Текст книги "Между черным и белым"

Глава 4

Мартеновские печи безнадежно устарели. Селиванов рассказывал, почему их нужно закрывать и взамен ставить дуговые печи, но Василиса слушала его невнимательно. В ней самой пылала печь, в груди огонь, в трубах дым. Всему виной был сам Селиванов.

Леонид Геннадьевич не заигрывал, даже не прикасался к ней, но именно эта его безучастность и вызывала томление в ее душе. Приятный, можно даже сказать, сексуальный голос усиливал волнение Василисы. Он сидел так близко!..

– Затраты на производство в мартенах и дуговых печах примерно сопоставимы, но эффективность последних выше. Там применяется намного более совершенный способ разливки стали. Василиса Константиновна, вы меня слушаете? – мягко спросил Селиванов.

– Да, конечно, – медленно проговорила она, затуманенно глядя на него. – Разливка стали производится намного более совершенным методом.

– Он выгоден и в плане загрязнения окружающей среды, – проговорил Селиванов, взял паузу, внимательно глянул на нее.

– Да, наверное, – сказала она, все так же находясь под впечатлением.

Чугун, сталь – все это хорошо, но ей хотелось чего-нибудь совсем уж романтического, глубокого, но не менее горячего. Она точно знала, что Селиванов мог бы ей это дать.

– Вам не интересно, – сказал он и нежно улыбнулся.

– Мне все интересно. – Василиса охмелела от волнующего предчувствия.

– Может, я смогу оживить наш разговор?

Селиванов не шевелился, но девушке вдруг стало казаться, что его лицо приближается к ней. Василису это почему-то не пугало.

Когда их губы вдруг соприкоснулись, она ощутила сильный толчок снизу. В ней тут же возникло чувство полета, которое забросило ее на самую вершину рельсовой дороги, висящей над землей. Его рука легла на ее талию, пальцы мягко прижались к ребрам, медленно поползли вверх. Василиса ощутила себя в шаткой вагонетке, которая вот-вот должна была сорваться.

Вместе с вагонеткой под откос унесется ее жизнь. Даже если Матвей ничего не узнает, то она не сможет спокойно жить с тяжким грехом на душе. Да и как можно лечь под чужого мужчину?

Василиса оттолкнула Селиванова, вырвалась из его объятий, глянула на него гневно, но с учетом смягчающих обстоятельств. В конце концов, она сама захмелела от его присутствия, а он всего лишь воспользовался этим. Вернее сказать, попытался это сделать.

– Извините! – В его голосе звучала привычная интеллигентная мягкость, но при этом он смотрел Василисе в глаза.

В его взгляде не было раскаяния. Он ничуть не сомневался в правильности своего решения, и эта внутренняя твердость снова подействовала на Василису как магнит. Она с немалым трудом смогла отшагнуть от Селиванова, от греха подальше. Он как раз собирался повторить пройденное. В этот раз Василиса могла и не устоять.

– Больше так не делайте, – сказала она и подняла руку, чтобы поправить сбившуюся прическу.

В этот момент кто-то попытался открыть дверь в кабинет, которая почему-то оказалась запертой. А ведь это мог быть Матвей.

Василиса встрепенулась, бросилась к двери, зачем-то застегивая верхнюю пуговицу на блузке. Она спешила, пуговица соскальзывала с пальцев, не лезла в петельку, зато с дверью заминки не вышло.

За порогом действительно стоял Матвей. Могучий, суровый и мрачный. Ирония не освещала его изнутри. В глазах стоял самый простой вопрос. Почему дверь на замке?

Вслух он ничего не сказал. Василиса посторонилась. Матвей неторопливо переступил порог.

– А мы тут переход с мартенов на электрические дуги обсуждаем, – пролепетала она, остро ощущая свою беспомощность.

Матвей остановился посреди кабинета, вперил взгляд в Селиванова.

– И что? – тяжело спросил он.

– Нужно переходить, – сказала Василиса и закашлялась, потому как от волнения у нее запершило в горле.

– Переходите. – Матвей продолжал смотреть на Селиванова.

Тот не выдержал, направился к выходу.

