Текст книги "Казачьему роду нет переводу"

7

Для того чтобы усомниться в стране и её будущем, нужны три условия: прошлое нанесло травму, не дало значительных, сопоставимых с другими цивилизационными достижениями результатов; нынешнее состояние духа народа исключает исторический бросок в направлении мировых лидеров; исторический горизонт сужается ввиду обгоняющего темпа цивилизационных соседей.

Отрадно отметить, что ни одно из этих трёх условий не характеризует современную Россию. Не без гордости россияне воспринимают тот историко-цивилизационный факт, что Россия – единственная незападная страна в мире, которая никогда не была и не является колонией или подопечной территорией Запада. В том была заслуга наших предков, которые сумели отстоять национальную самостоятельность России, успешно модернизируя страну, не меняя при этом её национального кода. Ни в духовной, ни в материальной сфере наша национальная гордость не претерпела фатальных крушений. Состояние национального духа характеризуется определённым кризисом, смятением – но не крахом, не тем чувством, которое блокирует подъём с колен на обе ноги. Неудачи и перерывы бывают, но нынешний кризис – не могильный камень нашей истории. Страна исчезала в 1240-м, 1552-м,1611-м, 1918-м годах, но оживал носитель цивилизационных основ – русский человек, сохранялся социально-генетический код.

Нам благоприятствует геополитическое окружение. Ни один народ-сосед не обошёл Россию в основных элементах могущества. А это значит, что Россия не только не «ушла в вечную мерзлоту», но и выросла относительно своих непосредственных соседей. Она сохранила положение привлекательного цивилизационного ядра, носителя привлекательных цивилизационных ценностей. А потому, нет оснований сомневаться в вере нынешнего поколения в том, что Россия – это не только великая страна, Россия – это великая цивилизация, которая самовосстанавливается естественным и почти привычным образом.

Российский национальный характер сложился в ходе тысячелетней невероятной истории и в суровых географических условиях. Произошёл сплав варяжского Запада и степного Востока, осененный православием Византии и прозелитизмом ислама.

При этом Россия постоянно двигалась от Балтики до Тихого океана. Лицо России «в золотых колосьях её нив, в печальной глубине её лесов. Оно в звуках Глинки и Римского-Корсакова, в поэмах Пушкина, в эпопеях Толстого» – писал один из сыновей нашей родины, отторгнутый революцией 1917 г.[9]9
  Федотов Г. П. Лицо России (Свободные голоса). Петроград. 1918. С. 17–18.


[Закрыть] – В сияющей новгородской иконе, в синих угличских церквях. В «Слове о полку Игореве» и в «Житии протопопа Аввакума». Оно в природной языческой мудрости, славянской песни, сказки и обряда. В пышном блеске Киева, в буйных подвигах дружинных витязей, «боронивших Русь от поганых». В труде и поте великороссов, поднимавших лесную целину и вынесших на своих плечах «тягло государево». В воле Великого Новгорода и художественном подвиге его. В одиноком трудовом послушании и «умной» молитве отечника-пахаря, пролагавшего в глухой чаще пути для христианской цивилизации. В дикой воле казачества, раздвинувшего межи для крестьянской сохи до Тихого океана. В гении Петра и нечеловеческом труде его, со всей семьёй орлов XVIII века, создавших из царства Московского державу Российскую.

По мере расширения русской колонизации казаки всё больше и больше попадали в сферу влияния московских воевод и постепенно утрачивали свою самостоятельность. Но не везде и не всегда.

В 1576 году стольник Мурашкин разгромил на Дону многие поселения казаков, часть из которых он казнил, а часть разбежалась. Напуганные такими решительными действиями правительства волжские казаки решили, не дожидаясь участи донских казаков, покинуть Волгу. Одна часть с атаманом Ермаком ушла служить к именитым купцам Строгановым и покорила затем Сибирское ханство.

Другая – с атаманом Нечаем перебралась на реку Яик (Урал) и положила начало яицкому казачеству. А третья часть с атаманом Андреем Шадрой ушла на Терек и заняла там пустующие земли.

