Текст книги "Казачество: территория тайн. Свет и тени"

2

Только крайне равнодушный человек может безразлично воспринимать вершащийся сейчас неостановимый, драматический прорыв к полноте правды.

Вопросы возникают самые жгучие. Кто же мы, если жили, не осознавая так много дурного о себе самих? Как вообще это дурное могло столь устойчиво существовать, так прочно укорениться, что страна оказалась у кризисной черты и распалась? Да, так получается, что новые факты, узнаваемые нами в собственной современной истории – это в подавляющем большинстве своём факты негативные, тягостные. Знание совершенно необходимо. Без него не может быть исцеления.

Но вместе с тем, разве справедливо полагать наши пороки неким всеобъемлющим, корневым свойством, крушить всё без разбора, видеть действительность сплошным порождением злой воли, духовной недостаточности? Разве нет в нас, в нашем самоощущении, качеств, благодаря которым одолевались величайшие испытания, выпадавшие на долю народа?

Исцеление, изживание ущербности и пороков, выработка мироощущения, основанного на полноте правды о прошлом и настоящем, – задача серьёзная, выстраданная, и подхода она требует соответственного.

Полнота правды, к которой стремится сегодня здоровая общественная мысль, – это ведь не только и не просто ликвидация белых пятен в наших знаниях и представлениях. Это нечто гораздо более сложное: выработка такого взгляда на нас самих, на наше общество, на более вековой, а может быть и более, путь государства, который был бы глубок, объективен, диалектичен.

Да, нам есть чего мучительно стыдиться, о чём тяжело сожалеть. И удивительны бывают попытки представить в смягчённом виде, если не оправдать, позорную практику беззаконий и террора.

Нет, не помогут нам крайности апологетики, обеление того, что невозможно обелить.

Много написано о противостоянии творческих людей и целых групп в послевоенное время, по вопросам характеристики отдельных событий в нашей стране, да и вообще в истории.

С признательностью и уважением относимся мы к прозорливым и мужественным людям, в том числе и писателям, бившим тревогу, не дававшим уснуть общественному сознанию. Но и они ведь не всем нравились.

Что же, будем сегодня ретроспективно обвинять тех, кто не по душе, в неискренности и злонамеренности?

А спорили ведь они в конечном счёте о благе страны, о путях его достижения, как кому тогда мыслилось.

Ну хорошо, могут мне возразить, благо страны… Но тогда тем более непонятно: отчего же это «властители дум», творя и дискутируя, не осознавали в полной мере, как нарастают в обществе мертвящие административно-командные тенденции, предавались иллюзиям?

Но ведь идея перестройки не являлась достоянием только творческой интеллигенции. Это была иллюзия всего общества. Хотя бойких обвинителей нисколько не смущает, что они умны задним умом, что уроки истории надо обращать не в сведение счётов, не в крикливое поучение, а в общую школу познания.

И сейчас можно услышать и прочитать, что для всего исторического периода с 1956 года и до распада СССР определяющей чертой нашего общества служило противоборство сторонников XX съезда партии и сталинистов (или неосталинистов). Взгляд этот привлекает многих своей универсальной простотой, но он всё-таки никак не способен охватить невероятно сложную реальность. Сопротивление антикультовому курсу, проявляющее себя в самые разные периоды, существует и теперь. Однако задумаемся: чем объясняется, что развенчание культа личности Сталина XX и особенно резко XXII съездами КПСС не повлекли за собой кардинальных политических выводов, истинного демократического преобразования того порядка вещей, в силу которого и возник культ? Одними кознями функционеров, мыслящих по-старому, этого не объяснишь. Противоречия, которые были заложены глубоко внутри политико-социальной структуры, пронизали и линию поведения самих реформаторов. Вот в чём суть.

Далёк от правды взгляд, согласно которому «при Хрущёве» свободно и невозбранно лился поток публикаций, разоблачающих сталинский произвол, и что только после смещения Хрущёва (в октябре 1964 года) стали в этом плане чиниться препоны.

Сегодня видно: при всём том исторически прогрессивном и благородном, что было сделано Хрущёвым, период его руководства отмечен и резкими отступлениями и гримасами самого грубого антидемократизма. (Об этом мною выше указано.) Из многих фактов и свидетельств явствует, что уход Хрущёва, по сути, обусловленный крайней непоследовательностью собственной его политической практики, сам по себе отнюдь не означал наступления регресса: устав от бесконечных и бессмысленных встрясок, люди жаждали более разумного, возвышенного, эффективного ведения дел, надеялись на это.