– Я подготовлю обоснование, – сказал он, через силу выдавливая из себя слова.

– Да, конечно, – проговорила Василиса, с тревогой наблюдая за Матвеем.

Селиванов как раз проходил мимо него. Он легко мог схватить его за шиворот, швырнуть на пол или ударить носом об стол, но как будто не замечал. Матвей смотрел на стол с таким видом, как будто Василиса сидела на нем, задрав юбку, а Селиванов пыхтел у нее между ног.

Василиса торопливо закрыла дверь, порывисто схватила Матвея за руку.

– Ничего не было. Ты напрасно думаешь!..

– Что я думаю? – Он повернул голову и хлестнул ее взглядом так резко, как будто влепил пощечину.

– Дверь закрыта, мы тут вдвоем, – пробормотала она, не чуя под собой ног.

– И что?

– Ты ведь можешь подумать…

– А ты можешь? С этим?.. – Матвей кивком показал на дверь, за которой скрылся Селиванов.

– Нет, конечно. Дверь сама закрылась.

– Сама?

– Я точно не могла этого сделать.

– Значит, сама. – Матвей заставил себя улыбнуться.

– Ничего не было и быть не могло! Я говорю правду. – Василиса клятвенно приложила руку к груди.

– Пухнарь здесь, – сказал Матвей.

– Где здесь? – Василиса еще ничего не поняла, но уже вздохнула с облегчением.

Матвей перевел разговор в другое русло, значит, поверил ей. Стало быть, все хорошо.

– В Новокурске.

– И что?

– Порядки свои наводит. Сказал, что всех зачистил.

– Убил, да? – Василиса приложила руку к горлу, чтобы не икнуть от перепада чувств.

– Новокурские в Репнево за ним приехали. С гранатометом.

– С гранатометом?! Ничего себе!

– Он отбился и подался сюда. Со всеми, сказал, решил. В общем, теперь Пухнарь в Новокурске главный.

– Это он так решил?

– Не из Кремля же директива пришла, – с усмешкой сказал Матвей. – От меня ценных указаний не было. Но если факты подтвердятся, то мы будем иметь очень неприятную ситуацию. Она уже налицо.

– Да?

– Пухнарь предложил нам свою крышу.

– Даже так?

– Горлач брал с Шумакова десять процентов с прибыли, Пухнарь хочет столько же.

– Десять процентов? – возмутилась Василиса. – Горлач столько не брал!

Селиванов не особо вникал в отношения между Горлачом и Шумаковым, но кое-какой информацией владел. Бандиты очень помогли ему приватизировать свою часть комбината. В те времена Горлач действительно имел большую долю от прибыли, но со временем утратил влияние на генерального директора.

– А сколько брал?

– Что-то брал. – Василиса пожала плечами. – Еще Горлач поставками железного лома занимался. Шумаков предлагал ему производство огнеупоров наладить, но из этого ничего не вышло. Горлач не производитель, а разрушитель.

– Ломать не строить, – в раздумье проговорил Матвей.

– Производство огнеупоров так и не налажено. Поставщики, конечно, есть. Я не думаю, что Пухнарь созидатель, – произнесла Василиса и пренебрежительно усмехнулась.

– Не знаю, – медленно проговорил Матвей. – Раньше он особо не высовывался, по мелочи работал. Мне кажется, сейчас Пухнарь напуган своей смелостью. Он желает забиться в нору или даже лечь на дно.

– Есть разница?

– Платить мы ему не будем, – заявил Матвей, пропустив ее вопрос мимо ушей.

– Тебе видней.

– Ну а поставки железного лома – это дело выгодное. Я так думаю.

– Золотое дно.

– А ты спрашиваешь, какая разница? – Матвей усмехнулся и добавил: – Лучше лежать на золотом дне, чем в глубокой норе. Хотя в ней тоже неплохо. – Он так горячо посмотрел на Василису, что на душе у нее стало знойно.

– Думаешь?

Он был таким большим, масштабным. Мужская сила исходила от него радиационными волнами, с легкостью проникала в самые глубины женского сознания. Достаточно было только прикоснуться к его руке, чтобы возбудиться до неприличия. Так Василиса и сделала. Именно это с ней и произошло.

