Текст книги "Дикая Роза"

Дикая Роза
Семь лет спустя
Владимир Иванович Коробов (Хуан Вальехо Кордес)

Какое бы ни было небо высокое

Какое бы ни было море глубокое,

Мое к тебе чувство прекрасное,

Любовь изумительно страстная —

Всегда с тобой!

Из старого пуэрториканского болеро

© Владимир Иванович Коробов (Хуан Вальехо Кордес), 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава первая

В последние дни у Рикардо Линареса была бессонница. Процветающий первые годы после свадьбы его бизнес вдруг начал давать сбои и никак невозможно было понять, что же в налаженном механизме проржавело, что крутит пустые обороты и не приносит дохода. Естественное беспокойство Рикардо нарастало, ширилось и вот постепенно превратилось в бессонницу: бесполезно закрывать глаза до трех-четырех утра – все равно не заснешь, только измучаешься. Ни снотворное не помогало, ни виски, ни долгое плавание в бассейне перед поздним ужином. Рикардо решил смириться с этим недомоганием и нарочно засиживался в домашнем кабинете подольше. Листал деловые бумаги, курил, что-то записывал, подсчитывал, но зачастую сидел в кресле вез всякого занятия, уставясь в экран телевизора «Панасоник» с выключенным звуком.

Нет, даже самому себе не хотел он признаваться в том, что причина его тягучего беспокойства, затяжного волнения, не дающего уснуть, вовсе не бизнес, не аритмия в курсе акций и не тахикардия на бирже ценных бумаг – в конце концов, все это бывало и будет еще не раз. Причина бессонницы была – он сам, Рикардо Линарес, двадцатисемилетний счастливчик, вытянувший у жизни пять лет назад самый выигрышный билет – Розу Гарсиа Монтеро. Никогда он не забудет, что женился на ней поначалу гражданским браком лишь из своего рода прихоти, назло семье, сестрам Дульсине и Кандиде, столь вызывающе и унизительно опекавшим его. «Вот, дорогие мои родственники, вы хотите женить меня на хищной богачке Леонелле Вильярреаль, которую я едва терпеть могу, так получайте же в невестки почти первую встречную, дикую девчонку из самых низов общества, невоспитанную и нищую!..»

Рикардо считал этот мезальянс почти подвигом для себя, благородной жертвой и ожидал встретить в ответ со стороны Розы горячее обожание и беспрекословное повиновение. Но она каким-то невероятным образом сумела остаться самой собой и войдя в его дом. Страстная, без остатка, любовь к нему (этого Рикардо не мог не почувствовать с самого начала) ничуть не убавляла в ней жизненной дерзости, неуемности в отстаивании того, что ей представлялось правдой и справедливостью. Он-то думал, что Роза станет его робкой, верной тенью, навсегда благодарной мужу за то, что он поднял ее из житейской грязи и поставил на социальной лестнице на много ступеней вперед. Не без гордости ощущал себя тогда Рикардо опытным ювелиром, заметившим неограненный крупный алмаз в пыли под ногами, поднявшим этот алмаз, и вот теперь смиренно обрабатывающим его в своем доме до невиданного еще в свете бриллианта.

Правда, ему не хватило тогда терпения, да и не понимал он еще, что сестры, особенно Дульсина, да и Леонелла, конечно же, не оставят его в покое, им этот поспешный брак, что кость в горле. Быстро же они поняли, насколько Рикардо ревнив, насколько Роза неопытна и порывиста, умело и изобретательно играли на их чувствах и почти привели их супружество к разрыву. Слава Деве Гваделупе, как говорит Роза, вмешалась сама судьба и уберегла их от окончательного драматического решения.

Все закончилось самым чудесным образом, они соединились уже навсегда и не жалкими гражданскими узами, а настоящим венчанием в кафедральном соборе. Но уже и тогда в потаенном уголке души вместе с невероятным счастьем Рикардо ощущал толику горечи и тревоги. Одно дело, когда твоя молодая жена-красавица все-таки уступает тебе по положению и богатству и, пускай не на словах, не внешне, но все-таки должна сознавать, что ты подарил ей гораздо больше, чем самого себя. Но Роза-то оказалась даже не Золушкой. Мало того, что когда ее разыскала мать Паулетта, полностью и юридически признала свою дочь, то Роза сразу же стала одной из самых богатых наследниц Мехико, во всяком случае гораздо богаче Рикардо. Но и это можно было бы стерпеть, когда бы лиценциат Роблес не разорил их семью полностью, так, что к моменту торжественного бракосочетания у Рикардо почти ничего своего уже не было. Даже родовой дом Линаресов был выкуплен у законной жены Роблеса за круглую сумму Паулеттой Монтеро и записан на имя Розы. Розе была завещана фамильная усадьба Монтеро в Куэрнаваке, подарено к свадьбе, помимо кругленького счета в банке, огромное число акций «Недвижимости Мендисанбаль» и других ценных бумаг, а также земли в нескольких провинциях. Именно Роза дала Рикардо несколько миллионов песо для начала фирмы «РиРоЛи» («Рикардо и Рохелио Линаресы»), той самой, которая сейчас начала испытывать затруднения.