В новый этап жизни страна вступала не в растерянности, а в желании добрых перемен.

Другой вопрос, как в дальнейшем всё обернулось. Как вместо движения вперёд постепенно обозначилось движение вспять. Как не оправдались ожидания демократического обновления. Как шаг за шагом всё более притормаживалась аналитическая работа по извлечению уроков из сталинского периода, более того, приобретала черты лицемерного фарса. Дошло, мы знаем, до великого позора – и до великой же наивности: дабы не печалить память граждан, сначала были ограничены, а потом и запрещены упоминания в печати о трагических судьбах жертв произвола, даже самых известных.

Давайте на примере казачества проследим за теми историческими событиями в предреволюционные и революционные годы XX века в России, которые долгое время замалчивались и часто даже не упоминались.

Самым острым полем современных ристалищ является проблема расказачивания. Действительно, это одна из самых трагических страниц истории, обходившаяся стороной более 70 лет. Ещё недавно плотно ограничившаяся лишь узкой академическо-университетской аудиторией, эта история вырвалась сегодня на простор и стала достоянием всего общества. Оказалось, что долго подавлявшаяся память неистребимо существовала в тайниках человеческих душ, и поэтому первый же порыв свежего ветра раздул тлевшие угольки в очистительное пламя.

Итак, рассмотрим всё по порядку.

27 февраля 1917 года в России победила буржуазно-демократическая революция. Царь Николай II отрёкся от престола. Россия превратилась в демократическую буржуазную республику. Центральную власть взяло в свои руки Временное правительство, а в стране повсюду стали возникать Советы рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Однако на действиях Советов отрицательно сказывалось то, что будучи многопартийными, их депутаты не могли найти согласия в работе.

Эсеры и меньшевики поддерживали Временное правительство. Но по-другому повели себя большевики.

«На другой же день после свержения царизма, – говорил позже С. М. Киров, – мы сказали, что это только прелюдия к той подлинной революции, к которой мы должны готовиться ежечасно. Мы с жадностью читали пламенные письма основателя нашей партии, товарища Ленина, письма издалека, где он простым революционным языком указывал путь дальнейшего развития революции и освобождения пролетариата нашей страны и всего мира. Он звал на следующие баррикады, на баррикады социалистической революции».

В стране установилось двоевластие, образовалось, как отмечал Ленин, чрезвычайно своеобразное «переплетение вместе, воедино двух диктатур: диктатуры буржуазии (ибо правительство Львова и К° есть диктатура…) и диктатуры пролетариата и крестьянства („Совет рабочих и солдатских депутатов“)»[45]45
  Ленин В. И. ПСС, т, 31, с. 155.


[Закрыть].

Своеобразие политической обстановки в Центре, заключающееся в установлении двоевластия, сказалось и на организации власти в Терской области.

Во Владикавказе был образован орган Временного правительства – Гражданский комитет. В городах сохранились буржуазные городские думы.

Кроме местных органов Временного правительства, на Тереке оказались другие претенденты на власть: представители горской интеллигенции создали свой орган «Союз объединённых горцев». В него вошли Б. Шаханов (председатель), нефтепромышленник Т. Чермаев, князья Р. Капланов, Т. Пензулаев. Верхи казачества создали своё «Казачье войсковое правительство», во главе с атаманом М. А. Карауловым, который заявлял станичникам: «Временно придётся жить без царя, а затем его придётся избрать». «Вы не торопитесь, – говорил он, – пройдёт дождик, засияет солнце, и вы пойдёте по гладкой торной дороге».

В казачьих отделах сохранилась власть начальников отделов, в станицах – атаманов, как и при царизме. В национальных округах возникли «национальные советы», состоящие из эксплуататорских слоёв горских народов.

Новые власти при поддержке меньшевиков и эсеров делали всё, чтобы изолировать горские массы и казачество от революционной России, подорвать авторитет и влияние большевиков и не допустить победы социалистической революции. Один из пятигорских эсеров, Иевлев, выступая с докладом в городской думе, говорил: «Мы должны сказать, что если власть будет передана в руки пролетариата, кризис власти неминуем… Мы должны согласиться с основным положением, что революция наша является буржуазной, но не социальной. Да мы и не предполагали произвести социальную революцию; социалисты – революционеры и социалисты-меньшевики этого не проповедовали. У нас – революция политическая с надбавкой капитализма. В попытках выступления большевиков скрыта гибель революции»[46]46
  Газ. «Пятигорское эхо», 10 сент., 1917.


