Текст книги "Казачество: территория тайн. Свет и тени"

4

А как же обстояли дела в других казачьих областях?

Центральная Советская власть, организовав Красную Армию для борьбы с интервенцией иностранных государств, стала применять её и для утверждения этой власти на местах. На юге большевики, ставшие у власти, начали борьбу с казачеством.

Сейчас, когда опубликована масса документов об этом, мы ещё раз наглядно убеждаемся в правдивости и основательности этого.

Первый документ из них – циркулярное письмо Оргбюро ЦКВКП(б) 24 января 1919 года. Оно предписывало массовые расстрелы верхов и всех служивших в красновской армии и косвенно причастных к ней, конфискации, переселение коренных жителей, колонизацию казачьих районов.

Циркуляр произвёл ошеломляющее впечатление и на казаков, большинство которых были настроены дружески к новой власти, сложили оружие, пошли на примирение, и на честных и дальновидных советских работников.

В приказе-воззвании к своему корпусу 22 августа 1919 года Миронов говорил: «Дон онемел от ужаса». И действительно, не было хутора, станицы, где не было расстрелянных по 5, 10, 15 и больше человек.

Возникает вопрос: «Кому надо было так стравить крестьян центральных областей и казаков, чтобы те, одетые в красноармейскую форму, были брошены на истребление таких же тружеников Дона?».

Вот так отвечал на этот вопрос тот же Миронов: «За Красной Армией шла другая армия – армия политических работников, армия коммунистов под различными наименованиями: ревкомов, особых отделов, чрезвычайных комиссий, ревтрибуналов, – и каждый из них был наделён правом расстреливать, казнить».

Шолохов же в письме к М. Горькому от 6 июня 1931 года пишет: «Теперь несколько замечаний о восстании:…Не сгущая красок, я нарисовал суровую действительность, предшествующую восстанию (Вешенскому); причём сознательно упустил такие факты, служившие непосредственной причиной восстания, как бессудный расстрел в Мигулинской станице 62 казаков – стариков или расстрелы в станицах Казанской и Шумилинской, где количество расстрелянных казаков (б. выборные хуторские атаманы, георгиевские кавалеры, вахмистры, почётные станичные судьи, попечители школ, проч. буржуазия и контрреволюция хуторского масштаба) в течение 6 дней достигла солидной цифры 400 с лишним человек».

Самым болезненным вопросам стала проблема расказачивания. Действительно, это одна из самых трагических страниц истории казачества, замалчивавшаяся на протяжении 70 лет.

Самым главным вдохновителем истребления казачества был Троцкий. Причины восстания он сводил к тому, что «контрреволюционные плутни, кулацкие интересы и темнота массы казачества слились на время воедино в бессмысленном и преступном мятеже в тылу наших армий Южного фронта».

А массовые расстрелы? Об этом ни слова, лишь глухо – о несправедливости. «Весьма возможно, что в том или другом случае казаки терпели какие-либо несправедливости от отдельных проходивших воинских частей или от представителей Советской власти. И он предписывает: «Важнейшей задачей поэтому является сейчас очищение Дона от мятежа и мятежников… Нужно вскрыть нарыв на плече и прижечь его калёным железом».

В «Приказе председателя реввоенсовета» от 25 мая 1919 года он возвещал: «Пробил час расплаты с Каинами. Вся рабоче-крестьянская Россия с отвращением и ненавистью глядит на те мигульские, вешенские, еланские, шумилинские банды, которые, подняв обманный красный флаг, помогают черносотенным помещикам: Деникину и Колчаку. Гнёзда бесчестных изменников и предателей должны быть разорены. Каины должны быть истреблены.»

Приказ был принят соответственно. К голосу жалости и снисхождения никто не прислушивался. Рубили и расстреливали и налево, и направо.

Если раскрывать истину объективно и правдиво, нельзя сбрасывать со счетов и то обстоятельство, что казаки, врывавшиеся в пределы соседних крестьянских губерний, отнюдь не церемонились с местным населением и вели себя, прямо скажем, не по-джентльменски. Гибкие плети оставляли на спинах мужиков и баб, стариков и детей багрово-красные полосы, путь отмечался виселицами и расстрелами.

