Текст книги "Берег Скардара"

Глава 15
Морская дьяволица

Я взглянул на карту через плечо фер Груенуа. Она, конечно, отличалась от тех, к которым я привык в своем мире. Горы возвышаются ломаной линией, бледно-голубым цветом обозначена вода, лес, как и положено, зеленый, но главное, здесь даже какие-то морские животные изображены. Вот это определенно кит, кто еще может пускать фонтаны. Только какой-то он зубастый и похож на хищника. А вот тех морских обитателей я определенно еще не видел, и больше всего они напоминали гибрид осьминогов с акулой. Вряд ли они существуют на самом деле, скорее эти изображения – дань легендам о морских чудищах.

Красивая карта, ее впору на стену повесить, неплохо бы там смотрелась. И еще пару пистолетов по краям пристроить, чтобы лист пергамента не скручивался в рулон.

На миг почудилось, что я снимаюсь в историческом фильме – слишком уж бутафорским выглядело все вокруг, даже Фред в плаще и шляпе с пером. Кончики усов фер Груенуа были загнуты вверх, так что для полноты картины ему не хватало только трубки с изогнутым чубуком и медной крышечкой над чашкой. Но в этом мире не курят, и наваждение схлынуло.

Так, и где это мы? «Мелисса» держала курс на огромный остров, который определенно заселен – на карте изображен город с крепостными стенами и башенками и три селения поменьше с тщательно прорисованными домиками у самой воды. Только лодочек на берегу не хватает, настолько все похоже на красивую картинку.

Кстати, здесь и проекция имелась, подобная той, что у нас называется меркаторовской. И север там, где ему и положено – вверху карты, а не на юге, как у китайцев, или на западе, как у средневековых европейцев.

Судя по всему, не очень-то я и ошибся, прикидывая, куда нас могло снести за время шторма. Расстояние незначительное, два лаптя, не больше. Сутки хода под попутным ветром на каждый. Хорошо, что навигатор у нас сти Молеуен, я бы им тут наплавал.

И остров, и единственный город-порт именовались Мойнстофом. Селения на карте названиями осчастливлены не были, но именно это волновало меня меньше всего.

– В чем причина твоего беспокойства, Фред? Остров принадлежит Изнерду?

Фер Груенуа оторвался от карты:

– Нет, ваша светлость. Здесь все несколько иначе.

Я взглянул на друга. Фер Груенуа тоже граф, так что мы вполне можем обойтись без всяких тонкостей этикета. Если же такое обращение связано с последними событиями, то зря он. Мы все в них участвовали, и заслуги у нас равные. Я до сих пор радуюсь тому, что изнердийские корабли отказались от преследования, но о причинах можно только догадываться.

– И в чем же тогда проблема, ваша светлость? – обратился я к нему в ответ.

– Мойнстоф – особый город, – пустился в объяснения Фред. – Так исторически сложилось, что он сохранил независимость. О причинах можно рассуждать долго, но факт остается фактом – город никому не подчиняется, и в его гавани можно увидеть пиратский катлас, соседствующий с судном мирных торговцев. Мойнстоф вроде как нейтральная территория, и, пока ты находишься в его порту, тебе ничего не угрожает. Почти ничего.

– И что же может угрожать в нашем случае?

Фред многозначительно посмотрел на наш флаг. Да, он не похож ни на флаг вольного братства, ни на имперский, ни на флаг любой из других держав.

Иногда я не понимаю жителей этого мира, хотя нахожусь здесь уже достаточно долго. Ведь фер Груенуа только что сказал, что Мойнстоф – нейтральная территория. Или все же нет? Может, дело в том, что «Мелисса» – бывший корабль Изнерда, что легко обнаружить по характерным особенностям обводов ее корпуса? Единственное объяснение, которое пришло мне в голову, – Фред опасался, что кто-нибудь соблазнится легкой добычей, увидев, что нас слишком мало.

– И что вы предлагаете, господин граф?

– Решать вам, ваша светлость.