Но не само по себе положение это смущало Рикардо, ведь в конце концов Роза ничем не походила на тех богатых наследниц-задавак, на которых вынужденно женились некоторые его товарищи по университету, женились и терпели покровительственное к себе отношение, вечное напоминание о том, откуда у них появились деньги и связи. Нет, его Роза ни словом, ни намеком не унижала его мужскую имущественную гордость. Она, казалось, вообще не придавала всему этому никакого значения. Но сам-то Рикардо! Разве мог он ей теперь что-либо возразить по поводу траты денег? А ведь ему было, было, что сказать.

Еще на первых курсах университета Рикардо сблизился с либеральными кругами профессуры и студенчества, читал «левую» литературу и всей душой был против социального неравенства в обществе, почитал и уважал даже самых радикальных революционеров. Но все же, как и большинство выходцев из мексиканской аристократии, в самом своем либерализме и свободомыслии он всегда находился в некоторых рамках, молчаливо и подспудно всеми признаваемых. Народ надо и необходимо просвещать, надо и необходимо бороться с нищетой и неравенством, надо делиться, заниматься милосердием и благотворительностью, но… Но не во вред же самому себе?!.

А что же его любимая жена? Он мог бы и готов был понять, что Роза, после стольких лет бедности и нужды, бросится в иную крайность – роскоши и приобретательства. Рикардо даже всячески поощрял первоначальный ее интерес к нарядам и «красивой» жизни. Но все это продолжалось очень недолго, равно как и Розины уроки по этикету и правилам светского поведения. Едва научившись прилично и со вкусом одеваться, правильно вести себя за столом, употреблять нужные столовые приборы, непринужденно поддерживать светскую беседу, принимать гостей и т.п.. Роза тут же обо всем этом как бы позабыла и бросила все силы своей горячей души, всю свою неуемную энергию на совсем другую жизнь и занятия. Вместо того, чтобы прочнее войти в среду столичных аристократов, постоянно ходить в гости и принимать гостей, занимать день и вечер болтовней и изысканными развлечениями, Роза, презрев условности, стала посещать различные образовательные курсы, читать с утра до вечера, смотреть учебные фильмы и скоро добилась таких успехов, что практически на равных стала разговаривать на любые темы не только со светскими бездельниками, но и университетскими друзьями Рикардо. И не только разговаривать, но и спорить. Помнится, его сначала позабавило, что Роза несколько вечеров подряд не отпускала от себя и что-то горячо доказывала Хосе Мигелю Фернандесу, известному историку Мексики, международному авторитету в этих вопросах. Каково же было удивление Рикардо, когда прощаясь с ним однажды, Фернандес с благоговением в голосе сказал: «Какой ты счастливец, Рикардо! Мало того, что у тебя самая красивая в Мехико жена, она еще и редкостная умница: ни одна из моих ученых аспиранток с ней не сравнится…» И это Хосе Фернандес, который сроду не умел говорить пустые комплименты и вообще, казалось, женщин не замечал, с младых ногтей жил одной своей наукой!

