Текст книги "Ледяная месть"

Глава 8

В прошлый раз меня встречал мой друг Кеша, но сегодня вместо него на том же самом месте стоял Миша Сбитнев. Кеша, помнится, снял двух подружек, а Миша ждал меня в гордом одиночестве. В гордом, потому что он гордился собой и презирал меня. Всем своим видом давал понять, что видеть меня не хочет.

– Чего, Игорек, стоишь, как тополь на Плющихе? – развязно спросил я. – Девчонку «снять» хочешь? Не клюет?

– Плевать мне на девчонок! – сквозь зубы процедил он.

Мимо нас как раз проходила некрасивая, но неплохо сложенная девочка в розовой шляпке, в зеленой кофточке и желтых балетках. Я бы на это «чудо» и не глянул, если бы не Миша.

– Ну, наконец-то! – Это была единственная фраза, дальше пошла в ход мимика лица.

Я постарался без слов передать ей всю гамму чувств – от удивления до обожания. Я так долго стоял здесь в ожидании чуда, но вот, наконец-то, оно свершилось: я встретил эту чудесную девушку, за один миг влюбился, за другой – прожил с ней целую жизнь, о чем ничуть не жалею. Напротив, так счастлив с ней, что боготворю ее…

Судя по тихому восторгу в ее глазах, моя постановка удалась. Она остановилась, замерла в ожидании. Все, она моя, и теперь я мог делать с ней все, что угодно – пока в разумных, правда, пределах, но со временем она могла стать моей во всех смыслах. Но я к этому не стремился. Я собирался расстаться с ней прямо сейчас.

– Девушка, вы даже не представляете, что сейчас произойдет!

– Что? – заинтригованно спросила она и затаила дыхание.

– Посмотрите внимательно на этого человека, – показал я на Сбитнева. – С виду парень ничего, но сейчас он будет плеваться, как верблюд. Что вы можете сказать по этому поводу?

Девушка испуганно отступила назад. Слова у нее были, а как их озвучить, если Миша мог на нее за это плюнуть? Но я встал между ними, и она оказалась в безопасности. Только тогда прозвучало заветное слово в ее исполнении:

– Козел!

– Спасибо! Хотя на самом деле верблюд… Улыбнитесь, милая, вас снимает скрытая камера!

Я обнял девушку за талию, повел несколько метров прочь от Сбитнева и, бросив ее, вернулся к нему. На этот раз козлом она назвала меня, но я даже ухом не повел.

– Ну, и зачем ты устроил этот цирк? – зло, но вместе с тем обескураженно спросил он.

– Это твой цирк, и ты в нем верблюд.

– Я же в переносном смысле сказал…

– Вот я и говорю, что плевки переносят инфекцию. А ты, по ходу, бешенством страдаешь.

– Да нет, это ты начал!

– Что начал?

– Это не Плющиха! Это Петровка!

– Ну, так тебя на Петровке и плющит. А я всего лишь про девчонок спросил. Ты же хотел, чтобы я Лизу для тебя «снял». Ты же для этого здесь, да?

– Сам знаешь, зачем я здесь!

– Так, вдохни поглубже, медленно выдохни. А теперь покажи, где твоя машина. Мы сейчас поедем ко мне, и ты по дороге выложишь мне все свои претензии.

Мы сели в «Форд» не первой молодости, я ткнулся затылком в подголовник, скрестил на груди руки и закрыл глаза. Плевать мне на его претензии. И на его пожелания также начхать. Сейчас мы приедем ко мне домой, я приму душ, долго буду пить кофе, наслаждаясь тишиной и табачным дымом, и пусть только Сбитнев попробует нарушить мой покой. Потом и на пивко можно перейти…

– Зачем ты Добронравовой про Лизу сказал? – зло спросил парень.

– А что я не так сказал, Игорек? – хмыкнул я.

– Я не Игорек.

