Текст книги "Горькое молоко—2. Кофе от баронессы Кюцберг"

Он бодро поднялся, и они пошли собирать дрова в зоне, где хорошо просматривался костёр.

«Вот это Славка, – подумал Вовка, – преподал мне урок человечности, может ему в действительности мои штучки – дрючки на пользу пошли. И какую интересно он мне важную вещь мог бы, сказать, за которую честное слово дал. Надо будет попытать его завтра. На сегодня с него хватит ужасов. Хотя ночь ещё впереди. Посмотрим, как он себя поведёт дальше».

…Прихватив с собой несколько коряг, они вернулись к костру, где работа по потрошению чирков шла к завершению. Вовка взял топорик и быстро расправился с корягами. Охотник посоветовал в костёр пока дрова не подбрасывать, так как для готовки, большой огонь не нужен. Кулинарные обязанности он взял все на себя.

Вовка, предложил всем перед приёмом вкусной пищи искупаться в пруду, но как выяснилось, что плавать умеют, не все. В пруд залезли Надька, Женька и Вовка.

Остальные были наблюдателями. Вовка, хорошо зная этот пруд, заплыл до середины, в надежде наловить ужей, но видимость была плохая, а луна, спряталась за тучей. И он не встретив ни одной плавающей рептилии, поплыл к берегу. Надька с Коровиным в это время отогревались у костра и вдыхали ароматные запахи жарившей дичи. Охотник, облачившись в фартук Люльки, как заправский кулинар ловко орудовал у костра, периодически переворачивая мясо и смотря на собаку, приговаривал:

– Пекись, Пекись чирок, наших ребятишек накорми под вечерок.

– А, где все остальные? – подойдя к костру, удивлённо спросил Вовка.

– Пока вы купались, мы совместно приняли решение, что я сегодня ночью буду дежурить у вашего костра и заодно с моей Лайдой охранять ваш покой будем. А, на рассвете мы вас покинем и с вашего позволения воспользуемся лодочкой, чтобы к семи утра мы уже сидели в кукушке. Вот вся ваша остальная гурьба и вызвалась сходить в шалаш принести мои вещи.

– Да они ничего не найдут, смотрите на небо. Луны нет. Вовка пальцем показал в небо. – Они леса не знают. В трёх соснах могут заблудиться, – дрожа от холода, с тревогой сказал Вовка.

– Я, им фонарик дал, думаю, минут через пять, они возвратятся. Ориентировка этой местности здесь несложная. Найдут. Они ребята уже взрослые, если вино пьют, – иронически высказал он последнюю фразу.

– Как это они решились? – пожимал от недоумения плечами Вовка, – да один только Славка, не купаясь, придёт назад с мокрыми штанами.

– Плохо ты Владимир знаешь своих товарищей, он, кстати, первым и изъявил желание сходить в шалаш. Хочу, говорит посмотреть, а то никогда не видал настоящих охотничьих шалашей. А остальных тоже любопытство разобрало, они и увязались за ним.

Он внимательно посмотрел, на никак не согревшихся ребят сидящих на корточках около углей от костра, да и те были закрыты жарившей на них дичью.

– Вот, когда вам нужно было выпивать, – после купания. Согрелись бы. А вы перед ухой всё выпили.

– Почему? Зиновий Афанасьевич, у нас ещё есть водка и бутылочка вина, – доложила ему Надька.

– Так, что же вы теряетесь, действуйте, а то, так и заболеть недолго. Вон, вы оделись, а зуб, на зуб не попадает. Давайте мне её сюда? – Я вам налью каждому по унции, – сказал охотник повелительным голосом.

Женька извлёк из рюкзака бутылку, и протянул её охотнику.

Охотник сорвал пробку, и начал разливать по кружкам водку.

– Мне, не наливайте, я не буду, – отказался Вовка, – я без спиртного в состоянии согреться.

– Не дури, парень, тебе как никому это необходимо, так – как твоё пребывание в воде было самым длительным, это может ударить по организму. Переохлаждение, может чревато отразиться на твоём здоровье. Поверь слову медицинского работника.

И он, не дожидаясь согласия Вовки, напористо вручил ему кружку с налитой водкой.