Вкратце о Строгановых: Строгановы были в конце XVI – начале XVII века одними из самых богатых людей страны. За помощь отечеству в трудные годы они получили звание «именитых людей» и, что много важнее, право лить пушки и содержать своих ратников.

То есть, царь разрешил им иметь частную армию. Вот их краткая родословная: купец и землевладелец Лука Кузьмич Строганов (внук Спиридона Строганова, выходца из поморских крестьян), около 1472 года поселился в Усольске (Соли Вычегодской), где начал торговать солью. Его внук Аникий, в дополнение к торговле, начал добычу, заведя собственные варницы. Правнук Луки, Семён, уже владел обширными землями по реке Каме и Чусовой. Праправнуки Луки, Максим и Николай, финансировали в 1581 году поход казаков Ермака Тимофеевича против хана Кучума. Через 17 лет Сибирское ханство (это около четверти территории Сибири) было покорено, а ещё полвека спустя Семён Дежнев прошёл проливом между Азией и Америкой.

Когда осознаёшь, какой путь проделали наши предки-казаки, продвигаясь в направлении Тихого океана, и видишь их «стартовые позиции», волосы встают дыбом.

О подвиге первых освоителей великих и гиблых пространств за Уралом замечательно сказал Валентин Распутин. «Без дорог, двигаясь только по рекам, волоком перетаскивая с воды на воду струги и тяжёлые грузы, зимуя в ожидании ледохода в наскоро срубленных избушках, в незнакомых местах и среди враждебно настроенного коренного кочевника, страдая от холода, голода, болезней, зверья и гнуса, теряя товарищей и силы, пользуясь не картами и достоверными сведениями, а слухами, грозившими оказаться придумкой, не ведая, что ждёт их завтра и послезавтра, они шли вперёд и вперёд, всё дальше и дальше на Восток».

Что же двигало казаками-первопроходцами? Принято считать, что их манила лучшая в мире пушнина – подобно тому, как испанских конкистадоров манило золото. Оправдано ли это? Конечно нет. На любом отрезке их пути и так в изобилии было пушного зверя – остановись и добывай. (В Сибирских преданиях сохранилась память о временах, когда «каза́чки соболя коромыслом бивали».) Первопроходцы стремились нести свет Христа народам, живущим во мраке безверия, и осваивали с их помощью территории, пригодные к земледелию, особенно на северных и северо-восточных направлениях.

«Именно сельскохозяйственное освоение, – подчёркивает иркутский историк В. Н. Шерстобитов, – стало «стрежнем экономического развития Сибири, оно закрепило победу казаков, заставило местные народы сложить оружие, воспринять земледельческую культуру русского крестьянства и навсегда сделало сибирские пространства частью России…»

Вот как поётся в одной из песен сибирских казаков:

 
Ревела буря, дождь шумел, во мраке молнии блистали,
Без перерыву гром гремел, и ветры в дебрях бушевали…
Ко славе страстию дыша, в стране суровой и угрюмой,
На диком бреге Иртыша сидел Ермак, объятый думой.
«Спокойно спите, – мнил герой, – друзья, под бурею ревущей, —
С рассветом глас раздастся мой, на славу и на смерть зовущий.
 
 
………
Нам смерть не может быть страшна, – своё мы дело совершили
Сибирь царю покорена, и мы не праздно в мире жили!..
 

8

Но вернёмся опять к славным делам казаков-землепроходцев. В столице Донского казачества – Новочеркасске, рядом с семикупольным собором, позолоченные кресты которого уходят в небо, расположился бронзовый памятник, на внушительном пьедестале которого коротко написано: «Ермаку Тимофеевичу – Донцы». Чем же прославился казачий атаман, и почему остался в памяти народной? А дело было так. В июне 1579 г. (по другим данным, 1 сентября 1581 г.) он по просьбе купца промышленника Григория Строганова с разрешения царя Ивана Грозного, во главе отряда численностью 1650 человек, выступил за Урал для защиты строгановских владений от набегов Сибирского ханства.