Вот тогда Рикардо и забеспокоился всерьез о своем будущем с Розой. Сделал вид, что очень утомился, устал, налаживая бизнес фирмы «Рироли», и уговорил жену поехать отдохнуть в Акапулько на целый месяц. Сказочные то были дни и ночи в сентябре, даже получше, чем их медовый месяц! Жили сначала в фешенебельном «Хилтоне», потом в чудесном «Принцесс», в солидном «Холидей Ини», очаровательном «Марриот». В каждом отеле – ровно неделю, как в новом доме со своими особенностями и дарами, со своими пляжами, саунами, теннисными кортами, со своим неповторимым рестораном и кухней, эстрадными номерами и оркестрами. Рикардо всегда по праву гордился личными спортивными успехами и тем, что круглый год находился в прекрасной физической форме. А на этом курорте были все условия для занятий любым видом спорта. Сначала его радовало, что Роза устремляется следом за ним не только в бассейн и на пляж (плавала она и дома), но и на корт, и на минифутбольную площадку – всюду ему было что продемонстрировать. Но каково же было его изумление, когда всего лишь через неделю Роза стала достойным его партнером и на теннисном корте и по минифутболу. Он только посмеялся в первые дни, когда Роза стала на водные лыжи и сколько скользила на них, столько то и дело падала, окунаясь в соленую воду с головой. Но вот однажды рано утром, не застав жену в постели рядом с собой, он отправился на пристань и изумился: по ярко-синим водам бухты в Акапулько не скользила, а летела по волнам стройная фигурка в оранжево-пестром купальнике его жены. И опять-таки: сколько там было знатоков и любителей водных лыж, дожидавшихся своей очереди прицепиться к катеру, все дружно восхищались Розой…

А до чего были прекрасны, щедры теплые ночи в Акапулько! Роза как будто чувствовала, что это будут не просто сладостные объятия и настояла на своем: никакого для него виски, никакого джина, только один бокал легкого красного вина в день. И каждый вечер, как у юноши ожидающего решительного свидания, трепетало сердце Рикардо. А его Роза, его милая принцесса, сбрасывала вместе с одеждой весь лоск молодой богатой дамы и снова превращалась в очаровательного чертенка, в дикарку, ничуть не стыдящуюся естественных и горячих человеческих страстей. Билась на ее груди золотой медальон с изображением Святой Девы, еще громче билось сердце Рикардо и до утра шептал ему любимый голос: «Ох, да как же с тобой хорошо, сладкий мой перчик…»

Там, в Акапулько, и были зачаты их очаровательные, смешные двойняшки Мигель и Мария – воистину дети любви. (И это было не просто счастье, это было чудо: после того, как в свое время злобная Леонелла Вильярреаль сбила своей машиной беременную Розу, случилось непоправимое – выкидыш, и врачи не гарантировали, что Роза станет матерью).

Рикардо торжествовал. Уж теперь-то Роза займет в его доме самое достойное, но именно свое место – матери, воспитательницы детей, хранительницы семейного очага Линаресов. К этому, вроде бы, все и шло. Роза вся сосредоточилась на будущем: ела как советовали пособия и врачи, много гуляла в саду, слушала классическую музыку, смотрела веселые комедии и трогательные мелодрамы, подбирала детскую одежду, подыскивала няню и детскую служанку, много беседовала со своей матерью Паулеттой и своей дорогой Маниной – Томасой, вырастившей ее, и обязательно каждую неделю посещала близкий ей с детства алтарь Девы Гваделупе и горячо молилась… А за месяц до родов отчудила невозможное для либерального Рикардо и самых свободолюбивых его друзей: купила огромный и очень дорогой земельный участок на окраине Мехико, где стоял целый поселок «парашютистов» – так в Мексике называют тех, кто самовольно заселяет пустующие земли и ставит на них свои хибары. Поговаривали, что именно на этом участке власти предполагали снести все строения, а «парашютистов» выбросить на улицу с помощью полиции. Рикардо же Роза сказала тогда следующее: «Не думай, что я сошла с ума и не знаю цены деньгам. Но я дала обет Деве ради наших будущих детей. Я не хочу, чтобы этих бедных людей постигла та же судьба, что когда-то жителей родных мне Вилья-Руин. Пусть живут здесь столько, сколько захотят. А когда мы станем богаче, то построим для них на этой земле новые современные дома по проекту лучших архитекторов. И люди будут жить здесь за самую низкую в Мехико квартирную плату. Клянусь нашими будущими детьми!»

Рикардо промолчал тогда, но знает Бог, чего ему это стоило. Ведь многие даже близкие знакомые не одобрили такое «вложение» капитала, не говоря уж о просто знакомых из числа аристократии. Одни пожимали плечами, другие прикладывали палец к виску, а третьи квалифицировали покушение на основы и предлагали отказать Линаресам от дома и светского общества.

Матерью Роза стала прекрасной. Молока у нее было много, хватило и Мигелю, и Марии. Детские врачи заходили ежедневно, а няня Долорес и служанка Мерседес справлялись со своими обязанностями выше всяких похвал и вскоре привязались к детям Розы и Рикардо, словно к собственным. Но ровно через год после рождения Мигеля и Марии Роза стала брать частные уроки вокала у очень знаменитой в тридцатые и сороковые годы исполнительницы народных песен с консерваторским образованием Мануэли Костильи де Домингэс.