Все опустошили свои кружки, но Вовке показалось, что водки, ему охотник налил не унцию, а с явным перебором. Поставив кружку на траву, он претенциозно сказал ему:

– Вы мне Зиновий Афанасьевич, кажется, перелили, я по столько никогда не выпивал. Сейчас буду пьяным возьму ваше ружьё и пойду по совам стрелять.

– А стрелять то тебе приходилось, когда? – спросил он, продолжая переворачивать чирков.

– Из ружья нет, а вообще, то, да.

– Приблизительно я догадываюсь, из чего ты стрелял, это рогатка, самопал, лук, который сам в раннем детстве мастерил, и игрушечный пистолет, – обязательный атрибут, каждого дошкольника. Ну, может ещё пневматическая винтовка в тире, – сказал охотник. – Угадал я Владимир или нет? – спросил охотник.

Выпитая сорокоградусная водка Вовку не только согрела, но и приятно ласкала голову, и не в меру развязала язык.

Он взбунтовался от последних сказанных слов охотника и с обидой в голосе заявил:

– Почему же рогатки и игрушечные пистолетики? Приходилось стрелять и с серьёзного оружия. И даже совсем недавно.

Вовка поймал на себе любопытный взгляд Коровина.

«Наверное, догадался, почему нас в милицию с ним таскали, – подумал Вовка, – ну и пусть знает. Парень он вроде не плохой, не заложит. А от пушки я всё равно скоро избавлюсь, чтобы жилось спокойней. Захочу, подарю этому охотнику, ему он пригодится».

– В армии легче служить будет, если знаком с разными моделями огнестрельного оружия, – донеслись до Вовки слова охотника. – Вот ваш возраст, чуточку не застал военного дела, а мой сын сейчас в армии офицером служит, так в школе они изучали многие виды оружия.

– Помним мы всё это, и видели, как они с винтарями вышагивали по школьному стадиону. А мы воевать не собираемся, а если что, пролетарского оружия нам хватит, чтобы врага сломить. У меня личный опыт уже имеется. И друзей у меня целая армия, кому угодно рожу начистим.

…Охотник оторвался от своего занятия, встал во весь рост и с удивлением посмотрел на Вовку.

– Да, дела, по – видимому, я в действительности тебе лишнего налил.

Надька стремглав бросилась на Вовку, опрокинув его с бревна, на котором он сидел. Прижав его своим телом к траве, она, обвив его шею своими руками, и горячо дыша в ухо, прошептала:

– Вовочка миленький, умоляю тебя, не болтай глупостей.

Вовка от такого обхождения Крупицы замер, ему было приятно, что она на нём лежит, обняв за шею. Ему в этот миг хотелось ей ответить взаимностью, так же нежно её обвить своими руками. Но он не мог понять, с чего это она проявила к нему такую странную ласку, да ещё назвала Вовочкой, и не просто Вовочка, а имя окропила самым ласковы словом в мире.

«Наверное у костра пережарилась?» – подумал он. Так его только мать называет. Он лежал, не шевеля, ни руками, ни ногами, и согласен бы, лежать в таком положении долго, но с лаем сорвалась собака навстречу возвращающемся ребятам. Надька испуганно отстранилась от Вовки, и быстро поднялась.

Задержку на себе Надьки Колчак отметил с приятной улыбкой, что не ушло от ревностного взгляда Коровина.

– Как вы вовремя пришли, – громко воскликнул Зиновий Афанасьев. – Королевское жаркое в одно мгновение сейчас окажется на скатерти самобранке.

Они пришли довольные и весёлые, обсуждая всё до мельчайших деталей, как они нашли охотничий шалаш, как каждый посидел в нём.

– Я бы даже спать в нём согласился, так там уютно, – восторженно сказал Славка.

– Кушай чирка своего и шуруй туда спать, ещё раз тест на смелость пройдёшь, – не вставая с травы с издёвкой, проговорил Вовка.

Славка, подошёл к валявшему на спине Вовке заглянул ему в глаза. Почесал за ухом. Обычно в классе он всегда так делал карандашом.

– Странно Володя, как ты можешь так быстро меняться, буквально недавно, когда мы с тобой ходили в лес, мне показалось, что наши отношения приобретут иную окраску. Ты я полагаю, человек настроения, – без обиды произнёс Славка.

