Текст книги "Дикая Роза"

Когда рано утром Рохелио Линарес позвонил ему и рассказал о страхах своей жены, первым желанием детектива было отказаться: не в правилах Кастро вести сразу несколько дел. Но те же внутренние правила гласили: никогда не отказывать старым клиентам. Решив, что в расследовании с Мигелем Сильной все равно наступила пауза – вчера Кастро раздал его фотографии двум десяткам уличных торговцев, размещавшимся поблизости от хороших ресторанов и кафе, – детектив, скрепя сердце, дал согласие Рохелио Линаресу и тут же выехал к его дому.

Если бы не десятки операций, в каких он сам был и в роли того, кто «пасет» «объект», и том, кто раскрывает слежку за своим клиентом, Кастро бы не почувствовал того, что в данном случае все обстоит куда как серьезно. Он привык верить своему подсознательному чутью, внутренней тревоге, возникающей при обнаружении и анализе самых незначительных признаков опасности, грозящей тому, кто обратился к нему за помощью. Сейчас эта внутренняя тревога была сильна, как никогда. Смертельную угрозу уловил Бенито Элиас Кастро вокруг дома, в котором жила Эрлинда Линарес с сыном Артуро и мужем Рохелио. Жаль, что ему не удалось убедить в этом сеньоров Линаресов, может быть, тогда бы они и были бы с ним более откровенны и дали хотя бы ниточку к загадке – кому и зачем надо преследовать сеньору Эрлинду да еще в ее интересном положении. Конечно, позже он обо всем узнает, а сейчас у него одна задача: уберечь сеньору от покушения, если такое готовится, и выяснить поточнее: кто за ней следит и на кого работает.

Вернувшись из офиса «Рироли», Кастро переговорил с агентом Рочей, выяснил, что ничего подозрительного не происходило: фургон стоит на одном месте, а тип из кафе напротив все там, бутылка перед ним уже почти пуста. Наказав Роче не спускать с трезвого пьяницы глаз, детектив, оглядевшись по сторонам, поднялся к Эрлинде.

– Сеньор Кастро, – сказала она, – я очень беспокоюсь за сына. Можно, я отведу его к соседям. Там муж работает дома, две служанки и маленький мальчик, с которым мой Артуро с удовольствием играет. В пять часов я должна буду уйти к врачу, мне не хотелось бы брать сына с собой. Вы понимаете меня?

– Понимаю, сеньора, и согласен о нашими действиями, хотя мне и не кажется, что за вами следят с целью похищения вашего мальчика. Но лучше уж подстраховаться. Я подожду, когда вы выйдете из дома и незаметно проследую за вами к врачу и обратно. Может быть, это поможет обнаружить преследователей.

Кастро вошел в кафе, сел за столик, заказал филе под грибным соусом и кока-колу. Ни Рочи, ни его «подопечного» там уже не было. Детектив, не торопясь, ел – до пяти еще было немного времени. В семь минут шестого он закурил вторую сигарету подряд: Эрлинда должна была уже появиться, но ее не было и это начинало беспокоить сыщика. В пятнадцать минут шестого он сорвался с места и, не оглядываясь, ринулся к знакомому дому. Лифт, еще сорок минут назад вполне исправный, застрял где-то между этажами и, чертыхаясь, Кастро понесся вверх, перепрыгивая через две ступени на третью.

Запыхавшись, он с разбегу позвонил в дверь и отчетливо услышал, как трель гулко прозвучала внутри. Никакого движения навстречу к двери Кастро не услышал, а чуткий нос детектива уловил какой-то резкий, специфический запах, понемногу выходящий на лестничную площадку. Не раздумывая ни минуты, сыщик разбежался и с налету высадил довольно-таки крепкую входную дверь и этот запах, теперь ничем не удерживаемый, ударил в носоглотку уже в полную силу: газ. Кастро бросился на кухню и едва не споткнулся посередине ее об тело женщины. Он выключил на полную мощность включенные четыре конфорки, перекрыл кран подачи и распахнул окно. Поднял Эрлинду на руки и понес ее в большую комнату, где газа было меньше, а потом распахнул лоджию, бросил на ее пол подвернувшийся плед с дивана и опустил на него находящуюся без сознания беременную жену Рохелио Линареса.