Но Матвей отстранился и, ничего не говоря, вышел из кабинета.

Василиса оторопело смотрела на него. Он не мог так просто взять и уйти. Но так уж вышло. Вдруг навсегда?

Мариночка не просто ценный трофей, она – знамя поверженного врага, можно сказать, символ одержанной победы. Пухнарь водрузил ее над завоеванным городом, но при этом не выпускал из рук.

На стрелку с Матвеем он подъехал вместе с ней, вышел из машины, подал ей руку, глядя на стройные ножки, открытые до самых трусиков. Платье на ней короткое. Пышный бюст едва не вываливался из лифа. Но ведь знамя победы должно быть расчехленным. По-другому нельзя.

Пухнарь мог бы просто подъехать к Матвею на комбинат, но не хотел ощущать себя в роли просителя. Никто не мешал им встретиться где-нибудь в кафе, за бутылкой виски, но Пухнарь не желал, чтобы Матвей чувствовал себя его другом. Они всего лишь партнеры, причем не связанные долгосрочным договором, которые легко могли стать врагами.

Он встретился с Матвеем на берегу того самого озера, в глубине которого покоились трупы их общих врагов. Место тихое, спокойное, справа вода. Если смотреть вперед, то можно увидеть дымящиеся трубы завода. Где-то за спиной ждал своей участи завоеванный город.

Матвей подъехал на новеньком джипе, один, без сопровождения. Такой же мощный, как и его старший брат. Выражение лица то же самое, каменное, непроницаемое. В глазах легкая улыбка, но блеск ее холодный, ледяной. В какой-то момент Пухнарь почувствовал себя «Титаником», на который надвигался огромный айсберг.

– Мы же не будем как в прошлый раз, – тихо сказала Мариночка, завороженно глядя на Матвея.

– Как в прошлый раз? – Сначала Пухнарь проговорил эти слова, только затем глянул на нее и все понял.

Похоже, она совсем не прочь была вернуться в сауну и снова махать под ним задом на глазах у Матвея. Эта особа и сама чувствовала себя судном перед айсбергом, но не тяжелым кораблем, а легкой шлюпкой, которой от столкновения ничего не будет. Она хотела стакнуться с Матвеем, из платья лезла, вся горела. Пухнарь даже напряг руку, обнимая ее за талию. Вдруг выскользнет и ляжет под айсберг?

– Давай в машину! – Он грубо толкнул Мариночку в салон автомобиля.

Она упала животом на заднее сиденье. Ноги ее обнажились. Однако Матвей как будто даже ничего и не заметил.

Пухнарь озадаченно посмотрел на него. Ему вдруг до жути захотелось почесать затылок и закурить.

Он чувствовал себя не в своей тарелке. Это все из-за Мариночки. Надо было идти на сближение с Матвеем, а она вцепилась в него. Пухнарь застрял возле машины, потому и выглядел сейчас как лох, выползший из-под бабьей юбки.

Матвей почему-то смотрел на него именно как на лоха. В его взгляде светилась насмешка.

– Ну, здравствуй, – небрежно обронил он и кивнул пацанам, которые стояли за спиной у Пухнаря.

Он привел на стрелку Тука, Бычка, Фанфана, Чижика и Фикса. Толку от двух последних было мало, мокрые дела им пока не по зубам, но для обстановки они вполне годились. Шкафы крупные, с тяжелыми дверцами.

Только вот Матвея эти быки почему-то ничуть не смущали. А чего ему бояться? Для того же Фикса и Чижика Матвей – чуть ли не легенда. Пухнарь и сам видел в нем старшего брата, поэтому дал слабину, хотя и не должен был.

Пухнарь вспомнил, как мочил Горлача и Жука, завоевывал Новокурск. Фортуна улыбалась ему. За первую же ночь он взял и вывез в лес всех горлачовских недобитков. Чаек помогал ему выманивать жертв, но главное ведь состояло не в этом. Важно было, что рука у Пухнаря не дрогнула. Он и сам стрелял, и пацанов заставлял. К рассвету все было кончено.