[Закрыть].

В отличие от эсеро-меньшевистских реформаторов, большевики призывали крестьян к революционным действиям, к решительному натиску на помещичье землевладение, советовали им отбирать земли помещиков, не дожидаясь Учредительного собрания. И крестьяне, которым нужна была земля, действовали по этому совету большевиков.

«В некоторых местах, – писали эсеры в своём воззвании к населению, – тёмные люди начали грабить частные хутора и самочинно отбирать у них землю. Партия социалистов-революционеров громко заявляет: те, кто сейчас призывает к погромам и захватам, делают самое страшное дело»[47]47
  ЦГА КБР, ф. 152, д. 27, л. 106.


[Закрыть].

Попытки властей потушить пламя аграрной войны, оградить помещичье и частное землевладение от «посягательств» крестьян не имели успеха. Оно охватывало новые и новые районы.

Репрессивные меры Временного правительства и его органов на местах, направленные против революционного движения в стране, не достигали цели. Они лишь ещё больше усиливали недовольство и возмущение трудящихся антинародной политикой правительства.

Антиправительственные настроения с каждым днём усиливались и на Тереке. Усилению этих выступлений на Тереке способствовало всё ухудшающееся экономическое положение области. Катастрофическое состояние важнейших отраслей и сфер экономики страны – промышленности, продовольственного дела и финансов – находили своё отражение и в Терской области, где в это время многие заводы и фабрики закрывались на неопределённое время и рабочие выбрасывались на улицу. Так, помощник кавказского уполномоченного инженер Турьян доносил: «Грозный затопляется нефтью, которую некуда поместить за отсутствием свободных хранилищ; прекращена эксплуатация более 30 скважин, семь из них с суточным дебетом более 300 тыс. пудов нефти заглушены». К этому Турьян добавляет, что указанное положение грозит вызвать волнение среди рабочих, что может повлечь приостановку действий всех промыслов.

На заседании особого совещания по топливу был поднят вопрос о сооружении второго нефтепровода Грозный – Петровск, но тут же было объявлено о затруднении – недостатке металла.

Разруха в промышленности и транспорте дополнялась продовольственным кризисом. Рабочие семьи в городах Терека испытывали крайнюю нужду и голодали.

На одном из своих заседаний в конце августа 1917 года Терская областная продовольственная управа, отметив факт «почти полного прекращения заготовки хлеба», поручила отделу продовольствия «составить воззвание к населению городов Терской области относительно надвигающегося хлебного кризиса и необходимости быть готовыми к известным лишениям»[48]48
  Газ. «Пятигорское эхо», 26 авг. 1917 г.


[Закрыть].

Катастрофически росли цены на всё. К июлю 1917 года продукты подорожали на 500 % по сравнению с довоенным уровнем.

На почве дороговизны и голода в области происходили продовольственные волнения, для подавления которых прибегали к военной силе, как это было в Ессентуках в первой половине сентября 1917 года.

В октябре 1917 года Терский областной подкомитет ходатайствовал, чтобы «представителям комитета, при поездке по области, давалась военная охрана»[49]49
  Газ. «Пятигорское эхо», 15 октября 1917 г.


[Закрыть]. Дело дошло до того, что для охраны магазинов назначались солдатские патрули[50]50
  Газ. «Пятигорское эхо», 1 сентября 1917 г.


[Закрыть].

В то же время Временное правительство продолжало требовать хлеба для снабжения армии и продолжения империалистической войны. Местные власти тоже призывали к новым напряжениям и жертвам.

Атаман казачьего войска – правительственный комиссар – в своём воззвании к производителям хлеба указывал: «Недалек тот час, когда голодные массы солдат и населения, впав в отчаяние, могут двинуться на наш край и всё истребить на своём пути».