Путь его был труден и опасен: непроходимые леса, топи, бурные своенравные сибирские реки. Но основная опасность их ожидала на Иртыше. Туда, к устью Тобола, привел свою огромную армию хан Сибирского ханства (последнего осколка некогда великой золотой Орды) Кучум.

Это был хитрый и коварный азиат. Именуя Ивана Грозного повелителем Сибири, он обязался платить ему дань. Но несмотря на это посла Ивана Грозного убил. После чего не отвечал ни на какие запросы из Москвы. Силы были неравны. На каждого казака приходилось по 30 человек противника. Кое-кто подал голос за то, чтобы отступиться и не ввязываться в бой. Собрался казачий Круг. И тогда Ермак обратился с пламенной речью.

После воззвания своего атамана казаки единогласно решили сражаться. В трёхдневном сражении 23–25 октября 1581 года они преодолели сопротивление татар и победили. Кучум откочевал в степь, а отряд Ермака продолжал двигаться дальше, оставляя за собой поселения и городки-крепости, в которых казаки стали нести охранную службу, и осваивать этот холодный и угрюмый край. Отряд становился всё меньше и меньше. Ермак обратился к Ивану Грозному за помощью, но тот прислал ему всего 500 стрельцов, что было, конечно, мало. В ночь на 6 августа 1585 года, как сообщается в Большой Советской Энциклопедии (по другим данным 1584 г.), Кучум неожиданно напал на небольшой отряд Ермака и рассеял его. Ермак пытался добраться до струга вплавь, но под тяжестью кольчуги утонул в р. Вагас.

Остатки отряда под командой М. Мещеряка отступили от Кашлыка: «Ермака не стало, но подвиг его был не напрасным. Сибирское ханство начинает распадаться». И с этого времени начинается присоединение Сибири к Русскому государству. По следам Ермака казаки постепенно, шаг за шагом, прошли всю Сибирь вплоть да самого Великого, как тогда говорили, океана. Продвигаясь всё дальше на восток, они строили города-крепости, в которые потом приглашались пашенные крестьяне из Европейской части, набираемые из охотников и вольных людей. К освоению края широко привлекалось местное население, к которому проявлялась большая забота.

В 1586 году на реке Туре казаками был заложен город Тюмень, в 1604 – Томск, в 1617 г. Кузнецк, а через 4 года казак Дубенской основал Красноярск. Атаман Порфирьев в 1631 г. строит Братский острог на Ангаре, казак Бекетов в этом же году отправляется вниз по Лене и закладывает Якутский острог, в 1643 году на Амуре Василий Поярков основал Нерчинский острог.

Огромные пространства, покрытые непроходимыми лесами, суровый климат и многочисленные лишения не смогли остановить казаков в их неиздержимом движении на восток, пока они не достигли Великого океана. Но и на его берегу казаки не сидели без дела. В июне 1648 г. русский землепроходец-мореход, казачий атаман Семён Иванович Дежнев – как записано в Большой энциклопедии – вместе с приказчиком Федотом Алексеевичем Поповым организовали морскую экспедицию из Нижне-Колымска на восток для поиска моржей. Часть их судов обогнула Чукотский полуостров (то есть они на 80 лет раньше Беринга открыли пролив, отделяющий Азию от Америки). В начале октября судно Дежнева было выброшено на берег южнее устья реки Анадыря. Тогда он составил чертежи р. Анадырь и части р. Анюя (приток Колымы) и в челобитных, а их известно 4, описал своё плавание и природу Анадырского края. В 1670 г. он был послан в Москву с казною, где и умер.

Имя его присвоено крайней восточной конечности Азии, хребту на Чукотке, бухте на Западном побережье Берингова моря и населённому пункту на Амуре. Таким образом, первооткрывателями Сибири и основателями почти всех городов в ней были казаки, но этим не заканчивается казачья деятельность по изучению и освоению этого обширного и богатого края, по поводу которого великий Ломоносов сказал: «Могущество России прирастать будет Сибирью».