Пульс был, она дышала. Кастро вызвал по телефону скорую помощь, открыл окна во всех комнатах и стал обследовать помещение. Он не верил и никогда не поверит, что здесь произошел несчастный случай или, скажем, покушение на самоубийство. Но если он опоздал, если сеньора Линарес не придет в себя, то полиция так и посчитает: либо несчастный случай, либо самоубийство. Ибо только Эрлинда может рассказать, что с ней произошло, как она оказалась в кухне на полу и кто открыл газ. Следов взлома на двери никаких, не похоже, что кто-то проникал и через лоджию. Значит, она сама открыла дверь, а, уходя, преступник ее захлопнул? Но он же сам инструктировал сеньору никому не открывать, не услышав, кто это, и не посмотрев в глазок. Значит, значит это был кто-то знакомый ей?.. Что толку предполагать, вот если бы она поскорее очнулась и рассказала, если бы сейчас он не должен был ожидать «скорую», а провел бы немедленное расследование: может, кто-то видел человека, выходящего из квартиры или хотя бы из дома? В полицию можно будет позвонить и попозже, а вот сеньор Рохелио Линарес, его заказчик, пусть прибудет немедленно!

В комнате находилось немало людей, но все они молчали, глядя, как молоденький врач и пожилая сестра милосердия пытаются привести в чувство Эрлинду, которую перенесли с лоджии на диван.

Роза корила себя, что уже длительное время не видела подруги, довольствовалась одними лишь телефонными разговорами. Неужели ей кто-то рассказал, что Рохелио ей снова изменяет и бедняжка Линда решилась на самоубийство? Нет, даже если она все узнала, она бы не сделала роковой шаг, не оставила бы одного маленького Артуро. Кстати, надо будет сейчас же забрать его к себе, он в квартире этажом выше, так сказал детектив Кастро…

Рикардо держал Розу за руку, ничего не хотел думать о происходящем, и решал все ту же задачу: каковы взаимоотношения его жены и этого, невесть откуда снова свалившегося на его голову щелкопера Рохаса?

Рохелио отчаянно защищался от укоров совести и заставлял себя всю тревогу, обиду и боль перенести со своей персоны на другого, внушить самому себе, что этот другой виноват в случившемся куда более, чем он, неверный и легкомысленный муж той женщины, которая лежала сейчас без сознания.

Детектив Кастро старался не замечать пылких и гневных взглядов Линареса и решил отложить свой разговор с ним на завтра. Сыщик незаметно кивнул лейтенанту Фабиле, и они потихоньку вышли из комнаты, а потом и из квартиры. Эрнесто Рохас заметил их движение и, как ни хотелось ему побыть сегодня с Розой, отправился следом за ними.

Разговаривая вполголоса, Фабила и Кастро, методично обходили окрестности, внимательно осматривая все вокруг. Эрнесто шел следом за ними в двух метрах. Шестое чувство подсказало детективу заглянуть в густые кусты сквера сбоку от дома, где произошло несчастье. В этих кустах лежал, как спал, его опытный агент Роча. Никаких следов насилия на нем не наблюдалось, не было видно не только крови, синяков, ссадин, но не наблюдалось даже малейшего ушиба. Был пульс, слабое дыхание, но в себя он не пришел даже от крепкого нашатырного спирта, поднесенного ему в небольшом пузырьке Фабилой – лейтенант возил в своей «тайоте» много чего, что может пригодиться человеку его профессии.

– Обратите внимание, коллега, – сказал он, обращаясь к Кастро, – бессознательное состояние вашего агента и сеньоры Эрлинды Линарес очень схожи, хотя известно, что она отравлена газом, а что с ним – непонятно. Не удивлюсь, если окажется, что сеньора Кандида Линарес (а они ведь родственники, хотя и не кровные) находится в том же, что и они, состоянии. Я не готов сейчас высказать ни какую версию, но я принимаю решение всех их поместить в одном госпитале, тщательно охранять и хорошенько исследовать: не сунули ли им куда-нибудь в организм какую-нибудь гадость?