Политика коалиционного Временного правительства и складывающаяся обстановка в стране подвергались резкой критике в стране. Антиправительственное настроение с каждым днём усиливалось и на Тереке. Так, в резолюции, принятой на многолюдном митинге в Грозном 9 сентября 1917 года и опубликованной в газете «Товарищ» за 16 сентября 1917 года, говорилось: «Мы, солдаты, рабочие, граждане и гражданки, глубоко протестуем против репрессии, направленной против рабочего класса и товарищей солдат. В революционной свободной России торжествует царство бесправия. Наши товарищи сидят в настоящее время за решётками в тюрьмах в разных концах России. Наши товарищи находятся под гнётом беспощадной реакции. Великий стыд и позор должен пасть на головы виновных в этом правящих партий. Безответственность правительства вызывает произвол кадетствующей буржуазии. Мы требуем немедленного прекращения репрессий и освобождения товарищей рабочих и солдат, привлечённых за принадлежность к политической революционной партии социал-демократов, большевиков…» В то же время сильно возрастает влияние большевиков в Советах. К концу августа – началу сентября большевики уже имели руководящее влияние в Петроградском и Московском Советах. Завоевание большевиками столичных Советов положило начало бурному процессу большевизации Советов по всей стране. В короткий период более 150 Советов страны высказались за большевистский лозунг: «Вся власть Советам!»

«Не отказываясь от мирных средств борьбы, партия на данном этапе считала неизбежной вооружённую борьбу за власть. Возможность той или иной формы революционной борьбы вытекала из форм и степени сопротивления реакционных классов»[51]51
  Ж. «Вопросы истории КПСС», 1967, № 8 с. 8.


[Закрыть].

И лозунг «Вся власть Советам!» – означал теперь требования перехода власти к большевистским Советам, звал к вооружённому восстанию, к свержению Временного правительства и его органов на местах.

Для борьбы с надвигавшейся социалистической революцией казачьи и горские верхи Терека вступили в так называемый «Юго-Восточный союз казачьих войск, горцев Кавказа и вольных народов степей». Местных казачьих самостийников вдохновляла контрреволюционная казачья организация в Питере – «Союз казачьих войск». Эта организация казаков Дона, Кубани, Терека, Оренбурга и других была создана ими для защиты своих интересов после Февральской революции. Совет «Союза казачьих войск» находился в Петрограде. Председателем его был казачий офицер Оренбургского казачьего войска Дутов, впоследствии выбранный атаманом этого войска и боровшийся против Советской власти. В октябрьские дни «Союз казачьих войск» занял резко враждебную позицию по отношению к пролетарской революции, активно участвовал в борьбе против Советской власти.

Ещё в сентябре 1917 году в Екатеринограде состоялось предварительное совещание представителей Донского, Кубанского и Терского казачьих войск, а 20 октября во Владикавказе был подписан договор об объединении всех контрреволюционных сил юго-востока России от Дона и Нижней Волги до Черноморского побережья Кавказа.

«Юго-Восточный союз» объединил контрреволюционные элементы донского, кубанского, терского и астраханского казачества, реакционную часть горцев Северного Кавказа и Дагестана, буржуазно-помещичьи элементы Калмыцкой степи, Терской области, горцев Сухумского края (абхазы) и степных народов Ставропольской и Астраханской губерний.

31 октября 1917 года к «Юго-Восточному Союзу» присоединилось также Уральское казачье войско.

Было создано «объединённое правительство» союза, находящееся в Екатеринодаре. Председателем «правительства» стал кадет В. Харламов. Своей главной задачей «правительство» ставило борьбу с революционным движением. В области внешней политики оно стояло за сохранение союза с иностранными империалистическими державами, за продолжение империалистической войны.

Гражданскую войну, как резкое обострение классовых противоречий, в тех конкретных исторических условиях, едва ли кто мог тогда предотвратить. Генерал Каледин, атаман Войска Донского, поднялся на вооружённую борьбу с революцией в полдень 25 октября, то есть ещё до открытия II Всероссийского съезда Советов рабочих и солдатских депутатов и принятия им исторических декретов, вздыбивших всю Россию.

Вслед за ним против Советской власти восстали свергнутый премьер Временного правительства Керенский, казачий генерал Краснов, атаманы казачьих войск Кубани, Терека, Оренбуржья.

Генерал Алексеев в Новочеркасске развернул формирование Добровольческой армии. На юге страны возник мощный очаг контрреволюции. И Советская власть бросила вооружённые силы на его разгром. Всеми очевидцами и современниками эти столкновения рассматривались как Гражданская война.