– Хорошо, буду звать тебя кротом. Ты же у нас крот, да? Свой среди чужих. Я Борман, ты Штирлиц, да?

– Не смешно.

– Вот и я говорю, что ты не смешно роешь… Слушай, а может, это ты Светозаровых «замочил»?

– Я?! – оторопел от неожиданности Сбитнев.

– Ну, Лиза была так близка, а они пришли и все испортили… Надо было с Бурунова начинать. Ну, ничего, у тебя все еще впереди…

– Ты лечиться не пробовал?

– Кстати, о лекарствах. Пивка надо где-нибудь купить.

– Какое пивко, у нас работа сегодня!

– Люба задачу тебе поставила?

– Не Люба, а Любовь Алексеевна.

– И не поставила, а положила. Слушай, может, и мне на вас положить?

– Думаешь, я тебя уговаривать буду?

– Сам к Лизе пойдешь?.. Ведь она тебя даже не знает. А меня знает. У меня уже подход к ней есть. Я так ненавязчиво тебя с ней познакомлю… Только скажи, зачем ей какой-то ментовской крот, если у нее есть Костя, а он парень не бедный. Считай, принц, хотя и не заморский.

– Плевать я хотел на твою Лизу!

– Да? И зачем я только про нее Добронравовой сказал? Слушай, а она не из-за этого взбесилась?

– Кто взбесился?

– Ну, Любовь твоя Алексеевна. Я как сказал, что ты на Лизу запал, так она пятнами пошла.

– В смысле, пятнами? – разволновался Сбитнев.

– Ну, ты вот покраснел, и она покраснела…

– Кто покраснел?!

– Ты покраснел. Сколько тебе лет?

– Неважно!

– Семнадцать? Восемнадцать?

– Двадцать три!

– У-у, совсем большой! Только она еще больше. Сколько ей, сорок, пятьдесят?

– Тридцать четыре.

– Ну, совсем еще молодая. По сравнению с пятидесятилетней. Но если сравнивать с тобой…

– А ты не сравнивай. Это не твоего ума дело!

– Слушай, а почему она разозлилась, когда про Лизу узнала? И разозлилась, и краснеть начала. Я так понимаю, она к тебе неровно дышит? С молодыми не получается, так ты с теми, кому за тридцать?

– Заткнись!

Какое-то время я молчал, нагнетая напряжение, а потом с холодной злостью спросил:

– Ты это кому сказал?

– Тебе, – дрогнувшим голосом отозвался мент. Нет, он не испугался меня, но понял, что перегнул палку.

– Я тебе кум, сват, брат?

– Еще раз скажешь про Любовь Алексеевну в таком тоне, убью!

Сильное заявление. И я должен был отнестись к нему уважительно. Похоже, у парня действительно чувства к своему патрону. Да и она, похоже, к нему неравнодушна. И еще ревнует его. Мстительно ревнует…

– Любовь-морковь?

– Не твое дело.

– Почему не мое? Любовь твоя Алексеевна тебя со злости ко мне подсунула. Это она тебе за Лизу отомстила.

– Тебе не все равно?

– Так ведь и ты злишься. А злость – плохой помощник в работе.

– Не тебе меня учить!

– Да что ты такое говоришь?

Я вроде как шутливо и совсем не сильно ткнул парня кулаком в плечо. Он резко развернулся ко мне, чтобы ударить в ответ на полном серьезе, но я одной рукой вцепился в руль, а другой блокировал его плечо.

– На дорогу смотри!

Эх, если бы Миша знал, сколько я проделал незаметных для него движений, пока успокаивал его. Сейчас узнает.

– И пистолет при себе держи! – Я протянул ему его табельный «макаров», который «выбил» у него из кобуры под курткой.

– Что это?

Сначала он ошалело похлопал правой рукой по левому боку, затем конвульсивно выхватил у меня пистолет.

– Ловкость рук и никакого мошенничества. Избито, но актуально.

– Разве ты щипач?