А ты здорово изменился, Фред, за то время, что я тебя не видел. Очень надеюсь, что это пройдет. Нет, тебя не сломали, но ты не тот, что был раньше. Когда-то давно, когда я увидел тебя в первый раз, то смог охарактеризовать тебя всего двумя словами: «веселая бесшабашность». Теперь ты другой. И прежний Фред мне нравился больше.

Если разобраться, ничего страшного с тобой не произошло. Попал в рабство, сбежал, опять стал рабом и снова сбежал. Наверняка первое время в плену здорово получал за строптивость, пока наконец не осознал свое положение. Ну и что здесь особо трагичного? Наверное, есть еще что-то, о чем ты не стал мне рассказывать.

Что касается моего флага, развевающегося над коутнером…

Перед тем как перекочевать на «Феррари», вставший на дыбы конь был изображен на борту боевого аэроплана, а потом подарен основателю фирмы. Но это так, к слову.

Мне кажется, Фред, если я сейчас, в угоду обстоятельствам, спущу свой флаг, то потеряю что-то внутри себя, какую-то крохотную, но очень важную частичку.

– В общем-то мы можем не заходить в Мойнстоф. И если нам опять повезет… – продолжил друг.

Да, Фред, в этом ты прав. У нас есть немного солонины, и черепахи тоже пока не закончились. Да и галеты имеются, хоть и приходится делить их с червячками. Хорошие давно съедены, а те, что остались…

Так что проблема только с водой. Правда, если нам повезет и пойдет дождь…

Но есть и еще кое-что, Фред. Ты ведь сам говорил мне, что Бертоуз хотел, чтобы его похоронили на берегу. После боя мы собрали все, что от него осталось, и завернули в несколько слоев просмоленной парусины. И даже соли не пожалели.

И все же плохие из нас получились мумификаторы, и его тело все сильнее напоминало о том, что оно находится на борту «Мелиссы». Конечно, можно похоронить его по морскому обычаю: поместить в мешок с телом ядро и отправить за борт. Но ведь берег совсем рядом, а я обещал выполнить его последнее желание.

Фред старательно отводил взгляд, а значит, решение и вправду принимать мне. Кто бы знал, до чего же я не люблю этого делать, разве что за столом, выбирая блюда или марку вина. Что касается флага…

Парни обнаружили где-то совсем новый изнердийский флаг и поначалу развлекались тем, что использовали его как половую тряпку, затем бросили его на палубе, и каждый проходящий мимо обязательно вытирал об него ноги, зачастую босые. Гентье, глядя на это безобразие, заявил, что в Изнерде за осквернение государственной святыни приговаривают к сожжению на костре. После его слов каждый считал своим долгом добавить к личному костру пару полешек, от души потоптавшись на атрибутике.

«Босота», – думал я чуть ли не с нежностью, глядя на их забавы. Не любят здесь Изнерд, это точно, хотя и уважают и даже побаиваются.

Ну ничего, в моей каюте, в одном из сундуков, есть и еще один новехонький изнердийский флаг.

– Господин Фер Груенуа, прикажите Мросту, чтобы он изготовил флаг с лошадкой. До Мойнстофа несколько часов ходу, так что времени вполне хватит. Прежний из-за шторма совсем вид потерял, поистрепался, неудобно с таким в чужом порту показываться. И вообще, Фред, чего ты опять заладил: ваша светлость, ваша светлость. У Прошки, что ли, научился?

В гавань мы вошли с попутным ветерком и почти полными парусами. Я только крякал, глядя на маневры Фреда.

Якорь отдали опять на ходу, правда, сейчас обошлись без помощи буксирных баркасов. Когда якорь зацепил грунт и «Мелиссу» начало разворачивать кормой по ходу движения, паруса опали, обнажая голые реи. По-моему, по времени получилось еще быстрее, чем в Ривеньере, когда мы уходили с заложниками на борту. Жаль, что секундомера нет, я бы сравнил показания. Вытравленного якорного каната хватило, чтобы встать к стенке причала, а на суше охотно приняли швартовые концы, надев их на причальные тумбы.

