Текст книги "Между черным и белым"

Глава 3

Осень уже на дворе, а Лилия цвела так, как будто весна в самом разгаре. Пахло от нее свежим, еще морозным, но уже солнечным мартом. От возбуждения кровь ударила во все головы Глеба. Он просто не в состоянии был сдержать свой порыв и набросился на Лилию как самый настоящий кобель.

В себя Глеб пришел не раньше, чем все закончилось, в состоянии полного нестояния.

– Завел бы ты себе резиновую бабу, – буркнула Лилия, поднимаясь с кровати. – Рвал бы ее как Тузик грелку. – Она подняла руки, потянулась, выставляя напоказ нежную попку.

Глеб скривил губы, глядя на нее. Год уже прошел, как они вместе. Казалось бы, Лилия давно должна была ему надоесть, но нет, он по-прежнему заводился от нее с пол-оборота и все так же завороженно любовался наготой этой особы.

Лилия приняла душ, высушила голову, а он все так же лежал и не мог пошевелиться.

В комнату она вошла, на ходу запахивая халат.

– Можешь даже живую бабу найти, – сказала Лилия, усаживаясь в кресло.

– Ты не против? – с усмешкой полюбопытствовал Глеб.

Были у него живые бабы, как за последний год, так и вообще, но Лилия, увы, так и осталась вне конкуренции. Затмить ее могла только Василиса, но с ней никаких шансов. Не захочет она с ним. Даже если Матвей вдруг уйдет из ее жизни, все равно не пожелает. Хотя кто его знает.

– Большому кораблю большое плаванье. В свободных водах. Островок этот мне отдай, и семь футов тебе под килем! – Лилия махнула рукой за окно.

– Какой островок?

– Квартиру эту. Ты обещал.

– Однокомнатную?

– Какую заслужила, – сказала Лилия и разочарованно вздохнула.

– Большую не заслужила?

– Большая у меня непременно будет.

– И семь футов под килем?

Глеб начал заводиться, глядя на Лилию. И красивая она, и сексуальность зашкаливает. Как Глеб мог ее кому-то отдать, когда самому не хватает?

А если эта красотка уже с кем-то крутит? Он же не мог навещать ее каждый день. Она частенько оставалась без присмотра. Может, впускала кого-то к себе на огонек.

– Да мне и одного фута хватит. Если с большой душой. А у тебя она маленькая. – Лилия обвела рукой пространство вокруг себя.

– А тебе семь комнат подавай?

– Зато язык у тебя семифунтовый, – заявила Лилия и ехидно усмехнулась.

– Хорошо, я куплю тебе квартиру побольше.

– Лучше синица в руках. Ты дарственную обещал.

– На синицу?

– Хочешь услышать, что у тебя журавль, а не синица, да? – Лилия фыркнула, закатила глазки. – Хорошо, пусть будет журавль. В небе.

– А в руках?

Лилия высоко подняла голову, резко разомкнула губы и шумно выпустила воздух. Не хочет отдавать квартиру, и не надо, лишь бы пустыми разговорами не грузил. Именно так Глеб должен был понять ее. Ему надлежало прямо сейчас отправиться к нотариусу, оформлять дарственную. Тем более что опыт у него уже был.

Он хорошо помнил, как Матвей наехал на него и с такой силой поставил перед фактом, что мочевой пузырь не выдержал. На следующий день Глеб принес ему дарственную на блюдечке с голубой каемочкой. Комбинат свой отписал.

– Молчишь? – спросил он, недовольно глядя на Лилию.

– Мечтаю.

– О семифунтовом?

– И завидую! – Лилия распахнула глаза и резко посмотрела на него. – Василисе!

– Василисе? – вскинулся Глеб.

Он понимал, что Лилия нарочно злит его, но все равно вздрогнул. Любила она Матвея и отдалась бы ему при первой же возможности. А вдруг это уже произошло?

– Там такие ветра в ее паруса задувают, – сказала Лилия.

– А замуж не зовут, – добавил Глеб и язвительно скривился.

Он знал о Василисе не все, но многое, потому как ревностно следил за ее успехами и даже признавал их. Добилась Василиса немалого. Самого Шумакова вытеснила на обочину, прибрала комбинат к рукам, установила над ним свой контроль.

Без Матвея здесь наверняка не обошлось. Но, видимо, не все у них гладко, если Василиса до сих пор не замужем. Матвей не хочет жениться, или ей не нужен такой муж. Деньги должны тянуться к деньгам, а у Матвея за душой ни гроша.