– От скуки на все руки…

Непосвященному человеку кажется, что это очень трудно, с помощью одних только рук избавить жертву от бумажника. На самом деле это невероятно трудно. Для этого нужно научить руки жить своей жизнью. Здесь действует принцип сороконожки, которая не сможет идти, если вдруг задумается, в каком порядке перемещать ноги. Так же и с руками. Сначала нужно придать пальцам чувствительность и особую подвижность, чтобы они научились жить сами по себе, затем их нужно снова подчинить себе, а то ведь своевольничать начнут, под монастырь подведут. Мои пальцы не безобразничают и делают лишь то, что я им велю. Навел их на пистолет Сбитнева, и они его мне подали на блюдечке с голубой каемочкой.

– Больше так не делай.

– Ну а вдруг Любовь твоя Алексеевна потребует от меня твое сердце? А я могу… Ты даже не заметишь…

– Не потребует.

– А мне кажется, ты ей нравишься.

– Правда? – Глазами глупого, сопливого юнца посмотрел на меня Миша.

– Вот когда она прикажет вырвать у тебя сердце, тогда точно скажу. А если серьезно, то учись, пока я жив. Пока жив… Что там насчет Скопова слышно? Добронравова с ним разговаривала?

– Да, звонила ему, сказала, что ты не убивал.

– А он что?

– Пообещал, что не тронет тебя…

– Жаль. Мне хотелось бы с ним поговорить…

Миша вопросительно посмотрел на меня, не понимая, в шутку я это сказал или всерьез. Как будто я сам это мог понять. С одной стороны, неприятности с братвой мне вовсе не нужны, а с другой – Сбитнев мог бы мне помочь. Вдруг он знает что-то такое, что может вывести меня на убийцу… Но ведь с ним работает Добронравова. К тому же он и сам хочет найти убийцу своей дочери.

– Не надо с ним говорить, дурной он сейчас, ничего не хочет понимать.

– Но ты же сказал, что он обещал меня не трогать.

– Ну, обещал. Только выполнит ли свое обещание? Говорю же, дурной он, неадекватный. Но Любовь Алексеевна говорит, что он в чувство приходит, уже легче с ним говорить.

– Крутой мужик… И тот, кто заказывал его дочь, должен был понимать, с кем ему придется иметь дело.

– Так, может, заказывали только Светозарова? Может, его жена под горячую руку попала? Хотя рука там холодная была, – вслух подумал Сбитнев. – Профи работал…

– Как он в дом попал?

Добронравова рассказала мне в общих чертах, как убивали Светозаровых. Убийца незаметно проник в дом, застрелил Настю, двумя выстрелами покончил спящего Диму, после чего спокойно убрался.

– Ну как… – пожал плечами Сбитнев. – Через балкон залез, тихонько выставил стекло…

– Светозаровы дома в это время были, сигнализация была отключена, – заметил я.

– Скорее всего, так и было…

– А собака? Там такой волкодав! Почему пес его не тронул?

– Вопрос. Если бы не было Воротникова, можно было бы подумать, что кто-то свой стрелял. Но тут, скорее всего, заказ был, киллер работал…

– Но почему собака его не тронула?

– Есть версия, что он ее прикормил.

– И у меня такая версия, – кивнул я.

– Там особняк по соседству достраивается. Пятый год уже достраивается, а все никак… Охраны там нет, киллер через этот участок ушел. Оттуда он и собаку мог прикармливать…

– И это продолжалось не один день. Может, киллер здесь, в недостроенном особняке жил? – предположил я.

– Может, и жил, – согласился Сбитнев. – Только следов не оставил…

– Совсем не оставил?

– Шаг у него легкий. Очень легкий. Никаких примятостей на траве не осталось. Сухо было, подошва чистая, на балконе следов нет. И в доме ничего. А в особняке цементная пыль была, вот там свежий отпечаток остался, только не факт, что киллера.

– А чей?