Как же могло произойти такое? А вот как: Директива (циркулярное письмо) была подготовлена Донским бюро РКП(б) (Сырцов), командованием Южного фронта (И. Ходорковский), согласовано с Реввоенсоветом (Л. Троцкий), оргбюро (Я. Свердлов) и в ЦК принята по докладу С. Сырцова. А он, не зная казачества, возомнил себя политиком государственного масштаба, предложил программу – полное, быстрое и решительное уничтожение этой особой группы населения, разрушение её хозяйственных устоев, физическое уничтожение чиновничества, офицеров, вообще верхов, распыление остальных казаков, вывод за пределы области, мобилизацию в рабочие батальоны на принудительный труд. Теперь мы такую политику называем оккупацией и геноцидом. Это и отразилось в директиве.

Она рассылалась с «предвариловкой» – «Ко всем ответственным товарищам, работающим в казачьих районах»:

«Необходимо, учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путём поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакая половинчатость недопустимы». Дальше шли отдельные пункты, намечающие характер работы в казачьих районах. Подписывал их Свердлов. Указывалось держать это в строжайшем секрете, и сообщать только тем товарищам, которые будут нести работу непосредственно среди казаков.

4 февраля 1919 года Ходорковский посылает телеграмму Свердлову: «Согласно вчерашнему сообщению Троцкого впредь до особого распоряжения военные и гражданские власти на Дону целиком подчиняются Реввоенсовету Южфронта. Директиву ЦК получил и уже сообщил армиям…Лица, у которых после объявленного срока будет найдено оружие, будут расстреливаться на месте. Вырабатывается и завтра будет готова к руководству и исполнению армиями подробная инструкция по осуществлению директивы»[59]59
  ЦПА ИМЭЛ, ф. 17, оп. 65, ед. хр. 34, л. 47.


[Закрыть]. Инструкция вменяла в обязанности ревкомам и военно-полевым трибуналам расстреливать всех без исключения казаков, занимавших служебные должности по выборам или по назначению, окружных и станичных атаманов, их помещиков, урядников, судей и прочих, всех без исключения офицеров красновской армии, всех активных деятелей красновской контрреволюции, всех богатых и так далее.

«Наряду с мерами суровой расправы временные революционные органы должны преследовать цель социально-экономического обескровливания верхов и отчасти средних кругов казачества» путём беспощадных контрибуций и конфискаций, переселения иногородних на казачьи земли и в их жилища».

22 февраля Свердлов даёт телеграмму Ходорковскому: «Линия ваша верна. Продолжайте в том же направлении»[60]60
  Там же, л. 51.


[Закрыть].

В связи с описываемыми событиями хочется осветить истинные черты Свердлова, занимающим второе, после Троцкого, а возможно, и первое место в ряду повинных в расказачивании.

В послеперестроечные годы не раз делались попытки реанимировать тех, кто больше всех принёс бед нашему народу.

Метод при этом применялся известный: о чём-то просто умалчивалось, о других «моментах биографии» слагались легенды. И в результате получался покрытый глянцем образ, очень мало похожий на оригинал. Как, например, происходило возведение на пьедестал Свердлова Ешуа-Соломона Мовшовича (таковы его подлинные имя и отчество).

Имя Свердлова искусственно притянуто к событиям предоктябрьского периода.

Например, имеется фото, где он изображён на фоне газеты «Искра», к которой он не имеет отношения, она издавалась за границей. Он помогает надеть пальто Ленину. Подпись гласит, что он предупреждает того об опасности. Или Свердлов с Лениным, скрывающимся в Разливе, беседуют у шалаша. Хотя всем теперь известно, что в Разливе вместе с Лениным скрывался Зиновьев.