– Да никакой он ни человек настроения, он просто пьяный, накупался и замёрз. А чтобы мы не заболели ему и мне с Женей, Зиновий Афанасьевич налил водки, – робко сказала Надька.

– Я уже не пьяный, – вставая с травы, – проговорил Вовка и готов приступить к ночной трапезе.

Немногословный Болотин стоял, растопырив руки, показывая, чтобы ему помогли снять рюкзак охотника, который он нёс на себе.

Вовка подошёл к нему и помог освободиться от рюкзака.

– Зиновий Афанасьевич, а вы знаете, как распространился запах вашей дичи, – сказал Болотин, – на вес лес. Ноги нас сами несли назад, потеряться невозможно, иди и иди на запах, хотя ваш шалаш находится вроде рядом.

– Хороший у тебя рубильник, с ним ты не пропадёшь, возможно, он тебе в жизни счастье принесёт. Береги его Костяк, – зацепил уже Болотина Вовка.

– Отчасти ты правильно говоришь Владимир, большой нос – это чистые лёгкие и отменное здоровье, – внёс ремарку Зиновий Афанасьевич, – будете постарше, поймёте, а сейчас всех прошу к столу, ужин готов. Владимир, теперь смело можно подбросить дровишек в костёр, – показал он на еле тлеющие угольки. – С хорошим огнём веселее сидеть и пища лучше поглощаться будет.

Вовка в одно мгновение закидал затухающий костёр сухим хворостом, который быстро воспламенился. Румяно – обжаренных чирков ели при хорошем свете, что подарил им костёр, и под тёмным покрывалом неба. Луна где – то гуляла за нахмурившими тучами, и пробиваться сквозь них никак не желала. Все восхищались, тем, как маленькие уточки были приготовлены, особенно усердствовал в похвале Славка. Она была у него откровенной от всей души, и это было всем понятно, так – как парень впервые в жизни ушёл от родительского надзора.

Он ко многим жизненным ситуациям относился по – философски. Этот дар у него был развит от большого количества прочитанных им книг. Иногда Вовку тошнило от его разглагольствования, и он грубо его прерывал. Вовка считал, что он не глупее Славки, но начитанность свою на публику не выставлял.

«Свои познания не всегда обязательно выносить перед публикой. Окружающие могут принять твою грамотность за унижение – об этом Вовка неоднократно Славку предупреждал. – Вот попадёшь в хорошую компанию, будешь опираться на своего Соломона, или Сократа в пятак быстро получишь», – так говорил ему Вовка.

И сейчас Славка сидел, поглощая мясо птицы, обсасывая каждую косточку, вздумал блеснуть своим умом перед Зиновием Афанасьевичем

– Вы понимаете, Зиновий Афанасьевич, всё живое на земле идёт по кругу, ни оттого, что наша планета имеет форму шара. Определённо нет. Я, это воссоединяю с цикличностью силы и слабости высших и низших организмов существующих на нашей земле. Вы понимаете?

– Слушай, вяжи, воссоединяла, – прервал его Вовка, – перед сном чепуху, какую – то несёшь. Сам спать не будешь и девчонкам охоту к сладкой процедуре отобьёшь. Да не дай бог волков ещё накличешь.

– Отчего, – пускай говорит, – вступился за Славку охотник. – Продолжай Слава? Интересно дальше послушать

Фомин быстро понял, что его занесло, не туда и моментально переключился на другую тему:

– Вот, я и говорю, что только за такие моменты в жизни стоит жить. Сидеть ночью у костра в лесу и кушать маленьких уточек, которые готовились на огне. Рядом пруд.

– И мошки жрут, – моментально образовал рифму Вовка, чем вызвал весёлый смех у всех сидящих перед костром ребят. Один охотник, оставался серьёзным, думая о чём – то своём.

Славка, немного сконфузившись от такого дополнения, к его недосказанной мысли, рассеянно смотрел на Вовку до тех пор, пока не улёгся смех его одноклассников.

– Володя, но это – же не наука, а лирика и романтика, – оправдывался Славка. – Зиновий Афанасьевич, а волки здесь водятся? – неожиданно спросил он.

