». Этот поход, как мы знаем, кончился неудачей, Тмутаракань переходит под власть последовательно Византии, генуэзцев, Золотой Орды, турок. Княжество не устояло, потому что оказалось слишком далеко от основного массива Русской земли и в пределах лёгкой досягаемости для могущественных захватчиков. Но русское влияние на народы Северного Кавказа оно в то время поимело.

«Надпись русскими буквами на кабардинском языке, вырезанная на каменном кресте у села Преградного Зеленчукского района Ставропольского края и датируемая 1041 годом… говорит не только о распространении христианства среди кабардинцев в XI веке, но и о распространении у них письменности с помощью русского алфавита». (Минаева Т. М. Очерки археологии Ставрополья. Ставрополь, 1965)

4

Но вернёмся опять к древней истории. Часто можно слышать, что запутавшись в проблемах современных, люди обращаются к истории в поисках выхода из тяжёлых ситуаций, как говорили в старину, «за поучительными примерами».

Часто история и современность просто сталкиваются лбами. И ведь мало кому приходит в голову, что в своё время прошлое тоже было современностью. Значит, видимое постоянство современности – обман, и сама она ничем не отличается от истории. Всё хвалёное настоящее – лишь момент, тут же становящийся прошлым. И как это ни парадоксально, именно современность мнима, а история реальна.

Взглянем, к примеру, на Евразию в начале I в. н. э. Западную оконечность великого Евразийского континента занимала Римская империя. Эта держава, выросшая из крошечного городка, основанного племенем латинов за восемь столетий до нашей эры, вобрала в себя множество народов. В состав империи органично влились культурные эллины, остававшиеся в общем лояльными подданными очень долгое время. С германцами же, жившими за Рейном, римляне, напротив, начали воевать, хотя уже в середине I в. н. э. от покорения их отказались.

К востоку от германцев обитали славянские племена. Римляне называли их, как и германцев, варварами, но в действительности это был совершенно другой народ, отнюдь не друживший с германцами.

Ещё восточнее, в степях Причерноморья и Казахстана жил народ, мало напоминающий европейский – сарматы. А на границе с Китаем, на территории нынешней Монголии, кочевал народ – гунны.

Китайская империя Хань, подобно римлянам, считала себя культурным цивилизованным народом, живущим среди окружающих их варварских племён. Друг с другом римляне и китайцы практически не сталкивались, однако связь между ними всё же была. Нитью между двумя империями, невидимой, но прочной, стал Великий Шёлковый путь. По нему китайский шёлк тёк в Средиземноморье, оборачиваясь золотом и предметами роскоши. Но и на Великом Шёлковом пути китайцы и римляне не встречались, ибо ни те, ни другие не ходили с караванами. С ними ходили согдийцы – обитатели Средней Азии – и евреи, осваивавшие международную торговлю. Под их руководством караваны пересекали огромные пространства континента. А на окраинах его, в Римских крепостях и на Великой Китайской стене, часовые день и ночь охраняли покой «цивилизованных империй». Почему же не сохранилась до нас эта, казалось, отлаженная система? Да потому, что уже в конце I – начале II в. н. э. пришли в движение многие народы, дотоле спокойно жившие в привычных им условиях. Десантом готов – обитателей Скандинавии – в устье Вислы началось Великое переселение народов, ставшее в IV в. причиной гибели единой Римской империи. Тогда же начали своё продвижение и славяне, покидавшие территорию между Вислой и Тисой и распространившейся впоследствии от Балтики на севере до Адриатики и Балкан на юге, от Эльбы на западе до Днепра на востоке. Источником бед для Рима стала миграция гуннов, которые, покинув степи Монголии, оказались в Европе, и уже в IV в. их потомки сокрушили королевство готов, едва не уничтожили саму Римскую империю.

Таким образом, представляя себе Евразию V–IV в., мы увидим её совершенно не похожую на ту, что была в I в. И вся история человечества состоит из череды подобных изменений. Мы представляем человеческую историю как историю народов. Человечество мозаично, то есть состоит из представителей разных народов, говоря по-современному, этносов. Именно в рамках этносов, контактирующих друг с другом, творится история, ибо каждый исторический факт есть достояние жизни конкретного народа. Этносы, существующие в пространстве и времени, и есть действующие лица в театре истории.

В те времена, когда начиналась история нашей Родины и её народов, человечество населяло Землю крайне неравномерно. При этом одни народы жили в горах, другие в степях или в глухих лесах, третьи на берегах морей. И все создавали совершенно особые культуры, непохожие друг на друга, но связанные с теми ландшафтами, которые их кормили.

Великий учёный академик А. А. Шахматов, который практически начал изучение русских летописей, исследуя историю русского языка и его диалекты, пришёл к выводу, что древние славяне зародились в верховьях Вислы, на берегах Тисы и на склонах Карпат. Это современные восточная Венгрия и южная Польша.