Возможно, ей нужен был Глеб. Он не исключал, что она даже имеет на него виды, но пока не хочет в этом признаваться. Да и нет у нее возможности подать ему знак.

Да, он бы на ней женился. Невеста она реально богатая. Господин Холодов, управляющий «Ру-банком», зубами скрипеть начинал, едва только разговор заходил о Новокурском комбинате.

Не так давно в стране случился дефолт. Доллар взлетел и продолжал набирать новые высоты. Сталь уходила за границу по прежней цене, в валюте, разумеется, и в том же количестве.

Выходит, что экспортная прибыль комбината увеличилась чуть ли не в три раза. Значит, и акции этого предприятия резко поднялись в цене.

Впрочем, и у Холодова дела шли не хуже. Металлургическое производство работало, товар продавался, прибыль от экспорта увеличивалась.

Глеб старался быть в курсе всех дел, держать руку на пульсе событий. У него даже имелся свой кабинет в офисе компании. Дело для него на первом плане, институт на втором, Лилия на третьем.

Институт можно поменять местами с Лилией, но бизнес так и останется во главе угла. Иначе нельзя. Глеб до трясучки боялся оказаться в числе банкротов. Кому он тогда нужен будет, нищий, да еще и в долгах? Та же Лилия первая отвернется от него, еще и посмеется.

– Значит, Василису все устраивает, – сказала она, немного подумала и добавила: – А меня нет. Я замуж хочу. Совсем не обязательно за тебя. – Лилия с нарочитой небрежностью зевнула в кулак.

– А за кого?

– Да мало ли. Хотя бы за Виктора.

– Почему за Виктора? – Глеб удивленно вскинул брови.

– Потому, что он и косой, и хромой. Это я так, к слову.

– Не очень удачный пример.

– Ничем не хуже твоего.

– Это как сказать. – Глеб облизнул губы, глядя на Лилию.

Сколько же в ней секса и огня! Он все время хотел ее.

– Иди ко мне! – Глеб поманил ее к себе.

Лилия поднялась и показала ему спину.

– Одна комната, одно желание, – на ходу сказала она, исчезая из вида.

– Будут тебе две комнаты, – заявил он, потягиваясь и зевая. – Даже три.

Экспортная выручка, может, и росла, но в целом дела шли не очень. Кризис тому виной. Но ничего, скоро все наладится. Глеб сможет взять крупную сумму на новую квартиру и машину для Лилии. Все у нее будет.

Только вот замуж он ее не позовет. Зря она устраивает ему сцены, набивает себе цену. Глеб побережет себя для лучшей партии. Возможно, даже на Василисе женится. Будет жить с ней, а бегать к Лилии. Чем не вариант?

Колонки, графы, цифры. В целом все было понятно, и в общем итоге выходила неплохая прибыль. Однако Василиса хотела разобрать отчет на мелкие детали, осмыслить их, переварить. Видимо, это желание отчетливо пропечаталось на ее наморщенном лбу.

– Я могу еще раз все объяснить, – сказал Леонид Геннадьевич и улыбнулся тепло, но отстраненно.

Сейчас он воспринимал Василису как преподаватель – свою студентку, в то же время видел в ней и начальницу. Но женщиной она для него не была. Во всяком случае, Василиса не улавливала в нем того желания, которое мужчина испытывает к интересной женщине. Именно поэтому ей было с ним в наивысшей степени комфортно. Но иногда это его равнодушие раздражало ее.

– Если не трудно, – сказала Василиса, в раздумье глядя на него.

Видный он мужчина, этот Селиванов. Энергичный, умный и совсем не старый. Тридцать шесть лет ему, смотрится молодо, спортивный, подтянутый. Черты лица правильные, пропитанные интеллектом, взгляд спокойный, мудрый, глубокий, оттого и пронзительный. Мягкое такое проникновение, бесконтактное, но до самого центра души.

– Не трудно, – сказал Селиванов.

Он не пытался заигрывать с ней, не кокетничал, просто подсел к Василисе, слегка задев локтем ее предплечье. Как будто спичкой по коробку провел, огонь не высек, но искра проскочила.

– Извините, – сухо, без всякого дрожания в голосе сказал Леонид Геннадьевич.

– За что? – Василиса нахмурилась.