– Трудно сейчас ответить на твой вопрос, думаю да. В позапрошлом году у Пимена, сторожа лагеря. Дом его рядом находится, – пояснял охотник. – Когда вы шли сюда, то обязательно проходили единственный дом у пруда, он там живёт с семьёй. Так вот волки у него зарезали двух коров. Оставили бы семью из восьми человек на всю зиму без молока. Погибнуть им, конечно, не дали, завод без всяких проволочек подключился к их беде, и выписали с племенного завода корову рекордистку.

Он на секунду задумался, затем из кармана достал пачку сигарет, посмотрел на всех.

– Вы разрешите мне закурить? – вежливо спросил охотник.

– Зачем спрашиваете, всё равно слова «НЕТ», вам никто не скажет. Конечно, курите, – ответил за всех Вовка.

– Я надеюсь, из вас никто табачком не балуется, – обведя всех взглядом, спросил он.

– Имеются, имеются у нас курильщики, – посмотрев укоризненно на Коровина, прощебетала Надька.

– Неужели ты Владимир, – протянул он пачку сигарет Вовке, чтобы угостить его.

– Конечно, нет, – быстро отказался Вовка от сигареты. – Я своих друзей всегда отговариваю, чтобы бросали пока не поздно. Они у меня почти все курильщики. Женька сам тоже спортсмен, а никотином свои лёгкие губит. На дистанции, когда – ни будь, лёгкие откажут. Я бы может быть, тоже закурил раньше. Сам процесс курения мне нравится, но как подумаю, что табак завезли от дикарей, которые, по сей день, ходят голые, разное говно жрут, а когда его нет, то каннибализмом промышляют, скверно на душе становится. Вот если бы табак доставляли на землю, в летающих тарелках, от инопланетян, тогда бы я точно закурил.

– Да? – покачал головой охотник, – в твоём толковании есть большая правдивость, я об этом как – то не задумывался. У меня – то привычка профессиональная, мне без сигареты никак нельзя, но бросить можно.

– Слышал Коровин, это для тебя, между прочим, лекцию о вреде курения прочитал Колчин, – кокетливо укорила Надька Женьку.

– Девочки может, спать пойдём? – зевая во весь рот, предложила Ломакина, – вон Болотин давно уже в палатку залез, наверное, после такого ужина сны хорошие видит.

– Жалко звёзд на небе нет и луны. Я бы до рассвета сидел у костра, наверное, тоже спать пойду, – сказал уставшим голосом Славка.

– Радоваться тебе надо такому явлению, а не жалеть, – на сон грядущий поучал его Колчин, – волки спать бы не дали, знаешь, как они на луну воют безумно.

– Об этом факте, я читал, – осмелел Фомин. – И ты меня сегодня больше не напугаешь, так, как у нас имеется ружьё, и потому что я пошёл спать.

После чего он взял в руки бутылку с гематогеном и залез в палатку.

Его примеру последовали и другие ребята. Только Женька, взяв Надьку за локоть, повёл её к пруду. Она шла за ним, спотыкаясь, о кочки, постоянно оглядываясь на Вовку.

У костра остались Вовка и охотник.

Зиновий Афанасьевич достал из рюкзака лёгкое одеяло, разостлал его на траве у костра и прилёг, положив под голову телогрейку.

– А ты, что не думаешь идти спать, – спросил он у Вовки.

– Я, посижу с вами у костра, дровишки буду подкидывать, спать не хочется что – то. Хочу с вами на лодке съездить на охоту, возьмёте? – спросил у него Вовка.

…Развалившись, у изголовья хозяина собака, будто понимая про что они говорят, резко подняла голову и посмотрела на Вовку.

– Отчего же не возьмём, обязательно возьмём, вот и Лайда согласна, но поспать тебе немножко будет нужно, а то разбитым под утро будешь, а если не можешь уснуть, допей вино, оно как снотворное неплохо действует.

…Вовка долго не раздумывая, долил остатки медового вина в кружку и выпил, после чего к нему вернулось вновь приятное ощущение, которое было у него после долгого заплыва. Голова приятно поплыла, мрачная ночь без луны ему казалась розовой, которая ласково закрывала ему глаза. На него накатывались разные приятные мысли, и он в силу выпитого спиртного в этот миг их считал выдающимися.