– Ну, мало ли чей. Может, женщина какая-то заходила.

– Почему женщина?

– Потому что тридцать седьмой размер обуви.

– Правильно, потому и шаг легкий, если женщина… А из поселка как киллер ушел?

– Предположительно через забор. Его видеокамера засекла. Он мимо дома проходил, а там система видеонаблюдения. На нем была куртка с капюшоном. Лицо снизу наполовину закрыто воротником, сверху капюшон, так что лица не разглядеть.

– А рост, телосложение?

– Ну, примерно твоего роста. Худощавого телосложения.

– Может, все-таки я?

– Нет, ты в это время в такси ехал. И у твоего друга алиби, он в это время с девушкой был.

– Кешу-то зачем дергать? Он здесь точно ни при чем.

– А ты?

– У тебя есть сомнения?

– Ну, на то я и служу в уголовном розыске, чтобы сомневаться.

– И Любовь твоя Алексеевна сомневается? Если тебя снова ко мне приставили, то лучше сразу скажи. Хотя и так ясно.

– Что тебе ясно?

– Не верите вы мне… Ну да ладно, мне бояться нечего. Присматривай за мной, только в душу ко мне лезть не пытайся, а то вдруг оттуда что-нибудь прилетит да прямо в лоб.

– Это угроза?

– Давай на дорогу лучше смотри.

Не хотел я работать под ментовским присмотром, но выбора у меня не было. Или на воле со Сбитневым мучиться, или без него, но в изоляторе.

Глава 9

Брови нахмурены, переносица наморщена, глаза суровые, губы плотно сжаты, телефонная трубка возле уха… Так примерно должен выглядеть ответственный работник, возмущенный самоуправством несознательных граждан.

Горничная Бурунова открыла мне дверь, но я на нее даже не взглянул, грозно говоря в трубку несуществующему собеседнику:

– Десять минималок за самовольную врезку! Десять, и никаких гвоздей! А если подадут в суд, скажи, что без штанов останутся…

– Мужчина, ау! – воззвала ко мне служанка.

Только тогда я посмотрел на нее, властным движением руки требуя секунду подождать.

– Тут у меня еще самовольщики на очереди, сейчас разберусь, позвоню! – бросил в молчащую трубку и сунул телефон в карман пиджака.

Девушка открыла дверь в просторный тамбур на две квартиры, но пускать меня через порог не собиралась.

– Здравствуйте, я из управы, отдел инженерных коммуникаций. Мы получили сигнал, что вы переключили на себя все отопление с нижних этажей.

Даже после этой тирады девушка не захотела меня пропустить в дом, но дверь открыла шире, и я смог рассмотреть ее темное платье с белым фартуком. Не самое короткое платье, но и далеко не длинное. Белые гольфы, изящные тапочки на каблуке, мелкая химическая завивка на светлых волосах, большие глаза в обрамлении пышных длинных ресниц, маленький носик, пухлые губки с розовым перламутром на них. Полная грудь с переходом на талию, широкие бедра, ноги длинные, сильные… Лиза гораздо более изящная и утонченная, но и эта девушка смотрелась не менее аппетитно. С Лизой Костя Бурунов мог строить планы на будущее, а с этой – просто хорошо проводить время в паузах между работой, за хорошие премиальные. Если человек тяготеет к изысканным деликатесам, это вовсе не значит, что он будет воротить нос от сдобной булочки с вологодским маслом…

– Какой сигнал? Какое отопление?

– Теплые полы у вас в комнате, и запитаны они от системы центрального водоснабжения. И почему здесь подвесные потолки? – возмущенно спросил я, забросив взгляд ей за голову. – Это что, прихожая?

– Да, прихожая. У нас две квартиры совмещенные.

– Разрешение на совмещение есть?

– Нет. То есть да… Но я не знаю, где. У Константина Викторовича надо спросить.

– Константин Викторович – это кто?

