Текст книги "Дикая Роза"

Глава вторая

Рикардо Линарес проснулся сам от того, что вполне выспался. Он было обрадовался, что научился довольствоваться столь коротким отдыхом – ведь мажордом его должен был поднять не позже девяти утра, не взглянул на часы и разгневался: они показывали уже почти одиннадцать. Спешно набросив халат, Рикардо нетерпеливо нажал кнопку звонка. Улыбчивый пожилой Руфино возник на пороге тотчас.

– В чем дело, Руфино, почему вы не выполняете мои распоряжения?

– Сеньор лег так поздно, что…

– Вы что, забыли о своих обязанностях?

– Напротив, сеньор, я следую инструкции точно. А не разбудил вас потому, что так просила сеньора Роза.

– Что-о?! Так она уже приехала, негодник! Да ты понимаешь ли, что наделал? В таком случае я…

– Не извольте гневаться, сеньор. Сеньора домой еще не приехала, но один раз уже звонила. Очень подробно о вас расспрашивала и попросила меня пока не будить вас. У нее дела в городе, как только закончит их, сразу же позвонит… Завтрак вам сюда подавать?

Рикардо молчал, словно завороженный сообщением «у нее дела в городе». Какие такие могут быть дела после двухнедельного отсутствия? Что случилось? Руфино застыл перед ним столбом и терпеливо ждал ответа. Не дождавшись, решил повторить вопрос:

– Где будете сегодня завтракать, сеньор? В кабинете или столовой?

– Накройте столик у бассейна.

Десять-пятнадцать минут размашистым кролем без остановки, потом пять минут медленным брассом – это средство всегда помогало Рикардо если не успокоиться, то сосредоточиться. Но на этот раз тревога не отпускала его. Да, что-то все-таки случилось, иначе бы Роза давно уже была здесь. Может быть, попробовать что-то узнать. Но у кого? Позвонить Паулетте? Но вряд ли мать Розы знает больше него, да и напугать этот звонок может не слишком здоровую женщину. Увы, единственное, что остается – это ждать.

Растершись большим мохнатым полотенцем, Рикардо решил позавтракать не одеваясь специально, а прямо так, в халате. Да и есть ему в общем-то не хотелось, разве что чашку кофе маленькими глотками, и достаточно. Рядом с кофейником лежали по давней традиции две газеты – солидная «Ла пренса» и раскованная «Эль соль де Мехико». По студенческой привычке Рикардо раскрыл сначала полускандальную «Эль соль…» Все то же, все то же. Стоп! А это еще что такое? От неожиданности Рикардо поперхнулся и пролил почти полную чашку кофе на себя, но даже не почувствовал ожога.

Справа на третьей газетной странице была помещена большая фотография Розы с микрофоном в явно невыигрышном ракурсе, а слева огромными буквами шел заголовок: «Провинцию можно обмануть, а столицу – нет!» И далее некий музыкальный критик Сальвадор Мабарак камня на камне не оставлял от творчества Розы Гарсиа Монтеро.

Сам тон статьи был уничижительно небрежный, а выводы ее гласили: репертуар певицы невзыскателен, она апеллирует к низменным чувствам зрителей и слушателей; голос ее, хоть и своеобразен, но явно небогат и даже вульгарен; в Мехико бы ей не предоставили даже самого маленького приличного зала, разве что в грязном кабачке, где она, как говорят, и начинала; надо запретить подобным, с позволения сказать, артисткам выступать даже в глухой провинции, ибо формирование музыкальных вкусов нации вопрос слишком важный; впрочем, даже среди крестьян и нефтяников нашлись знатоки, которые выразили свое отношение к песням Розы Гарсиа Монтеро оглушительным свистом и тухлыми помидорами. Был в этой статье и гнусный намек на неблагополучие личной жизни новоявленной певицы, на то, что она вертит, как хочет, своим мужем и вовсе не заботится о детях…