– Согласен с вами, лейтенант. Займитесь сейчас этим, а потом, как освободитель, позвоните мне, попробуем составить фоторобот, кажется, я видел в забегаловке напротив именно преступника. Во всяком случае агент Роча следил именно за этим человеком…

Глава седьмая

Какое жаркое утро! Девять часов, а дышать уже совершенно нечем. Паулетта Мендисанбаль сидела в саду своего дома и ожидала прихода поверенного Фелипе Аревало. Мысли ее были грустны, а самочувствие ужасно. Сколько было счастья в ее жизни пять лет назад, когда ей удалось, наконец, найти Розу, какие радужные планы на будущее она строила! Роза горячо и пылко ответила на материнскую любовь, но отвергла все попытки опекунства над собой, самого мягкого, бархатного диктата со стороны Паулетты. Ей хотелось додать Розе то, что она не получила, будучи разлученной со своей семьей: хорошее воспитание, положение в свете, счет в банке. Взамен ей хотелось, чтобы Роза во всем и всегда слушалась ее. Но вышло совсем по-другому. Стоило Паулетте только однажды, случайно почти, упрекнуть Розу в нищем прошлом, в том, что она не слишком благодарна, как та исчезла, предпочитая свободе поведения все остальное. И Паулетта, чтобы не потерять Розу во второй раз, смирились со всем, раз и навсегда решила ни в чем и никогда не упрекать дочь и помогать ей во всем, даже в том, что самой ей кажется неразумным. Ведь девочке столько пришлось пережить и до встречи с ней и потом, когда она во второй раз ушла из дому и дважды была на волоске от смерти.

С появлением Розы жизнь ее семьи переменилась, пожалуй, не в лучшую сторону. Сначала решительно решил уйти из дома, уехать в США и начать свою собственную жизнь ее пасынок Пабло. Лишь много позже, и то почти случайно, от служанки Имельды Паулетта услышала, что Пабло, еще до того, как выяснилось, что Роза – ее дочь, пытался ухаживать за девушкой, но потерпел сокрушительную неудачу. Роке, отец Пабло и ее муж, хотя и старался не показывать виду, тяжело переживал уход сына, которого надеялся видеть наследником и продолжателем своей фирмы «Недвижимость Мендисанбаль», они меньше стали разговаривать с мужем и нередко Паулетта замечала, что он чаще стал прикладываться к виски и другим горячительным напиткам.

Роза была близко, в десяти минутах езды, но встречались они в последнее время довольно редко. Паулетта не одобряла занятие, выбранное дочерью: где это видано, чтобы замужняя женщина ее происхождения и положения в обществе, мать двоих детей, отрывалась от семьи и пела не в своей гостиной, а на публичной эстраде! Один раз она пыталась по этому поводу заговорить с Розой, но тут же и оборвала себя, натолкнувшись на мгновенно возникшую боль и печаль в глазах дочери. Еще хуже было, когда Паулетта узнала, какие огромные деньги, по сути ведь ее деньги, свадебный подарок, истратила Роза на приобретение ничего не приносящего земельного участка, захваченного «парашютистами». Узнала от мужа, Роке, всю жизнь занимающегося недвижимостью и просто вышедшего из себя по случаю подобной «сделки.» Паулетта направила тогда Фелипе Аревало решительно поговорить с Розой и потребовать у нее передать все бумаги фирме «Недвижимость Мендисанбаль» – Роке видел возможность вернуть большую часть истраченных средств. Аревало скоро добился согласия у мужа Розы, но и вдвоем с Рикардо они не сумели уговорить ее дочь пойти на попятную. И целых три месяца после этого сама Роза Паулетте не звонила.

Гораздо чаще, чем дочь, видела сейчас сеньора Мендисанбаль внука и внучку, раз в неделю их привозили на обед и прогулку в саду в ее дом. Но – и в этом стыдно было признаться – Паулетта никогда не умела обращаться с маленькими детьми: Роза исчезла из ее жизни грудной, а появилась взрослой; когда она выходила замуж за Роке, то пасынку было уде шесть лет и она не занималась воспитанием Пабло. Так что она скорее наблюдала за чудесными двойняшками Розы, нежели была для них бабушкой в полном смысле.

А вчера, после долгого перерыва, в ее комнату вошел Роке и попросил большую сумму в долларах с ее счета для Пабло, открывающего в Бостоне свое дело. «Я могу, конечно, – сказал он, – продать „Недвижимость Мендисанбаль“, но это потребует немало времени, и потом, разве ты не считаешь Пабло своим сыном, разве он чужой для тебя?»