В VI–VIII вв. славяне – народ сильный и энергичный – имели большие успехи.

К VI в. они заняли Волынь (волыняне) и южные степи вплоть до Чёрного моря (тиверцы и уличи). Заняли славяне также и бассейн Припяти, где поселились древляне, и южную Белоруссию, где осели дреговичи («дрягва» – болото). В северной части Белоруссии расселились западные славяне – венеды. Кроме того, уже в VII или VIII в. два других западнославянских племени – радимичи и вятичи – распространились на юг и восток до Сожа, притока Днепра, и до Оки, притока Волги, поселившись среди местных угро-финских племён.

Для славян было бедствием соседство с древними русами, которые сделали своим промыслом набеги на соседей.

В своё время русы, побеждённые готами, бежали частично на восток, частично на юг – в низовья Дуная. Ушедшие на восток заняли три города, которые стали опорными базами для дальнейших походов. Это были Куяба (Киев), Арзания (Белоозеро) и Старая Руса.

Русы грабили своих соседей, убивали их мужчин, а захваченных в плен детей и женщин продавали купцам-работорговцам.

Неравная борьба длилась долго и закончилась в пользу русов, когда к власти у них пришёл Рюрик.

По «профессии» он был варяг, то есть наёмный воин. По своему происхождению – рус. Существует легенда о двух его братьях – Синеусе и Труворе и дружине. Так вот дружинников Рюрик посадил в Изборске, родственников отправил дальше, на Белоозеро, сам, опираясь на Ладогу, где был варяжский посёлок, сел в Новгороде.

Так путём подчинения окрестных славян, финно-угров и балтов, он создал свою державу.

Согласно летописи, Рюрик умер в 879 г., оставив сына, которого звали Игорь (по скандинавски Ингвар) т. е. «младший». Так как сын был мал, властвовал воевода по имени Хельги (Олег).

Северные племена, призвавшие канунга Рюрика и всю Русь на землю свою, призывают их не просто «княжить и володеть», а прежде всего творить правду. В их глазах прежняя автохтонная власть, совершив неправедные деяния, лишается этого священного права. Творение правды есть утверждение истины во образе, истины во благе. Между истиной и правдой существует разница, как между судом и судьбой. Истина – категория умозрительная, правда – категория духовная: истина открывается – правда ниспосылается, истина устанавливается – правда сотворяется, истина выясняется – правда торжествует, истина прописная – правда чистая, святая. Истина от земли – правда с небес (Псалтырь, 84:12).

Подлинное непотаённое является в этот мир через потаённое, потому и последнюю народную надежду на правду уже олицетворяют не свои, неправедные, а другие, призванные из неизвестности – оттуда, где на закате земная линия сливается с небесной.

Там, за морем, творцами издавна называли и тех, кто слагает песни, и тех, кто вершит суд. Власть понимается как слово, и слово понимается как власть, поскольку и то и другое имеет божественное происхождение. Власть, как и слово, представляется таинственной, волшебной, мерцающей в некоем ореоле, где образ идеального властителя есть образ человека творческого, человека художественного, человека магического, обладающего необычными свойствами.

Из этих качеств, выражаясь языком Льва Гумилева, рождается возможность творческого сообщества, или пассионарного товарищества, к которому принадлежит, скажем, не только община ранних христиан или школа импрессионистов, но и интересующая нас варяжская дружина. Личная харизма её предводителя предполагает магическую связь как с живой природой, так и с живым божеством: для варягов таковым является верховный ас Один – покровитель земной и небесной дружины, знаток священных рун, колдун слова.

Поклоняясь и подражая Одину, варяг учится в совершенстве владеть мечом, вырезать руны (писать пером), творить стихи и законы.

Среди варягов, явившихся из-за моря с Рюриком на приладожскую землю, только один человек соответствует этим необычайным требованиям. «Повесть временных лет» называет его родичем Рюрика, Иоакимовская летопись именует «князем урманским» (норманским), а «Хронограф XVII века» – племянником знатного варяга. Тем не менее, этому человеку суждено было стоять у истоков создания древнего русского государства. Этому человеку суждено отворить путь в Византию – к мировой греко-православной культуре.

Речь идёт о Вещем Олеге.

Старинные летописи, составленные монахами, скупятся на повесть о Вещем Олеге: он – язычник, не достойный подробного описания. Однако то, что пытается утаить монастырская хартия, приоткрывается в русских былинах. «Песни древних, – замечает Татищев, – хотя они не таким порядком складываются, чтоб за историю принять было можно, однако же много можно в недостатке истории из оных нечто к изъяснению и в дополнку употребить».