Пухнарь мог взять за жабры и Матвея, поставить его на колени, прижать к затылку ствол и выпустить мозги погулять. Да, он был способен на это, потому как весь из себя невероятно крутой.

– Подумал? – спросил Пухнарь, наконец-то ощутив в себе величие хозяина жизни.

– Да, – лаконично ответил Матвей.

– И что?

– Нет.

– Что «нет»?

Матвей выразительно промолчал. Они оба понимали, о чем разговор. Пухнарю вовсе не стоило задавать уточняющий вопрос. Все и без того было ясно.

– Ты хорошо подумал?

Ни одна черточка не дрогнула на лице Матвея, но все же Пухнарь уловил в нем насмешку. Точно так вел себя на стрелках и старший Верес. Сказал нет, значит, нет, и ничем его с места не сдвинешь. Пухнарь помнил, как звучало это его «нет». Иной раз аж мурашки по коже пробегали.

Но Вереса убили за его несговорчивость. Его братишка тоже мог получить пулю в лоб, причем прямо сейчас. Пухнарь точно знал, что сможет это сделать.

Но место Матвея мог занять кто-то другой, какой-нибудь отставной полковник с крутыми связями в ментовке. Скажет «фас», и мусора сорвутся с цепи. Тогда мало никому не покажется. Тряхнут того же Фанфана как следует, и посыплется с него труха. Пухнарь за последнее время столько мокрых следов оставил после себя, что сейчас ему лучше было не дергаться.

– Если десять процентов много, то ты скажи.

Матвей снова промолчал.

– Давай на пяти остановимся, – произнес Пухнарь.

– Ты же за десять говорил. – Матвей вонзил в него язвительную усмешку.

И констатация факта в ней, и окончательное слово. Все то же «нет». Слабину Пухнарь дал, снизил ставку. Это означало, что его смело можно было посылать на все плохие буквы.

– Ты не понимаешь. Мы ведь поляну для тебя расчистили. Жук сначала с нами собирался порешать, а потом с тобой. Мы этот наезд отбили, являемся твоей крышей, и ты должен это понимать!

Пухнарь пытался напирать, но Матвей стоял как скала посреди дороги.

– Горлач железным ломом занимался, – сказал он. – У него пункты сбора по всей области.

– И что?

– Через него поставки лома на завод шли. Теперь через тебя идти будут.

– Через меня?

– Только через тебя и будем принимать.

– Железный лом?

– Как только в ситуацию въедешь, звони. Давай, пацаны! – Матвей небрежно махнул рукой на прощание, спокойно повернулся и направился к машине.

Пухнарь и хотел его окликнуть, но понял, что Матвей не услышит. Не остановится он, не повернется, а с Пухнаря спишутся очки за порожнее слово.

Матвей сел в свою машину, неторопливо, но без промедления стронул ее с места. Только тогда Пухнарь подал пацанам знак расходиться. Впрочем, они и без того уже рассаживались по машинам.

Пухнарь подсел к Мариночке, которая обиженно надула губки.

– Ты чего это? – спросил он, просунул руку между ее ног и с силой надавил на рабочее место.

Будет еще какая-то шалава святошу из себя корчить!

– Ладно, все. – Она умоляюще глянула на него.

– Нет, еще не все. Тебе поработать надо, – сказал он, не сводя с нее глаз.

– В каком смысле?

– Матвея обслужить.

– А он хочет? – Мариночка встрепенулась.

Она и пыталась, но не смогла сдержать непрошенную радость.

– Размечталась! – Пухнарь тоже не сдержался, одной рукой обнял ее за шею и крепко прижал к себе.

– Ты чего? – затрепыхалась она.

– Моей будешь!

Эта девица не очень обрадовалась, когда он к ней нагрянул с большим бандитским приветом, ложилась под него без особой охоты. Но ничего, стерпелось – слюбилось.

– Я тебя к себе в Москву заберу, на Тверской будешь работать.

– Я не проститутка! – выдала Мариночка.

– А кто же ты?

Мариночка была типичной шлюхой и работала чисто за удовольствие. Но лишь с некоторыми. Всех она обслуживала только за деньги. Горлач ее не обижал, но так и Пухнарь не собирался жадничать. Он и шубку норковую готов был ей купить, были бы деньги.