Ей вовсе не обязательно было задавать этот уточняющий вопрос. Ничего страшного не произошло ни для нее, ни для него. Он никакой страсти к ней не почувствовал, и она не воспламенилась. Селиванов всего лишь отдал дань вежливости. Василиса должна была пропустить его извинение между ушей, но не сделала этого. Неужели случайное прикосновение так взволновало ее? Конечно же, нет, но ведь он может подумать, что да.

Селиванов повел себя как настоящий преподаватель. Он промолчал, указал этим на ее ошибку. Василиса снова почувствовала себя его ученицей и приготовилась слушать объяснения. Вернее сказать, она постаралась настроить себя на учебный лад, хотя сделать это было непросто. Мысли метались в ее голове как юные барышни в спальне Смольного института, в окна которой лезли гусары с шампанским.

– Начнем с основных показателей. – Селиванов провел пальцем по титульному листу.

Палец у него длинный, кожа чистая, гладкая. Ноготь аккуратно подстрижен, подточен, блестел так, как будто был покрыт бесцветным лаком. Но ничего подобного не было. Василиса терпеть не могла мужчин, которые делали себе маникюр.

– Чистая прибыль на второй квартал составила… – Селиванов говорил спокойно, голос его звучал мягко, с легкой убаюкивающей шелестинкой.

Но Василиса почему-то услышала в нем хлопок, с которым вылетает пробка из бутылки с шампанским, приятное и даже возбуждающее шипение винной пены. Ей почему-то захотелось выпить с Леонидом Геннадьевичем на брудершафт.

– Рентабельность продаж тоже повысилась по сравнению с прошлым кварталом, – продолжал Селиванов.

Василиса постаралась взять себя в руки, сосредоточилась, пыталась вникнуть в процесс обучения, ценой которого являлись не отметки в зачетке, а упущенная прибыль и прочие нехорошие показатели. Как она усвоит материал, научится управлять огромным предприятием, так у нее в будущем и пойдут дела.

С рентабельности продаж Селиванов перешел на коэффициент текущей ликвидности, говорил о доле собственных средств, оборачиваемости активов. Василиса слушала его внимательно, как прилежная студентка – своего преподавателя. Но в голову ей нет-нет да вползали отвлекающие мысли. Она почему-то подумала, что иногда студентки ради хорошей отметки задабривают своих преподавателей, вступают с ними в интимную связь.

Заниматься этим с Леонидом Геннадьевичем она вовсе не собиралась, выгнала непрошенный срам из головы, но контроль над собой утратила.

– Для повышения рентабельности необходимо стремиться к снижению себестоимости продукции. В прошлом квартале мы использовали тысячу двести четырнадцать килограммов чугуна на производство тонны стали, в этом, к сожалению, расход увеличился.

Селиванов говорил, но Василиса уже ничего не понимала.

Упущенную нить она смогла схватить несколько позже, когда речь зашла об увеличении эффективности оборудования, за счет его обновления в том числе. Для этого требовалось всего три вещи: деньги, деньги и еще раз деньги. Вопрос об инвестициях стоял достаточно остро. Ее двух миллионов из швейцарского банка было явно маловато для этого. Василиса собиралась вложить их в производство и даже обсуждала этот вопрос с Селивановым.

Но сейчас он ни о чем не просил, ни на что не намекал, просто излагал суть предмета. Василиса завороженно слушала его и думала о своем. Почему за все время Леонид Геннадьевич ни разу не прикоснулся к ней? Неужто она нисколько не интересовала его как женщина? Может, с ним что-то не так? Но ведь он женат, у него двое детей. Наверное, этот мужчина просто любит свою жену и не хочет ей изменять. Или же он не желает усложнять отношения с Василисой, от которой зависит материальное благополучие его семьи.

Но прикосновение – это не измена. Она не убрала бы руку, если бы Селиванов коснулся локтем ее предплечья. В этом нет ничего страшного. Если вдруг такое приключится, то ее совесть будет чиста перед Матвеем.

Но Селиванов ее не касался. Зато появился Матвей. Он зашел в кабинет без стука, на правах начальника ее личной охраны. К сожалению, других прав на Василису этот парень не имел. Может, поэтому она глянула на него с обидой и даже неприязнью.

Матвей нахмурился, посмотрел на нее, потом на Селиванова, молча, как он это умел делать, надавил на него. Леонид Геннадьевич правильно оценил ситуацию, понял, что ему пора уходить.

Он быстро, но с достоинством поднялся из-за стола, оправил на себе пиджак и сказал:

– Василиса Константиновна, вы еще раз внимательно изучите документ. Если у вас появятся вопросы, то я всегда рядом.