Паулетта поняла куда больше, чем он сказал, она почувствовала все, что думал, чем терзался ее ни в чем не виноватый муж. Продать фамильную фирму значило для него – потерпеть крушение, потерять в жизни любимое занятие, цель и смысл, пять лет назад он не только не препятствовал ей щедро дарить Розу, но и добавил еще в этот дар солидный пакет акций своей компании… И вот она приняла решение и ждала в саду своего поверенного.

Девять часов тридцать минут. Фелипе Аревало, как всегда, точен и немногословен:

– Сеньора, вы вправе это сделать. Но вы должны понимать: переводом этой суммы своему пасынку Пабло вы практически оголяете свой счет в банке и…

– И мне нечего будет отдавать в своем завещании – это ты хотел добавить, Фелипе? Что ж, пусть будет как будет, моя дочь Роза распорядилась теми деньгами не слишком благодарно, ведь так, Фелипе? И если что случится со мной, то Роке поможет ей вернуть утраченное, снова продав «парашютный» участок, оформляй документы. Возможно, мой пасынок окажется более разумным и благодарным, чем моя дочь…

Рикардо не замечал жары, он даже забыл включить кондиционер в офисе. Все идет наперекосяк. Утром он настроился на доверительно-нежный разговор с Розой, но потом не сдержался и говорил почти грубо, потребовав объяснений в связи со вчерашним посещением их дома журналистом Эрнесто Рохасом.

– Кто он тебе, Роза, кто?! – кричал Рикардо. Я требую, чтобы он никогда больше у нас не появлялся, и хочу, чтобы ты не виделась с ним больше ни при каких обстоятельствах!

– Он тебе не нравится, Рикардо? Но почему?

– Потому что я твой муж и не хочу видеть рядом с тобой подобных поклонников!

– Да, он ухаживал за мной, но это было уже давно, да и тогда мы были только друзья!

– А я хочу, чтобы у нас были только общие друзья!

– Но так ведь нельзя, милый!

– Нет, Роза, я требую, чтобы ты порвала с Рохасом!

– Так ты ревнуешь? – Роза улыбнулась и чмокнула его в щеку. – Но это ведь глупо. Неужели ты можешь мне не доверять после стольких лет жизни, после всего, что мы пережили пять лет назад?

– Я тебе верю, Роза, но… но как тебе объяснить…

– Рикардо, говорю тебе снова и снова: я всегда буду тебе верна, я люблю только тебя. Но разреши мне самой выбирать себе друзей. А сейчас извини, дорогой, я уже опаздываю на репетицию, а мне еще надо поцеловать детей. В два часа встречаемся в госпитале…

До двух часов было еще далеко, он сидел один в душном помещении и с неудовольствием припоминал подробности утреннего разговора. ^ чем же он не прав? Почему он не может добиться от своей жены, чтобы хоть в чем-то она прислушивалась к его мнению? В конце концов она уже распорядилась, не посчитавшись с ним, огромной суммой, выбросила ее на нищих «парашютистов»! Она выбрала себе публичную профессию, хотя, видит Бог, он никогда этого не хотел! Неужели она теперь будет окружать себя поклонниками – мужчинами, черт побери! – а он должен будет при этом сидеть где-то в уголке и вида не показывать, что ему не нравится что Роза дарит свое внимание кому-то другому. Нет-нет, уж этому-то он будет противостоять до конца!

– Да! Рикардо Линарес слушает!

– Брат! Это Рохелио. посоветуй, что мне делать. Я сейчас на пути к детективу Кастро. Я считаю, что он виноват в том, что произошло с Эрлиндой, и намерен отстранить его от расследования. Пусть всем занимается лейтенант Фабила, я готов оставить в полиции официальное заявление.

– Не горячись. Лучше припомни, как ты продержал Кастро вчера в офисе, целый час не принимая его, и не совсем искренне ответил на его вопросы, поверь, Рохелио, для нашей семьи гораздо лучше иметь дело с частным детективом, нежели с полицией. К тому же этот Фабила, судя по всему, и в частном порядке вцепился уже, как клещ!

– Хорошо, Рикардо. Я пока не буду давать расчет детективу Кастро, но к лейтенанту Фабиле все-таки тоже заеду. Он мне внушает полное доверие.