«Мне ясно, что это вино творит со мной такие номера, – думал он. – Вот почему старшие употребляют его, но почему они бывают невменяемыми, выпили бы немного и хватит».

– Пойду я, наверное, пройдусь до Надьки и Женьки, – сказал Колчак, пытаясь встать с бревна.

– А это зачем? Ты им мешать будешь, у ребят дружба видать уже сложившаяся, – остановил его охотник. – Ты лучше приляг, возьми курточку подложи её под себя, утром я тебя разбужу.

Спать Вовке никак не хотелось. Он желал повтора объятий Крупицы.

«Женьку он отошьёт в два счёта. Ведь когда они шли к пруду, она постоянно оборачивалась на меня. Значит, не хотелось ей с ним идти, – точила эта мысль его мозг, – ладно пускай развлекаются. Как меня брат Серёга учил, – нужно всегда успевать, в некоторых жизненных ситуациях во время махнуть рукой».

Вовка сел на траву, откинувшись спиной на бревно, посмотрел в сторону охотника. Он лежал на спине с открытыми глазами, устремив свой взгляд в чёрное, как гуталин небо.

– Зиновий Афанасьевич, – окликнул его Вовка, – вы, что там Млечный путь разыскиваете? Нет его сегодня там.

– Вот и худо, что его нет, я боюсь, как бы моя охота не сорвалась. Ливня бы не было. Если откровенно говорить, то и стрелять по ним сейчас нельзя. Охота не открыта. Выходит, что я браконьер. И мои действия при скверном стечении обстоятельств могут рассматривать в суде. Но на мою стрельбу закрывает глаза местный лесник. Моя жена глазной хирург и несколько лет назад спасла его от слепоты. Много я не бью, журавлей вообще не трогаю. Обычно, две три утки, ради спортивного интереса снимешь и домой.

– А пистолет вам надо, Вальтер немецкий, – не удержался Вовка. – У меня есть, новый один раз стрелял с него. Я бы вам его подарил, но мы с другом решили его продать за умеренную цену.

Охотник поднялся со своего спальника, подтянул тело ближе к Вовке и шёпотом спросил:

– Ты это серьёзно или шутишь, если, что я и купить могу, цену только назови.

– Ей богу, правда, – заверил его Вовка, – но цену назвать не могу, надо с другом посоветоваться. Может, мы его вам вообще бесплатно отдадим. Он нам совершенно ненужен.

– А зачем же приобретали его, если он вам без надобности? – спросил Зиновий Афанасьевич.

– Мы его не покупали, а нашли, а сейчас хотим избавиться. Мне этот пистолет весь режим нарушил. Из – за него я школу запустил. Остался без золотой медали, да и спорт под забросил. В общем надо его срочно скинуть. Потому что меня на протяжении двух месяцев таскают в милицию почти каждый день. Где бы, что не случилось, все шишки на меня. А с чугунной головой не до уроков и не до спорта.

– А ты действительно спортсмен сильный? – спросил охотник.

– Я в этом году стал чемпионом Поволжья среди молодёжи и выполнил норматив мастера спорта.

– Ого, это результат весомый! Тебе не нужно отвлекаться на глупости, а непременно продолжай таранить спортивные высоты. Правда, к спорту у наших властей отношение сейчас совсем не то как прежде. Жизнь тяжеловата стала, – заключил он.

– Ничего не тяжеловато, – возразил ему Вовка, – наши хоккеисты золото никому не отдают, да и борцы скуповаты на золотую отдачу. Хотя резон в ваших словах есть. Наш стадион Водник с каждым годом умирает, и никому до него дела нет. Но я думаю это не от властей, а от руководства завода зависит.

– Это ты правильно заметил, – согласился с ним охотник, – Водник потух, раньше он собирал забитые болельщиками трибуны. Мест не было, так люди залезали на крыши домов и смотрели футбольные матчи оттуда. Тогда было на кого посмотреть. Иван Беда, один чего только стоил.

– Иван Романович Беда мой родной дядька.

– Даже так, – удивился охотник, – а почему ты в борьбу пошёл, а не в футбол?