Получилось лихо и вполне в духе прежнего Фреда. «Даже слишком лихо», – пронеслось в голове, когда я с трудом оторвал ладони от планширя. Был момент, когда мне казалось, что фер Груенуа не рассчитал и «Мелисса» вот-вот всем бортом приложится к причалу. Но все обошлось.

Фред на виду у собравшихся на берегу зевак лихо козырнул мне двумя пальцами: мол, все так, как вы и приказывали. Я с самым равнодушным видом кивнул: дескать, доволен. И чуть не рассмеялся, глядя на смеющиеся глаза фер Груенуа. В общем, впечатление своей швартовкой мы произвели.

А зевак на причале хватало. Кого здесь только не было: и мелкие торговцы, предлагающие разнообразный товар, и местные портовые проходимцы, которые надеялись заприметить в экипаже знакомые лица, чтобы помочь знакомым промотать заработанные в рейсе деньги, и те, кто пришел на причал просто поглазеть на корабли. Ну и на палубах близстоящих судов тоже не было недостатка в зрителях, наверняка пытающихся понять, как мог на изнердийском корабле появиться непонятный флаг.

Орудийные порты у «Мелиссы» были закрыты. Во-первых, мы ведь вошли в гавань не для того, чтобы воевать, а во-вторых, это помогало скрыть реальное количество пушек на борту. Их осталось всего ничего, да и с теми придется расстаться.

Но все это будет завтра. Дело к вечеру, деловая активность близка к нулю, так что лучше всего будет просто прогуляться по берегу, пока еще совсем не стемнело.

На «Мелиссе» из команды остались только сти Молеуен и пара матросов у трапа. Остальным увольнение на берег, заслужили. Разгуляться не смогут при всем желании, заход в Мойнстоф вынужденный, если и есть у кого в кармане парочка медяков, так только лишь для того, чтобы промочить в ближайшей таверне горло, заодно поведав об очередном морском чудовище, встреченном за время плавания. Таковы традиции, а если рассказ окажется захватывающим, желающих угостить талантливого рассказчика найдется немало.

Мириам тоже осталась на корабле. Ничего, завтра прогуляется. Относительно женщин на борту здесь никаких предрассудков нет, а мне так будет спокойнее.

Город мне понравился. Мы неторопливо шли с Фредом по центральной улице, вертя головами по сторонам. Приятно ступать по твердой земле, этого не понять тем, кто не был в море. Все время кажется, что земля под ногами ходит волнами и приходится широко расставлять ноги, чтобы удержать равновесие.

Сзади меня и Фреда топали Прошка и Сотнис, такой же здоровенный обалдуй с самой зверской рожей. Вооружены они были саблями и пистолетами, чтобы придать мне респектабельный вид, ну и вообще, на всякий случай.

В Мойнстофе оказалось очень много котов, кошек и котят всех мыслимых и немыслимых расцветок. Будто в кошачий заповедник попали. По дороге в город мы увидели не меньше десяти. Может, они к вечеру все на берег стремились, поджидая возвращающихся с моря рыбаков?

Так, нужно будет строго-настрого предупредить Мириам о том, чтобы она не притащила кошек на борт «Мелиссы», с нее станется. Иначе будет потом невинно хлопать глазками и заявлять, что хвостатые маленькие негодяи сами прибежали. А Проухв мне в этом точно не помощник.

Мириам умница и готовит отлично. Даже непонятно, как умудряется, ведь не осталось из провианта почти ничего на борту. Но получается у нее вполне съедобно и даже вкусно.

Я поговорил с ней, чтобы с Проухвом – ни-ни. Нельзя, чтобы на такое количество мужчин – и одна женщина. Их с Проухвом отношения сразу будут заметны. Наверное, именно из-за таких случаев и возникает убеждение, что женщина на корабле к несчастью: все мы одинаковы и считаем себя лучшими.

Кстати, насчет Прошки. Где тот наивный увалень с детскими доверчивыми глазами, которого я когда-то увидел? Походка, манеры, жесты, пластика – изменилось все. От прежнего Проухва почти ничего не осталось. Даже взгляд изменился. Я улыбнулся, вспомнив, как однажды застал его за разглядыванием своего отражения в зеркале. Я подождал минуту-другую, пока не надоело, затем сказал:

– Да красавчик ты, Проухв, красавчик. Многие девушки по тебе сохнут, я точно знаю.