Следует обратить внимание и на ту общую политическую атмосферу, которая была порождена Октябрём, который представлялся началом, первым актом мировой пролетарской революции. Её перспектива виделась современникам не в каком-то отдалённом будущем, она была делом буквально сегодняшнего дня. А то, что «мир насилия» перевернётся завтра, вообще не вызывало сомнения. Эйфория всеобщей уверенности царила в верхах и низах, среди большевиков и левых эсеров.

Считалось, что вот-вот поднимется пролетарская цивилизованная Европа, а за ней последуют остальные части планеты. Российские революционеры рассматривали себя авангардом всемирного движения, ради активизации которого они готовы были бросить все свои скудные ресурсы и силы, безоглядно отдать собственную жизнь. К этому звали газеты, речистые ораторы на митингах, собраниях, съездах. Об этом говорили вожди и лидеры, по сути, всех социалистических течений.

Легко понять, какие чувства порождали они у красновских казачьих частей, которые летом и осенью 1918 года наступали на Воронеж и Царицын, чтобы, соединившись с контрреволюцией на Востоке, единым фронтом ударить по Москве и потушить полыхающий там очаг мировой революции – «надежды всей планеты».

И когда грянула ноябрьская революция в Германии, угроза казаков стала восприниматься особенно нетерпимой. «Вырвать занозу из сердца» – таково было решение центральной власти.

3

Общеизвестно, что установление Советской власти во многих регионах страны совершалось в обстановке Гражданской войны.

Гражданскую войну, как резкое обострение классовых противоречий в конкретных исторических условиях, как я выше уже писал, едва ли кто-то мог предотвратить.

Казачье восстание на Тереке, вспыхнувшее летом 1918 года, во многом было подготовлено самой Советской властью, с самого начала зачислившей более чем 200-тысячное казачье население Терека и Сунжи в стан врагов. Активно проводившийся развал войсковых структур, намёки на возможный передел земли, а затем и узаконенное переселение и даже уничтожение станиц, заигрывание с горцами и иногородними, претендовавшими на казачьи земли, – всё это совсем не прибавляло симпатий казаков к новой власти. С начала 1918 года в станицах почти открыто стало проявляться недовольство.

Вместе с тем острота Гражданской войны определяющим образом воздействовала на выбор путей и форм социально-экономических отношений и первых шагов Советской власти. По этой причине ею нередко предпринимались неоправданно жестокие меры, в конечном итоге бумерангом бившие по ней самой, ибо это отталкивало от неё массы, особенно казаков, в частности на Тереке.

Прошло чуть более ста лет с начала тех трагических событий в истории терского казачества – восстания, впоследствии получившего название Бичераховского выступления. Восставшим приписывали буржуазные лозунги и даже монархизм, при этом забывая, вернее, стараясь стереть из памяти народной сам лозунг этого восстания: «За Советскую власть без большевиков!» Скрывались истинные причины восстания, а именно решение большевиков, которых оказалось большинство на III съезде народов Терека (22–29 мая) 1918 года, проходившем в городе Грозном, отобрать у терских казаков четыре казачьи станицы Сунженского отдела и передать их верным Советской власти горцам (в 1944 году этих же горцев выселил Иосиф Сталин). Это решение и другие события послужили поводом к вооружённым столкновениям, которые затем переросли в восстание.

Так, в то время, когда на Сунже приступили к выполнению «решений» съезда, в Пятигорском отделе за три дня с помощью полуанархических банд новая «народная власть» силой разоружила половину станиц. Начались массовые убийства и грабежи, расстреливали офицеров и атаманов. Доведённые до крайности, казаки взялись за оружие.

Восстание терских казаков, начавшееся летом 18-го, потерпело поражение, но не было подавлено. Казаки вернулись в свои станицы через 2–3 месяца, но уже в составе Добровольческой армии. Об этих событиях я написал в книге «Казачьему роду нет переводу» (СПб.: ИТД «Скифия», 2021).

Борьба за возвращение казачества на сторону Советской власти затянулась и стоила больших жертв. Эта борьба осложнялась ошибками, допущенными многими партийными и советскими работниками по отношению к такому сложному социальному явлению, каким являлось трудовое казачество. Эти работники пытались проводить политику «расказачивания», изгоняли из обихода само слово «казак», запрещали носить казачью форму, переименовывали станицы и хутора в сёла и деревни.

Открытое вооружённое выступление контрреволюции на Тереке в июне 1918 года и было частью общего наступления антисоветских сил на Юге России.