В последующие годы под руководством казачьих атаманов были совершены путешествия по малоизученным областям Сибири и Центральной Азии, где ими были собраны обширные материалы по географии, ботанике, экономике, этнографии, которые стали достоянием не только российской, но и мировой науки.

В числе их можно назвать Григория Николаевича Потанина, русского путешественника, этнографа, фольклориста, исследователя Сибири и Центральной Азии. В 1845–52 годах он учился в Омском кадетском корпусе. В 1853–58 гг. – на военной службе в Сибири. С 1859 по 1861 гг. – студент Петербургского университета. За участие в студенческих волнениях в 1861 г. выслан в Сибирь, а в 1865–74 гг. за участие в обществе «Независимость Сибири» находился в заключении, на каторге и в ссылке. После этого он посвящает себя науке: по своей инициативе и по заданию Географического общества совершает ряд путешествий, материалы которых имеют огромную ценность. Он собрал важные сведения о ряде тюркско– и монголоязычных народов Сибири, о казаках, а также о монголах, шангутах, дунганах, китайцах.

Со школьной скамьи всем известно имя русского путешественника Н. М. Пржевальского, меньше М. Д. Певцова, а вот имя Потанина почти никому. А он по своему вкладу стоял в одном ряду с вышеуказанными учёными-путешественниками, в научных кругах называется первым.

Все трое посетили Джунгарию, Монголию, Китай, Тибет. Их пути пересеклись, и наблюдения дополнялись одно другим. Они составили канву географического лика внутренней Азии, на которой путешественники разных специальностей начали вышивать узоры. Путевые отчёты их являются настольными книгами современных натуралистов, занимающихся изучением природы и жителей Азии, – не только географа и этнографа, но и геолога, зоолога, ботаника и даже климатолога и археолога.

Пржевальский и Певцов были офицерами, они путешествовали всегда с конвоем, который делал их более смелыми, но зато мешал их тесному сближению с населением. Потанин конвоя не имел. Он путешествовал в гражданской одежде и с женой. Он провёл много дней в селениях и городах Монголии, Китая, в буддийских монастырях. Он доказал, что можно спокойно путешествовать без конвоя, с наёмными работниками. Умение располагать к себе население и заслужить доверие очень способствовало его успеху, особенно в такой деликатной области человеческой жизни, как религия, обряды, обычаи.

Современники сообщали, что его палатка, юрта, фанза были полны посетителей, от которых он получал нужные сведения.

С увлечением и любовью он собирал легенды, сказки, верования различных народов как внутренней Азии, так и жителей тюркского происхождения в России: бурят Иркутской губернии и Забайкальской области, жителей русского Алтая (горноалтайцев), казахов Западной Сибири, вотяков и чувашей Казанской и Вятской губерний. Он очень любил ботанику и поэтому к собиранию растений относился так же ревностно, как и к собиранию народной словесности. Зоологические коллекции экспедиций Потанина, собранные частью его сотрудниками, которые не отставали от него в своём усердии, также отличаются большой полнотой, содержат много новых родов и видов и дают сведения о распространении животных. На основе собранных материалов по народному эпосу он составил 2 тома «Очерков северо-западной Монголии». Обрабатывая материалы азиатского эпоса, он написал сочинение «Восточные мотивы средневекового эпоса», вышедшее в 1889 году. В письме к В. И. Анучину М. Горький в 1909 г. писал: «Где и что делает Потанин Г. Н.? Я слышал, что он пишет новую книгу?»

В другом письме он пишет: «Г. Н. Потанину почтительнейший поклон. Недавно прочитал его «Восточные мотивы» – с наслаждением!» Потанину принадлежат многочисленные книги, статьи и заметки по разным вопросам, главным образом касающиеся Сибири, которые печатались на протяжении 50 лет в различных газетах и журналах. Он много сделал для развития культурной жизни Сибири: был инициатором учреждения учёных обществ, газет, музеев, экспедиций. Его заслуги отмечались и неоднократно поощрялись. Ещё в 1886 году он получил от Географического общества высшую награду – Константиновскую медаль за экспедиции на Восточную окраину Тибета и за деятельность в пользу географической науки. Он состоял почётным членом Географического и ряда других обществ, имеющих отношение к географии и этнографии. В честь него назван один их хребтов Наньшаня и ледник в горном узле Табын-Богдо-Ола (Монгольский Алтай).

