Текст книги "Горькое молоко—2. Кофе от баронессы Кюцберг"

– Хватит, сыты. Между прочим, в корыто сесть перспектива у каждого человека имеется, – заявил Коровин.

– Эй, Комсомол, вы чего все перепугались, – выкрикнул Колчак. – Ничего страшного не произошло. Просто анархист Колчак на лоне природы провёл политбюро в узком кругу верных и преданных делу разно партийных людей.

– Мы понимаем, что ты шутишь, – выразил свое мнение Болотин. – Но ты всем нам заправил мозги для беспокойных раздумий. Думаю, ты пошутил не совсем правильно, ты должен извиниться перед Надеждой.

– А в лоб, хочешь? – показал кулак Колчак Болотину.

– Ну, вот началось, – Костя обиженно встал с места и отошёл к пруду, зная, что Вовка к одноклассникам такого хулиганства никогда не позволит.

– Заканчивайте, в конце концов. Надоело, – поднялась Надька. – Мы приехали сюда для чего, чтобы щёки друг на друга дуть или отдыхать? Колчина что ли не знаете? Он издевается над нами. Лично, я на него разучилась обижаться. Я знаю, что он уже сейчас жалеет, что нам, здесь высказал, замаскировав свою речь под шутку. И мысленно он перед нами уже извинился.

– Ну, вас, скучно с вами. Жалко Марека и Витьки Петухова нет с нами. Пойду я за дровами. Нужно сухих найти для уток, от этих только дым один, – махнул рукой Вовка и с топориком устремился в лес.

– Чем заниматься будем? – Какая у нас программа на сегодня? – спросила Соловьёва.

– Какая программа, отдыхай, купайся, играй в волейбол, делай то, что тебе дома не разрешают, – ответила Никитина.

– Надя, может, все вместе сходим к Ларе Давидовне, – предложила Соловьёва.

– Давай сегодня, отложим поход к ней, до завтрашнего дня.

– Ах, да, – посмотрела она на шею Крупицы.

– А, я полагаю, что это мы все обидели Володю, – ещё до того, как пойти в этот поход, – произнёс запретную фразу Славка. – А вполне возможно и предали и вы все это понимаете. Зачем нас всех вызывали в комитет молодёжи? Зачем милиция навязала, нам эту поездку? Они смогли уговорить моих родителей, чтобы меня отпустили в поход. Это уму непостижимо. Скажи, кому не поверят. Почему, нам всем строго-настрого запретили говорить Колчину, что поход организовала милиция. Что за этим кроется? Надя может тебе больше, что известно? – спросил Славка.

– Фомин, меня так – же, как и тебя и всех нас вызывали в один кабинет, промолвила она. – И я знаю ровно столько же, сколько и ты. Но думаю, что нас комитет по делам молодёжи просто поощрил. Волошин мне сказал, чтобы мы застолбили после бала именно это место. Мы пришли именно на их комитетский заповедник. Ты видишь, это место обжитое. Пляж оборудован, бревна отёсанные, как скамейки лежат. Стойки для волейбола и бадминтона врыты. Такой берег, только у лагеря на той стороне имеется.

– Ну, допустим, что нас поощрили, а зачем в секрете держать от Колчина, что идея похода исходит от милиции и комитета. Или они хотят, его в чрезвычайной секретности, принять здесь в свои ряды. Нет, Надя, вначале ты предлагала нам сюда ехать, а затем нас вызывали в комитет. Первый раз, я тебе, что сказал, что у меня будут проблемы с родителями. А ты мне ответила, что всё будет нормально. И в этот самый день, мне дома, даже заикнуться не позволили об этом. Но после, без возражений собирали мне рюкзак целых две недели. Если ты смогла убедить моих родителей, то ты гений и тебе нужно учиться на дипломата.

– Знаете, что я вам всем здесь сидящим скажу, существует дисциплина. Если нас вызвали в централ, и чуть не под расписку заставили молчать о походе. Значит им так надо, а какую цель они преследуют, не наше дело, – высказался Коровин, – и тему эту надо закрывать, Колчин может сейчас прийти и застанет нас удручёнными. Давайте искупаемся, в волейбол сыграем, можем на лодке покататься, кто хочет, а то так и день пройдёт.