На совещании представителей командования «Добровольческой» и «Донской белоказачьей» армий в конце мая было намечено нанести Донской армией удар на Воронеж и Царицын, а «Добровольческой» двинуться на юг с целью захвата Северного Кавказа. Атаман Краснов намеревался не только занять всю Донскую область, но и присоединить к ней Царицын, Воронеж, Камышин, а также захватить Северный Кавказ и создать «Доно-Кавказский союз» под покровительством Германии[52]52
  См. Северокавказцы в боях за Родину. М.: Воениздат. 1966, с. 38–39.


[Закрыть].

Об этом свидетельствует письмо белоказачьего генерала Вильгельму II от 28 июня 1918 года, в котором, в частности, говорилось: «…Молодому, государственному организму, каковым является в настоящее время Донское войско, трудно существовать одному, и поэтому оно заключило тесный союз с главами Астраханского и Кубанского войск, полковником князем Тундуковым и полковником Филимоновым, с тем, чтобы по очищении земли Астраханского войска и Кубанской области от большевиков, составить прочное государственное образование на началах федерации из Всевеликого войска Донского, Астраханского войска с калмыками, Ставропольской губернии, Кубанского войска, и впоследствии, по мере освобождения, – и Терского войска, а также народов Северного Кавказа»[53]53
  Документы по истории Гражданской войны в СССР, т. 1, М.: Политиздат при ЦКВКП(б), 1941, с. 232.


[Закрыть].

А в то время белоказачья армия Краснова, перейдя в наступление, захватила почти всю Донскую область и стала готовиться к походу на Царицын.

На юге «добровольческая» армия Деникина, перерезав единственную железнодорожную магистраль, связывающую Северный Кавказ с Царицыным – источником снабжения советских войск на юге вооружением и боеприпасами, – повела наступление на Тихорецкую. Деникин спешил разгромить Северо-Кавказскую Красную Армию, созданную в начале 1918 года из революционных отрядов и полков Кубани, Черноморья, Ставрополья и Терека, с тем чтобы, обезопасив свой тыл, бросить войска на соединение с Красновым для наступления на Москву. Планы деникинцев, как известно, были сорваны, но тем не менее их активизация сразу же привела к оживлению контрреволюции на Северном Кавказе, в частности на Тереке. Казачье выступление терцев в Моздоке было поддержано в Кабардино-Балкарии белогвардейским офицером царской армии Даутоковым-Серебряковым. Он организовал буржуазно-националистическую партию «Свободная Кабарда», сколотил дворянско-княжеский – кулацкий отряд, установил тесную связь с главарём южной контрреволюции Деникиным и обнажил свой меч против новой власти.

В Северной Осетии против Советской власти выступили со своими отрядами белогвардейские полковники Кибиров, Гуцунаев, Беликов, Соколов. На сторону казачьего выступления стали и отряды «Осетинского национального совета» во главе с генералом Фидаровым, полковником Гутиевым и др.

Уже в первой половине февраля 1919 года почти вся территория Терской республики была захвачена белогвардейцами. Только горные труднодоступные районы Чечни и Ингушетии, Осетии и Кабардино-Балкарии оставались свободными.

Деникинцы с первых же дней своего прихода показали себя монархистами, ярыми поборниками старой политики. Деникин даже не нашёл нужным допустить существования контрреволюционного «Горского правительства», хотя министры последнего угодничали и лакейски пресмыкались перед ним и ходили к нему на поклонение.

В своей борьбе за утверждение своего режима деникинцы опирались на местные реакционные силы, которые охотно предлагали свои услуги. Это были кабардинские и кумыкские князья, балкарские таубии и осетинские алдары и баделята, чеченская и ингушская знать, буржуазно-монархические и националистические элементы, белые офицеры, кулаки, реакционное духовенство, верхи казачества. Так, благодарные Деникину грозненские нефтепромышленники делали миллионные пожертвования на «добровольческую армию», устанавливали 10–20 % ежегодные отчисления для неё[54]54
  ЦГАСА СССР, ф. 194, оп. 1, д. 164, л. 65.


[Закрыть]. Купцы, нефтепромышленники и банкиры в Грозном создали «комитет для вспомоществления добровольческой армии», выделив из своей среды комиссию для связи с таковыми же в других городах[55]55
  Там же.


[Закрыть].

Здесь же был создан «комитет по очищению области от большевиков». Распоясавшиеся белогвардейцы вели себя вызывающе, наносили всяческие обиды и оскорбления населению, восстанавливая его против себя.