– Ладно, поступай, как знаешь, но постарайся побыстрее освободиться. Жду тебя здесь…

Разговор с братом испортил настроение Рикардо еще больше. Теперь еще и полицейские ищейки полезут в их жизнь. Боже мой, что же происходит? Кандида, Эрлинда – без сознания, брат – сплошной комок нервов, Роза приводит поклонников, а он, он, кажется, действительно ревнует.

Размышляя так, он почти автоматически вскрывал и просматривал почту фирмы. Ничего срочного и существенного, все может подождать. Последний конверт был без обратного адреса. Вскрыв его, Рикардо увидел грязный рисунок: обнаженная женщина в непотребной позе, а вместо головы вырезанное из газетной фотографии лицо Розы и ниже подпись печатными буквами: «Роза Гарсиа Монтеро де Линарес – шлюха!»

Кровь бросилась Рикардо в голову, ему казалось, что он теряет сознание, перед глазами плыли красные крути, минут пять он сидел, не двигаясь, потом схватил бумагу с грязным рисунком, порвал на мелкие клочки, прошел в туалетную комнату и спустил эти клочки в унитаз. Тщательно вымыл и насухо вытер руки, прошел к бару и налил из первой попавшейся бутылки полстакана спиртного и припал к нему, как пьяница с глубокого похмелья.

Частный детектив Кастро был готов к разговору с Рохелио Линаресом и заранее знал все то, что тот ему скажет. Готов он был и к тому, что сеньор Линарес объявит, что больше не нуждается в его услугах и дает сыщику расчет. Но этого, к удивлению Бенито, все-таки не произошло, хотя Рохелио, пылая от благородного гнева, не скрыл от детектива, что мало верит в эффективность его расследования и сегодня же подаст официальную просьбу лейтенанту Фабиле включиться в это дело полиции.

– Тем лучше, – ответил Кастро. – Чем больше людей станут этим заниматься, тем больше надежды, что будет достигнут результат.

Сеньор Линарес пожал плечами, выписал ему чек и отправился к своему автомобилю. Кастро же закурил и задумался, да, лейтенант Фабила имеет хватку, в его время в полиции таких почти не было, да и сейчас там настоящих профессионалов по пальцам пересчитать. Но, по правде говоря, это он лишь для успокоения нанимателя сказал, что чем больше народу будет занято в расследовании, тем эффективнее. Ничего подобного. Чем больше будет суеты, тем скорее преступники обнаружат преследование и заметут следы. В этом деле, говорило ему чутье, требуется большая осторожность, надо выверять каждый свой шаг. Вон агент Роча, далеко не новичок и никому бы не дал себя свалить с ног так просто, да и оружие у него было. И что же? Роча спит в кустах, как младенец, а кобура под мышкой у него и не расстегнута, да если бы Рохелио Линарес и прекратил платить, разве бы Бенито Элиас Кастро оборвал бы это расследование? Нет! Во-первых, потому, что пострадал и его человек, агент Роча. А во-вторых, не в его правилах бросить то, что и его самого заинтересовало, на полпути… Задребезжал еле-еле его старенький телефон. Эх, давно пора поставить в бюро японскую технику…

– Кастро слушает!

– Сеньор, это беспокоит Эйженио, торговец с улицы Такуба. Только что в ресторан «Гвадалахара» вошел тот мужчина, карточку которого вы мне дали. Я могу получить свои десять долларов?

– Получишь пятнадцать, Эйженио, если ты не ошибся. Сейчас я буду, но еще ведь время завтрака. Вдруг он выпьет только кофе? Слушай, тогда последуй за ним, я увеличу вознаграждение.

– Хорошо, сеньор!

Детектив набрал номер доньи Фелиситас де лос Анхелес Сильва, сообщил, что немедленно ждет ее на улице Такуба, рядов с входом в ресторан «Гвадалахара», поймал такси – его старенький «вольво» был в ремонте – и ринулся туда, где расположился позавтракать искомый сеньор ученый Сильва.

Ресторан был почти пуст в этот час, так что Кастро быстро нашел человека с фотографии. Беспокоиться, что тот скоро уйдет отсюда, не приходилось: сеньор заказал столько, что впору было считать его завтрак обедом на двоих. Сыщик подозвал официанта, заказал себе яичницу с ветчиной, хлеб с маслом и двойной кофе. Вот на этот столик подадите, – показал он через один стол от того, за которым сидел Сильва. – А я сейчас позвоню и вернусь».

