Текст книги "Дикая Роза"

Глава пятая

Роза наслаждалась своей беседой с лучшим продюсером Мексики Антонио Маусом. Она его сразу раскусила. Пятидесятилетний, полный сил вальяжный мужчина, записной дамский угодник, умел, что называется, пустить пыль в глаза, рассыпаться в самых замысловатых комплиментах. Маус хорошо подготовился к этой встрече и знал о Розе практически все, даже о нищенском ее прошлом в Вилья-Руин.

– Сеньора Роза, – говорил он, – другой бы вас понял хуже, но я-то вышел из простых крестьян, а начинал грузчиком в порту Веракруса. Я знаю, какие песни нужны народу. Ваши! Но у народа мало денег, деньги у буржуа, а буржуа плохо понимают национальную музыку, они отравлены ритмами нашего северного соседа. Но сейчас, я чувствую носом, наметился переход, самое начало моды на национальное. И можно, и нужно спасти эти драгоценные ростки, ну и заработать на этом, конечно. Но потребуются значительные расходы на рекламу. Начало вы сами положили прекрасным вчерашним скандалом, показанным по «Телевисе». Я предлагаю вам сразу три грандиозных концерта в лучшем зале Мехико и не сомневаюсь, что они пройдут с великим успехом. После третьего концерта, я суеверен на число три, мы подписываем контракт на два года. Подробности этого контракта сейчас вырабатываются, но уверяю, что он будет чрезвычайно заманчив и выгоден для вас – еще никому, пожалуй, я не предлагал такого контракта. Гастроли по Европе, Канаде и Соединенным штатам Америки, Япония, возможно, Россия. Домой вы вернетесь звездой первой величины и будете нарасхват. Наверняка последуют хорошие предложения от кинематографистов и телевизионщиков. Пожелаете, получите отличный дополнительный заработок от участия в рекламе.

– Не пожелаю, – засмеялась Роза.

– Этого вы сейчас знать не можете, – улыбнулся Антонио Маус. – Доллары, как водяная воронка, засасывают. Чем больше их зарабатываешь, тем больше хочется, так, что не гнушаешься ничем, разумеется, в рамках закона, хотя он, ой как, мешает иногда… Так вы согласны – пока на три концерта.

– Согласна, сеньор Маус.

– Для вас, милая звезда, просто Антонио. К вашим услугам в любое время дня и ночи.

– Лучше дня.

– Что лучше этого вы пока знать не можете, – засмеялся продюсер. – Подойдите к моему секретарю, подробности насчет этих концертов у него. Репетиции начинаете завтра. А сегодня, может быть, согласитесь пообедать со мной где-нибудь в хорошем ресторанчике, часа так через два, сейчас у меня, увы, еще есть некоторым дела, будь они все прокляты, если отвлекают от такой привлекательной девушки.

– У меня муж и двое детей, сеньор Маус.

– Антонио, меня зовут Антонио. Муж и дети, милая звезда, не помеха чувствам. Во всяком случае пообедать они не помешают.

– Согласна, но как-нибудь в другой день. Сегодня я должна быть дома.

– Жаль, но пока, вы понимаете пока, не смею вас задерживать. До встречи на первом концерте. Вашу ручку?

Роза протянула Антонио Маусу руку, он галантно поцеловал ее и задержал в своих пальцах несколько дольше, чем полагалось.

Роза села в автомобиль и посмотрела на часы: освободилась она гораздо раньше, чем предполагала. Дети еще на прогулке, Рикардо в офисе, Кандида спит… Не заехать ли ей к Сорайде, продолжать немного, выпить чашечку кофе, в это время в «Твоем реванше» почти нет посетителей…

Сорайда бросилась ей на шею, зацеловала, провела к лучшему столику, махнула рукой официантке и та тут же принесла сыр, зелень, бутылку белого вина и полный кофейник с вазой булочек и пирожных.

– Сорайда, – с лукавой укоризной сказала Роза, – ты позабыла, что я спиртного и на дух не выношу.