Рикардо сделался бледен и едва мог владеть собой. Он и раньше слышал и читал про волчьи нравы в шоу-бизнесе, но и представить себе не мог, чтобы лгали столь нагло, цинично и беззастенчиво. И ведь ни что не предвещало ничего подобного! Да, центральное телевидение и пресса немного доселе говорили о Розе, но по многочисленным радиоканалам отзывались о ней, крутили ее записи довольно часто и благосклонно. Сколько раз он сам слышал добрые слова о творчестве Розы по «Радио кадена пасьональ», «Радио програмас де Мехико», «Фоменто де радио СА-Мехико», «Радио 1000». И вот первая большая статья в газете и столь несправедливый, столь жестокий приговор! Да, это тяжелый удар и, наверное, конец только начавшейся карьеры певицы. Должно быть, Роза увидела эту газету в аэропорту и… Но что же значат «дела в городе»? Ведь наверняка она потрясена, огорчена до глубины души. Неужто она решилась на что-то непоправимое?! Ведь говорят, что так бывает после больших потрясений, человек становится как бы не в себе и готов совершить самые опрометчивые поступки… Так неужели?.. Нет, ему надо что-то немедленно делать, куда-то сию минуту ехать, искать Розу…

Рикардо бегом поднялся в дом, надел первый попавшийся костюм, направился было в гараж и остановился. В голове его не было никакого плана, ни малейшего проблеска: где же искать Розу? Наверное, она сейчас идет утешения. Но где и у кого? У матери? Вряд ли она станет тревожить больное сердце Паулетты. У Томасы? Но разве Манина способна утешить ее в таких переживаниях… Ах, скорей всего Роза направилась к Мануэле Костильи де Домингос. Кто лучше нее, вкусившей и сценического успеха, обожания поклонников и прессы, а потом горечи расставания с эстрадой, постепенного охлаждения публики, сможет успокоить и приободрить молодую певицу? Значит, решено. Надо ехать к донье Домингос.

Рикардо уже выводил свой «мерседес» из гаража, как его остановил у самых ворот запыхавшийся Руфино:

– Сеньор Рикардо, скорее! Сеньора Роза в прямом эфире «Телевисы»!

Линарес не стал и подниматься в кабинет, остался вместе всеми слугами и только что спустившейся Кандидой у большого телевизора в холле.

На экране, на первый взгляд, ничего необычного не происходило. За большим столом сидел усатый толстый мужчина лет сорока пяти, а напротив него Роза. Они о чем-то разговаривали, вроде бы спокойно, но о чем, зрителю не было слышно. Закадровый голос дежурной скороговоркой сообщал, что камера была уже подготовлена для еженедельного интервью главного редактора популярной газеты «Эль соль де Мехико» уважаемого сеньора и известного журналиста Похидеса, как в кабинет ворвалась молодая певица Роза Гарсиа Монтеро и потребовала у редактора объяснений в связи с сегодняшней публикацией статьи «Провинцию можно обмануть, а столицу – нет!». Сейчас небольшие технические неисправности на линии будут устранены и все не только увидят, но и услышат этих интересных собеседников. И в самом деле звук из кабинета тут же повел на экран:

– …еще раз повторяю, сеньора Монтеро, статья подписана специалистом, музыкальным критиком, авторитетом в своей области. Разделяет ли наша газета его точку зрения – это не имеет значения. Мы вправе публиковать самые разные материалы.

– Но не откровенно лживые!

– Что вы называете ложью, уважаемая сеньора? Это всего лишь мнение специалиста и…

– Ложь, что меня забрасывали помидорами и освистывали, ложь, что моя семейная жизнь не столь благополучна, ложь, что я ввожу публику в заблуждение и насаждаю вульгарный вкус, ложь… Все в этой статье, сеньор редактор, сплошная ложь и клевета! Это вы обманщик народа, а не я!..

– Сеньора Монтеро! Я попросил бы вас не забываться, мы беседуем перед камерой «Телевисы» в прямом эфире. Я уже жалею, что дал свое согласие на подобную встречу. Никто вам не давал права публично оскорблять меня и мою газету!

– Нет, неуважаемый сеньор Похидес, это вы открыто и нагло оскорбляете людей, и не одну меня, а тысячи тех, кто полюбил мои песни. И я никогда не поверю, что вы делаете свою газету чистыми руками и из благородных побуждений. Сколько и кто вам заплатил за эту грязную статейку?

– Да как вы смеете! Еще никто и никогда не бросал в лицо журналисту Похидесу подобных обвинений. Да я самый неподкупный редактор в Мексике! Да…

– Самый продажный! И наверняка не слишком дорогой – тридцать сребреников, не более того!