В Большой Советской Энциклопедии (3-е, последнее издание) в статье «Свердлов» сказано, что он «член КПСС с 1901 года», но документов, подтверждающих это, нет. Да и в 1-м издании БСЭ в такой же статье сказано более скромно: Свердлов с 1901 года принимал участие в социал-демократическом движении. У Ленина: «В первый период своей деятельности, ещё совсем юношей, он, едва проникнувшись политическим сознанием, сразу и целиком отдался революции»[61]61
  О Якове Свердлове. М.: Политиздат, 1985, с. 8.


[Закрыть].

Сам Свердлов в протоколе допроса от 12 января 1910 года, опубликованном в той же книге (с. 64) указывает: привлекался в 1902-м и 1903-м в Нижнем Новгороде за принадлежность к тайному сообществу.

В довоенной партийной печати о принадлежности к партии того или иного партийного деятеля писали так: член РСДРП с такого-то года, в таком-то году (с обязательным указанием месяца – этого всегда требовал Ленин) примкнул к большевикам. У Свердлова ни того, ни другого нет. И никто из близких Свердлову лиц о партбилете не упоминает.

Из воспоминаний жены Свердлова, К. Т. Новгородцевой, можно сделать вывод, что в большевики Свердлов «записался» только в апреле 1917 года: «Его точка зрения приближалась к ленинской. Узнав как следует содержание ленинских Апрельских тезисов, Яков Михайлович сразу же примкнул к Ленину, полностью встал на ленинские позиции». Выходит, что до апреля 1917 года Свердлов не стоял на ленинских позициях? Тогда на каких? И Ленина Свердлов увидел впервые, если верить воспоминаниям Новгородцевой, только в апреле 1917 года: «Здесь, на Апрельской конференции, дня за два до её открытия (она открылась 24 апреля), сразу по приезде с Урала, Яков Михайлович встретил Ленина. Наконец-то сбылась его давняя, самая заветная и горячая мечта. Он встретил Ленина, чтобы не расставаться с ним до конца своих дней».

А за какие заслуги старинный русский город на Урале был переименован в город Свердловск, если все важнейшие революционные события в городе происходили без его участия – и первая в городе уличная демонстрация, и общая забастовка рабочих города, и выход первого номера большевистской газеты «Рабочий» (будущий «Уральский рабочий»).

Ответ находим в справочнике-путеводителе «Свердловск» (1975).

Сообщается, что во время празднования двухсотлетнего юбилея Екатеринбурга заговорили о переименовании города, «на предприятиях и учреждениях проходили собрания, на которых выбирали новое имя». Предлагали переименовать Екатеринбург в Красноуральск, Уралград, Платиногорск и даже в Реваншбург и Местиград.

А вот рабочие-пищевики предложили переименовать город в Свердловск. «Имя Свердлова, мужественного революционера, – говорилось в выводах комиссии горсовета, – неразрывно связано с уральским рабочим движением. Это имя наилучшим образом символизирует роль и значение нашего города в истории революции». И действительно, по «просьбе трудящихся» 3 ноября 1924 года Президиум ВЦИК утвердил постановление горсовета. А 6 ноября, в седьмую годовщину Октября, было объявлено новое имя города. 14 ноября новое имя города утвердил ЦИК СССР.

Такая практика переименования русских городов в честь «пламенных революционеров» начала осуществляться с начала 20-х годов, при Ленине. 14 февраля 1923 года постановлением ВЦИК город Гатчина стал Троцком. В 1924 на картах появился город Зиновьевск вместо прежнего Елисаветграда. Так появился и город Свердловск. Видимо, один из дружков Свердлова, Голощекин Шая Исаевич, бывший в то время секретарём Уральского обкома РКП(б), и предложил это имя городу, представив, что это инициатива исходит от «рабочих-пищевиков». Увековечено в одной из улиц Свердловска и имя Голощёкина – тоже «пламенного революционера», принимавшего участие в расстреле Николая II и его семьи. И не только его. Тот же путеводитель «Свердловск» в «сведениях об уральцах, именами которых названы улицы Свердловска» называет и фамилию его жены с такой сопроводиловкой: «Активный организатор революционной деятельности на Урале. Жена Якова Михайловича Свердлова». То, что она жена, пусть останется на их совести, но то, что она «активный организатор», – это не соответствует действительности. Она всего лишь дочь екатеринбургского купца.