– Куда брат старший отвёл, там и занимался. А в футбол я тоже хорошо могу играть. Но, откровенно говоря, играть в слабой команде, у меня никакого желания нет.

– Отчасти ты прав, – согласился с ним охотник, – раньше кого не возьми, красавец на красавце в поле. Да и не только в поле, – поправился он, – они и по жизни были и остались людьми. Только вот Слава Чуня прикован к постели уже много лет. А ведь какой был футболист и хоккеист прекрасный.

– Я всю историю нашего городского футбола знаю, а историю Водника изучил, как отче наш, – сказал Вовка. – У моего дядьки имеется свой архив о развитии футбола в нашем городе. Я бы сказал, не архив, а музей.

– Всё – таки тебе надо было в футбол идти играть, а не в борьбу, – покачал головой Зиновий Афанасьевич. – Иметь такого знаменитого родственника и не продолжить его дело, это не правильно. Талант у вашей родни в крови зарыт. Его тебе и нужно развивать.

– Не правильно мыслил в детстве, – сказал Вовка, – мечтал чемпионом быть. А командные виды спорта, мне тогда казалось, много славы не приносят. Если Александр Медведь был у нас трёхкратным Олимпийским Чемпионом, ему никто не скажет, что медаль он получил за счёт команды. Своим потом добился.

– Выходит ты Владимир индивидуалист, – изрёк охотник.

– Да не то чтобы индивидуалист, сейчас я понимаю всё совсем по – другому, поэтому потерял былой интерес к борьбе. А в футбол я играю неплохо и меня запросто могли бы взять в любую городскую команду, но я играю ещё лучше, чем в футбол в настольный теннис. Стал чемпионом города, потом Верхневолжского Бассейного совета. И это серьёзно без изнурительных тренировок. Меня теннис привлёк, тем, что этот вид долгожитель. Я на Сенной площади посмотрел, как играют девяностолетние бабки и деды, сразу загорелся. А борцы рано с ковра сходят.

– Это ты, верно, заметил, травмы не позволяют им продлить спортивный век, – сказал Зиновий Афанасьевич, но тебе борьбу нельзя сейчас бросать. Добиться таких успехов и на полпути бросить, это будет малодушием с твоей стороны.

– Не хочу, – меня обманули. Включили в молодёжную сборную страны, а во Францию послали другого борца, который ни одной схватки у меня не выиграл. Поэтому я сейчас поступлю в спортивную академию, буду учиться на тренера, но пойду не на единоборства, а на спортивные игры. Я уже решил и о борьбе больше думать не хочу.

– Я уговаривать тебя не собираюсь, поступай, как считаешь правильным. Я вот тоже не хотел быть медиком, не смотря, что весь наш род с девятнадцатого века врачи. Жутко хотел быть геологом. Но отец настоял, чтобы я шёл в медицину. Ослушаться я его не смел и сейчас не жалею об этом. Может и тебя кто – то направит на путь истинный?

– У нас в семье это не заведено, каждый волен поступать, как хочет, в отношении профессии. Брат у меня старший журналист, а я буду тренером.

– Что ж может это и правильно, – сказал охотник и, вытащив из кармашка рюкзака записную книжку, записал Вовке все свои координаты.

– Вот это мой домашний адрес и телефон. Без звонка не приноси пистолет. Примерно, в какой срок ты можешь мне его доставить?

– Я пока не знаю, думаю после десятого числа, а может раньше. Он у друга сейчас находится, а он вчера уехал сено косить в деревню. Подработать немного решил.

– Ну и замечательно, только смотри никому. Иначе нам обоим нехорошо сделают, а теперь давай вздремнём немножко.

Он подбросил в костёр дров и лёг на свое место.

…Вовка, после этого разговора лежал и раздумывал, правильно он поступил или нет, что фактически незнакомому мужику предложил пистолет, как бы по шее вместе с ним не надавали.

«Хотя по нему видно, что мужик он отличный, и с законом не ладит. Такие не продают, – думал он, – охотники все классные люди. Многие из них опалённые порохом цену добру знают. Буду надеяться, что всё будет нормально. Быстрее, только скинуть с себя этот груз».