– Кем бы я ни была, но никого никогда не обманывала.

– Да? Тогда скажи, каким таким ломом занимался Горлач.

– Железным ломом, – проговорила она.

– Фирма у него была?

– Почему была? И сейчас есть. «Вторчермет» называется. Невероятно оригинальное название! – заявила Мариночка.

– Как там дела идут?

– Хорошо идут. Туда, куда надо.

– С вазелином?

– Ты знаешь? – совершенно серьезно спросила Мариночка.

– Что я знаю? – не понял Пухнарь.

– Вазелин там на хозяйстве. Кличка у него такая.

– Шутишь, стало быть. Я тоже сейчас пошучу. – Пухнарь снова сжал хрупкую девичью шею.

– Да не шучу я! – задергалась Мариночка. – Вазелин и в самом деле черметом рулит!

– Знаешь, как его найти? – ослабив хватку, спросил он.

– Знаю. И где живет, мне известно.

– Адрес?

– Это в Курск надо ехать. Он здесь не работает, только лом сюда возит.

– Много возит?

– Много.

– А зарабатывает?

– Видел бы ты его дом!

– А ты видела?

– Ну… – Мариночка замялась.

– Спала с ним?

Она не ответила и отвернулась от него. Пухнарь прижал ее спиной к себе и стал стаскивать трусики. До Курска путь не близкий, надо же чем-то заняться в дороге.

Дверь на замке, Василиса вся всклокочена, Селиванов сам не свой. Ну да, конечно же, они обсуждали мартеновские печи!

Возможно, Василиса перенесла это обсуждение на ночь. Селиванов втолковывал ей основы этой крайне важной темы до самого утра. Что ж, если так, то грош ей цена. В таком случае и переживать нечего. Столько нормальных девчонок вокруг, холостым не останешься.

Матвей лежал на спине, сложил руки под головой и смотрел в потолок. Говорят, дети растут только по ночам. Если так, то в этой кровати он и вырос. Домой приехал, к маме. Не захотел оставаться на ночь с Василисой, поэтому рванул в Репнево. На ночь глядя. С конкретной целью. Только вот не хотелось ему подниматься и куда-то идти. Гори он синим пламенем, этот завод.

На тумбочке зазвонил телефон. Матвей глянул на дисплей. Василиса. Он долго думал, прежде чем взять трубку. Она терпеливо ждала ответа.

– Доброе утро, – невесело, но и без обиды в голосе сказал парень.

– Привет! – Василиса тоже делала вид, что ничего не случилось, но голос ее дрожал под напором слез.

Во всяком случае, так ему казалось.

– Не спится? – спросил Матвей.

Ему тоже было обидно до слез, но виду он не подавал и даже слова в упрек Василисе не сказал. Он же не обиженный, чтобы ходить как опущенный и брызгать слюной.

– Как это не спится? Времени уже сколько!

Часы показывали половину десятого. Рабочий день давно уже начался.

– Да приехал поздно.

– И я всю ночь не спала, – сказала Василиса.

– Да? – вырвалось у него.

Она все прекрасно поняла и спросила:

– Ты что, и правда думаешь, что у нас что-то было?

– Не было у вас ничего, – заявил он и тут же добавил: – Извини, мне уже пора.

Матвей сбросил вызов, поднялся. Не видел он, как Селиванов прижимает к себе Василису. Возможно, у них действительно ничего не было. Более того, именно из этого он исходил, поэтому не устраивал истерик и от своей должности не отказывался.

Матвей перетер вчера с Пухнарем детали общего с Василисой дела и отправился в Репнево, опять же по долгу службы. Он давно уже собирался обзавестись людьми, которые могли бы пойти за ним и в огонь, и в воду, нашел человек пять бывших спецназовцев, принял их на работу, но двоих уже отсеял. Тех, которые остались, Матвей не рискнул взять с собой на стрелку с Пухнарем. Своих, репневских, ребят он, пожалуй, позвал бы. Тем более что имелись у него на примете нормальные люди. Ими он сейчас и собирался заняться.