Некоторые утверждают, что Свердлов не входил в Оргбюро ЦК и не отдавал ту страшную директиву по массовому уничтожению казаков и их семей. Так ли?

В энциклопедии «Гражданская война и военная интервенция в СССР» в статье «Казачество» сказано: «… Одной из таких ошибок, наиболее существенной, была принятая 24 января 1919 года директива Оргбюро ЦКРКП(б), которая нацеливала местные органы на доверие только иногородним и требовала репрессивных мер ко всем казакам».

Там же в статье «Свердлов» находим: «.с января 1919 член Оргбюро ЦКРКП(б)». Энциклопедия указывает и дату создания Оргбюро ЦК – 16 января 1919 года.

Журнал «Известия ЦККПСС (№ 6,1989 год) прояснил состав Оргбюро: Я. М. Свердлов, Н. Н. Крестинский, М. Ф. Владимирский, зав. Секретариатом ЦК – К. Т. Новгородцева, жена Свердлова. Она вела протокол того заседания Оргбюро ЦК от 24 января 1919 года.

Журнал приводит и полный текст директивы, которая названа циркулярным письмом. Вот оно:

«Циркулярно, секретно. Последние события на различных фронтах в казачьих районах – наши продвижения вглубь казачьих поселений и разложение среди казачьих войск – заставляют нас дать указания партийным работникам о характере работы при воссоздании и укреплении Советской власти в указанных районах. Необходимо, учитывая опыт года гражданской войны с казачеством, признать единственно правильным самую беспощадную борьбу со всеми верхами казачества путём поголовного их истребления. Никакие компромиссы, никакие половинчатые пути недопустимы. Поэтому необходимо:

1. Провести массовый террор против богатых казаков, истребив их поголовно; провести беспощадный массовый террор по отношению ко всем вообще казакам, принимавших какое-либо прямое или косвенное участие в борьбе с Советской властью. К среднему казачеству необходимо применять все те меры, которые дают гарантию от каких-либо попыток с его стороны к новым выступлениям против Советской власти.

2. Конфисковать хлеб и заставлять ссыпать все излишки в указанные пункты; это относится как к хлебу, так и ко всем другим сельскохозяйственным продуктам.

3. Принять все меры по оказанию помощи переселяющейся пришлой бедноте, организуя переселение, где это возможно.

4. Уравнять пришлых „иногородних" к казакам в земельном, и во всех других отношениях.

5. Провести полное разоружение, расстреливая каждого, у кого будет обнаружено оружие после срока сдачи.

6. Выдавать оружие только надёжным элементам, из иногородних.

7. Вооружённые отряды оставлять в казачьих станицах впредь до установления полного порядка.

8. Всем комиссарам, назначенным в те или иные казачьи поселения, предлагается проявить максимальную твёрдость и неуклонно проводить настоящие указания.

ЦК постановляет провести через соответствующие советские учреждения обязательство Наркомзему разработать в спешном порядке фактические меры по массовому переселению бедноты на казачьи земли.

Центральный комитет РКП».

Составил эту директиву сам Свердлов. О том, что он лично писал циркулярные письма, отмечается во многих воспоминаниях. А то, что Свердлов решения выносил единолично, сказано у Ленина в отчёте ЦК 8-му съезду РКП(б) 18 марта 1919 года:

«.. в этой работе мы были вынуждены всецело полагаться, и имели полное основание полагаться на тов. Свердлова, который сплошь и рядом единолично выносил решения» (см. «О Якове Свердлове»).

В тот же день, 18 марта, на похоронах Свердлова, Ленин сказал: «Крупнейшими отраслями работы Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, которые под силу были лишь группе людей, – целиком и исключительно единолично ведал Яков Михайлович. Достаточно было одного его слова, чтобы непререкаемым образом, без всяких совещаний, без всяких формальных голосований, вопрос был решён раз навсегда».

Из воспоминаний Б. З. Станкиной «О работе Секретариата ЦКРКП(б) (апрель 1918 – март 1919): «В то время в секретариате работали кроме Клавдии Тимофеевны Новгородцевой (Свердловой) и меня, только приступившей к работе, ещё двое… Однако налаженной в современном понимании связи Секретариата с парторганизациями, в соответствии с новыми требованиями, ещё не было. Отделов в Секретариате в то время не было. Работой Секретариата в целом руководил Я. М. Свердлов. Повседневное руководство работой осуществляла Клавдия Тимофеевна. Она ставила перед сотрудниками Секретариата конкретные задачи. Мне в помощь была привлечена Лиза Драбкина, молодой член партии. По всем острым вопросам, выдвигаемым жизнью, ЦК выносил специальные решения, в обязанности Секретариата входило доводить эти решения до всех партийных организаций» (Там же, с. 165–166).

Из воспоминаний Новгородцевой: «Длительное время после смерти Свердлова, примерно до ноября 1919 года, Оргбюро ЦК заседало на нашей квартире, в домашнем кабинете Якова Михайловича. Мне не раз приходилось вести протоколы этих заседаний, и я помню, как часто, обсуждая тот или иной вопрос, члены Оргбюро думали вслух, как бы поступил в данном случае Свердлов, и искали то решение, которое принял бы он».

Её слова подтверждает в своей книге «Записки коменданта Кремля» П. Д. Мальков, которую редактировал сын Свердлова Андрей: «В 1919 г., после смерти Якова Михайловича, Оргбюро заседало на его квартире. Так уж повелось».

Ну что тут можно сказать? Значит, узкая группа людей, эти несколько человек (Свердлов, Крестинский, Владимирский, Новгородцева) собирались на квартире Свердлова и Новгородцевой, где и решали «злободневные вопросы», одним из которых был вопрос «о расказачивании» – поголовном уничтожении казаков. Решались узкой группой лиц, которые и выдавали свои решения ЦК.

В этом циркулярном письме от 24 января 1919 года, подписанном Свердловым, так и говорилось: «Центральный комитет постановляет…».

Хотя ЦК и отменил это циркулярное письмо «фактически» в день смерти Свердлова, 16 марта 1919 года, но эта отмена носила формальный характер. Письмо действовало весь 1919 год, да и намного позже.

Вот как вспоминал бывший газетчик, казак Гордиенко Селиверст Сергеевич о тех событиях на Кубани: «Было это 17 мая 1922 года. Помню отчётливо, потому что днём раньше часть белых казаков, из так называемой банды Дубины, сдалась на милость Советской власти. Несколько станичников сложили оружие и вышли из плавней, чтобы спасти жизни своих родственников, взятых в заложники. Другие казаки отказались сдаться, и их родных было приказано расстрелять. На месте нынешнего стадиона 17 мая 1922 года вырыли одиннадцать могил. Место казни было окружено солдатами. Из гражданских лиц было нас человек 30 местных ревкомовцев и активистов. Заложников вывели и поставили у стены конюшни правления. Было их одиннадцать мужчин и одна женщина. Я знал хорошо каждого из них, это были честные и порядочные люди. После зачтения приговора заложникам предложили завязать глаза, хотя материей для этого случая никто не запасся. Да, честно говоря, ни я, ни кто другой из станичников не верил, что заложников расстреляют. Новая рабоче-крестьянская власть не должна была стрелять в своих, да ещё и невинных людей. Но поступила команда приготовиться, и площадь оцепенела.

Всё ещё не веря, что вот-вот прозвучат выстрелы, председатель Новоминского ревкома Авксентий Бычихин подошёл к командиру и что-то ему сказал. Тот покачал головой.

Тогда ревкомовец громко сказал:

– Отпусти женщину!

– Отпустить? – Командир почему-то расстегнул кобуру и вытащил наган. – Отпустить? Сучку белого офицера? Сестру бандита? А ты знаешь, сколько наших бойцов полегло, покуда мы её родственников выкуривали из плавней?

– Да она мирная женщина, и девять душ детишек у неё, – привёл Бычихин последний довод. – Отпусти, не бери грех на душу!

Комиссар достал папиросу и закурил. Былая решимость исчезла в глазах, он глянул на предревкома, затем на заложников, вздохнул и махнул рукой: делай, мол, как знаешь!

На негнущихся ногах Бычихин подбежал к женщине и торопливо потянул её в сторону, туда, где стояли притихшие от ужаса станичники. Но женщина, быстро придя в себя, подошла к командиру и, глядя снизу вверх, волнуясь, проговорила:

– Клянусь тебе, солдат, говорю как перед Всевышним: никто из этих людей не виноват! – Она показала рукой на своих товарищей по несчастью. – Невинных стреляешь – не будет прощения ни тебе, ни детям твоим.

Командир опустил голову, провёл левой рукой по небритому лицу, взглянул в сторону предревкома, и, срывающимся от гнева голосом, потребовал: «Уберите эту женщину, а то я сам её порешу!»

Женщина оттолкнула руку вновь подбежавшего своего спасителя и, показывая на одного их обречённых, глухо сказала:

– Это мой деверь, Андрей. Отпусти его, не за брата прошу своего, а за деверя. Отпусти!

– Уходи, баба! – Желваки заходили на скулах командира. – Уходи, покуда я не раздумал.

Марфа Самсоновна Ящик в сердцах опустила руки, посмотрела вокруг, затем на своего палача, покачала головой:

– Тогда стреляй всех, изверг. Отольётся тебе наша кровушка. – Сказав это, она, шатаясь, пошла на то место, где её поставили для расстрела.

– Опомнись, Марфа! – охрипшим голосом крикнул председатель ревкома. – Простили тебя. Иди к детям. Прощу тебя, вернись!

– Не за что меня судить и прощать не за что!

Через минуту грянул залп. Солдаты были опытные, и добивать никого не пришлось. Командир не позволил ни отпеть убиенных, ни попрощаться с телами родственникам. Солдаты их и похоронили…[62]62
  Ящик Т. К. Рядом с императрицей. СПб.: Нестор-История, 2007, с. 223–224.


[Закрыть]

Первые признаки будущего ужаса геноцида казачества появились ещё до того момента, когда на Кубань пришла Советская власть.

14 (27) января 1918 года в станице Усть-Лабинской была расклеена листовка такого содержания:

«Товарищи солдаты и крестьяне! Долго мы ходили в ярме казачьего ига, долго мы были их рабами, долго мы им платили за право пользования землёй, воздухом и водой. Мы на них работали, мы их поили и кормили своим потом и кровью. Мы были рабами, как наши деды у помещиков. Это иго мы несём целые века. И вот, наконец, мы это иго. должны сбросить. Отберём у них землю, отберём имущество. Долой казачество. Долой войсковое правительство. Вся власть иногородним. Да здравствует Советская власть»[63]63
  Государственный архив Краснодарского края (ГАКК) ф. р. 411, оп. 2, д. 293, л. 35.


[Закрыть].

Нет смысла полемизировать с ложью, пронизывающей от строки до строки этот погромный призыв. Но казаки получили возможность ознакомиться с программой иногородних. Хотя незадолго до этого в газете «Вольная Кубань» передовица «Утро Нового года» обвинила Ленина и Троцкого в том, что они «натравливают армию на казачество»[64]64
  Там же, д. 793, л. 17.


[Закрыть]. А тут это становится явью. «Самовольные расстрелы казаков, бомбардировки станиц, бесконечные контрибуции отрядов… Здесь именно в этом, крестьяне сводят счёты с кубанским казачеством»[65]65
  Там же, д. 179.


[Закрыть].

В ответ казаки выступают против грабителей и насильников. Происходит восстание в станице Кавказской.

А председатель ревкома села Гулькевичи Никитенко, получив от 39-й пехотной дивизии пулемёты и артиллерию, устраивает погром станицы. Не доходя до станицы 2–3 версты, он приказал открыть артиллерийскую стрельбу по станице. Ураганным огнём шести орудий привёл в ужас станицу. Жители метались, не зная, что делать, а Никитенко поливал станицу шрапнелью. Вскоре в станицу заскочила его кавалерия, и начались аресты казаков. Тут же, за станицей, творился «скорый» суд, и расстреливались арестованные.[66]66
  Борисенко И. П. Советские республики на Северном Кавказе в 1918 г. Т. 1, Ростов н/Д., 1930, с. 189.


[Закрыть] То же наблюдалось и на противоположном конце Кубани – в Таманском отделе. «В станице Привольной встретился с Богдановским отрядом, – вспоминал очевидец, – под началом Демиденко, который только что расстрелял четырёх человек и идёт ловля разбежавшихся жителей, над которыми учиняли самосуды и просто топили их в плавнях. За станицей видел целый караван жителей со скарбом, которые бежали, не зная куда. Рогачёвская конница нагнала их, предупредив дальнейшее бегство обстрелом артиллерии спереди.»

Эти и другие чудовищные зверства рогачёвцев и других стали предметом обсуждения III съезда Советов Таманского отдела. Но виновников только пожурили.

Расправа над казачеством получила чудовищный акцент, совершенно несовместимый с каким-либо классовым подходом: иногородние впрямую натравливались на казачество.

«.На Кубани до лета 1918 года мы имеем в качестве основной картины борьбы, переплетение общекрестьянской войны против помещиков с борьбой иногородних масс против казачества в целом, – пишет тот же И. Борисенко. И далее уточняет: «За Советскую власть боролся ещё и иногородний кулак… Он видел, что настанут времена, когда он не будет платить больших арендных денег за землю, её можно отнять у хозяев».

Комментируя эти и другие факты, И. Борисенко указывает на явления, которым сам не решался дать политической оценки. Суть дела в том, что руководство советских органов на Кубани практически заменило классовую борьбу антиказачьей борьбой, пойдя на союз с иногородним кулаком против казачества вообще, иначе говоря, налицо прямая измена классовым интересам революции, о которых так любили рассуждать в среде советско-партийного аппарата того времени. Вот что он пишет: «Большую трагедию пережило бедняцкое и часть середняцкого казачества в то время. Иногородний кулак в борьбе за захват земли развил бешеную шовинистическую агитацию против казачества вообще, а местная Советская власть по слабости партийных организаций и кадров пролетариата, положение исправить не могла»[67]67
  Борисенко И. П. Указ. соч., с. 189.


[Закрыть].

Но можно сделать и другой вывод: местные органы власти не просто не могли, но не хотели исправить положение, поскольку сами же и создавали его, сознательно разжигая гражданскую войну не в классовом, а в сословном аспекте. Не случайно III съезд Таманского отдела (о котором я выше упоминал), обсуждая факты геноцида казачества, не только не поддержал предложение о разоружении рогачёвского отряда, но и выразил доверие Рогачеву. Даже очевидец Копанских казней Зимин заявил, что считает действия Рогачёва вполне правомерными с точки зрения революционного смысла.

Естественно, что в результате подобных явлений казачество не могло не сделать выводов чисто антисоветского характера. Рост контрреволюционных выступлений в области был прямо пропорционален разгулу антиказачьих репрессий. По природе своей, привыкшее к организации, к самообороне, получившее боевой опыт казачество не могло безропотно терпеть издевательства и произвол. Нельзя сказать, что этого не понимали руководители Кубано-Черноморской и Северо-Кавказской республик, однако меры, которые принимались ими в противовес антиказачьим акциям, носили запоздалый, декларативный характер. Так, 9 августа 1918 года в газете «Известия» было опубликовано воззвание ЦИК республики, в котором говорилось: «Находятся в наших рядах люди, которые употребляют революционный штык во вред делу революции… Они нападают на беззащитные казачьи станицы и разоряют их. Этим они вызывают озлобление против Советской власти со стороны казаков и бросают последних в объятия контрреволюции».

Ещё одним преступным актом, направленным против казачества, был категорический отказ ему в праве на самоуправление.

27 января 1919 года секретарь Воронежского отделения Донбюро А. Дорошев обращается в Донбюро: «По мере продвижения наших войск на Дону нужно принимать самые экстренные меры к созданию органов управления на местах, то есть организовать Исполкомы.

Необходимо помнить, что всякий час, когда округ или станица остаётся без гражданской власти, только при военных властях, может принести громадный вред, в этом мы опытом научены.

Поэтому мы требуем срочно снестись с ЦК, чтобы Донской Исполком, наконец, был организован».

Подобные требования поступали из многих мест.

Член Донбюро А. Френкель даёт телеграмму в ЦК, копия – Свердлову: «Ввиду частых требований из Воронежа, Харькова, Балашова о необходимости советского руководства занимаемых донских местностях, Донбюро настоятельно предлагает ускорить образование Донского Исполкома, вводя помимо наших кандидатов опытных стойких москвичей, питерцев для предупреждения хозяйничания всевозможных комиссаров, необходимо образовать твёрдый руководящий состав совнархозов».

На обороте документа Свердлов накладывает резолюцию: «Общее руководство работой поручается товарищам военного совета Южфронта. Никакого Донского исполкома. Никакого Донского правительства. Даны точные указания Ходоровскому, Мехошонину»[68]68
  ЦПА ИМЭЛ, ф. 17, оп. 65, ед. хр. 34, л. 30.


[Закрыть].

Одновременно Френкель пишет 28 января: «Уважаемый Яков Михайлович! Настоятельно прошу срочно разрешить вопрос о Донском исполкоме, приняв во внимание наши указания».

На обороте повторение того же распоряжения:

1. Никакого исполкома не создавать.

2. Общее руководство возложить на политотдел Южфронта.

3. Сырцова перевести на работу исключительно в Донбюро.

4. В занятых районах создавать ревкомы, работающие под руководством политотдела фронта и Донбюро[69]69
  ЦПА ИМЭЛ, ф. 17, оп. 65, ед. хр. 34, л. 47.


[Закрыть].

Ещё документ-решение совещания партийных работников Донской области от 9 февраля говорит о «необходимости немедленного образования областного Исполкома, так как деятельность созданных и создающихся местных окружных ревкомов должна протекать под определённым руководством»[70]70
  ЦПА ИМЭЛ, ф. 17, оп. 65, л. 35, л. 54.


[Закрыть].

22 февраля Свердлов повторяет: «Временно никакого Донского исполкома не создавайте. Общее руководство должно пока оставаться за Реввоенсоветом фронта. Работайте совместно с Донбюро. Политическое руководство будет исходить от него».

Зато соглашается с расчленением Верхне-Донского округа, чтоб одну часть казаков подчинить иногородним, другую – рабочим (Миллеровский район), с расчленением Области Войска Донского – часть отходит в Царицынскую губернию, другая – в Ростовскую.

21 мая из Гражданупра передают в ЦК партии по прямому проводу записку: «Надо прекратить назначенство временных ревкомов. Они бессильны выполнять всю административную, судебную и хозяйственную работу края. Миллионы антисоветски выращенных казаков умертвить сразу нельзя. Пора на очищенных от неприятеля местах хоть искусственно декоративными выборами создать Советы. Пятёрки Райревкомов, дополненные беднейшими и надежнейшими казаками, составят исполкомы, которые примутся пролетаризировать остальных, а строптивых перебросят на Западный фронт»[71]71
  ЦПА ИМЭЛ, ф. 17, оп. 65, д. 35, л. 86.


[Закрыть].

В этом документе отражена истинная цель Донбюро, Гражданупра и политотдела Южфронта: создать не тот Исполком, который требовали с мест, а свой, противоказачий, «искусственно-декоративный». Но и этого трудно было добиться.

Что же касается стремления средних казаков, интеллигенции установить выборную власть – об этом не могло быть и речи.

Выходило так, что над казаками можно было проделывать что угодно. Их судьба решалась за закрытыми дверями, единицами деятелей, накладывавших с маху резолюции на оборотной стороне документов, рассылавших зловещие бумаги с грифом «совершенно секретно».

А ведь по декрету Совнаркома от 1 июня 1918 года полагались права и казакам. Но отняли их у казаков, сковали руки, как узникам.