Прошка мгновенно покраснел как вареный рак. И все же мне удалось выяснить, что смотрел он в зеркало вовсе не для того, чтобы полюбоваться своим отражением. Кто-то подсказал ему, что таким образом можно выработать особый взгляд. То-то он брови хмурил, себя разглядывая. Не знаю, жизнь ли наша, тренировки ли, но помогло. Взгляд у Прошки действительно изменился. До Сотниса ему, конечно, еще далеко, но грозный вид ему вполне удавался.

Настроение было самое благодушное, и мысли текли плавные и даже в какой-то мере беззаботные. Пока все хорошо, и если завтра все удачно сложится…

С того места, куда мы забрели, гавань была похожа по форме на кисть руки с почти соединенными в кольцо большим и указательным пальцами. На входе в гавань, на кончиках воображаемых пальцев, были выстроены небольшие форты. Вероятно, гавань – кратер давно потухшего вулкана, очень уж похоже.

На возвышенности имелся еще один форт, к которому вела единственная дорога. Она проходила по самому краю обрывистого берега, где до воды добрых пара сотен метров. И с той высоты, на которой находится форт, удобно вести обстрел всей бухты. В общем, грамотное решение, даже мне это понятно.

Сам город сплошь состоял из двухэтажных каменных строений. По крайней мере, центральная улица, по которой мы совершали экскурсию. Архитектура зданий была довольно простой, никаких излишеств, лишь стремление построить на века. Зелени много, что меня всегда радовало. Много рынков, больших и малых, но все они сейчас были пусты по случаю довольно позднего времени.

Нагулявшись по твердой почве и насмотревшись на местных девушек, мы с Фредом решили, что пора и поужинать. Совершив круг по городу, мы возвратились в порт. С этим вышла явная промашка, поскольку приличных заведений в районе порта не сыскать. Ну да ладно, привыкать что ли. В крайнем случае заберем заказ с собой и поужинаем на борту «Мелиссы». Первой попавшейся таверной оказалось заведение с запоминающимся названием «У морской дьяволицы».

Туда мы и ввалились, застыв на пороге от яркого света множества светильников. Да уж, и вправду в гости к дьяволице попали, пусть и не к морской, – хозяйка корчмы выглядела так, что при одном взгляде на нее хотелось провести параллель с названием корчмы. Если Прошка и не уступал ей ростом, то статью явно проигрывал. Жгучая брюнетка с черными, как дьяволов огонь, очами, безразмерным бюстом и довольно заметными усиками. Говорят, что усики указывают на такой же жгучий, как и цвет волос, темперамент. Но чтобы решиться проверить это, нужно точно быть морским дьяволом.

Помогала хозяйке удивительно похожая на нее девушка, молоденькая и тоненькая, как хворостинка. Сновала она среди столов совершенно беспрепятственно, никто даже не пытался ущипнуть ее, хлопнуть пониже талии или усадить к себе на колени. Ну да, попробуй хоть словом обидь, мама даже делать ничего не станет, лишь сама присядет на те самые колени лишь на пару мгновений.

Когда мы вошли, девушка подошла к столу, за которым расположились Гентье, Мрост и Бронс, словом, чуть ли не весь экипаж «Мелиссы». Сидели они рядом с другими посетителями, и Мрост о чем-то громко рассказывал – то-то еще на подходе к таверне мне показалось, что я слышу знакомый голос. Увидев нас, все замолчали.

Свободных столов в заведении не нашлось, а живем мы все-таки не при демократии. Да и субординация прежде всего. Так что пойдем-ка мы пытать счастья в другом месте. Разве что перед уходом одно маленькое дельце.

Я подошел к столу, за которым сидели наши парни, вскочившие при моем приближении, и высыпал на столешницу перед Гентье горсть монет. Вернее, горсточку, среди которых оказалась всего пара золотых. Ничего, они непритязательные, вполне хватит и такой скромной суммы:

– Отдыхайте, заслужили.