С такими мыслями, под треск горящих дров Вовка незаметно погрузился в глубокий сон, не заметив, как юркнули по своим палаткам Женька с Надькой.

Предупредительной дождевой подготовки не было. Сильный ливень с грозой накрыл их перед рассветом. Затащив все пожитки в палатку, и потеснив спящих ребят Вовка прислушиваясь, как безжалостный дождь хлестал по брезентовой крыше палатки, вновь заснул.

Зиновий Афанасьевич с Лайдой забрались в третью палатку, где спали две девочки Абросимова и Ломакина. Дождь шёл не долго. Сквозь сон Вовка слышал выстрелы.

«Значит, охота не пропала у Зиновия Афанасьевича», – думал Вовка.

Первым проснулся Славка, он ходил, стучал по стойкам палаток и кричал:

– Люди, проснитесь, пора вставать. Завтрак пора готовить. К нам утки прилетели в гости.

Ползком, с заспанными лицами начали появляться, из палаток девчонки. Они попадали руками в блюдца луж, которых множество понаделал ночной дождь. Они визжали и смеялись от восторга. Им было приятно, что проснулись они в палатках среди леса и звонкое пение лесных птиц, где рядом нет пап и мам. Потому, что они подарили им эти три дня самостоятельности и свободы. Утреннее солнце ослепительно светило, предвещая хорошую погоду и массу незабываемых впечатлений сегодняшнего дня. Над прудом в виде тумана исходило испарение. В это раннее время пруд был похож на большой кипящий котёл. Фомин ходил с палкой и задранными по колено штанами, показывал всем на толстый сук дерева, на котором за шею были подвешены две здоровые утки.

– Смотрите, вот и утки? – Сегодня опять буржуйской пищей питаться будем, – это нам Зиновий Афанасьевич оставил.

Не вышли из палаток только трое, Вовка с Женькой и Надька. Поднялись они лишь тогда, когда был приготовлен завтрак совместными усилиями Максимовой и Никитиной.

Вовка умываться не стал, а в плавках бросился в пруд, проплыв несколько метров он вернулся к берегу, где намыливали свои лица Надька с Женькой.

Выходя из воды, ему бросились в глаза шея Надьки, на которой ярко сверкали синие отметины ночной страсти Коровина.

Вовка почему – то почувствовал себя обкраденным и обманутым, хорошее настроение его, моментально улетучилось. Он замкнулся в себе, и разговаривать больше ни с кем не хотел, иногда бросая осуждающие взгляды на Надьку.

«Коварная Надька, вчера миленьким называла, обнимала и горячо дышала в щёку, а пошла ночью с парнем, которого знает меньше полугода. Зачем дразнила меня своими приближёнными контактами эта дочь революции? – Ну ладно, устрою я сегодня вам всем разгрузочный день. За вчера, и сегодня, чтобы долго помнили этот незабываемый день. Это будет незабываемый ароматный фейерверк похода, – потирал руки Колчак, замышляя осуществить коварный план, который он заготовил ещё вчера».

К завтраку Надька вышла в кофточке с застёгнутыми доверху пуговицами и повязанной на шее, как пионерский галстук косынке, а Женька нацепил в жару тёплый свитер с глухим воротом. Наивный Славка, жуя пшённую кашу и запивая её гематогеном, разбавленным водой смотрел на Надежду и качал головой.

– Знаете, ребята я, что сейчас подумал. – Он посмотрел, на Вовку боясь, что тот его может грубо оборвать, но Колчак, ни на кого не смотрел, а вяло безо всякого аппетита ел свою кашу.

– Представьте, что мы небольшое племя хули или чимбу из Океании. Они, как вы знаете, ходят все голые и разукрашенные. Вот к нам в селение приходят одетые бледнолицые братья, как бы мы с ними поступили, кто скажет?

– Скушали, как эту кашу, – мрачно сказал Вовка, протягивая, свою пустую миску Славке.

Фомин взял миску, покрутил её в руках и аккуратно положил около себя.

– Нет, мы племя цивилизованное, заставили бы их обнажиться. А когда при раздевании обнаружили, что наши бледнолицые разукрашены немного, приняли бы их в своё племя.