Сначала Рикардо смотрел на эти занятия сквозь пальцы: пусть учится, если ей нравится – глядишь, иной раз споет перед гостями, аккомпанируя себе на фортепьяно или гитаре (параллельно Роза посещала музыкальную школу по классу этих инструментов). Но когда ему жена спустя год после начала занятий с Домингос объявила, что начинает карьеру эстрадной певицы. Рикардо взбеленился и даже попробовал запретить ей это. Но разве можно было что-то запретить «дикой Розе»?! Она топнула ножкой, всплеснула руками, закраснелась щечками и решительно заявила:

– Рикардо! Ты заканчивал Университет, ты культурный человек, а не кабальеро шестнадцатого века, весь состоящий из предрассудков! Да, я твоя жена, твоя верная спутница жизни, а ты – мой любимый. Но я не твоя вещь и не твоя собственность, дорогая игрушка, любимая кукла! Мне противна жизнь, какую ведут жены большинства людей твоего круга: это жизнь бездельниц! Бог дал мне немало дарований и все из них я хочу вернуть людям. Кроме того, я делаю это не только ради удовольствия и славы. Слава мне, если и нужна, то только ради карьеры, ради высоких гонораров, которые я потрачу потом на застройку жилья для моих «парашютистов»… Мигель и Мария от моих занятий не пострадают, я всегда найду время для них. Они вырастут и будут гордиться своей матерью. Во всяком случае я все для этого сделаю!..

Дебют Розы как певицы состоялся в кабачке «Твой реванш», где она некогда работала и где у нее оставались подруги. Рикардо, с одной стороны, очень опасался, что разношерстная, большей частью грубая публика из низов – завсегдатаев «Твоего реванша» освищет Розу и закидает ее тушеными помидорами, но, с другой стороны, как бы и хотел этого: боль провала отрезвит ее, покажет, что эстрада, да еще такая, для самой массовой аудитории, это – не для нее, матери двух детей, супруги аристократа и бизнесмена Рикардо Линареса. Но все вылилось в триумф Розы и настоящий народный праздник: в конце вечера под песни его жены плясали, подпевая, все: и посетители «Твоего реванша», и многочисленные прохожие вокруг кабачка, привлеченные несущейся из его открытых окон музыкой. Владелица заведения Сорайда на другой же день предложила Розе подписать достаточно выгодный для начинающей певицы контракт, но Роза на это, к удивлению и радости Рикардо, не согласилась.

Второй концерт состоялся уже для избранной публики, для музыкальных кругов, специально приглашенных в камерный зал при консерватории. И тут, уже к большому удовольствию Рикардо, успех был, хотя и не такой бурный, как в «Твоем реванше».

Рикардо хотелось, чтобы Роза, коль уж скоро ее отговорить от карьеры певицы невозможно, выступая бы именно для такой публики – образованной, изысканной, элитной. Он даже, ничего жене не объявляя заранее, стал по собственной инициативе организовывать концерт в одном из залов Университета, используя для этого старые знакомства и не жалея денег. Но этот концерт не состоялся, ибо Роза предпочла уехать на первые свои гастроли в сельскую провинцию – штат Халиско, а затем отправилась по городкам и поселкам Веракруса и Сакатекаса, где жители собирают половину всей фасоли и кукурузы Мексики. Едва вернулась оттуда и перевела дух, побыла с детьми, как снова отправилась в поездку в другие сельские районы – Нижнюю Калифорнию, Синалоа и Гуанахуато. И всюду ей рукоплескали, всюду приглашали приехать еще и еще.

После гастролей в провинции Роза записала пластинку-миньон и два клипа на «Телевиса». Но денег она заработала пока немного, что позволяло Рикардо надеяться, что гордая Роза в конце концов оставит это занятие. Сама же она, напротив, была уверена в обратном, а низкие гонорары объясняла либо нерасторопностью, либо жуликоватостью своего импресарио и в скором времени собиралась с ним расстаться…

Две недели тому назад Роза выехала на гастроли на этот раз в промышленные районы, в центры добычи нефти и газа вдоль побережья Мексиканского залива, в города Рейноса, Тампико, Поса-Рика, Минатитлан, Сьюдад-Пемекс. И каждый день чувствительный приемник Рикардо был настроен на волну местного радио, он жадно ловил каждое известие о гастролях жены, каждый раз явно радовался ее растущим успехам, а подсознательно, самому себе в том не признаваясь, огорчался ими.