– Сеньора, я не могу больше разговаривать в подобном тоне. Прошу вас сию минуту покинуть мой кабинет. Аудиенция закончена!

– Нет! Вы должны признаться, что были подкуплены и извиниться перед зрителями. Их эта статья оскорбит не меньше, чем меня.

– Мне не в чем признаваться и извиняться. Более того, теперь я уж совершенно уверен в стопроцентной правоте этой статьи. Вы, сеньора, совершенно невоспитанны и не умеете себя вести в приличном обществе. Наверняка вас должны были освистать и забросать чем попало…

– Меня-то – нет! А вас вот, сеньор, давно уже пора. И я сейчас исправлю этот большой недочет.

И с этими словами Роза засунула в рот два пальца и оглушительно и протяжно свистнула. У редактора Похидеса от удивления вытянулась физиономия и сам собою открылся рот. Открылся и не закрылся, ибо, перестав свистеть, Роза стала бросать в журналиста всеми предметами подряд с его стола. Пепельница в толстяка не попала, но окурки плавно опустились и покрыли пеплом его физиономию. Блокнот стукнул его по плечу, бумаги веером кружились по комнате, а вода из графина через несколько секунд превратила костюм редактора в мокрую тряпку. Похидес вскочил со стула и попытался спрятаться за шкаф, но Роза была начеку и метко метнула в ту сторону вазу с цветами. Ваза ударилась об шкаф и разбилась. Осколки пронеслись в опасной близости от лица толстяка.

– Полиция! – завопил он. – Полиция! Избивают!

– И опять ты врешь! – вскричала Роза. – Но так и быть, несколько отметок ты заслужил.

С этими словами она сорвала с ноги туфлю с длинным острым каблучком и двинулась прямо к забившемуся в угол Похидесу. Она пылала благородным гневом и очень красиво было в эту минуту ее лицо, крупным планом показываемое «Телевисой». Но приблизиться вплотную к редактору ей не удалось, ее остановил примчавшийся на шум охранник редакции, здоровенный мужчина, похожий на штангиста. Тогда Роза метнула туфлю в Похидеса, повернулась и, гордо прихрамывая, в обувке на одну ногу, отправилась прочь. А на экране крупным планом предстал мокрый и весь в пятнах Похидес. Жалкое зрелище!

«Телевиса» пустила клип веселой народной песенки в исполнении Розы Гарсиа Монтеро, а по окончании его диктор бодро сообщил: «По нашим сведениям разгневанная певица только что добыла в редакции адрес музыкального критика Сальвадора Мабарака, автора статьи „Провинцию можно обмануть, а столицу – нет!“, и направляется сейчас в своем „ягуаре“ прямо на квартиру этого сеньора. Наша передвижная телевизионная группа выезжает следом. Будьте у экранов и ожидайте развития событий».

В гостиной Линаресов воцарилось тягостное молчание. Рикардо ощутил, как пылает его лицо, как сухо у него во рту. Как позабавил бы его этот скандал, случись он с кем-то другим, а не с его женой. Происшедшее казалось ему невозможным, невероятным, нереальным. Казалось бы, Роза давно уже и без труда приобрела манеры дамы из общества, и он давно уже перестал беспокоиться на этот счет. И вот на тебе! Дикарка, настоящая дикарка! Мало того, что наговорила дерзостей на всю Мексику, так еще и унизила известного журналиста действием. Облила водой, забросала окурками, чуть ли вазу на его голове не разбила, да еще туфлю запустила в физиономию. Что теперь будет? Как он сможет появиться перед друзьями? А перед партнерами по бизнесу? Скажут: он не может жену свою в рамках держать, как же можно иметь с ним дело?

Рикардо подошел к бару, достал бутылку виски, налил себе целую половину стакана, выпил одним движением, снова налил такую же порцию и отправился в свой кабинет. Все продолжали молчать, лишь Кандида, не в силах сдержаться, начала хлюпать носом и сдержанно рыдать. На нее старались не смотреть, а уходящего Рикардо слуги провожали сочувственными взглядами. В этом доме без слов понимали, как тяжело сейчас на душе у сеньора Линареса и со страхом ожидали возвращения сегодня домой сеньоры Розы…

Рикардо включил «Панасоник». Передавали рекламу какого-то особенно пенящегося мыла, потом уговаривали поехать на остров Шри-Ланка. «Вот это идея, – подумал он, – самое лучшее, что можно теперь сделать, это уехать из Мексики. Скрыться вместе с Розой и все равно куда, лишь бы подальше – хоть на Цейлон, хоть в Бразилию, хоть в Россию. Уехать на месяц, другой и все забудется… Но, разумеется, Розе уже больше не выступать на эстраде. Но ведь я сам в глубине души этого желал. Конечно, не такой ценой, но что случилось, то случилось. Будем считать, что все к лучшему…»

Рикардо допил свой стакан с виски и внезапно ощутил голод. Пока он ходил за бутербродами на кухню, «Телевиса» уже проникла со своими камерами и микрофонами в жилище музыкального критика Сальвадора Мабарака. Зрителям показывали обшарпанные стены и нищенскую обстановку давно не знавшей ремонта небольшой квартиры на окраине Мехико. Самого хозяина нигде не было видно. Закадровый голос комментировал: «Как видите, дорогие телезрители, „Телевиса“ лучше знает Мехико, чем сеньора Роза Гарсиа Монтеро. На несколько минут мы опередили певицу и сумели за определенную плату договориться с сеньором Мабараком, что будем присутствовать при его беседе с героиней сегодняшней громкой статьи „Эль соль де Мехико“. Сеньору Сальвадору Мабараку недавно исполнилось шестьдесят лет, он живет сейчас один и не вполне хорошо себя чувствует. Тем не менее, повторяем, он согласился ответить в прямом эфире на любые вопросы сеньоры Розы Гарсиа Монтеро. А вот и она легка на помине…»

Камера пробежала по Розе и крупным планом остановилась на ее ногах. «Ах, вот что задержало сеньору, – заворковал невидимый комментатор, – она сменила туфли. Как вы помните, прежнюю пару обуви сеньора наполовину позабыла в кабинете главного редактора газеты „Эль соль де Мехико“. Садитесь, сеньора Роза, хозяин квартиры немного задержался на кухне, сейчас он будет и вы сможете обо всем поговорить».

Тут же появился худой, изможденный и, сразу видно, очень пьющий человек, выглядевший не на шестьдесят, а на целых восемьдесят лет. Он сначала галантно поклонился Розе, застыл в этом поклоне, а потом бухнулся посреди комнаты на колени. Роза вскочила, подбежала к нему и попыталась приподнять критика с колен:

– Зачем вы так, не надо!

– Нет, надо! Не встану до тех пор, пока вы не простите меня, хотя и нет мне прощения.

– В таком случае считайте, что я извиняю вас, поднимитесь пожалуйста, присаживайтесь и давайте спокойно все обсудим.

Кряхтя, сеньор музыкальный критик нетвердо встал на ноги и тяжело опустился в кресло.

– К вашим услугам, милая сеньора, готов ответить на все ваши вопросы и даже более того.

– Это вы написали статью для «Эль соль де Мехико»?

– Да, это я, сеньора Роза, будь проклят я и мое безденежье!

– Вы верите в то, что вы написали?

– Ни одной секунды не верю!

– Тогда зачем же вы это сделали?

– Я уже сказал, сеньора, безденежье. И он подкатился ко мне как раз в тот момент, когда я жестоко страдал с похмелья.

– Кто этот «он»?

– Да этот жирный боров, главный редактор Похидес.

– За что же он так ненавидит меня?

– Да он о вас, сеньора Роза, и понятие не имеет.

– Тогда зачем же…

– Да заплатили ему и уж, конечно, раз в сто больше, чем он мне.

– Кто заплатил?

– А вот уж этого я не знаю и даже не догадываюсь. Можно было предположить, что тут действуют ваши конкуренты по шоу-бизнесу, но чутье и опыт мне подсказывают, что это не так. Ведь, в сущности, вы сейчас единственная, кто работает в народной эстрадной манере, все остальные на Америку и Европу смотрят. Да и не так давно вы на эстраде и зарабатываете еще немного и не так прославлены, чтобы вас так лихо подставлять..

– Вы готовы написать опровержение своей собственной статьи?

– А вот этого, милая сеньора, совсем и не требуется.

– Почему, сеньор критик?

– Потому что опровержение содержится уже в самом тексте уже опубликованной статьи.

– Как так?

– Сеньора Роза, я, конечно, человек конченный, пьяница, но совесть и честь пропил еще не до конца. Если бы вы ко мне не пришли, то люди бы все равно правду узнали. Уже сегодня кто-нибудь бы догадался и другим рассказал. Вы знаете, что такое акростих? Это когда из начальных букв каждой строчки стихотворения складывается целое имя или даже фраза. Статья, конечно, не стихотворение. Но все же попробуйте поставить друг за другом начальные буквы каждого абзаца и посмотрите, что получится…

На экране появилась статья из газеты «Эль соль де Мехико», а потом компьютерной строкой побежали первые буквы каждого абзаца. В результате сложилась фраза: «Здесь все обман от начала и до конца».

Снова включилась комната Сальвадора Мабарака. Крупным планом морщинистое лицо хозяина и счастливое, сияющее лицо Розы.

– Сеньор, разрешите я расцелую вас! Вы достойно вышли из трудного положения. – И Роза поцеловала старика в щеку.

– О, сеньора Роза! Какое счастье, что вы меня прощаете по-настоящему, но, поверьте, уж сам-то я знаю, что заслуживаю только презрения.

– Напротив, сеньор Сальвадор, вы проявили себя мужественным человеком. И все мы должны хорошо подумать, чтобы такие, как вы, впредь не попадали в подобные ситуации. Еще раз спасибо вам за честность. И отдельное спасибо «Телевисе» за оперативность и находчивость. Жду всех вас на свой концерт, правда, еще не знаю, где и когда он состоится.

Снова крупным планом лицо Розы и идут титры популярной передачи «В прямом эфире «Телевисы».

– О, черт! Ну, надо же так! – выругался вслух Рикардо и трудно было понять, чего в этом возгласе больше: облегчения, удивления, радости или досады. Жди теперь, покинет Роза эстраду, как же! Невозможная, вульгарная, скандальная ситуация явно обернулась к пользе, славе и известности его жены как певицы и личности. Неизвестные враги добились своего с точностью до наоборот: хотели поставить Розу на колени, а поставили на пьедестал. Пожалуй, теперь не только знакомые, но и незнакомые Рикардо люди будут здороваться с ним гораздо почтительнее да и на бизнесе это скажется куда как положительно. Вот уж точно: нет худа без добра! Да, уже пора поджидать у ворот Розу, гоняет она на своем «ягуаре», как заправский шоферюга-лихач, трудно даже представить, что несколько лет назад, когда осваивала свою первую машину – чужой грузовик, то делала аварии в самых безобидных местах и на самой малой скорости…

Рикардо быстренько побрился, смочил щеки лучшим лосьоном, надел белую рубашку, белый костюм и белые туфли, взял в руки букет алых роз и пошел к воротам. Но тут же и насторожился. С другой стороны Розу уже тоже явно ожидали и явно репортеры. Как понял Рикардо по их разговорам, в основном это были представители почти всех крупных столичных газет и двух каналов Радио. Да, интересная у Линаресов начинается жизнь, скоро в собственном доме покоя не будет!

Раздалось урчание мотора, подъехала Роза.

– Сеньора, сеньора, – загалдели репортеры, – прокомментируйте сегодняшние события и сделайте выводы.

– Комментировать здесь нечего; кто видел, тот сам все поймет. А кто еще не видел, имеет шанс увидеть в повторе в вечерней программе «Телевисы». Единственное, что не вошло туда, это мое предложение музыкальному критику сеньору Сальвадору Мабараку написать творческую биографию нашей выдающейся певицы прошлых лет доньи Мануэли Костильо де Домингос. Он принял это предложение с благодарностью и уже завтра садится за книгу, дав обет не принимать ни рюмки спиртного пока не закончит работу.

– А кто будет финансировать это издание?

– Фирма «Рироли», которую возглавляет мой муж Рикардо Линарес.

Рикардо поморщился, как от зубной боли, и сам, без слуг, открыл ворота. Роза бросилась в его объятия, а репортеры кинулись фотографировать счастливых супругов со всех точек. Рикардо незаметно сделал знак появившемуся наконец-то шоферу и механику Хаиме, тот отогнал «ягуар» и закрыл ворота перед репортерами. Наконец-то можно было спокойно пройти по дорожке сада домой.

– Боже, Святая Дева, кто бы знал, как я сегодня устала! – сказала Роза, обхватив руками крепкую шею Рикардо и прильнув губами к его щеке. О, как он любил такие минуты, как был счастлив, когда чувствовал ее слабость и свою силу! Рикардо одним движением подхватил Розу, и бережно, как самое большое свое сокровище, понес в дом.

Глава третья

Донья Мария Елена Торрес де Роблес, вдова лиценциата Федирико Роблеса и его законная наследница, сидела в гостиной собственого дома в Мериде и ожидала возвращения своего сожителя Браулио. Мысли ее были грустны. Да, конечно, муж ее, Федерико, был изрядный подлец, обманывал ее часто, но, по крайней мере, подумал о ней в своем завещании. А что ожидать от Браулио? Ему нужны только ее деньги. Он думает, что она не знает об его связях и интрижках с Эстелой, Карминой и толстухой Лолитой. Все она знает, только вида не показывает. Просто-напросто она уже не молода, а Браулио очень хорош в постели. В этом-то и есть все дело, потому-то она и терпит его, снисходительна к его проказам, поощряет его жадность к деньгам. Можно сказать, что она кормит его, одевает и развлекает, как дорогого любовника. Наверное, если бы он стал ее мужем, ей легче было бы потребовать от него верности. Но Браулио не выносит разговоров о браке, признает его лишь как сделку и ставит единственное условие – такой брачный контракт, по которому все деньги и имущество незамедлительно переходят в распоряжение мужа. На это Мария Елена Торрес согласиться не может. Ах, наверное, она совершила ошибку, продав дом Линаресов этой выскочке Розе Гарсиа Монтеро. Надо было стать хозяйкой этого чудесного дома, войти постепенно в избранный круг столичного общества и подыскать там жениха себе по душе, а с Браулио тогда же расстаться. Впрочем, все это можно сделать и сейчас. Конечно, ее средства за эти годы поубавились, но на приличный частный дом в Мехико вполне хватит. Сегодня же надо объявить Браулио: либо мы заключаем брак на моих условиях, либо немедленно расстаемся.

Богатая вдова взглянула на часы: полночь! Так поздно Браулио еще не возвращался. Что ж, теперь-то она уж точно поставит ему жесткие условия: или-или. Решив больше не ждать, Мария Елена Торрес де Роблес медленно поднялась по лестнице на второй этаж и прошла в спальню – большую, но очень уютную, всевозможно украшенную, хорошо обставленную и самую любимую ее комнату. Включила свет и обомлела: в кресле у туалетного столика сидел незнакомый молодой мужчина и улыбался ей.

– Кто вы? – вскричала вдова. – Как вы сюда попали? Что вам здесь нужно? Уходите немедленно или я вызову полицию.

– Не советую вам кричать, сеньора. Впрочем, это уже все равно. Подойдите ко мне и прочитайте предсмертную записку вашего любовника Браулио.

– Что за чушь вы говорите! Он что, умер?

– Увы, сеньора, это так. Скоро вы сами в этом убедитесь. Но лучше, пожалуй, я прочту вам записку сам: «Прошу простить меня, я не знал, что делаю. Сеньора Мария Елена Торрес де Роблес много лет не соглашалась выйти за меня замуж и мы постоянно ссорились с ней на этой почве. В эту последнюю нашу встречу я пригрозил ей пистолетом, нечаянно выстрелил из него и убил Марию Елену. Так как жизнь без нее не имеет для меня смысла, ухожу вслед за ней. Браулио Лопес».

– Какая глупость! Ничего подобного никогда не было и не могло быть. Это я хотела выйти за него замуж, а не наоборот. Я не знаю, кто вы такой и чего вы хотите, но полиция несомненно выяснит…

Вдова нажала кнопку звонка. Сигнал отчетливо прозвучал по всему дому. Молодой человек улыбнулся.

– Не трудитесь зря, сеньора. Прислуги в доме нет. Наш разговор уже развлек меня, вполне достаточно. Будем заканчивать. Подойдите к постели и взгляните.

Молодой человек раздвинул занавеси и Мария Елена Торрес де Роблес увидела на белоснежных простынях Браулио. Из большой рваной дыра в области сердца ее любовника еще продолжала тоненькой струйкой сочиться кровь. Она хотела закричать, но тут ей сделалось дурно и силы покинули ее. Потерявшая сознание женщина уже не видела, как молодой человек поправил на руках перчатки, достал из ящика туалетного столика пистолет, подтащил ее тело на середину ковра и выстрелил ей в висок. Затем он вложил оружие в руки остывающего Браулио, все тщательно осмотрел и ушел, оставив свет в спальне.

Давняя подруга Ирмы Дельгадо Ольга звонила ей весь вечер, но так и не смогла застать. «Где же Ирма может быть? Ведь после того, как несколько лет назад случилось покушение на ее жизнь, в организации которого она подозревала своего жениха лиценциата Федерико Роблеса, Ирма живет очень замкнуто, нигде почти не бывает. Может быть, снова заболела и не встает с постели? Надо будет утром навестить ее…»

Но утром дверь ей не открыли. Еще больше встревоженная Ольга обратилась в полицию. Дверь была закрыта изнутри, никаких следов пребывания посторонних людей в доме, все на своих местах, ничего не пропало. Ирму Дельгадо обнаружили в ванной. Судебный эксперт определив что, уже погрузившись в воду, женщина испытала сердечный приступ, потеряла сознание, а затем захлебнулась в воде.

Сильвия, бывшая секретарша лиценциата Роблеса, поехала на выходной отдохнуть в Пуэблу. Ей всегда нравился этот городок старинных церквей и веселеньких пестрых домов. До вечера она бродила по городу, заходя во все местные музеи, пообедала в уютном ресторанчике, посмотрела новую американскую мелодраму. Весьма довольная проведенным днем, к вечеру она пришла на стоянку автомобилей, чтобы сесть в свой красный «тандерберд» и отправиться в Мехико. Но машина никак не заводилась.

Растерявшаяся Сильвия хотела было пойти на поиски механика, но он, на удачу, объявился рядом сам – в рабочем синем комбинезоне и фирменной кепке. Очень приятный и улыбчивый молодой человек. Довольно быстро он устранил неисправность, но решил, во избежание случайностей, сам повести машину. Сильвия поначалу запротестовала, ей жаль было выкладывать деньги еще и за эту услугу. Но молодой человек ее успокоил, сказал, что ему самому нужно в Мехико и что за то, что он поедет на ее машине, он вообще не попросит денег, даже за ремонт. Сильвия согласилась, тем более, что он ей все больше и больше нравился как мужчина, да и веселее было ехать вдвоем.

Она весело болтала, шутила, рассказывая о себе, мило краснела от комплиментов своего шофера, а когда, наконец, взглянула на дорогу, то не узнала местности.

– Разве мы едем не в Мехико? – обеспокоено спросила Сильвия.

– В Мехико, куда же еще, – ответил молодой человек. – Просто эта дорога, ее мало кто знает, гораздо короче.

Он широко улыбнулся Сильвии, показывая крепкие белые зубы, и коротким тычком ткнул ее в висок незаметно надетым на пальцы правой руки кастетом. Сильвия немного сползла по сидению, молодой человек отцепил ее ремень безопасности, перетащил девушку к себе на колени, посмотрел вперед, увидел нужную развилку, повернул, поехал на самой малой скорости, затем переключил на среднюю, выпрыгнул из «тандерберда» и захлопнул дверцу.

Ровно через две минуты машина упала в глубокий овраг и загорелась.

Мириам Асеведо, давняя и самая верная любовница Федерико Роблеса, выйдя из большого универмага в центре, обнаружила, что ее, давно не новый «шевроле», угнали. Не слишком огорчившись (давно пора покупать новый автомобиль), Мириам все же оставила заявление в ближайшем отделении полиции и решила вернуться домой на метро – тем более, что ей было недалеко, а станция «Инсурхентес» находилась в двух шагах. Правда, в этот час в метро было слишком много народу, но один раз, хотя бы ради разнообразия, можно было и потерпеть.

Уже при входе в метро Мириам Асеведо начал оказывать, незаметные для окружавших, но явные для нее, знаки внимания приятный молодой человек. «Надо же, – подумала тридцатилетняя женщина, – я еще в хорошей форме, раз на меня обращают внимание такие юнцы». Ничем не отталкивая, но и не поощряя новоявленного ухажера, Мириам направилась к платформе. Молодой человек шел следом, выдерживая небольшую дистанцию.

Народу в ожидании электропоезда скопилось много, Мириам суеверно отошла от края на два шага. Показались огни головного вагона. «Пожар!» – крикнула какая-то женщина. Все головы повернулись на крик и в этот момент Асеведо почувствовала, как ее стянули, словно железными обручами, и тащат к крал платформы. Она ничего еще не успела понять, только увидела прямо перед собой смеющееся лицо молодого человека, потом ощутила себя в воздухе, а рядом, совсем рядом оказались огромные фары электропоезда. Удар, скрежет, крики: «Женщина попала под поезд!..»

– Ты не должна была проводить операции в такой последовательности! Как ни глупа наша полиция, нельзя исключить, что кто-то догадается связать все эти четыре случая воедино, найти в них общее звено и тогда…

– Что тогда? Допустим, найдется умный следователь, который раскопает это старье: все покойницы были тесно связаны с лиценциатом Федерико Роблесом. Ну и что? Бывают же роковые совпадения.

– Но не до такой степени и не за такое короткое время.

– Допустим, что так. Дальше что? Покопали-раскопали-выяснили, что все эти бабы – явные и тайные жены-любовницы Роблеса. Но самого-то его подстрелили лет пять назад. Чтобы они ни предположили, эти предположения никуда не приведут. Да и предположить-то нельзя: кому и зачем понадобились эти убийства? Тем более, что все шито-крыто, сплошные несчастные случаи…

– Да, уж это ты сделала правильный выбор: Хуан Весельчак работает всегда чисто.

– Ну вот, мой милый Армандо, я рада, что хоть что-нибудь ты в моих действиях вполне одобряешь.

– И все же я прошу тебя, Джулия, быть похитрее и поосторожнее. Достаточно того, первого раза.

– Неужели ты думаешь, что я позабыла этот мрачный Черный дворец Лекумберри – главную тюрьму Мехико?! Да я объезжаю ее за три квартала!

– Ну, там ты пробыла не так уж долго.

– Достаточно, чтобы запомнить на всю жизнь – шесть месяцев!

– Неужели год в колонии произвел на тебя меньшее впечатление?

– К тому времени я уже пришла в себя, хотя и в колонии, уверяю тебя, совсем несладко. Тем более, что ты не торопился вытащить меня.

– Джулия, ты меня обижаешь. С первого дня я бился за твое освобождение, кучу денег истратил, пока нейтрализовал свидетелей и, главное, нашел лазейки к заместителю Генерального прокурора. Ты же знаешь, по делам, связанным с убийством, на свободу досрочно не выходят, а дела пересматривают крайне редко. Кстати, зачем тебе вообще это было надо – участвовать в ограблении ювелирного магазина, у тебя камушков и тогда было больше, чем в трех таких лавках?

– Извини, Армандо, но мне иногда кажется, что ты не гангстер, а бухгалтер! Что в тебе течет кровь не сицилийских наших предков, а светловолосых гринго из Манхэттена!

– Не заводись, Джулия! Ты забыла, что мне уже сорок лет, я вышел из романтического возраста, когда увлекают разные там «пиф-паф» и разбойные ограбления. Вообще, если хочешь знать, кончились давным давно времена не только Аль Капоне, но и его внуков. Ты думаешь, что оскорбляешь меня, называя бухгалтером и благополучным гринго? Отчасти я и то, и другое. Бухгалтер – потому, что все время считаю миллионы долларов и миллиарды песо; гринго-предприниматель – потому что учусь у этих акул бизнеса из Нью-Йорка делать деньги почти из воздуха. Между прочим, сестренка, именно на эти «бухгалтерские» деньги я вытащил тебя из тюрьмы, содержу тебя и твой дом с твоими подругами, на эти деньги осуществляется и твоя очередная забава, неокончательный результат которой на сегодняшний день – уже пять трупов!