– До сих пор? – нарочито удивилась Сорайда. – И как это тебя, почти монахиню, в твоем шоу-бизнесе терпят? Ну и ладно, зато я выпью за твои успехи. Хотя бы за то, что ты своих недоброжелателей, я видела по «Телевисе», поставила на место. Ха! За тебя, дорогая Роза, за то, чтобы ты не забывала Сорайду и «Твой реванш»!

Роза засмеялась от удовольствия и стала рассказывать подруге про свою утреннюю встречу с продюсером Антонио Маусом.

– Сам сеньор Маус! Ну, надо же, как тебе повезло, девочка. О, теперь ты далеко взлетишь и позабудешь всех нас. О, да за это надо пить не сухое вино, а шампанское! Хочешь шампанского, Роза? Ах, да… ты ведь у нас… ха-ха-ха… Ой, извини, меня к телефону. Это важно, это мой мясной поставщик…

Сорайда отошла, а Роза, наконец, принялась за кофе с ореховым пирожным и тут ощутила на себе чей-то пристальный взгляд. Она обернулась и увидела в дальнем углу знакомое лицо. Эрнесто Рохас! Ее давний знакомый и особенно настойчивый ухажер. Надо же, как он верен «Твоему реваншу», не потому ли, что они с ним здесь и познакомились? Эрнесто – хороший друг и многому научил ту дикую девчонку-простолюдинку, которой она тогда была, но уж очень сильно он на нее рассердился, когда Роза решительно отказалась выходить за него замуж…

Она кивнула Рохасу, напряжение на его лице спало, он улыбнулся ей, взял свою чашку и решительным шагом направился к столику Розы.

– Ты меня еще не совсем позабыла?

– Как видишь, нет.

– Может, и простила? Ведь я был просто безобразен, когда окончательно понял, что теряю тебя, что ты принадлежишь этому аристократу Рикардо, которого я, даже не видя, терпеть не мог.

– Ты не мог понять, что он был моим мужем уже тогда, когда мы с тобой впервые встретились, Эрнесто. Я была его женой и сохраняла ему верность, хоть мы и были в размолвке.

– Да… Только потом я все понял и во всем разобрался. Прости, Роза.

– Прощаю. Ты лучше расскажи, о себе, где живешь, с кем, кто твоя жена, чем занимаешься, что-то давно я не встречала статей за твоей подписью, может, ты перешел работать на другие газеты и журналы, мне неизвестные?

– Как много вопросов, Роза, неужели это тебя, правда, интересует или же это просто вежливость?

– А ты все такой же – обидчивый ни с того, ни с сего. Что здесь такого, если человека интересует жизнь его друзей?

– Так мы по-прежнему друзья?

– Конечно. Пей свой кофе и рассказывай… Эрнесто Рохас смотрел в большие, лучистые глаза женщины, которую он продолжал любить все эти годы, и не знал, что же ей рассказать. После того, как он понял, что окончательно потерял Розу, что надеяться уже не на что, он просто потерялся в этой жизни. Жил каким-то автоматом, роботом, у которого есть человеческая оболочка, но человеческие чувства заменены функциональным устройством. Автоматически ходил на работу, автоматически писал репортажи с места события, автоматически пил горькую… Какая семья, какая женитьба!

После Розы он просто не мог смотреть на женщин, хотя мать ему все уши прожужжала, что хочет прежде, чем умереть, увидеть внуков, хотя все, хоть сколько-нибудь знакомые, девушки строили ему глазки и были готовы пойти с ним куда угодно.

Автоматическая журналистика обрыдла ему, но другие занятия привлекали еще меньше. Однажды он решил, что избавится от своих тайных мучений, если предаст их бумаге. Целый год Эрнесто сочинял роман, где в главной героине угадывалась Роза, а в герое, который в конце концов женится на ней, он сам. Рукопись романа обошла шесть издательств, но нигде не была принята. Сейчас она находилась в седьмом издательстве, а короткий, сценарный вариант романа, был предложен киностудии. Но привлекали Рохаса вовсе не лавры писателя, не известность, какую он мог бы получить с выходом книги и картины. Ему очень хотелось, чтобы этот роман, этот фильм, когда они выйдут, посмотрела Роза и… Но что именно тогда произойдет, он не предполагал и даже боялся предположить. Просто ему грезилось что-то большое и счастливое.

Последние месяцы работы над романом прошли у него столь насыщенно и так не хотелось ему отрываться от письменного стола, что Эрнесто пренебрег многими своими журналистскими обязанностями и в результате оказался уволен из газеты. Но это ещо не слишком огорчило, ибо втайне он был уверен, что роман его напечатают сразу же, как он отдаст его в первое же издательство. Вышло же не так, через некоторое время кончились все деньги и пришлось срочно искать хоть какую-то работу.

Знакомый журналист устроил Рохаса в рекламное агентство своего тестя. Для себя он решил, что это будет временная работа. Но это «временно» продолжалось уже почти три года. И дело было не только в том, что в принципе Эрнесто не тяготила эта работа: он относился к рекламе, как к детской игре, и не так уж много времени у него уходило, чтобы сочинить краткий рекламный текст или игровой сценарий рекламы новых носков или охлажденного пива, том более, что хозяин агентства следил за тем, чтобы был результат, но не требовал постоянной отсидки в тесном и душном помещении конторы. Главное же, почему Эрнесто Рохас задержался в рекламном агентстве, была его встреча там с Бернардо Кальдероном Пачеко.

Старый газетный волк, прославленный полицейский репортер, тот уже давно, лет двенадцать, как «ушел на покой» из «Ла пренсы», и работал в агентстве на должности даже меньшей, чем Рохас. Был очень молчалив и замкнут в общении. Никто толком не знал ни где он живет, ни чем занимается после работы. Тем удивительнее было для Эрнесто, когда молчун Пачеко пригласил его полгода назад к себе домой – помочь передвинуть мебель.

Квартирка под самой крышей старого пятиэтажного дома неподалеку от центра, почти мансарда, оказалась столь мала, а мебели в ней и того меньше, что они управились за каких-нибудь пятнадцать минут. Потом хозяин предложил Рохасу перекусить, щедро плеснул виски в толстые стаканы и сказал:

– Давно я присматриваюсь к тебе, парень. Ты мне подходишь. Ты и будешь хранителем. Вот, почитай-ка это. – И протянул Эрнесто машинопись, страничек двадцать пять, скрепленных проржавевшей скрепкой.

Эрнесто хотел перегнуть рукопись пополам и положить в карман, но Бернардо Кальдерон Пачеко твердо посмотрел ему в глаза, положил тяжелую руку на его ладонь и отчетливо произнес:

– Читай здесь и сейчас, выносить это нельзя. Прочитанное поразило Эрнесто Рохаса. После короткого вступления, констатирующего, что полиция Мехико и всей страны вылавливает лишь мелкую рыбешку, шла поистине впечатляющая картина разветвленного организованного преступного мира Мексики, мощно коррумпированного со всеми эшелонами власти. Назывались имена и направление деятельности, приводились даже адреса и телефоны особенно видных мафиози, первым из которых числился в этой бумаге Армандо Мартинес Франческотти.

– Вы пробовали это напечатать, сеньор Пачеко?! – первое, что сказал потрясенный Эресто. – Это же бомба, за это должна ухватиться любая газета.

Старый Бернардо улыбнулся:

– Да, сынок, как я и предполагал, ты не только очень еще молод, но еще больше горяч. Ну, да не беда, я сам таким же был в твои годы, когда бегал по полицейским участкам, писал свои заметки и никак не мог понять, почему попадается разная шушера, шестерки, а валеты, не говоря уж о королях и тузах, постоянно уходят от ответа.

– Но ведь эта статья – смертный приговор, всему организованному преступному миру Мексики!

– Это тебе так кажется, на самом же деле это смертный приговор мне, старой ищейке. Как только я принесу эту бумагу в любую газету, так тут же и засвечусь, и стану под пушки киллеров.

– А если отдать бумаги в прокуратуру, полицию, людям из правительства?

– Результат, скорее всего, будет тот же самый.

– Что же, нет совсем честных людей среди редакторов, офицеров, чиновников, депутатов парламента?

– Как не быть! Я сам знаю немало таких, особенно в полиции, но у всех у них связаны руки, они все окажутся в моей роли. Да и нет никакой гарантии, что бумаги попадут именно к тому человеку, какой нам нужен. Да и чепуха, мелочевка эти двадцать страничек, сами по себе они мафии не страшны.

– Как это может быть?

– А так. Допустим, мы находим смелого редактора-самоубийцу и он все это печатает. Шум, скандал, общественное внимание – все это обеспечено. А дальше что? Ничего. «Факты не подтвердились», «газетная утка», «опорочили известных людей» и т. п. Сама по себе эта бумага немногого стоит, но вот дополнение к ней – скрупулезное досье – кто, что, когда, где – вот оно «бомба».

– А есть такое досье?

Бернардо Кальдерон Пачеко внимательно посмотрел на Эрнесто Рохаса, потом по-детски улыбнулся и сказал:

– Есть, сынок. Вот его хранителем я и предлагаю тебе стать. Я уже стар, одинок, помереть могу в любой день и час. Жалко, если пропадет труд всей жизни…

На другой день они направились за город, на сильно запущенное фамильное ранчо Пачеко. Там, в бетонированном подвале, за массивной железной дверью в десяти железных коробках и хранилось досье – бомба под преступный мир Мехико.

Архив был огромен и находился явно в беспорядке, его еще предстояло выстроить по определенному плану, а, главное, в таком виде его нельзя было предоставить не только в газету, но и в органы правосудия. Тут потребовался бы большой армейский грузовик и, возможно, не один. Необходимо было не только все разобрать, но и заложить в компьютер и вывести на дискеты. Когда Эрнесто сказал Пачеко обо всем этом, старик довольно хмыкнул:

– Правильно, сынок, вот и займись этим. Я – старой закалки и ничего в этих ваших компьютерах не понимаю, кроме механической пишущей машинки ничего не знаю. Поздно мне уже, а ты давай. Только компьютер придется прямо здесь устанавливать. Ничего выносить нельзя и чужие электронные машины использовать тоже невозможно… А ты что, умеешь на компьютере работать?

– Да не то чтобы очень, но могу подучиться. Но где мы возьмем хороший агрегат?

– Купим. Я найду деньги, двадцать лет копил, как раз для такого случая.

Эрнесто Рохас еще не закончил всю эту выматывающую и кропотливую работу по приведению архива Пачеко в порядок, как понял, что «досье» все же неполно: сведений за прошлый и за этот год было явно маловато.

– Видишь ли, – согласился с ним Бернардо, – основные мои, скажем так, источники информации в полиции и преступном мире уже ушли, кто на пенсию, а кое-кто и в мир иной. Да я уже и не успеваю побывать в день в трех-четырех местах, встретиться с несколькими доверенными людьми, получить сведения, взять документы. Может быть, ты согласишься и тут мне помочь?..

И вот уже два месяца Эрнесто постоянно встречался с несколькими честными офицерами полиции; с отошедшими от дел, чудом уцелевшими в войне мафиозных кланов, но сохранившими ненависть к «молодому выскочке Франческотти» бандитами и мелкими правительственными чиновниками, продающими по сходной цене интересную информацию. Разрозненные сведения, по капельке, складывались в фрагменты, фрагменты со временем все плотнее подходили друг к другу, вырисовывалась целая, с малыми лишь зазорами, картина.

Эрнесто хотелось, очень хотелось рассказать обо всем этом Розе, он знал, что именно она, как никто другой, сможет оценить и весь риск, и все благородство этих тайных его занятий. Но точно так же он знал, что не скажет ей ничего, не потому что боится довериться ей, а потому что не захочет подвергать смертельному риску свою пусть потерянную навсегда, но по-прежнему любимую женщину…

– Из газеты я ушел, работаю в рекламном агентстве, живу с мамой, – коротко сказал Рохас после довольно продолжительной паузы, во время которой они молча пили кофе и смотрели друг на друга.

– Короче ответить нельзя! – засмеялась Роза. – Эрнесто, я и вправду на тебя больше не сержусь, ты был хоть на одном моем концерте?

– Нет, но много раз слышал, как ты поешь, по радио. Чудесно!

– О, радио это – «консервы», ты должен меня услышать в живом исполнении. Через несколько дней у меня концерт в Большом зале, приходи, внизу тебе будет оставлен пропуск. Извини, попрощайся за меня с Сорайдой, я больше не могу ждать, спешу домой: внезапно заболела Кандида, сестра мужа.

Эрнесто похолодел: как раз сегодня утром молодой лейтенант Фабила, горячая ненависть которого к преступникам уживалась с прагматической разумностью, соединил воедино недавние, почти, кажется, случайные смерти четверых женщин и высказал предположение, что могут быть еще жертвы из числа тех, кто был когда-то близок с покойным лиценциатом Роблесом. Но ведь пять лет назад, когда Роблес играл столь зловещую роль для дома Линаресов, кто-то, кажется, упоминал тогда в разговоре, что сестры Линарес были влюблены в лиценциата, как кошки… А что если…

– Роза, это очень важно. Скажи мне, пожалуйста, а не была ли Кандида в свое время связана интимными отношениями с лиценциатом Роблесом?

– …Да. Но я не понимаю, почему тебя это вдруг заинтересовало. Роблес давно умер.

– Да. Но спустя пять лет после его смерти из жизни уходят и чуть ли не в один день! – три его любовницы и жена.

– Их убили?

– Трудно сказать однозначно, но кое-кто в полиции считает, что им помогли умереть, но доказать это почти невозможно.

Расскажи, как заболела Кандида?

– Ты думаешь, что и ей грозит опасность? Боже мой, я выезжаю немедленно. Потом поговорим.

– Возьми меня с собой, я тоже должен там быть.

– Зачем?

– Позволь мне пока не объяснять этого. Знай только, что это очень важно. В первую очередь для Кандиды, а, может, и для все вашей семьи.

Глаза Розы наполнились непрошеными слезами. Она вдруг испытала чувство опасности.

– Едем, Эрнесто!

Запыхавшаяся Сорайда что-то кричала им вслед, но они уже не слышали ее. «Ягуар» взревел и, нарушая ограничение скорости, помчался по улице.

Глава шестая

– Ничего не понимаю! – доктор Кастильо был не в силах скрыть своей растерянности. – Она должна была бы уже очнуться, действие успокаивающего укола закончилось.

Доктор еще раз прослушал пульс Кандиды, прислушался к ее дыханию, приоткрыл веки и взглянул на зрачки больной. Что-то его очень и очень встревожило.

– Похоже, что шок перешел в кому. Но совершенно не понятно: как это может быть? Ее придется срочно госпитализировать, мне не нравится состояние сердца – за эти часы почему-то произошло редкостное ухудшение. И теперь, боюсь, может произойти даже непоправимое…

Приехала целая медицинская бригада. Не приходящую в сознание Кандиду тут же, в ее комнате, подсоединили к каким-то переносным приборам реанимации и только тогда уложили на носилки и понесли в машину. Доктор Кастильо уехал вместе с ними.

Рикардо наблюдал за всем происходящим не слишком внимательно. Когда он увидел, что Роза входит в дом, погруженная в разговор со своим бывшим ухажером журналистом Эрнесто Рохасом, то ощутил сильный и болезненный укол ревности. Этот человек с ней рядом, они снова встречаются! И это очень серьезно – ведь Роза привела его сюда. Неужели она хочет ввести его в число друзей дома?! Рикардо думал об этом все время, пока доктор Кастильо осматривал сестру, пока работала медицинская бригада, и несколько раз даже порывался подойти к Розе и прямо ее спросить, что делает здесь этот сеньор. Но момент был явно неподходящий, кроме того Рикардо хотелось по каким-нибудь признакам понять: насколько далеко у них уже зашло.

И вот, когда Кандиду увезли, Рикардо заметил, что Рохас дотронулся до руки его жены, что-то сказал ей потихоньку и они отошли в самый угол комнаты и там начали оживленно беседовать. Пренебрегая вежливостью, Рикардо направился к ним и жестко спросил:

– Могу я узнать, что привело сеньора в наш дом и о чем вы так непринужденно беседуете?

– Рикардо! Эрнесто… – тут Роза взглянула на пылающее лицо мужа и слегка запнулась. – То есть сеньор Рохас убеждает меня вызвать полицию, подозревая, что Кандида заболела не сама по себе.

– Какая чушь, Роза! Уж кому-кому, а полиции в нашем доме делать нечего!

– Но сеньор рассказал мне, что на днях умерли многие женщины, которые были близко знакомы с лиценциатом Федерико Роблесом.

– Вот как, – в том же жестком тоне продолжал Рикардо, – и кто же именно, сеньор, можно узнать?

– Можно! – Эрнесто вынул из кармана маленькую записную книжку, открыл ее на нужной странице и прочитал:

– За три дня ушли из жизни Мария Елена Торрес де Роблес, Ирма Дельгадо, Сильвия, бывшая секретарша лиценциата, и Мириам Асеведо.

Рикардо почувствовал озноб от услышанного, но все же не хотел сдаваться.

– Каждый день в Мехико умирают сотни людей – сеньор Рохас. Их что же, всех убили?

– Убийством пока что полиция считает лишь случай с Марией Торрес, ее застрелил и сам застрелился ее сожитель Лопес. Остальные – несчастные случаи: Дельгадо в результате сердечного приступа утонула в ванне, Сильвия не справилась с управлением и ее машина упала в овраг, а Асеведо в результате неосторожности попала под поезд в метро…

– Ну, вот, все прекрасно объясняется. Прискорбное совпадение.

– Не все в полиции так считают. Лейтенант Фабила предполагает, что нельзя исключать: это – хорошо подготовленные преступления. И даже, если это совпадение, то все равно я бы на вашем месте обратился в полицию: случай с вашей сестрой подозрителен.

– К счастью, сеньор, вы не на моем месте! Здоровье Кандиды в руках врачей и я не буду вмешивать сюда полицию! И потом: какое отношение ко всему этому имеется вы, сеньор? Вы, что же, работаете теперь не в газете, а сыщиком? Но даже если и так, то я к вам не обращался и не нанимал вас

Роза увидела, как вспыхнул теперь уже Эрнесто. Ссора могла разразиться нешуточная. Она решительно встала между мужчинами.

– Рикардо! С Кандидой несчастье – это главное. Допустим, ты прав, и все это лишь совпадение. Но представь на минуту, что это лишь часть какого-то дьявольского замысла. Меня лично подозрения сеньора Рохаса очень взволновали. Не лучше ли и, правда, вызвать полицию?

– Полиция в доме – это скандал, пятно на репутацию!

– Сеньор Линарес! – Эрнесто уловил, что слова Розы как-то подействовали на мужа. – Можно не делать официального вызова. Лейтенант Фабила приедет по моей просьбе, в частном порядке и без формы.

Было видно, что Рикардо заколебался. Тут в разговор вошел Рохелио, все это время сидевший неподалеку и ко всему прислушивающийся:

– Рикардо! Да Бог с ним! Пусть это будет, как и в моем случае, просто для успокоения. Для того, чтобы Роза не волновалась, а сеньор Рохас осознал, что нервы его перевозбуждены, а воображение избыточно.

– Хорошо. Даю вашему лейтенанту Фабиле час на все, и пусть никаких протоколов, абсолютно частный визит…

Высокий красавец, жгучий брюнет лет двадцати пяти, Фабила появился в доме Линаресов через пятнадцать минут после звонка Эрнесто и сразу же приступил к осмотру дома и беседе с прислугой. Очень быстро он выяснил, что служанка Селия не все время находилась в комнате Кандиды. В слезах девушка призналась, чтo выходила «на пять минут» позвонить своему жениху.

– Надо было на время вашего разговора, сеньорита, посадить в комнату кого-нибудь другого, – укоризненно ей сказал Фабила.

– Вы предполагаете, лейтенант, что кто-то мог проникнуть к Кандиде во время отсутствия Селии? Но зачем? И ведь никаких следов насилия у сестры незаметно, – стал снова раздражаться Рикардо.

– Я пока ничего не предполагаю, сеньор Линарес, – спокойно ответил Фабила. – Я лишь устанавливаю картину. Тем более, что я еще не видел вашей сестры. После осмотра дома я немедленно отправлюсь в госпиталь.

Осмотр ничего существенного не дал, но лейтенанта явно заинтересовали те слова, какие Роза расслышала из уст теряющей сознание Кандиды. Заинтересовала его и волна настройки приемника. Тут же Фабила установил, что перед тем, как впасть в прострацию, Кандида слушала «Радио 1000».

– Ну и что? – язвительно спросил Рикардо.

– Может быть, и ничего, сеньор Линарес, – остался невозмутимым лейтенант, – но в этом час обычно «Радио 1000» передает сообщения о происшествиях и несчастных случаях. Сегодня же я выясню: говорили ли о смертях женщин, связанных с лиценциатом Роблесом.

– Брат! – включился в разговор Рохелио – Я думаю, что это бы все и объяснило. Ты помнишь, как пять лет назад болезненно реагировала Кандида на все, что было связано с Роблесом и его личной жизнью. Она услышала о смертях этих женщин, вообразила себе неизвестно что и получила шок.

Зазвонил телефон. Трубку сняла Роза:

– Да, дом Линаресов. Да, сеньор Рохелио Линарес находится здесь. Пожалуйста, сейчас он будет с вами говорить.

– Рохелио Линарес слушает. О, вы меня и здесь нашли, детектив Кастро Что-о? Да как же это? Я немедленно выезжаю…

Рохелио побледнел и так и застыл посреди гостиной, продолжая сжимать в кулаке телефонную трубку.

– Эрлинда, – произнес он наконец. – С ней несчастье, отравление газом. Извините, я должен спешить.

– Я с тобой, – решительно сказала Роза, – я сама тебя довезу, что-то мне не нравится твой вид…

Друг за другом вылетели из ворот дома Линаресов «ягуар» Розы, «мерседес» Рикардо и потрепанная «тайота» лейтенанта Фабилы с Эрнесто Рохасом на месте пассажира. Полицейский принял решение сначала встретиться с детективом Кастро, а лишь потом посетить госпиталь.

Бенито Элиас Кастро не слишком любил свою прошлую работу в полиции, хотя дело свое делал всегда добросовестно и был на хорошем счету у начальства. Ему не хватало в полиции свободы действий, а, главное, свободы мыслей. По поводу почти каждого преступления, в расследовании которого принимал участие и он, у Кастро появлялись свои соображения, но ими мало кто интересовался даже тогда, когда в конце концов выяснялось, что прав-то был именно он, сержант Кастро. И получалось, что чем дальше он служил, тем больше был в конфликте – и не столько с начальством, сколько с самим собой. «Чего же я хочу? – спросил он однажды себя и тут же ответил: – Заниматься тем же самым, но в одиночку, никому не подчиняясь и делая лишь то, что считаю нужным». Немного было жаль десяти лет в полицейском районном управлении в колонии Рома, но лицензия частного детектива была куда как заманчивей для человека его склада характера – самостоятельного и волевого.

Но каково же было разочарование Бенито Элиаса Кастро, когда он на самом себе испытал не столько увлекательность, сколько рутинность и прозаичность обычных занятий частного детектива.

Как правило, его нанимали для слежки: муж хотел знать, что поделывает жена в его отсутствие, жена хотела иметь доказательства неверности супруга, любовница подозревала, что она не одна у своего пылкого кавалера, бизнесмен хотел убедиться, что партнер не надувает его, и все такое прочее. Иногда дело было интересным по своим деталям, по техническим трудностям, которые приходилось преодолевать, но в общем и целом Кастро занимался подобной работой лишь по финансовой необходимости. Житейская грязь претила ему и, как только средства позволяли, детектив избегал такого рода поручений, предпочитая ничего не делать, чем участвовать в разрушении семей, впрочем, и без того уже фактически рухнувших.

Как ни странно, самые интересные и загадочные дела приходили к Бенито из полиции. Сначала прежние сослуживцы, потом и офицеры других участков уголовной полиции, время от времени рекомендовали обратившимся к ним людям связаться с частным детективом Кастро. Это происходило не столько по старой дружбе, хотя и по дружбе тоже, сколько по необходимости предпринять хоть что-то тогда, когда у обратившегося в полицию не было, по сути, ни фактов, ни даже предположений, а только тревога и беспокойство.

Вот и сейчас у него появилось одно такое загадочное дело. Очень красивая и богатая сеньора, которой ни за что нельзя было дать ее сорока лет, донья Фелиситас де лос Анхелес Сильва обратилась в полицию по поводу исчезновения мужа, талантливого ученого микробиолога. Полиция пошла по следу и обнаружила сначала, что пропавший сеньор Сильва по-прежнему пользуется своим банковским счетом, а потом увидела и самого его в одном из лучших ресторанов в обществе очаровательной блондинки. Донье Фелиситас сообщили, что муж ее жив и здоров, скорей всего, он решил покинуть ее и, очевидно, скоро он к ней обратится по поводу развода. Сеньора Сильва умоляла полицейских только об одном: дать ей нынешний адрес или телефон ее мужа. Но в полиции заявили, что это не их дело и направили встревоженную женщину к частному детективу Кастро.

Донья Фелиситас де лос Анхелес Сильва не изображала горящую негодованием брошенную жену, похоже, ей вообще было чуждо всякое притворство. «Поверьте, сеньор Кастро, – сказала она, – если бы у мужа кто-то появился, он бы прямо и честно сказал бы мне об этом. Мигель не тот человек, который способен завести тайные интрижки. Мы женаты двадцать лет и всегда во всем доверяли друг другу. Потом… женщина всегда чувствует такие вещи, когда мужчина начинает охладевать к ней. Ничего подобного не было. Хотя у нас и нет детей, Мигель никогда не переставал меня любить, а в последнее время стал нежен даже более, чем в молодости. Скажу даже больше, сеньор Кастро, он жил только своей работой и мной. Даже если предположить невозможное, что он охладел ко мне, то как же он мог одновременно пренебречь еще и делом всей своей жизни – наукой. Ведь он работал в лучшей подобной лаборатории в Мехико и вот неделю назад они получили с каким-то посыльным его собственноручное послание об увольнении. Полиция считает, что он, достаточно состоятельный, чтобы не работать, просто-напросто сменил подругу и весь образ жизни. Но, поверьте, для Мигеля эта работа значила всегда больше чем… чем все остальное…»

И Бенито Элиас Кастро поверил этой красивой, дородной женщине и начал свое расследование. Довольно скоро он выяснил, что сеньор Мигель Сильва, ничуть не прячась, появлялся за это время еще в двух ресторанах отелей Мехико: в «Гамбурге» и «Ницце». Видели его также в устричной у моста Инсурхентес. Внешность у него была достаточно яркая, а потому его легко узнавали на фотографии и служащие отелей, и официанты ресторанов. «Да-да, – говорили они Кастро, этот сеньор у нас был, исключительно дорогой, изысканный заказ, лучшие блюда и вина, очень щедрые чаевые… Да, сеньор был не один, с очень хорошенькой спутницей – блондинка, лет двадцати трех, дорогое платье, украшения с бриллиантами…»

Кастро давал им деньги и просил позвонить, как только сеньор Сильва появится в их заведении снова, но в глубине души не слишком на это надеялся и наугад заходил в самое разное время дня и вечера в другие шикарные рестораны, бары и устричные колонии Рома и Розовой Зоны, слепо и суеверно веруя, что рано или поздно ему повезет. А донья Фелиситас, не скупясь, оплачивала любые его расходы, но не скрывала и своего недоумения: никогда ее муж не был не только гурманом, но и вовсе считал большие обеды расточительством времени и тратил на еду как можно меньше времени. Представить его регулярно обедающим и ужинающим в ресторане, где прием пищи – целый обряд, такому сеньора Сильва отказывалась верить, несмотря на все факты. Так или иначе, главное и единственное пожелание ее было, чтобы детектив Кастро нашел ее мужа и сообщил его местонахождение ей, вот и все.