– Владелец квартиры. Я сейчас позвоню ему.

– Зачем?

– Ну, узнаю, где разрешение…

– За разрешением я завтра зайду, а сейчас мне надо посмотреть, как у вас теплые полы в общую систему врезаны. Знаете, что бывает за самовольную врезку?

– Э-э… Нет у нас теплых полов… То есть теплые полы есть, но они электрические. Водяных нет.

– Отлично. Тогда вам нечего беспокоиться. – Я вытащил из кармана пластиковый шарик, вскрыл его, достал оттуда бахилы и развернул их: – Я зайду?

– Ну, должно быть разрешение… – в замешательстве проговорила девушка.

– Вот вы его мне и покажете, – переступая через порог, произнес я, и она посторонилась, пропуская меня.

Квартира у Бурунова большая, с роскошным ремонтом, обстановка здесь на несколько миллионов. Мне бы такие апартаменты, да еще со смазливой горничной в придачу. Мечтать, как говорится, не вредно, если, конечно, ты не на работе. В рабочее же время не стоит отвлекаться на мечтания, особенно если они бесплодные. Ясно же, что с моими заработками миллионером в обозримом будущем мне не стать…

Факт супружеской измены фиксировать я не собирался, поэтому видеокамер у меня не было. С собой взял только восемь «жучков» – по штуке на каждую комнату, с учетом кухни.

Начал с каминного зала, снял кожух с батареи, с умным видом провел рукой по трубам – нет ли самовольной врезки, уходящей в пол. Сначала посадил «клопа», затем вернул кожух на место. Таким же макаром взял на прослушку спальню и все остальные комнаты, исключив из списка сортир, ванную и три застекленные лоджии.

– Ну, что? – спросила девушка, когда я закончил.

Я поднял руку, велев ей немного подождать, достал телефон и, сделав вид, что набрал несуществующий номер, сказал в трубку:

– Отбой, Николай Палыч, чисто в сто пятой, не будем их штрафовать. – Спрятав телефон, повернулся к девушке и, изобразив заигрывающую улыбку, представился: – Меня Слава зовут.

– Нина, – просияла она.

Стена отчуждения между нами вдруг развалилась, и мы поняли, что должны нравиться друг другу. Так, пожалуй, можно было сказать про нас, наблюдая со стороны.

– А где реверанс? – с веселым удивлением спросил я.

– Реверанс?

– Ну, ты же горничная, или я что-то не так понял? Может, это игра какая-то?

– Игра?

– Ну, ролевые игры. Муж возвращается с работы, а жена встречает его в униформе горничной, он находит пыль и наказывает ее за это…

– Но у нас нет пыли, – растерялась Нина.

– Да и Константин Викторович тебе не муж. Но по крайней мере, надеюсь на это, – изобразил я легкое смущение.

– Надеешься?

– Ну, если он тебе не муж, то ты можешь угостить меня кофе. Или нет?

– Э-э…

– Когда он возвращается?

– Еще не скоро. Но у меня работа…

– Работа не волк, как стояла, так и будет стоять. У меня вон тоже сколько вызовов…

– Не похожи вы на сантехника, костюмчик, галстучек, все такое…

– Так я и не сантехник! – Мне не пришлось напрягаться, чтобы изобразить праведный гнев. – Я же говорю, что из управы, заместитель начальника отдела. У меня два высших образования, инженерное и юридическое, скоро начальником отдела буду. Но мы все равно можем заняться любовью.

– Заняться любовью?! – Нина замерла, не зная, радоваться ей или возмущаться.

– Ну, я имею в виду классический вариант, сантехник приходит к хозяйке, у нее давно не было секса, а тут вдруг такая возможность… Но ты ведь не хозяйка квартиры. Или все-таки?.. Будь я на месте Константина Викторовича, я бы на тебе женился…

Я прошел на кухню и подошел к кофемашине. Вариант солидный, тысяч за сто, не меньше, куча всяких операций, а главное, достаточно нажать на кнопку, чтобы родить чашечку капучино.