Матвей проводил его взглядом, в каверзном раздумье провел пальцем под ухом, молча посмотрел на Василису.

По сравнению с Селивановым он казался грубым, неотесанным и даже некрасивым. Но Василиса обожала его и не считала, что любовь зла.

Матвей не давил на нее взглядом, как на Селиванова, но все же она дала слабину.

– И что здесь такого? – осведомилась Василиса.

Матвей удивленно повел бровью. Разве он о чем-то спрашивал? Да и претензий никаких не предъявлял. Во всяком случае, на словах.

– Да знаю я, о чем ты думаешь! – заявила девушка.

– В этих цифрах сам черт ногу сломит, – сказал Матвей, кивком показав на папку с отчетом.

Василиса капризно выпятила нижнюю губку, качнула головой. Не о цифрах он думал, да и в бухгалтерской отчетности разбирался даже лучше, чем она. Матвей имел опыт в бизнесе, может быть, собирался вернуться в него, но один, без нее.

– Ты собирался сделать мне предложение, – сказала она, возвращаясь к давнему разговору.

Лето прошло, осень вступила в свои права, а воз и ныне там.

– Это имеет какое-то отношение к вашим заседаниям? – спросил он, кивком показал на место, которое Селиванов занимал за ее столом, и взглядом очертил его путь до самой двери.

– Это имеет отношение к нам! – довольно резко проговорила Василиса.

– Вообще-то, я сделал тебе предложение, – сказал Матвей и пожал плечами.

– Считай, что… – вспомнила его слова Василиса.

Он ведь именно так и сказал тогда, весной: «Считай, что я сделал тебе предложение».

Она так и посчитала бы, если бы за столь небрежным предложением последовала свадьба. Но ведь не было ничего подобного.

– Так не считается! – Василиса мотнула головой.

– Да вся эта суматоха, то одно, то другое.

– Нет уже никакой суматохи!

Все формальности были соблюдены. Василиса по праву заняла место генерального директора. Всему этому действительно предшествовала большая организационная работа, отнявшая немало нервов и времени.

Но все уже позади. Она вступила в должность, даже взяла в руки бразды правления. Не было ничего страшного в том, что рядом с ней на облучке сейчас сидел Селиванов.

– Ты по ночам спишь спокойно? – спросил Матвей, внимательно глядя на нее.

– Да, спокойно, – ответила Василиса.

Уж не думает ли он, что Селиванов снится ей по ночам? Или, занимаясь любовью с Матвеем, она представляет себя в объятиях своего наставника?

– Тогда поехали! – сказал Матвей и подал ей руку, чтобы помочь подняться из-за стола.

– Куда?

– В загс. Подадим заявление.

– Только не подумай, что я тебя заставляю, – поднимаясь, сказала она.

Матвей замер, внимательно посмотрел на нее сквозь напряженный прищур, но решения своего не изменил.

– Все равно поехали.

– Только не подумай, что я этого не хочу!

Матвей вроде бы ее не слушал и спокойно шел к двери. Может, он и не такой ухоженный и лощеный, как Селиванов, но Василису тянуло к нему как магнитом. Она чуть ли не вприпрыжку поспешила за ним, потому как очень хотела замуж. Именно за него!

Дождь лил с утра, бил по нервам и крыше, которая прохудилась и текла. Капли падали в таз, стоявший на столе. Мимо проносились тяжелые грузовики, поднимая с дороги грязную водяную пыль. Все куда-то ехали, за чем-то спешили.

У одного только Пухнаря жизнь остановилась. Хотя совсем недавно так все было здорово.

Верес-младший дал пацанам конкретную работу, хорошо заплатил, все прошло как по маслу. Потом Пухнарь с братвой рванул в Крым, чуть ли не все лето там отрывался, вернулся домой, а здесь никаких доходных дел. Проститутки разбежались, на больших дорогах ловить было нечего. Осталось только кафе с дырявым навесом у шоссе. Но людей, желающих остановиться и перекусить здесь, почти не было.

– В Новокурск надо ехать, – сказал Тук, зажег сигарету, с трудом затянулся.

Табак разбух, тянулся плохо. Да и в головах у всех сырость, взгляды пасмурные. Но лучше грустить здесь, на обочине жизни, чем вкалывать грузчиком на какого-нибудь барыгу. На что-то большее Пухнарь с его судимостью и не годился.