Итак, в 860 году, когда скорее всего появляется на свет Вещий Олег, на берегах Чёрного моря, где простиралось Индейское царство, случается что-то из ряда вон выходящее, засвидетельствованное беспристрастным летописцем: «Въста буря зелна, и лодия безбожные Руси к берегу приверже, и вси избъени быша. Паде же не кое время и пепел с небес, подобен крови и знамение обретеху на путех и в винограде червлена яко кровь».

Древнее поэтическое сознание увязывает рождение богатыря с геологическим катаклизмом.

Между прочим, «колыбается» Индейское царство в былине тоже не случайно: вся жизнь Вещего Олега будет посвящена борьбе молодой варяжской Руси за выход к морю, и на этом пути «белокаменной стеной» будет стоять Индейское царство, которое современные исследователи иногда выдают то за далёкую Индию, то за сказочную вымышленную страну. На самом деле под Индейским царством подразумевается Хазария, чья земля расстилалась от Чёрного до Каспийского моря и далее. Для этого могущественного государства, торговавшего с полусветом, потерять караванный путь в Европу будет смерти подобно, как и для молодой Руси не обрести его.

Юный Олег, ещё не помышлявший о великих подвигах, отправляется учиться грамоте и разным премудростям. Ибо он понимает, что не только грубая сила необходима при вооружённых столкновениях, но и житейская мудрость.

Именно этими требованиями руководствуется он, когда набирает дружину из варяг, чуди, словен, мери, веси и кривичей.

Утверждается, что законность власти варягорусов наступает со времени их действительного призвания, и только затем торжествует принцип священного происхождения престолоискателя: «Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода». Однако, согласно легенде, эту обвинительную речь Вещий Олег говорит не славянским витязям, а бывшим рюриковским дружинникам Аскольду и Диру, которые, по его мнению, не имеют право «княжить и володеть», не имея права творить правду. Третья сторона, по существу, не вмешивается в спор: она уже совершила выбор и призвала владычествовать Рюрика и всю русь, как обладающих божественным даром власти. Слово «русь» обретает таким образом не столько социальный, сколько сакральный смысл и позднее, обозначая самые разные явления (от рода до земли), преображается в «Святую Русь».

Между тем наличие такого божественного дара требует постоянного практического подтверждения. В русских былинах Вещий Олег делает это по крайней мере дважды. Стремясь отвратить угрозу хазарского нашествия и отворить путь из варяг в греки, он ведёт свою дружину в славное царство Индейское, где неожиданно натыкается на каменную преграду, воздвигнутую по образу Великой Китайской стены. Хитростью-премудростью, как и полагается ученику Одина, герой преодолевает рукотворное препятствие, хитростью-премудростью узнаёт замысел противника и лишает его способности к сопротивлению – железцы из стрел вынимает, мечи острые зазубряет, а палицы булатные в дугу сгибает.

По летописной легенде, два чуда являет Вещий Олег и во время осады Царьграда. Он обнаруживает талант провидца, отказавшись пить преподнесённое византийцами отравленное вино, а затем искусно проводит переговоры и берёт с осаждённых большую дань – «золото и поволоки, и плоды, и вино, и всякое узорочье».

Именно за эту воинскую удачу варяги нарекли Олега Вещим, ибо только она по-настоящему свидетельствует о магической связи героя с вышними силами.

Действительно, заключая мир с греками, Вещий Олег еще клянется по германскому обычаю на своём оружии, но его «невестка» – варяжская княгиня Ольга, приняв от руки Константинопольского патриарха крещение, уже клянется на кресте и навсегда становится для нас «звездою утреннею, предваряющею солнце, зарею утра, предвещающего свет дневной». Варяги будут не только первыми русскими князьями, но и первыми русскими монахами, и первыми русскими святыми. И в этом опять же нет ничего удивительного, ибо учение о тысячелетнем царствии Христа, предшествующем Концу Света, согласуется с эсхатологическими представлениями древних скандинавов.

Картина грядущей мировой катастрофы, которую предсказывает Одину вещунья в «Прорицаниях вельвы», является чуть ли не копией апокалиптического полотна Иоанна Богослова.

Велика и неоценима заслуга Вещего Олега первотворца Русской земли. Дружинная песня является историческим свидетельством и для русской летописи «Предание о смерти Олега от любимого коня, – пишет Дмитрий Лихачев, – через песни перешло в летопись и распространилось по всей северной Европе, в местных преданиях Ладоги и в Скандинавских сагах». В «Повести временных лет» речь Вещего Олега звучит неоднократно. Иногда она слышится как эпическая стихотворная строка: «Не князья вы и не княжеского рода…». Эту цитату, конечно можно посчитать за моностих. Тем не менее, среди высказываний, произнесённых Вещим Олегом в минуты откровения, есть одно, требующее нашего пристального внимания.