Следующим в ряду казаков-первопроходцев можно назвать И. В. Мушкетова. В БСЭ записано: «Мушкетов Иван Васильевич, 9(21).01.1850 г., ст. Алексеевская, область Войска Донского, ныне Волгоградской области – 1(28).01.1901 Петербург, русский геолог и географ».

Иван Васильевич Мушкетов родился 21 января 1850 года в станице Алексеевской области Войска Донского. Два года он учился в уездном училище, а затем в 9-летнем возрасте родители отдают его в гимназию г. Новочеркасска. Здесь он проявил большие способности. Увлекался коллекционированием минералов и горных пород, интересовался древними языками.

В 1867 году, после окончания гимназии, он успешно поступает в Петербургский университет. Но, столкнувшись с материальными трудностями, а ещё больше убедившись в том, что учёба там не нравится, в 1868 году он решает перевестись в Горный институт. В этом же году область Войска Донского учредила в Горном институте стипендию, и он стал первым стипендиатом-казаком.

В 1872 году он с «отличием», как тогда писали, по первому разряду, заканчивает Горный институт и начинает свои путешествия по стране. Обследует Горный Урал, где открывает три неизвестных в России минерала, в том числе мышьяковый колчедан, выясняет его связь с жильным месторождением золота. В 1874–75 гг. И. В. Мушкетов совершил путешествие по Тянь-Шаню и долине Сыр-Дарьи, открыв ряд месторождений полезных ископаемых. В 1876 году обследовал Златоустовский горный округ на Урале. В 1877–80 гг. продолжал исследование в Средней Азии, результаты которых изложил в капитальном труде «Туркестан». В 1877 г. он назначается адъютантом профессора Горного института и начинает там преподавательскую деятельность, в 1882 г. преподаёт в институте инженеров путей сообщения и в других учебных заведениях. С этого года он становится старшим геологом Геологического комитета. Но, несмотря на период усиленной педагогической работы, выполнение поручений Геологического комитета и Горного ведомства, он находит время для практической работы. В 1883 г. обследует Липецкие минеральные воды. В 1884 г. начинает и в 1885 г. заканчивает изучение калмыцких степей. Обследует минеральные воды Пятигорска, Ессентуков, Кисловодска, Железноводска, изучает ледники Казбека и Эльбруса. В 1887 г., после того как 28 мая в Верном (ныне Алма-Ата) произошло землетрясение, он начинает изучение их причин и последствий. В 1900 г. продолжает их изучение на Кавказе (после Ахалцихского землетрясения).

Список казаков-землепроходцев можно было бы продолжить, но это вопрос дальнейших исследований. Кроме самих землепроходцев, большая часть казаков участвовала в различных экспедициях и путешествиях, сопровождая и охраняя их отряды в пути. Наши предшественники не жалели доброго слова об этих людях, ибо они это заслужили. Так в начале 1840 года командующий Хивинской экспедиции отзывался о казаках, сопровождавших его в путешествии: «Вот уж чудо казаки: стужа, бураны для них нипочём, больных весьма мало, умерших почти нет, пока шли вперёд, какая бы ни была погода, распевали удалые песни. И работают лучше и охотнее всех. Без них плохо бы было всему отряду». Поэтому важно, чтобы как можно больше людей знали об этом и не предавали забвению и казаков, и их славные дела на благо Отечества.

Казаки, воины и пахари, осваивали окраины государства, укрепляли их, защищали границы. Тем, что Россия раскинулась от Чёрного моря до Тихого океана, она во многом обязана казачеству. Поэтому, несмотря на неоднозначное к нему отношение, память о славных делах казаков на благо Отечества вызывает у людей заслуженный интерес, ибо они оставили заметный след в истории освоения многих территорий не только нашего государства, но и наших соседей и даже за рубежом.