– Вы, что хотите, думайте, – не выдержал Фомин. – Но мне кажется, все мы здесь по специальному заданию. И я ему намерен сегодня рассказать, – пообещал Славка, – потому что вчера с моей стороны намёк ему был.

– Твоё дело, но он тебе тоже ничего хорошего не обещал. Опоганил все твои голубоватые мечты, – напугал Фомина Коровин.

Славка сразу сник, опустив свою большую голову книзу.

– О моей мечте никто не знает. Для вас она может оказаться абсурдной, но в науку я не собираюсь идти. Я пойду в искусство.

– А как же твоя физико – математические познания, ты, что их закопаешь? – спросила Соловьёва. вою пшёнку.

– Ты плохо знаешь закон всемирного тяготения, – ответил Славка и, допив свой гематоген, отошёл от костра.

…Девчонки вынесли из палатки волейбольный мячик, и все стали играть в волейбол. Болотин, сидел на бревне и вырезал перочинным ножиком, какую – то замысловатую фигурку.

У Славки с волейболом не ладилось, на него все постоянно кричали, и когда ему это надоело, он вышел из круга и сел рядом с Костей.

– Пошли, полазаем, по округе, вдоль берега, чего без дела сидеть. В лес заходить не будем, – предложил Фомин.

– Я, змей боюсь, – отказался Болотин.

– Колчин сказал, что их здесь не бывает.

– Слушай его больше, если он захочет змею тебе из своего заднего кармана достанет, а в твой грудной карман положит, и глазом не моргнёт. И зря ты его защищаешь. Ты знаешь, как таких людей называют?

– Как?

– Категорические императивы.

– Поясни, что это значит? – Я такого слова, не встречал.

– Это такая категория людей, которые подминают под себя всех и командуют.

– Мне кажется, другое определение твоему слову есть. Просто – лидер и не иначе. Нам с тобой этого не дано, а у Колчина на лбу написано, что он лидер. Все так говорят. Злой ты Костяк.

– Я не злой, а смотрю на всё реально. Ты на улице не бываешь, но в школе, неужели не замечаешь, что все его боятся. Если бы не Лара, его бы давно спровадили в ПТУ. Завуч говорил так моему отцу.

– Но он учится, хорошо, у него и троек не бывает никогда, за что в ПТУ?

– За поведение! – Школе такая мозоль как Колчин не нужна, – сказал Болотин, – красавец тоже мне нашёлся.

– Кость, я с ним два года за одной партой сидел и привык к нему всякому, – доказывал Болотину свою правоту Славка. – Бывало, он мне часто грубил. Говорил очень обидные слова, а я с ним занимался по математике, не тая никогда на него зла. Я знаю, что хороших черт в нём, больше, чем у многих наших одноклассников. Вот, я лежал в больницах по несколько раз в году, ты хоть раз навестил меня в больнице?

– Нет, но больница далеко находилась.

– Вот, тебе первый ответ. А он несколько раз ко мне приезжал. Костя, ты злой и завистливый, для тебя широкие и чистые души как Колчин не доступны.

– Вали отсюда, – грубо в лицо выкрикнул Болотин, – в волейбол иди, играй, умник арбузный, – так нередко обзывали Славку за большую голову, но не в присутствии Колчина, опасаясь нарваться на его колючий взгляд. Он не позволял никого унижать в своём присутствии. Но сам нередко обидеть мог, но не при всех.

Славка не ожидал услышать такие обидные слова от тихони Болотина. И не ответив ничего на его оскорбление, резко повернулся к нему задом.

– Смотри, чтобы мячик с твоей головой не перепутали, – ехидно бросил ему в спину Болотин.

– Нет в волейбол я, пожалуй, не буду играть, лучше пойду, помогу Колчину, дрова заготавливать.

Болотин заёрзал на бревне и глаза его нервно забегали.

– Ладно, Слав пошли, прогуляемся по озеру?

Славка ничего не ответил ему, только отрицательно помотал головой и пошёл в лес на стук топора.

В волейбол, долго им не пришлось поиграть, мячик намок и разбух от сырой травы.

– Ребята давайте купаться? – предложила Ломакина, – к обеду всё высохнет, тогда поиграем.