Впрочем, «звонить» не пришлось, донья Фелиситас уже ждала его у входа в «Гвадалахару». Кастро внимательно посмотрел на женщину: она выглядела спокойной и уверенной, но опытный взгляд мог бы отметить излишнюю бледность, дотронувшись же до ее руки, сыщик ощутил подземный холод. «Идите за мной, сеньора. Я сяду за свой столик, а ваш неподалеку, сами увидите».

С утра довольствовавшийся лишь стаканом апельсинового сока, детектив тут же принялся уплетать яичницу с ветчиной, внимательно наблюдая за тем, как сеньора медленно опускается на стул напротив мужа, долго и внимательно смотрит на него, а затем заговаривает. Тот смотрит на нее несколько удивленно, а потом что-то, так же негромко, отвечает, Донья Фелиситас говорит еще что-то, а потом поворачивается всем корпусом в сторону детектива, глаза ее на редкость выразительны: даже если бы она не покалывала еще при этом пальцами, Кастро бы все равно догадался, что она зовет его на помощь, Он вскакивает, делает два больших шага и усаживается на фигурный стул рядом с супругом сеньоры.

– В чем дело? – спрашивает, не повышая голоса, сеньор гурман. – Не мешаете мне завтракать, вокруг много свободных столиков.

– Этот сеньор подтверждает, что его зовут Мигель Сильва, но при этом он видит меня впервые, впрочем, как и я его, – отчетливо произносит красивая женщина. – Что ж, разрешите в таком случае представиться: я Фелиситас де лес Анхелес, двадцать лет как супруга сеньора Сильвы, ученого-микробиолога. Кто вы? … что вы сделали с Мигелем?

Тот жует и смотрит на донью Фелиситас пустыми, ничего не выражающими глазами, потом берет салфетку, вытирает губы, и неожиданным прямым ударом в челюсть укладывает детектива на пол, перепрыгивает через него и бежит к выходу. Кастро поднимается, ощущая как из разбитой губы начинает сочиться кровь, и бежит за мнимые сеньором Сильвой следом. К счастью, тот без машины и хорошо виден на улице Такуба. Он замечает преследование и вскакивает в автобус, Кастро растерянно смотрит вслед, но тут рядом с ним тормозит машина: слава Богу, сеньора Сильва – женщина сильная и находчивая… Чуть было не упустили: лжеученый выскочил из автобуса на перекрестке у светофора и кинулся вправо, к станции метро. Развернуться было негде и Кастро покинул автомобиль, наказав сеньоре дожидаться его с бюро.

Дальше все было делом техники. Кастро вскочил в тот же поезд подземки, спрятался за веселым бородачом у окна в противоположный вагон, где ехал двойник Сильвы, и спокойно наблюдал до станции «Боливар». Там его клиент вышел, несколько раз обернулся, не обнаружил преследования и спокойно отправился наружу. Кастро незаметно держался за ним на расстоянии двадцати метров. К счастью, тот снова не воспользовался машиной, да и не было такси поблизости…

Детектив едва успел укрыться за киоском: лжеСильва остановился, посмотрел по всем сторонам и нырнул в подъезд старого доходного дома без лифта. Кастро подождал минуту и двинулся следом, стараясь ступать бесшумно. Тихие шаги затихли где-то на третьем этаже, щелкнул замок двери, кажется, справа. Ну, что ж, теперь он знает, где искать. Черт, как плохо, что у него нет переносного радиотелефона, придется воспользоваться автоматом на углу: без лейтенанта Фабилы ему трудно войти в квартиру на законном основании. Ничего, из этой будки подъезд хорошо просматривается…

Они показали фотографию Сильвы старику из левой квартиры на третьем этаже, «этот сеньор уже месяц, как мой сосед, он живет напротив… Нет, я не знаю, как его зовут. Мы только кланяется друг другу. Сеньор не часто выходит из дома»… На звонок в дверь никто не отозвался. Лейтенант Фабила, хмыкнул и достал из своего кейса отмычки.

Посреди грязной, захламленной, полной остатков еды кухни им предстала уже знакомая картина: мнимый Сильва лежал на полу без сознания и без следов насилия на лице и теле, пульс был, дыхание было, но человек не реагировал ни на что.

– Карамба! – воскликнул Фабила. – Это уже какая-то чертовщина! Но ведь тот, кажется, никак не был связан с Линаресами?..