– Кто нас туда звал? – спросил Фанфан.

– В такие дела не зовут, – заявил Пухнарь. – Нормальные люди дверь в них ногой открывают.

Верес не слабо в этой жизни устроился, целый комбинат к рукам прибрал, имел с этого не хило. Братва на мели, а ему и дела нет. Вот и кто он после этого?

Да, Верес их к себе не звал, а без него в Новокурске делать им было нечего, там своя братва. Люди серьезные, у них и волыны есть, и боевой настрой. Пухнарь пробивал эту тему, поэтому был в курсе.

– Вот и мы откроем, – заявил Бычок, расправляя накачанные плечи.

– Матвей мог бы нас в охрану к себе взять, – проговорил Фанфан.

– На зарплату? – спросил Тук и скривился.

– На процент от навара, – сказал Пухнарь.

Почему бы Матвею и в самом деле не отстегивать им хотя бы один процент от прибыли? Они много не просят, зато проблем могут доставить немало.

– А почему нет? – Косач подкинул и с громким шлепком поймал боевую гранату.

– Ты это, потише, – буркнул Пухнарь.

Арсенал он унаследовал конкретный. Верес-старший конкретно ворочал делами, стремился к большим высотам, а потому реально подковал братву. Он целое казино в центре Москвы держал, присматривался еще к одному, думал о третьем, но не сложилось. Со всех сторон наехали, всех в тиски зажали, кое-кому голову раздавили. Пухнарю страшно стало, он отошел в сторонку и с тех пор только катился вниз. Но планы-то у него имелись. Арсенал распродать можно было. Спрос на стволы стабильный, но нет, он сберег оружие для больших дел. Может, пора начинать?..

– Так у него еще одна есть, – заявил Фанфан.

– Очень смешно! – сказал Пухнарь.

– Сколько у нас этого добра? – показав на гранату, спросил Тук и сам же ответил: – На весь Новокурск хватит!

– Еще и останется, – добавил Пухнарь.

А ведь навели они тогда шороху, троих положили, и ничего. Навар с этого конкретный поимели. Почему бы не продолжить начатое?

Пухнарь хорошо помнил Мариночку. В Крыму он тоже ой как с бабами зажигал, но эта особа Мариночка до сих пор в голове оставалась. Сейчас она где-то там, в Новокурске. Так почему бы ее не навестить?

– К нам, по ходу, гости, – сказал Бычок, глядя на джип с высокими колесами, который съезжал с обочины на пятачок.

Машина грязная, номеров не видно, но по такой погоде это нормально. Затемненные стекла тоже не должны были вызвать подозрений, однако Пухнарь напрягся.

Через пятачок, мимо кафе проходила дорога, по которой можно было спуститься к полю. Возможно, джип туда сейчас и направлялся, и все же рука Пухнаря потянулась к оружию. Оказалось, что совершенно не зря.

Джип остановился у самого съезда на проселок. Затемненное стекло еще не опустилось, но Пухнарь уже заметил острый нос кумулятивной гранаты, нацеленной на него.

– Справа! – выкрикнул он, перевернул стол и рванул в сторону от опасного джипа.

Пацаны ломанулись за ним.

Сразу за навесом начинался резкий спуск, на его склоне Пухнарь и залег. В этот момент и рвануло. С оглушительным грохотом над головой пронеслась огненная волна, на спину ему посыпались обломки досок, одна с гвоздем упала на ногу. Рядом рухнула боковая стена кафе, вернее то, что от нее осталось. Место взрыва заволокло черным дымом, в нос ударил резкий запах.

Грохнуло знатно. Кафе взлетело на воздух. Видимо, стрелок из джипа решил, что с братвой покончено. Машина с места рванула в карьер, съехала на грунтовую дорогу и стремительно набирала ход.

Пухнарь ожил, вскочил, вынул из-за пояса «ТТ». Косач поднялся во весь рост, размахнулся и швырнул в машину гранату.

Руки у него длинные, сильные. Лимонка полетела быстро и далеко, догнала цель и взорвалась рядом с ней, не успев упасть на землю. Машина не перевернулась, но потеряла управление, врезалась в кусты, там и остановилась.

– Понеслись! – крикнул Пухнарь.

За ним побежали Космач, Тук и Бычок. Фанфан остался сидеть, обхватив руками контуженую голову.

Из джипа выскочили двое. Один летел быстро, а другого швыряло из стороны в сторону. Пухнарь легко нагнал этого контуженого типа, сбил с ног, оставил на растерзание пацанам, бегущим позади, и продолжил преследование.