– У вас в управе все такие наглые? – Нина, скорее, одобряла мое поведение, чем осуждала. Во всяком случае, так мне казалось.

– Нет, только я один такой, поэтому и хожу по квартирам. Другие теряются, других не пускают, а я везде желанный гость. Или нет?

– Или нет.

Классический случай – женщина говорит «нет», хотя хочет сказать «да».

– Ну, тогда я пойду?

– А кофе?

– Сейчас выпью и пойду. Или кофе нужно пить медленно?

– Не знаю…

Судя по ее взгляду, она даже не поняла, о чем я спросил, поэтому и ответила «не знаю». Сейчас она слышала только то, что происходит внутри нее, а там, похоже, закипали разогретые мною страсти. Шумно закипали. Что ж, пора переходить на более понятный язык.

Английский – это язык международного общения, а секс – межполового. И мне казалось, что Нина знает его очень неплохо…

Пару часов назад я хмурил брови, чтобы нагнать туману на Нину, а Миша делал это сейчас из-за недовольства моей персоной.

– Ну, и что не так? – спросил я, вынимая из рюкзака приемник, на который поступал сигнал с установленных мною «жучков».

Приемник был уже включен, только Сбитнев убрал звук, возвращая его на место. Услышал, что я выхожу из квартиры Бурунова, и положил приемник обратно.

– И как слышимость? – съязвил я.

– Нормальная, – буркнул Миша.

– А что тебе не нравится? Прослушка незаконная? Так ко мне какие претензии? А то, что мы с Ниной зажгли, так это по взаимному согласию…

Разгорелась в ней искра, и я не стал дожидаться, когда она погаснет, увлек Нину в ее комнату и там раздул из искорки настоящий пожар…

– А если бы Бурунов вернулся? – недовольно спросил он.

– Но так ведь не вернулся же.

– А вдруг? Он, между прочим, тебя знает.

– Слушай, а может, тебе завидно? Так я на Нине жениться не обещал, и если у тебя получится с ней, плакать не буду. А шанс у тебя будет, когда «жучки» пойдешь снимать…

– Сам пойдешь, – угрюмо отозвался парень.

– Что, не знаешь, как бабу раскрутить? – хмыкнул я. – Так это просто. Главное, не теряться… С Любой же ты не теряешься.

– С какой Любой? – не сразу понял Миша. – С Любовью Алексеевной?

– Ну, если она для тебя Любовь Алексеевна, то ты с ней теряешься.

– Не твое дело!

– Вот я и говорю, что тухлое это дело. Ты лейтенант, она – подполковник…

– Достал! – огрызнулся Миша.

– Странно, я квартиру на прослушку поставил, а он чем-то недоволен. Ни «спасибо», ни земных поклонов. Можешь мне в ноги поклониться, только, чур, сапоги не целовать…

– Я смотрю, ты в ударе! – ехидно усмехнулся Сбитнев.

– Настроение хорошее. Боюсь, что скоро испортится. Не страшно, если ты его испортишь, а вот если Нина подсолит. Нет, я на ней жениться не собираюсь, но все равно будет обидно. А вообще, интересно получается: с Лизой Бурунов встречается, а с Ниной живет…

– Она тебе говорила, что живет с ним?

– А ты не слышал?

– Не говорила она.

– Да, но у нее своя комната, она ночует в его доме. Я не знаю, что там у них, но вряд ли это нравится Лизе. Тогда почему она позволяет Нине жить с Буруновым?

– А может, она не знает про Нину? Может, она у него дома не была? – предположил Сбитнев.

И я готов был согласиться с ним, но только после того, как Бурунов появился дома. Он приехал поздно, во втором часу ночи. Приехал один, без Лизы. Нина спала, и будить ее он не стал. Принял душ и завалился спать. Лизе Бурунов даже не позвонил…