Бизнес бизнесом, но тайные причины бессонницы были все-таки не с неудачами на деловом поприще связаны и не с недовольством тем, что жена его выбрала карьеру именно эстрадной певицы. Стыдно было и невозможно признаться даже самому себе в том, что Роза почувствовала совершенно правильно: он, Рикардо Линарес, в глубине души и есть тот старинный кабальеро, состоящий из предрассудков, тот полуиспанский-полуиндейский дворянин, для которого жена – лишь дорогая кукла, любимая вещь, уважаемая мать его детей, хранительница очага и прочее, вполне укладывающееся в традиционные рамки жизни их социального круга. Конечно, время внесло сюда свои коррективы, конечно, нравы и отношения стали гораздо свободнее, но все же жена есть жена, ее место дома.

Но было и еще одно – и самое главное! – в чем стыдился признаться самому себе и от чего не мог спать Рикардо Линарес: ревность! Пять лет тому назад он ревновал юную «дикарку» едва ли не к каждому телеграфному столбу, но он тогда еще мало знал и еще меньше понимал и чувствовал ее. Теперь, конечно, это была ревность иная, более избранная, что ли. Хотя порой возвращалась и та прежняя, неистовая подозрительность особого рода едва ли не к любому, кто смел открыто восхищаться его женой. Теперь же все это усугубилось тем, что Роза избрала себе публичную профессию. По ней скользят тысячи мужских взглядов, ее внимания домогаются сотни красавцев и богатеев и, как знать, не встретится ли среди них такой, кто привлечет к себе и ее внимание и интерес?..

Мука, горькая мука была в самой этой мысли, и нельзя было ее впускать в себя ни на минуту – этот яд отравлял даже лучшие воспоминания, сродни тем, об Акапулько. Тяжело вздохнув, Рикардо загасил сигару об хрустальную пепельницу, потушил массивную настольную лампу и вышел в рассветную мглу на балкон.

Он стоял наверху обычного частного дома так называемого французского стиля, популярного в начале века и вышедшего из моды в 20-х годах. Впрочем, строение больше походило на испанскую или итальянскую виллу с плоской крышей, с асимметричными каменными оштукатуренными стенами и входной лестницей, ведущей на высокий первый этаж, подальше от земляной сырости. Дом, родовое гнездо Линаресов, был огромен. Помимо множества комнат в этом доме были бильярдная в подвальном этаже, библиотека, богатый погреб, гимнастический зал, паровая баня, бассейн, маленький теннисный корт, и зачем-то целых шесть туалетов. И сад, прекрасный сад, ниспадавший террасами. В нем росли старинные деревья, был даже искусственный водопад. Сад – тенистый, влажный, ограждающий от жарких зорь долины и бережно хранящий по ночам все ароматы близкого утра.

Рикардо вздохнул всей грудью аромат хакаранды – мексиканской мимозы. Боже, как хорошо! Он посмотрел поверх деревьев, угадывая направление находящейся невдалеке громадной площади-чаши, где находится станция метро «Инсурхентес», это место беспорядочного стечения и пересечения проспектов и улиц – Инсурхентес, Чапультепек, Хенова, Амберес… Завтра, нет, уже сегодня утром с той стороны приедет домой Роза. Он встанет пораньше и встретит ее с букетом алых роз на крыльце. И все будет прекрасно.

Рикардо еще некоторое время постоял на балконе, прислушиваясь к тишине. И вдруг почему-то подумал, что дом его, как и весь центральный Мехико, стоит по преданию на том месте, где во времена ацтеков посреди озера Тескоко находился основанный индейцами древний город Тепочтитлан, разрушенный конквистадорами. Рикардо на минуту ощутимо представил себе исчезнувшее озеро, потом подумал, что ведь практически и сейчас весь их город и его дом покоятся на своего рода водной подушке. И вот его, столь бодрствующего минуту назад, необъяснимо потянуло в сон, как в водоворот: скорей, скорей! Он хотел позвонить и вызвать к себе мажордома Руфино, но потом передумал и сделал письменные распоряжения: разбудить его сразу же после звонка Розы из аэропорта, садовнику приготовить букет свежих красных роз. Вывесил послание снаружи двери своего кабинета и решил не идти в спальню, наскоро постелил простыню на старом кожаном диване, достал изнутри его подушку лег и провалился в сон.