Парень с широким бритым затылком бежал через вспаханное поле. Его ступни вязли в грязи, но и Пухнарю тоже было нелегко. К тому же разболелась нога, продырявленная гвоздем. Он остановился, прицелился.

Широкий затылок должен был притягивать пули, так думал Пухнарь, нажимая на спусковой крючок. Но попал в цель он только с шестого выстрела, да и то не в затылок, а в спину, под левую лопатку.

Парень упал и сучил ногами до тех пор, пока Пухнарь месил грязь, сокращая расстояние до жертвы. Он остановился, затих и тот, кончился.

Пухнарь глянул назад. От кафе осталась только стена, да и та горела. Там же где-то в дыму находилась машина. Возможно, она не пострадала, и на ней можно было ехать. Менты пока что сюда не пожаловали, но могли появиться в любой момент. Нужно было спешить.

Пухнарь схватил покойника за ноги и потащил за собой как лошадь плуг, врытый в землю. Вскоре к нему присоединились Бычок и Тук. Фанфан подогнал машину. Взрывом выбило стекла, фары, посекло капот, но колеса остались целыми, и движок не пострадал.

На ходу остался и трофейный джип. Водителя убило осколком лимонки, но машина всего лишь врезалась в кусты. Пацаны загрузили покойников на заднее сиденье джипа, пленника усадили в старый «Лендровер».

– Все живы? – спросил Пухнарь.

– Да, вроде все. – Фанфан осторожно ощупал свою голову.

– А ты живой? – Пухнарь вперил взгляд в пленника.

Пацан кривился от боли, старался не смотреть ему в глаза. Его тоже контузило, мало того, он был ранен в ногу. Но все это мелочи по сравнению с возможной пулей в голову. А Пухнарь держал пистолет твердой рукой.

– Не слышу!

– Да, живой, – буркнул парень.

Машины шли по раскисшей дороге медленно, но уверенно. Скоро поворот, потом через поле и в лес. Может, и не смогут взять их менты. Что-то не хотелось Пухнарю мотать срок за убийство.

– Номера курские. – Пухнарь кивком показал на машину, которая шла впереди.

– Ну да.

– Сам откуда?

– Оттуда.

Пухнарь зло скривился, развернулся к нему, просунул пистолет между его ног и выстрелил. Пуля вошла в сиденье в каких-то миллиметрах от мошонки.

– Еще раз спрашиваю!..

– Из Новокурска мы. – Браток в ужасе смотрел на него. – Чаек моя кликуха. Может, слышал?

– Я должен был слышать?

– Ну, может быть. – Чаек отвел в сторону глаза.

– Знаешь, кто Горлача завалил, да?

– Ну…

Пухнарь снова приставил пистолет к его ноге и услышал:

– Да, знаю.

– Откуда?

– Маринка напела.

– Где она?

– Дома.

– Хорошая телочка.

Пухнарю ноги свело. Так вдруг захотелось ему оказаться с Мариночкой в одной баньке, сначала напариться, а потом уже и все остальное. Для этого нужно было ехать в Новокурск. А почему нет? Стволы у них есть.

– Значит, мы Горлача грохнули. Кто там теперь за него?

– Жук стал.

– Где он?

– Ты его сейчас завалил.

– Кого еще завалить надо? Сколько вас в кодле?

– Есть пацаны.

– Кто, где? Ты ведь жить хочешь?

– Да, хочу. Я много чего знаю, – пролепетал Чаек.

– Всех сдашь.

– Не сдам. Расскажу!

– А что за Вереса можешь сказать?

– За Вересова?.. Он Шумакова с места сдвинул.

– А его самого кто сдвинет?

– Жук собирался. Сначала с тобой, сказал, надо разобраться, а потом уже с ним.

– А то мы за него вдруг подпишемся, да?

– Ну да.

– Слыхал, братан! – Пухнарь подмигнул Туку. – Мы для Вереса крыша.

– А то!

– Так ему и скажем. Но сначала с недобитками нужно решить. В Новокурск двинем.

– Когда?

– Да прямо сейчас. – Пухнарь любовно провел пальцами по кожуху своего «ТТ».

Время еще не позднее. К темноте они могут быть уже на месте, за ночь решат проблему с недобитками, зачистят поле для своей игры. Потом он возьмется за Мариночку. Может, этим утром ее и обиходит.