Все же неудобно было покинуть таверну просто так.

Уже возле самого входа Мрост подлетел ко мне:

– Ваша светлость…

Понятно, хочет, чтобы я подтвердил правдивость его рассказа. Вот только я не знал, что он там успел наговорить, и потому сказал:

– Не верьте ни единому его слову. Кораблей было всего три.

А что, вполне достойно вывернулся, удачно все обошлось.

Поужинали мы хорошо. И заведение нашлось довольно-таки приличное, и свободный стол отыскался. Трапезничали мы под мягкую музыку небольшого оркестра из пятиструнных контрабасов. Шучу. Наверное, это предки виолончелей, правда, музыканты предпочитали обходиться без смычков. Да и вид у местных лабухов был тот еще – с таким рожами на абордаж первыми бросаться.

Приглядевшись, я обнаружил, что у одного музыканта деревяшка вместо ноги, второй сидел неестественно прямо, а третий и вовсе был слеп.

Накормили нас на удивление вкусно, и у меня осталось немного монет, чтобы заплатить за корзинку с едой для Мириам.

Перед тем как уснуть, я вспомнил наш разговор с Янианной, состоявшийся перед самым моим отъездом. Мы тогда даже поругались немножко.

– Что-то ты не очень рад нашей свадьбе, – заявила она.

Я поспешно заверил, что очень-очень рад. Как же тебе объяснить, любимая: не хочу я быть при тебе консортом и как представлю себе свое будущее положение… Твоя Империя мне и даром не нужна.

Яна все-таки выпытала у меня причину. И кто бы видел ее взгляд:

– И что мне теперь, век в девах сидеть?

Я даже не стал говорить, что девы вообще-то не ждут детей.

В общем, поругались, помирились, и каждый остался при своем мнении. Я – в убеждении, что нет положения хуже того, что меня ожидает. Яна – что я маюсь дурью. Или жениться не хочу.

«Только бы завтра все удачно сошлось», – успел подумать я, прежде чем уснуть, и, наверное, сглазил.

Глава 16
Рим и гуси

«Фу». – Я с облегчением перевел дух. Приснится же такое! Несколькими секундами раньше, еще до конца не понимая, что уже не сплю, я подскочил к двери каюты в одних подштанниках, зачем-то схватив шпагу и пистолет, причем даже курок успел взвести.

Я присел на постели, чувствуя, как сердце продолжает биться в бешеном ритме. Так, а что же мне приснилось? Что-то нехорошее, и связано оно было с Яной. Она звала меня, и лицо у нее было очень испуганным. Мои ноги стали будто свинцовыми, и я тянулся к ней, тянулся…

За дверью кто-то переругивался яростным шепотом. Наверное, поэтому я и оказался возле нее, услышав сквозь сон непонятный шум. Один голос точно принадлежит Мириам, других женщин на «Мелиссе» нет, а второй, кажется, Оливеру – тот даже шепотом басит.

Дело, похоже, близится к обеду, точнее определить нельзя. Мой репитер лежит вместе с остальными вещами на дне морском в капитанской каюте «Любимца судьбы». Прежний капитан «Мелиссы» промежутки времени между склянками, вероятно, разграничивал бокалами с вином. По крайней мере, бокалов и бутылок в его каюте хватало, а вот часов не наблюдалось. Вино, кстати, закончилось, и вовсе не от хорошей жизни. Когда питьевая вода все больше начинает напоминать мутную жижу и от одного взгляда на нее появляется чувство легкой тошноты, вино любого качества уходит просто на ура. Вчера, когда привезли несколько бочек свежей воды, одну из них поставили открытой прямо на палубе, и люди то и дело подходили к ней и не могли напиться.

Сердце понемногу успокаивалось. Кстати, подштанники мои были шелковые, ниже колен, редкого сиреневого цвета. На них только рюшечек для красоты не хватало. Ни дать ни взять – местные семейные трусы. Это единственная вещь, которая осталась у меня из тех, в которых я покинул Империю.