А «Горское правительство», стремясь расположить к себе деникинцев, выторговать себе право на жизнь, предлагало свои услуги белогвардейскому командованию, заверяло последнее в своей готовности бороться и дальше вместе с «добровольцами» против общего врага – большевиков. Во время переговоров в Баку с деникинским генералом Эрдели, один из главарей «Горского правительства» П. Коцев заявлял: «…мы готовы обеспечить гражданскую жизнь и тыл добровольцев, готовы бороться с большевиками»[56]56
  ЦГА ДАССР, ф.621-р, оп. 1, д. 10, л. 24.


[Закрыть].

Но «царь Антон», как иронически называли Деникина, будучи готовым принять любую помощь в борьбе с большевиками, оказался неумолим в своём стремлении не делить власть. Он ликвидировал «Горское правительство», объединил Терскую и Дагестанскую области в один край, куда входили: область войска Терского, отдельные округа – Кабардинский, Осетинский, Ингушский, Чеченский и кумыкский, Грозненское градоначальство, Кавказский Минераловодческий район, Дагестанская область. Во главе их стояли войсковой атаман, правители, градоначальник, начальник района, губернатор.

Всю административно-полицейскую систему управления деникинцев пронизывала единоличная военная диктатура.

Главноначальствующим и командующим войсками Терско-Дагестанского края был назначен генерал-лейтенант Ляхов. Во главе отдельных округов ставились только военные чины. Так, правителями были назначены: в Кабарде – князь, генерал Тембот Бекович-Черкасский, в Осетии – царский полковник Бета Хабаев, в Ингушетии – генерал Сафарбек Мальсагов, в Чечне – генерал Эрисхан Алиев. При каждом правителе состояло два помощника – по военной и гражданской части.

С приходом белых был восстановлен и Терский казачий круг, существовавший при царизме, в котором теперь главенствующую роль играли белогвардейские генералы и зачисленные в «почётные казаки» иностранцы – офицеры, из числа советников «добрармии».

На войсковом Круге (22 февраля – 3 марта 1919 года) казаки избрали войсковым атаманом Терского казачьего войска генерал-лейтенанта Вдовенко. Председателем войскового правительства стал Абрамов[57]57
  ЦГА ЧИАССР, ф. 347, д. 2, л. 4.


[Закрыть].

В казачьих станицах была восстановлена власть атаманов. В городах волею деникинцев воскресили: городские думы во главе с городским головой, управы, приставы; на свои места вернулись старые царские чиновники.

В захваченных районах деникинцы отменяли все декреты Советской власти и восстанавливали старые, дореволюционные порядки. Частновладельческие земли, все фабрики и заводы возвращались прежним их владельцам.

С приходом деникинцев казакам вернули земли станиц Фельдмаршальской, Аки-Юртовской, Тарской, Сунженской, Кахановской, Ильинской и хутора Тарского, которые в 1918 году Советская власть передала ингушам. Кроме того, от ингушей потребовали «уплатить убытки, связанные с выселением станиц в 1918 году»[58]58
  Мартиросиан Г. К., История Ингушии. Орджоникидзе, 1933, с. 259.


[Закрыть].

Для населения возрождались старые налоги, с крестьян даже взыскивали недоимки прошлых лет.

Для пополнения своей армии деникинцы проводили насильственную мобилизацию населения. К середине мая 1919 года из мобилизованных в Терской области ими было сформировано свыше десяти кавалерийских полков и несколько пластунских батальонов.

В результате насилия и грабежа, неоднократных реквизиций лошадей, волов, бричек, арб и т. д. в корне была подорвана основа хозяйственной жизни на Тереке.

Деникинцы вынуждены были признать, что с их приходом грабежи и разбои приняли неслыханные размеры, и, что в связи с этим, заглохла экономическая и иная жизнь в крае.

Крайне реакционную политику проводили белые и в национальном вопросе. Белогвардейцы старались сеять национальную рознь, чтобы разъединить народы, ослабить силу их натиска.

Это была старая политика эксплуататоров, получившая своё выражение в формуле «Разделяй и властвуй». Но время было не то и народы не те.

Были моменты, когда казаки, уставшие от братоубийственной войны, поверив листовкам, где обещали мир и прощение тем, кто служил в Белой армии, спешили к своим куреням, в свои станицы, чтобы заняться мирным трудом.