Лицо Крупицы мгновенно зарделось, а Женька отставил свою недоеденную кашу на траву и нагло уставился на Славку.

– Ребята, я к чему это всё говорю, – продолжал Славка, – мы стали взрослыми, после похода все разлетимся в разные стороны. Давайте сегодня привольно себя чувствовать, делать то, что нам не позволяют дома. Женя и Надя, я ещё раз повторяю, мы стали взрослыми, не бойтесь показывать прекрасные плоды ваших высоких чувств, – раздевайтесь. Не надо устраивать баню в жаркий день своим телам. Мы одно племя, и осуждать вас никто не будет.

Вовка громко зааплодировал ему, чем вызвал искреннее веселье у ребят.

Славка, встал с земли и как артист раскланялся во все стороны, после чего заново сел на своё место.

– Хорошо ты говорил, – изрёк Вовка. – Но я не пойму к чему ты призываешь всех нас? – спросил с серьёзным лицом Вовка, и сразу перешёл на длительную, и пламенную речь:

– Я подразумеваю, в чём смысл твоего выражения насчёт привольных чувств. «И делать в лесу то, что не разрешают дома», – попахивает провокацией и развратом. Мне дома, например мать с братом не разрешаю спиртное употреблять, драться, фильмы эротические смотреть по видику, хотя мне уже скоро восемнадцать будет. И многое другое мне так же не дозволено. На большинство запретов я, конечно, плюю с большой колокольни. Но ты Славка, к чему пытаешься склонить бывших одноклассников? – А в отношении прекрасных и привольных чувств, ты лихо загнул. Да тебя за такие слова без серебряной медали нужно было оставить, а может и аттестата не выдавать, и плакал бы твой институт с наукой. Пошёл бы на кухню уху варить, благо ты вчера этому научился. А Надька – флагман школьной морали, была на протяжении десяти лет примерным последователем и служителем великих педагогов Макаренко и Пирогова, не удержалась от чар злого искусителя, допустила политическую близорукость и женскую слабость, что претит её тайному высокому званию «Комсомолка», хотя вроде бы комсомола давно нет. Но кто наша Надежда Константиновна в душе, мы все знаем.

Все смотрели на Вовку с изумлением и слушали, затаив дыхание, только у Надьки и Славки были встревоженные лица. Женька улыбался, но молчал, догадываясь, что Вовка шутит. Но Вовка вошёл в раж. Он продолжал:

– И ты Коровин напрасно улыбаешься, ты так – же будешь вызван в штаб своего молодого демократического союза. Там тебе перышки повытаскивают, за аморальное поведение и сближение со своим главным политическим врагом. Не думайте, что у вас всё гладко пройдёт и за лето всё забудется, – продолжал он. – Нет, уважаемые политики, такие вещи всегда всплывают, по причине того, что нас сегодня здесь присутствует десять человек. Из них четыре мужского пола и шесть женского пола. Как говорил мой Захар – покойный свет, что две женщины в коллективе приравниваются к атомной бомбе, а вас шестеро. Итого на сегодняшний день мы имеем три атомных бомбы. Я представляю, какой гриб образуется от них в скором будущем, когда они взорвутся.

Вовка на секунду замолчал, а потом перевёл разговор на Надежду:

– Любезная Надя, я знаю тебя с рождения. Ты вспомни, как наши мамы сажали нас летом с тобой у сараев в большое корыто с водой. Я из него вылез давно и, как вы все видели, утром купался в пруду. А ты после сна, не полезла в воду, а почему спрашивается? Отвечаю! Потому, что ты до сих пор сидишь в корыте, поэтому твоего обозримого будущего я не вижу, так же как и Коровина. Потому, что вы оба лезете в политику, надеясь себе сделать на ней карьеру. Скоро её не будет. Будет только народ и император. И все ваши тщетные усилия преобразуются в воздух. Поэтому прошу вас; Не губите атмосферу?

Закончив речь, он закрыл глаза и запрокинул голову назад. Затем глубоко всем поклонился, давая понять, что это была шутка, – монолог одного актёра.

– Почему не хлопаем? – спросил он.

Жиденько похлопал Славка.

– Понял, шутка не удалась. Ну что тогда будем вопрос ставить иначе? – сказал Вовка.