Что-то живот у меня расти начал. Вроде как жизнь моя к этому не располагает. Или это уже возрастное? Хотя мне всего лишь тридцать три, пока что рановато. Говорят, это самый тяжелый возраст для мужчины, год испытаний. Еще говорят: как этот год проведешь, так и остальная жизнь сложится. Возраст Христа. Это у нас так, а здесь другие поверья.

Я оттянул двумя пальцами складку на животе. Как будто бы нет, просто нагнулся сильно. Да и возраст тут точно не определишь, в местном календаре я так до конца и не разобрался. Если на него переводить, так мне вообще тридцать один получается, год здесь длиннее.

Стук в дверь прервал мои математические экзерциции.

– Минуту! – потребовал я. Негоже в таком виде людей принимать, ведь явно по делам пришли. По пустякам беспокоить бы не стали. Халат у меня знатный, и я себе в нем падишахом кажусь.

После приглашения в каюту вошел Гентье. Из-за спины его выглядывала Мириам, и я тут же сделал грозное лицо. Было из-за чего: умудрилась она все-таки на борт кошку протащить. Не боевой корабль, а полный бардак: бабы, кошки… Не хватает только детей завести и все реи пеленками с ползунками завесить.

Увидев в ее руках поднос, я сразу подобрел, потому что на нем определенно завтрак, а готовит она вкусно. Так оно и оказалось.

Гентье от предложения позавтракать вместе вежливо, но решительно отказался. Он с трудом сдерживал внутри себя нетерпение что-то сообщить, спросить или попросить. Ну, и о чем в нашем случае может пойти речь? Конечно же о деньгах. Даже выражение какое-то есть, напрямую с этим связанное. И, по-моему, звучит оно так: «Неважно, о чем пойдет речь, в конечном итоге все сведется именно к деньгам». Эх, забываю родной язык…

Интересно, и где я их возьму? Тем более, судя по его виду, нужны они очень срочно.

Накануне вечером я подробно проинструктировал Гриттера, и сегодня с утра он должен был заняться в том числе и этим вопросом. Пробивной малый. Все знает, все умеет, везде бывал и обо всем слышал. При себе оставлю, уже давно решил. Найду, чем Гриттера убедить или соблазнить, но не отпущу, вопрос решенный. Такие люди – товар штучный.

– Говори уже, – обратился я к Оливеру.

Речь действительно пошла о деньгах. Я ожидал услышать что-нибудь вроде: «Неплохо бы аванс небольшой, люди недовольны, а в Империю еще неизвестно когда попадем». Но мои ожидания не оправдались. Так что шляпу я натягивал уже на ходу.

На палубе «Мелиссы» под руководством Бронса кипела работа. И правильно, с утра наводим порядок, а после обеда можно и в увольнение. Судя по всему, сегодня покинуть Мойнстоф нам вряд ли удастся. Дай бог, чтобы завтра вышли.

Бронс, увидев мой взгляд, буквально подбежал ко мне. Все верно, время дорого.

– Возьми двух-трех ребят, снимите вот тот фальконет – и за нами, только быстро.

Фальконет, тот самый, при помощи которого Биглоуз приглашал наших гостей в Ривеньере пройти в капитанскую каюту, блестел надраенной бронзой. Вот и отлично, товарный вид – дело немаловажное. Мрост, взявший на себя обязанности главного канонира после гибели Биглоуза, только хлопал глазами от удивления, когда Бронс с помощниками освобождал ствол орудия от креплений.

– Чего стоишь, помогай, – обратился к нему Бронс, приглашая поучаствовать. Этот ствол потяжелее будет, чем на прежней «Мелиссе» фер Груенуа, центнера полтора-два.

Наверное, зрелище было довольно комичное: впереди – два явно спешащих куда-то человека (мы с Оливером), а затем – четыре носильщика с фальконетом на плечах, пытающиеся за нами поспеть.

Вот и рынок. Середина дня, так что народу – не протолкнуться. Вчера мы с Фредом проходили здесь, и фер Груенуа просвятил меня, что здесь торгуют людьми. Он даже плечами передернул, видимо вспоминая какой-то факт из своей биографии.

На невольничьем рынке я оказался впервые, но времени на любопытство совершенно не было. Успели.