На военном кладбище Маунт-Сити, штат Иллинойс, США, на надгробной плите одной из могил написано: «Джон Б. Турчин, бригадный генерал волонтёрской службы, 24 декабря 1822 – 18 июня 1901 года; Надин, его жена, 26 ноября 1826 – 17 июля 1904 г.».

И мало кто из посетителей знают или помнят, что здесь покоится прах человека, прозванного за личную отвагу и воинское искусство в Гражданской войне в США Русским Громобоем. Так кто же он такой, Джон Безил Турчин, несправедливо забытый, но оставивший заметный след в истории США.

Иван Васильевич Турчанинов, как записано в «Советской энциклопедии», родился в 1822 году в небогатой семье Василия Николаевича Турчанинова и происходит, как указано в одном из редких документов, «из дворян Войска Донского». Он получил хорошее начальное образование, три года проучился в гимназии в г. Новочеркасске и был направлен для учёбы в Михайловское артиллерийское училище в Петербург. Окончив его в 1841 году, он получил назначение хорунжим в Донскую конно-артиллерийскую батарею № 5.

А в 1844 году молодой Турчанинов был переведён в лейб-гвардейскую Донскую батарею, в 1846 году был произведён в подпоручики. Следующие два года он в чине поручика провёл со своей батареей в Польше. Служба у него складывалась хорошо. И осенью 1849 года, вернувшись в Петербург, он по рекомендации командования поступает в Николаевскую академию Генерального Штаба. В 1852 году, 30 лет от роду, закончил академию с серебряной медалью и был выпущен с предоставлением к производству в штабс-капитаны и «причислен к Генеральному Штабу с прикомандированием на один год к образцовым войскам». В 1853 году он переведён в Генштаб и произведён в капитаны. В 1854 году он назначается квартирмейстером 2-й пехотной гвардейской дивизии, а уже в конце 1855 года «за отличие по службе» производится в полковники (офицеров Генерального Штаба производили в полковники прямо из капитанов). «Отличие по службе» состоит в том, что Турчанинов осуществил топографическую разведку побережья Финского залива в начале Крымской войны и предложил план защиты подступов к Петербургу против возможной высадки англо-французских войск.

Удачно складывающаяся военная карьера молодого полковника открывала перед ним замечательные перспективы. Но в его жизни происходит резкий поворот. Он решает уехать из России. То ли свободолюбивая казачья душа взбунтовалась против существующих в то время в России порядков, то ли сказалось влияние революционно настроенного окружения (в училище он учился с Петром Лавровичем Лавровым, а в стенах Генштаба служил с Николаем Николаевичем Обручевым), но он свой выбор сделал. В прошении от 22 апреля 1856 года он писал, что страдает «расстройством печени и желчным состоянием крови с сильными головными болями, сердцебиением и ипохондриею» и просит отпустить его на год, на лечение «летом в Мариенбад», а остальное время, как советовали ему заграничные медики, он проведёт в «средней Германии, Италии и Франции».

Причина была надуманной, но ему разрешают выезд и он с женой уезжает, но не в Мариенбад, а в Англию, в августе они уже были в Нью-Йорке. Здесь, в Ланс-Айленде под Нью-Йорком, Турчанинов покупает себе ферму с целью стать фермером-землепашцем, но уже менее чем через год разоряется и теряет ферму. Они переезжают в Филадельфию. Здесь его жена Надежа Турчанинова поступает в женскую медицинскую школу, а он начинает посещать лекции в Пенсильванском университете. Пишет несколько работ по астрономической геодезии, которые заинтересовали научные круги. Но близко познакомившись с политической жизнью страны, работой законодательных органов США, столкнувшись с бюрократизмом, господствовавшим в госаппарате, он начинает разочаровываться в хвалёной американской свободе (с одной стороны – демократические институты, а с другой – наличие рабства в стране).

В 1859 году он пишет Герцену в Лондон: «Эта республика рай для богатых, они здесь истинно независимы: самые страшные преступления и самые чёрные происки окупаются деньгами. Будь человек величайший негодяй, но ловкач, он-то и почтенный, за ним все ухаживают, его суждениям верят, он вертит кругом, в котором сам вертится». В этом же году переезжает в небольшой городок Маттунс, а затем в Чикаго, где устраивается инженером-топографом в управление Иллинойской центральной железной дороги и становится известен как Турчин.