Нужно было идти по адресам, все так же в интересах службы. А ведь у него есть свой бизнес, который теперь пущен на самотек. Работа вроде бы идет, но дело не расширяется, даже слегка в минус ушло. К Мальку нужно ехать, на месте решать проблему с ларьками. В Новокурск больше ни ногой. Василиса невеста богатая, без мужа не останется.

Ведь Матвей знал, что именно так все и будет. Он Василисе не пара, ей подавай куда более тонкую натуру, Селиванов как раз из таких.

Об этом он и думал, когда выходил из дома. Машина стояла во дворе, но Матвей решил пока ее не брать. Олег Кирьянов жил на одной с ним улице, далеко идти не требовалось.

Перейти дорогу помешал знакомый «фолькс» белого цвета. Машина остановилась, перегородила ему путь. Из нее вышла Лилька, красивая как утренний цветок, такая же легкая, как и ее поведение, воздушная как чувственный поцелуй издалека. Сексуальная как фотоснимок обнаженной красотки в фуражке оголодавшего солдата.

Матвей смотрел на нее, с трудом сохраняя невозмутимость. Он не хотел это признавать, но Лилька произвела на него сильное впечатление. Да она и сама это поняла. Поэтому ее улыбка, вначале робкая, расплылась на ширину первомайского транспаранта. Возможно, именно она и потянула за собой ее платье. Как еще объяснить, что оно стало еще короче?

– Здороваться будем? – спросила Лилька, наслаждаясь его замешательством.

Матвей кивнул. Да, расстались они на дурной ноте. Лилька покушалась на Василису, Матвей убивать ее за это не стал, но наехал круто. И на нее, и на Глеба, который тогда от страха сходил под себя, а на следующий день прискакал с ключами от комбината. Не так уж и давно все это было, и полугода не прошло.

– Я тоже рада тебя видеть.

Матвей молчал, в раздумье глядя на нее. Заговорить с ней? Но ведь подумает, что он заигрывает. Уйти? Но что-то не хотелось ему оставаться без нее.

– Я смотрю, ты идешь, вспомнила, что давно не виделись. – Лилия смотрела на него, не отрывая глаз, то ли прилепиться к нему хотела, то ли притянуть к себе.

– Давненько, – согласился он.

– А ты далеко?

– Не очень.

– Может, подвезти?

Матвей посмотрел на машину, скользнул взглядом по стройной фигурке. В салоне тесно, сиденье низкое. Ноги у Лильки обнажатся по всей длине. Тянуться далеко не придется. Достаточно будет отвести руку в сторону и опустить. Коленка уже под ладонью.

Матвей ощутил бурный прилив настроения. Вместе с желанием окрепла и его решимость.

Василиса не парилась. Захотелось ей на сторону, закрылась со своим директором в кабинете. Не трудно догадаться, чем они там занимались. Может, и ночь вместе провели. А разве Матвей похож на лоха?

Да, он хотел оказаться с Лилькой в одной машине.

– Можно просто прокатиться, – сказал парень.

– С ветерком? – Лилька окрыленно улыбнулась.

– У меня конь побыстрей будет.

Сначала он кивнул через плечо в сторону своего двора, затем повернулся к Лильке спиной. Если она уедет, значит, не судьба, если пойдет за ним, то так тому и быть.

Лилька заехала во двор, но Матвей не стал подходить к своей машине. Там еще оставался запах Василисы, ему не хотелось портить его изменой. В доме пахло только детством и юностью. В те времена он не знал Василису.

Рабочий день уже начался, дома никого не было. Матвей открыл дверь. Лилька правильно все поняла, не заставила себя ждать, прошмыгнула в квартиру вслед за ним.

Он провел ее в свою комнату, закрыл дверь.

– А помнишь?.. – начала она.

– Я все помню, – сказал он, положил руки ей на плечо, усадил на кровать.

Лилька покорно легла на спину, приподняла бедра. Трусики снялись легко, ноги раздвинулись сами.

Голова Матвея отключилась, сознание вдруг оказалось где-то под пряжкой поясного ремня, сконцентрировалось на кончике мысли, окаменевшей от приступа разыгравшихся желаний. Остановиться парень уже не мог. Да и не хотел.