– Вот он. – Гентье, не заботясь о правилах приличия, ткнул пальцем в босого человека, худого, с длинными спутанными волосами.

Человек был гораздо моложе Оливера, но сильно похож на него. Оказалось, что это – его младший брат. По моему знаку парни положили фальконет у ног хозяина-торговца.

Уважаемый, не надо никаких слов, ведь мы оба понимаем, что цена раба и цена фальконета несопоставима. Но не та у нас сейчас ситуация, чтобы торговаться.

Торговец, в облике которого ничего не указывало на то, что он торгует людьми, а не зеленью или, к примеру, мануфактурой, молча склонился над орудием, погладил бронзу рукой, колупнул небольшую раковинку на стволе и, выпрямившись, кивнул головой: согласен. На лице его мелькнуло выражение, говорящее о том, что денек сегодня выдался отличный. Мне же больше всего хотелось привязать его к стволу этого фальконета и выстрелить, так, как это делали колонизаторы-англичане с восставшими сипаями. Только не к животу ствол приставить, а с другой стороны и пониже.

Мы уже уходили, впереди нас шел Гентье, обнявший своего брата за плечо и что-то ему рассказывающий, когда торговец окликнул:

– Господин!

Ну что еще? Хочешь сдачу отдать? Дождешься от тебя. Но вышло именно так, хоть и не деньгами. Торговец предложил на выбор еще одного раба из почти дюжины имеющихся. Что ж, внакладе он все равно не останется.

Вообще здешний невольничий рынок не такой уж и большой. Оно и понятно: остров расположен вдалеке от торговых морских путей, словом, место для таких товаров не самое бойкое. Просто приторговывают либо лишними рабами, либо по необходимости, и этот торговец чуть ли не самый крупный на рынке. Не очень выгодно, наверное, содержать невольников как товар, они же только едят и ничего взамен не производят. Ладно, не мои это проблемы, да и рассуждать так негоже. Надо хоть одному рабу помочь, раз уж так сложилось. Тем более у нас людей не хватает.

Кого же выбрать? Может, вот этого? Он определенно опытный моряк – их сразу можно отличить, специфика работы такая, что верхняя часть тела обычно выглядит более развитой. Ну в самом деле, надо о команде думать. А вон та девчонка лет одиннадцати-двенадцати пусть с хозяином остается.

«Идиот ты, Артуа, и жизнь тебя ничему научить не может, – думал я, гладя девчонку по голове. – И не смотри так на меня, торговец, знал бы ты, какая красавица меня дома ждет. По себе не суди».

По дороге к рынку Оливер рассказал, что его что-то словно толкало в город, хотя дел у него там никаких не было. На невольничий рынок он заглянул совершенно случайно и увидел там брата. Торговец запросил за раба просто несусветную сумму, сказав, что за своего родственника он бы всех своих денег не пожалел.

Сигер, брат Оливера, тоже был моряком и ходил на торговце. Затем судно взяли на абордаж, и Сигеру невероятно повезло, что он не оказался за бортом со вспоротым брюхом – здесь так принято. У пиратов не хватало народу, чтобы составить экипаж призового корабля, это парня и спасло. Затем – невольничий рынок, потом еще один, а уже на следующем он попал в руки своего последнего хозяина.

Да уж, надо же было им именно здесь встретиться! Ведь и мы в Мойнстофе случайно, и с Сигером судьба могла обойтись по-другому. А сейчас они шли, счастливые… Что тут говорить, родная кровь. Повезло им.

Здешние пираты очень жестоки, никаких тебе джентльменов удачи. Да никто их так и не называет. А уж этот их обычай… Не хочу, только не так. Лучше уж сразу, чтобы и не понять ничего.

Мириам, как квочка, захлопотала вокруг Гиссы – так звали эту девчонку, гладила ее, шептала что-то ласковое, а потом увела с палубы в свою каюту. Ну вот, еще одна проблема, пусть и мелкая, – куда теперь Гиссу девать.

Когда придумывал себе фамилию, надо было сразу взять Идиот, неплохо бы звучало и полностью соответствовало внутренней сущности, как когда-то сказал Шлон Брокон. Граф Артуа фон Идиот, так было бы правильнее.