Через два месяца после начала мятежа рабовладельцев-южан И. В. Турчанинов – полковник Джон Безил Турчин – встал во главе 19-го Иллинойского волонтёрского полка, сформированного в Чикаго. Лето и осень 1861 года полк Турчанинова нёс службу в «пограничных штатах Миссури и Кентукки, где рабовладельцы-плантаторы, не примыкая формально к мятежной конфедерации, оставались враждебными к правительству в Вашингтоне.

Как пишет один из мемуаристов, «Приложив русскую военную выучку к американскому патриотизму, Турчин добился в своём полку образцовой военной подготовки».

В конце 1861 года Турчанинов, ставший известным в армии северян, как инициативный и высокообразованный офицер, был назначен командиром бригады, состоящей из четырёх полков. В то же время у него начались столкновения с консервативным командованием, проводившим политику «умиротворения» плантаторов в ущерб коренным интересам борьбы с рабовладельческим Югом.

За то, что он скрывал у себя в войсках беглых рабов и даже использовал их в делах разведки, его привлекли к суду, который решил изгнать его из армии. И неизвестно, как повернулось бы дело, но за него вступился Президент Линкольн. Он присвоил Турчину звание генерала, а соответственно решение суда, состоящего из полковников, стало недействительным. В марте 1863 года он в звании бригадного генерала получил новое назначение и участвовал в кровопролитных боях этого года на западном фронте, в частности, в двух сражениях при Чикамоге в Северной Джорджии и при Чаттануге. В первом он, командуя бригадой, состоящей из пяти пехотных полков с двумя приданными артиллерийскими батареями, возглавляет знаменитую «турчинскую атаку в тылу», когда его войска наносят стремительный штыковой удар по превосходящим силам южан, обращают их в бегство и способствуют этим выходу корпуса генерала Томаса из окружения.

В битве при Чаттануге на границе Теннеси и Джорджии, 23–25 ноября, он командует укрупнённой бригадой, состоящей из восьми пехотных полков, принял участие во взятии штурмом Миссионерского хребта, укреплённого кряжа к юго-востоку от города Чаттануга. Взятие этих, считающихся неприступными, укреплений определило победу северных войск. В 1864 году Турчин вновь участвует в боевых действиях и с боями прошёл почти до самой Атланты, но в июле тяжело заболел и вынужден был оставить действующую армию и вернуться в Чикаго. Рядом с ним все эти и последующие годы была его жена Надежда Турчанинова. Это она помогла ему оправиться от болезни, и он тут же приступает к выпуску военно-публицистического ежемесячника «Воинские прогулки». В последующие годы Турчин работает экспертом в патентном бюро в Чикаго, потом инженером-топографом.

Но где бы ни работал, он живёт напряжённой общественной жизнью. Его, как и раньше волнуют и Америка, и Россия.

Но по мере того, как текли годы, эти двое заброшенных за океан людей всё более замыкались на своей ферме в американской глуши.

Осенью 1898 года, оставшись без средств к жизни, 76-летний Турчанинов подал прошение о пенсии как ветеран гражданской войны. Ему было отказано. По ходатайству двух сенаторов, в прошлом солдат 19-го Иллинойского полка, эта пенсия в 50 долларов была ему всё же назначена за полгода до смерти. Он скончался в казённой больнице для душевнобольных в городе Энна и был похоронен на военном кладбище в Маунт-Сити, штат Иллинойс.

Когда через три года умерла Надежда Турчанинова, военное министерство, учитывая её заслуги в гражданской войне, разрешило похоронить её рядом с мужем. Так появилась надпись на надгробной плите, напоминающая о сложной судьбе донского казака, вошедшего в историю гражданской войны в США как Русский Громобой, волею судьбы занесённого в далёкую землю Америки и нашедшего в ней покой своей душе – Ивана Васильевича Турчанинова.