В 882 году Вещий Олег покоряет Киев. Он хитростью убивает его вчерашних правителей Аскольда и вождя славян Дира и высоко на руках возносит перед дружиной младенца – истинного Рюриковича. Затем он поднимается с ним на холм, на крепостную стену и окидывает взглядом окрестность. Внизу течёт Днепр, и паруса боевых варяжских кораблей отражаются в его волнах. Там, за рекою, темнеет каймою синий лес. На севере ещё клубится, ещё вспыхивают в небе грозовые тучи. А над князем, над Киевом, над всей землёй уже сияет солнце, и река струится, река шелестит, река зовёт к тёплому Греческому морю, к сказочному Царьграду. В такую торжественную минуту, стоя на Киевском холме, Вещий Олег не может не произнести крылатые слова, которые на столетия определят и судьбу Киева, и судьбу будущей Русской земли: «Се буди мати градомъ руськимъ».

Олег продолжил завоевания Рюрика, двинувшись по пути из «варяг в греки».

Образовавшееся русско-славянское государство с центром в Киеве быстро усилилось и сразу же начало расширяться к берегам Чёрного моря.

Но в этом движении славяно-русы столкнулись с грозными противниками. В Восточной Европе с хазарскими каганами, а с другой стороны с Византией, союзниками которой стали печенеги, откочевавшие из Средней Азии в низовья Днепра.

Возглавивший после смерти княгини Ольги Киев Ярополк Святославович, приверженец христианства, столкнулся с враждебностью язычества, мировоззрение которого в Киеве ещё оставалось ведущим.

Началась долгая и упорная борьба Ярополка со сторонниками Перуна, которых возглавил его сводный брат Владимир, сын наложницы Святослава – ключницы Малуши. Летописцы достаточно описали деятельность этих князей. В том числе и убийство Ярополка. Однако, Владимир, человек неглупый, хотя жестокий и беспринципный, увидел, что культ Перуна непопулярен как на юге Руси, так и в самом Киеве. Ему надо было выбрать веру, одухотворяющую жизнь народа.

В самом деле, распространив свою власть практически на все славяно-русские земли, Владимир неизбежно должен придерживаться какой-то, как сказали бы сегодня, «общенациональной» политической программы, которая, по условиям того времени, выражалась в религиозной форме. К религиям, оказывавшим существенно влияние на ситуацию в Восточной Европе в X в., следует отнести: православие, католичество и ислам. Принятие определённой веры автоматически приводило и к ориентации на вполне определенные группировки внутри страны. Поэтому предстоящий князю Владимиру «выбор веры» лёгким не назовёшь. Сами обстоятельства «выбора веры» Владимиром широко известны и изложены в «Повести временных лет». В соответствии с версией Нестора, князь, желая понять разные исповедания, отправил своих посланцев в соседние земли и затем принял представителей всех тогдашних учений. Насколько реальны эти подробности, нам не столь важно, ибо куда большее значение имеет приведенная Владимиром мотивировка своего решения креститься по греческому обряду.

Военно-политические следствия выбора веры очень велики. Сделанный выбор не только дал Владимиру сильного союзника – Византию, но и примирил его с населением собственной столицы. Некоторое сопротивление крещению оказали на первых порах, предпочитая язычество, Новгород и Чернигов. Но язычники Новгорода были сломлены военной силой, а через некоторое время Чернигов вместе со Смоленском также приняли христианство. Итак, Владимир пошёл по пути, который наметила «мудрейшая из людей» княгиня Ольга, избравшая православие. Ступив на этот путь, сбросив гнёт купеческого капитала рахдонитов[4]4
  Купцы-рахдониты (в переводе «знающие путь»), водившие караваны из Китая в Испанию – Шёлковый путь. В Хазарии организаторы фактории. Торговали людьми.


[Закрыть], Русь пришла к крещению в 988 году.

Сила проповеди православия была и в политической умеренности Византийской империи, и в искренности константинопольских патриархов, и в очаровании греческой литургии (церковной службы).

Византия хотела от Руси дружбы и прекращения бессмысленных набегов на побережье Чёрного моря. Греческие богословы не сдабривали проповедь православия лукавыми политическими хитросплетениями. Важным оказалось и то, что православие не проповедовало идеи предопределения. И поэтому ответственность за грехи, творимые по собственной воле, ложились на грешника. Это было понятно и приемлемо для язычников. Принятие христианских норм морали не было психологическим насилием для новообращенных, которые привыкли к элементарному противопоставлению добра и зла.

Добро и мудрость христианства в 988 году сразились с Перуном и стремлением к наживе действительным богом рахдонитов. Крещение дало нашим предкам высшую свободу – свободу выбора между Добром и Злом, а победа православия подарила Руси тысячелетнюю историю.