Гриттер ожидал нас на борту, буквально переполненный новостями. Хорошо хоть мне нормальные люди попадаются, давно бы без них пропал. Когда я выслушал его, то в очередной раз подумал: «Определенно его оставлю при себе. И как я раньше без него обходился?»

– Покупатели на орудия есть, – обрадовал он. Более того, имеется несколько вариантов, и, что самое важное, один из них очень интересный.

Ему удалось найти человека, который согласен поменять «Мелиссу» на один из своих кораблей. Этот человек еще и доплатить обещал: обмен-то неравноценный. Корабль, вернее сказать, кораблик выглядел малышом даже по сравнению с коутнером, не требовал большого экипажа, и мы могли бы справиться с его управлением собственными силами. Кроме того, он быстроходнее, и на его борту всего четыре пушки малого калибра. Установлены они только потому, что не принято в этом мире без них обходиться. Кроме всего прочего, это будет уже не бывший корабль Изнерда, что тоже на руку.

– И еще! – Гриттер вознес к небу указательный палец. – Наш новый корабль будет полностью оснащен всем необходимым для плавания к берегам Империи.

– Имей в виду: название менять не будем, – сразу сказал я фер Груенуа.

Вариант мне очень понравился и обсуждать его я не намерен. Это удача, которая в последний месяц не слишком-то ко мне благосклонна.

– Вот задаток на тот случай, если вы согласитесь. – С этими словами Гриттер положил на стол передо мной звякнувший металлом кошель.

Я невозмутимо положил кошель на ладонь, прикидывая вес, затем высыпал на столешницу его содержимое, придержав рукой раскатывающиеся в стороны монеты.

«Первым делом нужно купить пару новых сорочек, – мелькнула мысль, и я невольно улыбнулся. – Точно нужно было брать другую фамилию, ту, о которой недавно подумал».

Разворошив кучку монет, я отобрал с десяток золотых, выглядевших совсем новенькими, – не слишком комфортно себя чувствую, когда остаюсь без гроша в кармане, затем решительным жестом пододвинул оставшиеся монеты к фер Груенуа. А то смотри-ка, решения он принимать не хочет. Вот пусть теперь этим и занимается, решает, кому сколько дать, а сколько оставить на будущие нужды. Не все же мне голову ломать, пусть тоже поработает.

– Ваша светлость, – окликнул меня Фред, когда я уже поднялся на ноги, собираясь выйти на палубу. Ладно, на людях такое обращение допустимо. – Ваша светлость, вечером мы приглашены в дом губернатора. Очень просили не отказать.

Ну вот, жизнь опять наполнена смыслом. По крайней мере, на сегодняшний день. Сейчас мы пойдем, посмотрим на наш новый корабль, ведь вполне может такое случиться, что попытаются нам подсунуть нечто, хотя Гриттер и уверял, что подвоха не будет. Затем отправлюсь к цирюльнику, гардероб обновлю, опять же сорочки… А вечером почему бы и не навестить местный бомонд? Почтить своим визитом, так сказать. И еще я очень надеюсь на нескромный ужин.

Мы уже подходили к дому губернатора, когда Фред, обернувшись, промолвил: «Гляди-ка». С места, где мы находились, вся акватория гавани просматривалась, как на ладони, даже «Мелиссу» было видно. Но внимание фер Груенуа привлекла не она.

В порт вошли три корабля. Первый имел заметный крен на правый борт. Два других, следовавшие позади, встали на якорь у входа в порт, а первый пошел дальше, к причалу. И даже с такого расстояния мы смогли разобрать, что все корабли немало потрепало в недавнем бою.

– Тримуры, все три. Скардар, – сказал Фред, наблюдая за этой картиной.

С кораблями понятно. Трехмачтовые, с двумя орудийными палубами каждый. А что такое Скардар? Уж ты, друг любезный, просвети меня, пожалуйста. Или опять, как с Изнердом, полгода ждать?

Фер Груенуа с минуту помолчал, словно собираясь с мыслями: