Текст книги "Казачьему роду нет переводу"

9

Недавно в кинопрокат вышла драма «Союз спасения» о истории восстания декабристов. А на Первом телеканале документально-игровой фильм «Дело декабристов». Двухсерийная лента рассказывает о подробностях и неизвестных сторонах декабрьского восстания 1825 года. История декабристов полна противоречий и до сегодняшнего дня не разгадана до конца. Расскажу и я вам одну из них. Это история выходца из казачьей среды – человека незаурядного ума, кипучей деятельности и трагической судьбы Д. И. Завалишина.

Дмитрию Иринарховичу не пришлось участвовать в восстании 14 декабря 1825 года, но его имя как соучастника общества «мятежников», было названо при следствии, и он в числе 31 участника движения был приговорён к смертной казни отсечением головы. Но смерть «милостиво» была заменена двадцатилетней каторгой. Три года он содержался в казематах Читы, а затем в течение девяти лет в тюрьме Петровского завода, что в 634 верстах от Читы. Выйдя на поселение, он добровольно остался в крае, стал изучать его природные богатства и возможности социально-экономического развития. Завоевав авторитет, уважение и влияние в крае, он стал неудобен местным властям и они стали ходатайствовать о высылке его из края. Это, наверное, единственный пример, когда просят не об отправке в Сибирь, а из Сибири. Когда сестра Завалишина стала ходатайствовать перед царём о возвращении его домой, его перевели в европейскую часть России, а потом разрешили поселиться в Москве.

Так кто же такой Завалишин?

Дмитрий Иринархович Завалишин родился 13 июля 1804 года в семье шефа Астраханского полка, атамана казачьего войска генерал-майора Завалишина. В их семье было четверо сыновей (Николай, Дмитрий, Александр, Ипполит) и две дочери (Екатерина и Надежда). Большое влияние на формирование юного Дмитрия, его братьев и сестёр оказывал отец, просвещённый в то время человек, а также окружающая их действительность и та идейная атмосфера, которая была накануне и после Отечественной войны. В их доме часто бывали участники боёв 1812 года, велись разговоры о героизме народа, казаков, их характере, судьбах и предназначении. С юношеских лет он ещё не знал будущего своего поприща, но готовился к нему: «Мне всегда твердили в семействе о каких-то предвещаниях, относящихся к какой-то блестящей бы будущности, – говорил он, – и самое рождение моё сопровождалось необыкновенными явлениями – воспаленный сим, я считал каждую мечту свою за определение небес».

С детских лет он вёл дневник, фиксируя свои понятия и суждения, много внимания уделял нравственному и спартанскому самовоспитанию: «Всё я должен был делать сам, почему и навсегда приучился обходиться без прислуги».

В 1816 году Дмитрий был помещён в морской кадетский корпус. Обладая от природы выдающимися способностями, он много читал, изучал иностранные языки, посещал обсерваторию, библиотеки, заводы и мастерские.

В тринадцать лет в числе лучших учеников он совершил плавание на бриге «Феникс» из Кронштадта к портам Балтийского моря, был в Стокгольме, Копенгагене и из путешествия вынес представление о зажиточности «шведских поселян», чистоте их жилищ и грамотности по сравнению с крепостным крестьянством России.

В 1819 году был выпущен из корпуса и назначен мичманом в Балтийский флот, а на следующий год переведён в Морской корпус преподавателем. Товарищами Завалишина по корпусу были В. И. Даль, П. С. Нахимов, а лекции его слушали будущие севастопольские герои В. И. Истомин и В. А. Корнилов. Будучи преподавателем, он сам брал уроки у математика корпуса Шипова, знакомился с медициной, преимущественно хирургией, так как её знание считал необходимым для морского офицера. В 1822 году Завалишин вместе с П. С. Нахимовым, Е. В. Путятиным и другими был зачислен в экспедицию в кругосветное плавание под командованием М. П. Лазарева.

17 августа 1822 года эта экспедиция на 36-пушечном фрегате «Крейсер» вышла в плавание к берегам русских владений в Северной Америке, на о. Ситху. М. П. Лазареву была поставлена задача вести борьбу против американцев и англичан, занимавшихся в русских территориальных водах хищническим истреблением пушного зверя и контрабандной торговлей с коренным населением, которое они снабжали оружием и порохом и подстрекали к нападению на русских. Экспедиции предписывалось также выполнить программу научных наблюдений. Этим с душой и занялся Завалишин.

В Англии он ознакомился с Гринвичской обсерваторией и посетил картографическое заведение Эрроусмита, в Бразилии он познакомился с загородной «плантацией» академика Г. И. Лангсдорфа. Позже он описал всё увиденное в своём труде «Кругосветное плавание фрегата “Крейсер”».

Наблюдениями за атмосферными процессами и магнитными отклонениями на территории мирового океана, включая полярные области планеты, Завалишин внёс вклад в осуществление научной программы экспедиции.

Прибыв к месту назначения, экспедиция приступила к выполнению поставленных перед нею задач.

Завалишин, ознакомившись с обстановкой, приходит к выводу, что для России опасность представляет на Дальнем Востоке не Англия, а США. И ключ к безопасности России надо искать на западном берегу Северной Америки, в Тихом океане.

А подтверждение этого не заставило долго ждать. В ответ на указ русского правительства о запрещении торговли на северо-западном берегу Америки, США предприняли активные шаги для основания сильной колонии на р. Колумбии. А это, по мнению Завалишина, грозило не только потерей торговых выгод и русских колоний в Северо-Западной Америке, но и проникновение американцев в Северо-Восточную Азию. У него рождается план. Для защиты интересов русского государства на Тихом океане образовать Орден Восстановления. Но нужно было разрешение царя. И Завалишин обратился прямо к Александру I. Не открывая всех своих замыслов и не доверяя бумаге, он из Портсмута послал в Верону царю письмо от 4 ноября 1822 года, прося законным путём вернуть его из плавания для неотложного свидания с монархом. Но пока письмо дошло до царя и пришло распоряжение, Завалишин вместе с командой отправился на зимовку в Калифорнию, где пробыл с 30 ноября 1823 по 17 февраля 1824 года. Здесь он изучает природные богатства края, удобства гаваней, политическую обстановку. Здесь же он начинает работать над Уставом Ордена. Орден Восстановления создавался, подобно многим европейским обществам начала XIX века, с целью мирного разрешения общественных противоречий и рассчитан был на союз с властями в деле предотвращения революционного движения.

Согласно уставу, это была бессословная организация «Христиан всякого звания и породы», идеи и действия которой распространялись на все народы, страдающие от революционных потрясений, несправедливость и произвол властей, нарушающих закон. Политические задачи формулировались как восстановление мира в Европе «законной власти в Новом свете». Для возрождения мира в Европе, в том числе и в России, орден должен был, «избавив нации от вредных людей, способствовать восстановлению нравственности». А эта задача решалась путём привлечения в ряды ордена всех «буйных», то есть революционно настроенных людей и вывоза их в Калифорнию, где их энергия направлялась бы на распространение просвещения и веры Христианской. Рыцарь ордена, находящийся на службе, должен был своим «примерным истинным исполнением долга по всем службам восстанавливать правду и порядок». Таким образом, общество освободилось бы от заблуждений, ложно понятых интересов, эгоизма, корысти, суеверия, возродилась бы справедливость в общественных отношениях. Орден брал в свои руки воспитание молодого поколения и создавал новую «породу» людей, преданных Отечеству и царю.

Восстановление «законных властей в Новом Свете» решалось в тесной связи от внешнеполитических интересов России. Завалишин допускал, что если Александр I сочтёт нужным, то орден будет способствовать восстановлению власти Испании в Мексике. Но более справедливым, по его мнению, было бы освобождение Мексики от колониальной зависимости Испании, а Калифорнии – от Мексики и присоединение Калифорнии к России. При этом Завалишин стремился соединить выгоды России с интересами населения Калифорнии: содействовать ремеслам и промышленности, завести училища, улучшить положение коренных народов.

Орден создавался на принципах сильной централизованной власти, опиравшейся на абсолютное послушание рыцарей, имел свой суд, делился на легионы – Славы, Союза, Согласия.

Управление принадлежало Великому Магистру. Он или назначался императором, или выбирался Верховным капитулом и распоряжался всеми делами ордена. Законодательная инициатива принадлежала Верховному Капитулу, который выбирался большинством голосов из командоров. В основе восхождения в высшее состояние лежало нравственное самоусовершенствование. Этому должны были способствовать строжайшая внутренняя дисциплина и конспирация, ограждающая от чуждых влияний, целенаправленное воспитание членов ордена в духе христианской морали. От рыцаря требовалось жертвовать собою во имя интересов ордена, а орден обязан был защищать его от притеснения, несправедливости, грозящей опасности и обеспечивать наличие «всех благ, приобретённых орденом», и возможность в землях ордена иметь «пристойное по достоинству количество земли». Как и положено рыцарскому ордену, организация имела свои обряды. Символические одежды состояли из белой атласной туники (символ чистоты нравственной), наплечников с красным крестом и голубого атласного нагрудника с крестом из золотых звёзд, с надписью на греческом языке «Сим победиши», печатью с изображением одноглавого орла, поле которой было окружено звёздами. Ещё не получив разрешения императора на учреждение Ордена Восстановления, но не сомневаясь в его полезности, особенно для осуществления внешнеполитических задач, Завалишин развернул бурную деятельность по подготовке условий присоединения Калифорнии к России мирным путём. В Калифорнии, а затем по дороге на родину он развернул энергичную деятельность по привлечению людей в Орден Восстановления. Некоторым он открыл его существование и принял, других подготовил к вступлению. Первыми членами ордена стали Ф. С. Лутковский – морской офицер, переводчик со шлюпа «Аполлон», на смену которому пришёл фрегат «Крейсер». Солано Альтемира – монах миссии Св. Франциска, приверженец королевско-испанской партии, имевшей своей базой миссию Сант-Крус. Считая корреспонденцию важнейшим средством объединения сторонников истины и правды, рассеянных по всей территории Нового Света, России, Европы, Завалишин обратился с письмами к лицам, подходящим для деятельности в Ордене. Так письменные предложения, сделанные им коменданту коммерции Анастелию Ленже, служащему Российско-Американской компании и лейтенанту Н. В. Головину, командиру одного из кораблей Российско-Американской компании, с которым он сошёлся в Охотске, были приняты. Ленже ответил согласием, прислав по всей форме просьбу в «Правительствующий Орден Восстановления и Верховный капитул» и «Клятву», в которой обязывался «свято соблюдать повеления Великого Магистра». Головин же давал согласие на вступление, как только орден будет утверждён императором. Установлены были связи с правителем купеческой компании в Ситхе К. Т. Хлебниковым, с комендантом порта Сан-Франциско Игнацио Мартинецем, с падре Томасом и падре Лутом. Завалишин стремился включить в сферу деятельности не только отдельных лиц, но и селения и миссии. Сохранилось письмо его к жителям Санта-Круса, где объявлялось, что неисповедимым определением он назначен руководить ими в борьбе с неустройством и царящим злом, и жители призывались «жертвовать собою для благополучия человеков», для учреждения законного правительства сообразно вашему и общему желанию положить конец неустройству и восстановить мир и изобилие.

10 мая 1824 года Завалишин на бриге «Волга» отбыл в Охотск и, преодолев огромные расстояния Сибири, 3 ноября этого года прибыл в Петербург.

Правительство не могло принять проект Завалишина. В условиях борьбы с революционным движением неприемлемой была идея создания общества из «беспокойных умов». Под предлогом неудобоисполнимости Орден Восстановления был отвергнут, а его создатель попал в опалу. Завалишин был обойдён наградами за участие в кругосветном плавании, долго находился на берегу и только в январе 1825 года по расписанию поступил в 8-й флотский экипаж.

Разговоры о вызове Завалишина из кругосветного плавания, арест и опала вызвали повышенный интерес к его личности. Многие желали с ним встретиться и познакомиться.

В январе 1825 года Дмитрий Иринархович познакомился с К. Ф. Рылеевым. Между ними установилось тесное общение. Встречался он и с другими членами тайного общества: В. Кюхельбекером, А. Бестужевым, А. Одоевским и другими. Они говорили о бедственном положении народа и антинародной политике правительства, о росте недовольства в стране и необходимости освобождения крестьян. Не проявляя особой скрытости и осторожности, они спорили «о родах правления и разных законах», о роли военной силы в перевороте. Мнения разделялись по вопросу о том, как поступить с императорской фамилией. Одни были «согласны на оное» (истребление императорской семьи), другие же нет. Рылеев прямо объявил Завалишину о существовании тайного общества и хотел, чтобы их общества объединились. А Завалишин в это время вёл активную работу среди моряков по вовлечению их в Орден Восстановления, и Рылеев был заинтересован в приёме его в тайное общество. С деятельностью моряка-лейтенанта он связывал возможность создания и укрепления отрасли Северного общества в Кронштадте. Но Завалишин, соблюдая конспирацию, скрыл существование Ордена Восстановления, как и скрывал свою связь с гвардейскими офицерами. Чтобы решить судьбу Ордена, ему нужно было знать, насколько сильно общество, к которому принадлежит Рылеев. А тот, сближаясь с Завалишиным, и стараясь «приобрести его доверие», не спешил открывать сокровенные тайны своего общества. Между ними началась игра, заключавшаяся в борьбе за присоединение обществ.

Дмитрию Иринарховичу не пришлось участвовать в восстании 14 декабря 1825 года. 10 ноября он ушёл в отпуск и уехал в Москву. 22 ноября там он узнал о смерти Александра I. Он встретился с Одоевским, но не найдя взаимопонимания и не видя никаких признаков к восстанию, 10 декабря выезжает в Казань. Там, в имении мачехи, в деревне Чирны (Богородское) Лапшевского уезда, 28 декабря он узнал о восстании на Сенатской площади.

Но он не знал, что уже 24 декабря его имя как соучастника общества «мятежников» было названо в письменных показаниях Следственному Комитету К. Ф. Рылеевым, а 26 декабря – А. Бестужевым. и в тот же день последовало постановление: «Взять под арест». 5 января 1826 года Завалишина арестовали и 15 января доставили на главную гауптвахту в Зимний дворец.

Около полугода продолжалось следствие. Завалишин всячески старался сбить с толку следователей. Но это ему не удалось.

«За умысел на цареубийство и истребление императорской фамилии, принадлежность к тайному обществу с созданием сокровенной цели», он в числе 31 участника движения был приговорён к смертной казни, отсечением головы. Но смерть «милостиво» была заменена двадцатилетней каторгой.

С 1827 года по 1830 год он содержался в каземате Читы, а с сентября 1830 года он провёл девять лет в тюрьме Петровского завода, что в 634 верстах от Читы, оттуда и вышел летом 1839 года на поселение. Выйдя на поселение, Завалишин активно занялся распространением образования и просвещения в Забайкалье.

Занимаясь изучением Забайкальского края в казематах, а затем на поселении, он накопил огромные знания о его природных богатствах и возможностях социально-экономического развития. Он первым пришёл к выводу, что торговым и военно-административным центром в Забайкалье должна стать Чита.

1 сентября 1851 года чиновник губернатора Восточной Сибири писал ему: «Генерал очень доволен вами (только по секрету)» и сообщал, что уже принято решение об образовании Забайкальского округа с центром в Чите и что «наказным атаманом казачьих войск назначен генерал Запольский». Когда в этом же году было принято решение об обращении приписных крестьян в казаков и переселение их в станицы, Завалишин постарался сделать так, чтобы они понесли как можно меньший ущерб. По его ходатайству места для станиц были отведены недалеко от Читы, при слиянии рек Читы и Ингоды, что позволило переселенцам сохранить пашни и покосы.

Генерал П. И. Запольский, первый Забайкальский губернатор и наказной атаман Забайкальского казачьего войска, часто пользовался знаниями и советами Завалишина «как старожила и высокообразованного человека». К нему, как знающему Забайкальский край и местные условия, часто обращались путешественники и исследователи, среди них: этнограф и беллетрист С. В. Максимов, посетивший в 1859–1861 годах Нерчинск и Кяхту; географ М. И. Венюков, побывавший в Забайкалье в 1857–63 годах; путешественник и натуралист А. Ф. Миддендорф и другие.

26 августа 1856 года был издан царский манифест об амнистии декабристов. Им разрешалось жить «где они пожелают», кроме Москвы и Петербурга.

Завалишин остался в Забайкалье. Занимаясь публицистикой, он продолжал защищать интересы людей, желая принести им непосредственную конкретную пользу.

Революционер-демократ М. Михайлов, видевший Завалишина в 1862 году в Чите, вспоминал: «Дмитрий Иринархович произвёл на меня хорошее впечатление отличным знанием жизни края, активной защитой местного казачества, борьбой с цензурой за печатание своих статей. Он, кажется, такого характера, что не может оставаться ни минуты без какой-нибудь тревожной деятельности». Михайлов составил и словесный портрет Завалишина: «Это ещё чрезвычайно бодрый старик, живой и бойкий. Он вошёл ко мне в длинной шубке, надетой в рукава и подвязанной и подпоясанной крест-накрест вязаным шарфом, в меховой шапке с ушами. Когда он снял всё это, то остался в каком-то казакине со стоячим воротником, застёгнутым сверху донизу на крючки и в заправленных в меховые сапоги (унты) штанах. Вообще он имел вид казака»…

Кипучая деятельность Завалишина принесла ему огромную славу и авторитет в крае. И сибирская администрация не могла с этим мириться. По её просьбе 12 февраля 1863 года, Александр II вынес следующий приговор: «Признавая вредным пребывание в Сибири проживающего ныне в г. Чите Забайкальской области Дмитрия Завалишина, выслать его из Сибири, назначив место по распоряжению министра внутренних дел в одной из внутренних губерний, где учредить за действиями его бдительный полицейский надзор». Его отправили в Казань, но Екатерине Иринарховне (сестре) удалось выхлопотать разрешение на поселение брата в Москве.

17 октября 1863 года он и был доставлен туда. В Москве прожил Завалишин свои последние двадцать девять лет жизни. Эти годы были заполнены борьбой за существование и неутомимой работой на литературном поприще и на ниве образования и просвещения. Будучи секретарём и членом комитета грамотности Завалишин с большой энергией отдался делу образования и воспитания детей из народа, содействуя распространению грамотности среди низших слоёв города, фабричных рабочих, солдат.

В последующие годы жизни Дмитрий Иринархович много и мучительно размышлял о путях развития общества. «В справедливом обществе, – писал он, – должны восторжествовать взаимопонимание братства между людьми, забота о человеке, кем бы он ни был, всё уравновешивающая любовь, патриотизм в народе, истинное равенство и демократия, независимо от формы правления, которая без духовного живого начала любви представляет один только призрак и обман».

Завалишин оставил нам огромное литературное наследие. И центральное место в нём занимают его мемуары «Записки декабриста», которые были изданы в 1904 году в Мюнхене и в 1906 году в России в типографии «Сириус».

Через всю свою жизнь он пронёс ненависть к крепостному праву и его остаткам, всеми имеющимися средствами защищал интересы людей, ратовал за распространение просвещения, самоуправления, свободы, искренне верил в будущее России и достижение всеобщего блага.

Дмитрий Иринархович Завалишин прожил долгую, полную противоречий и исканий жизнь. Он пережил правление Александра I, Николая I, Александра II и не дожил два года до конца царствования Александра III.

Он скончался 5 февраля 1892 года в Москве и похоронен на кладбище Данилова монастыря.

В последнее время появляются исследования на тему «история казачества». И это хорошо. Но, как видно, они не особо претендуют на историческую полноту, и это тоже понятно. Потому что даже век, когда начало складываться казачество, никто не сможет точно назвать.

Ведь по народным преданиям, они уже были даже среди былинных богатырей. Вспомните – «матерый казак Илья Муромец»…

Хотя мы знаем, что уже в конце XVIII века окончательно оформились 12 казачьих областей в России с войсками: Донским, Терским, Кубанским, Оренбургским, Забайкальским, Уральским, Сибирским, Амурским, Семиреченским, Астраханским, Енисейским, Уссурийским. А также Якутский полк из потомков казаков-первопроходцев, женившихся на якутках и участвующих с 1812 года во всех войнах Российской империи.

Казачество становится лучшей кавалерией мира. Его значение во всех войнах, которые вела Россия, чрезвычайно велико. Принадлежность к казачеству стало почётно, а шефом его был цесаревич – наследник русского престола. Уже из этого видно, какое значение придавали казакам цари.

Известно, что последний германский император Вильгельм II в начале прошлого века называл казачество единственным сохранившимся в мире рыцарством.

Хотя средневековое рыцарство, прославившееся грабежами, насилием и угнетением мирного земледельческого люда, ничего общего с идеей казачества не имело. Казачество стояло за свою свободу, за права обиженных и угнетённых, за свои земли и за свою веру, никому не навязывая её и насильно не обращая в неё неверных, между тем как в западном рыцарстве цель была совсем другая, а именно – порабощение мирных и беззащитных граждан и распространение католицизма мечом среди славян, литовцев и других. То есть цель отрицательная.

Казачество было религиозно. Казачьи полки, переселяясь на новое место, обязательно везли с собой разобранный по брёвнышку храм.

Обязательно было уважение к старшим. Старшему нельзя было первым подавать руку. Неприличным и небезопасным – наставить на кого-нибудь палец. Если казак бежит, то все на его пути, независимо от возраста и пола, расступались – без нужды спешить не будет.

Уважение к женщине тоже было неотъемлемой частью казачьей культуры.

Очень бережно относились казаки к своим детям. Военная добыча после походов издавна делилась на десять частей. Из них две самые большие – на церковь и вдовам с детьми.

Защите семей служили и многие традиции. Если на воинской службе у казака в левом ухе серьга – значит он один сын в семье, в правом – значит последний в роду. И сотник, отбирая в разведку или на какое-то рискованное дело добровольцев (а ими были все поголовно), всегда смотрел, как бы не осиротить кого, род казацкий не оборвать зазря…

Честь, слово – всегда святы в казачестве. Поклялись однажды казаки атамана Игната Некрасова на Русь не возвращаться, пока там царь будет править, и ушли в Турцию. Обидел он их больно. И в самом деле, вернулись спустя два века, уже во времена Хрущёва. И не отуречились, не ассимилировались в чужой среде. 200 лет сохраняли древний общинно-казачий строй, старинный казачий говор, нравы и обычаи XVI в., выбирали, как и прежде, атаманов и есаулов и решали все свои общественные дела казачьим Кругом.

В войсках казак оказывался по большей части среди родственников и знакомых станичников, что по-своему сплачивало в боях. Вернувшись со «строевой» до 45 лет казак считался служивым, периодически выезжал в лагеря и в любое время мог быть призван, особенно если начиналась война.

И при этом всём, казаки были отменные хозяева – крестьяне. Они производили огромное количество хлеба, мяса, птицы, как на своё пропитание, так и на продажу.

Тем не менее, после Октябрьской революции 1917 года, началась жесточайшая политика «расказачивания». Новая власть сразу с опаской отнеслась к отлично вооружённым, имеющим великолепную воинскую выучку людям. Их смутила обострённая любовь казаков к Родине и то, что они свято хранят лучшие традиции русского народа, горды и свободолюбивы.

Ведь в царской России казачество сумело сохранить наиболее демократические формы жизни, ведущие свою родословную от древнейших русских республик. Новгородское вече не было окончательно уничтожено, оно переместилось на окраины и превратилось в казачий Круг – собрание, решающее все насущные проблемы. Казаки никогда не согласились бы добровольно перейти в рабство. И Троцкий, и Свердлов прекрасно понимали это. А дальше пошло-поехало. Зловещая январская директива Свердлова, процентные нормы на отстрел казаков и миллионы, миллионы жертв.

Но, как говорили ещё запорожские казаки: «Казацкому роду нет переводу». Уничтожить казачество не удалось. Выжили.

Никогда нельзя забывать, что казачье воинство было в первую очередь содружеством близких по духу людей, бесстрашных, отчаянных, честных, беззаветно любящих Отечество и готовых за него сражаться до последнего вздоха. Говоря о храбрости, не забудем, что казаки всегда славились и великолепной воинской выучкой.

А она всегда начиналась с детства. С трёх-четырёх лет маленького казачонка сажали на коня. С этого возраста старики в шутках-прибаутках передавали ему воинские премудрости. С малолетства, по чуть-чуть начинали собирать будущее снаряжение: вначале подковы для коня, потом «ухнали» – гвозди для подков, сумы, седло. С десяти лет мальчишка мог присутствовать на казачьем Круге, чтобы посмотреть, послушать. В 14–15 лет подростку покупали жеребёнка, и дальше они росли вместе: казак и его будущий боевой конь.

В 19 лет казак уже имел всю экипировку, кроме винтовки и у донцев – пики. «Справа» стоила от 200 до 300 рублей. Деньги по тем временам огромные, и зачастую продавали всё, но молодцов снаряжали как надо. Украшением казака, его гордостью, оставалась шашка – её, как правило, передавали в семье по наследству.

На пять лет постоянной строевой службы казак уходил уже вполне подготовленным воином-кавалеристом.