Надька с Женькой переглянулись меж собой и скромно отказались. Они сели в лодку. Коровин взялся за вёсла. Отогнав лодку от берега на несколько метров, они смело разделись. Хохотушка Ломакина, первая из девчонок залезла в воду и безудержно смеялась, брызгаясь на всех водой. Плавать она не могла, поэтому далеко не заплывала, а барахталась у берега и вдруг её пронзительный визг, словно иерихонская труба, пронзил всем уши. Вовка со Славкой прибежали из леса быстрее всех. Вовка бросился с разбегу в воду. Дикий визг исходил от Ломакиной, который от берега отогнал девчонок. Женька, ритмично гребя вёслами, плыл на лодке к Ломакиной. Но первым был Колчин, он взял на руки Ломакину. Она сильно обвила его шею, и он вынес её на берег. Вовка хотел её положить на траву, но она сопротивлялась и рук своих не разжимала. Выпрыгнули из лодки, Женька и Надька в купальном костюме.

– Змеи, Змеи, там, много их, – уже спокойно с закрытыми глазами сказала Ирка. Ой, гадость какая.

– Ира, что с тобой, – лихорадочно начала её трясти Надька за руки, которые та не желала отцеплять от Вовки.

Ломакина, открыла глаза, в полуобморочном состоянии посмотрела на Надьку и Женьку:

– Больше можете не одеваться, мы вас все видали в интересном виде. Вова неси меня в палатку, я там отойду от такого ужаса.

– Ну и дура, – сказала Надежда и бросилась в воду.

Вовка, в мокрых штанах занёс Ломакину в палатку. Она открыла глаза, ослабила свои руки, и взяла его за щёки.

– Как я за тебя отомстила, хорошо?

– Ты чего Ирка, дура что ли? – Разве можно так пугать?

– Сам дурак! Ничего не знаешь, тогда молчи. Побудь со мной, я правда сильно напугалась. Когда ты меня на руки взял в воде, я поняла, что это не змеи, а ужи.

– А зачем тогда на берегу кричала змеи.

– Машинально.

Она притянула голову Колчака к своим губам и нежно поцеловала его в губы. Вовка не ожидая от Ломакиной такого смелого шага, остолбенел от внезапного прилива чувств. Ирка целовала его, как только хотела пылко и горячо, а он лежал на ней, как парализованный, глухой и слепой. Кровь бросилась в голову. Он весь горел, от сексуального напористого штурма одноклассницы.

– Как я выйду отсюда? – Я весь горю, – это были не слова, а взволнованное клокотание Колчака, выпущенное из горла.

– Очень просто, – сказала она.

Ирка приподняла свою спину, тяжело дыша от волнения, расстегнула мокрый лифчик, освободив уже созревшую грудь, и приложила его к огненному лицу Колчака.

– Этот компресс тебя охладит. А когда совсем будет темно, пойдём, погуляем. Я сообщу тебе очень важное, то, что никто не решается тебе сказать.

– Я согласен, давай я сейчас низ тела до пояса вынесу из палатки, чтобы все ноги мои видали.

– Догадливый, – похвалила она его, – неужели ты кого – то боишься?

– Ни за себя, а за тебя.

Она убрала лифчик от его лица и вновь поцеловала. У костра ребята над чем – то весело смеялись.

– Иди туда, тебе уже лучше стало, – проводила она его к костру.

Вовка полностью выбрался из палатки и направился к ребятам, привлекая своим появлением всеобщее внимание к себе.

– Ну, как она? – в разнобой задали все одинаковый вопрос.

Вовка стянул с себя штаны, выжал воду с них и повесил сушиться на дерево.

– Нормально, вроде уснула. Испугалась сильно.

Вовка ни на кого не смотрел, ему казалось, что он находится под рентгеновскими лучами, а не перед пристальным взором своих уже бывших одноклассников. Он подошёл к Фомину и присев на корточки перед ним, сказал:

– Славка пойдём, принесём остатки дров? Всё равно делать пока нечего.

– Пошли, – встал без разговора с бревна Славка.

– А где Болотин? – что – то его давно видать не было, – спросил Вовка.

– Он вероятно по контуру пруда пошёл прогуляться. Меня звал, но я не пошёл.

– А вы чем бездельничать, разделайте утку, на обед зажарим, – дал задание незнамо кому Вовка и углубился с Фоминым в лес.

***

Время подходило к полудню, Вовка для утки разложил второй костёр, а на большом костре варился борщ из банок.

У котла крутилась Надька, ей во всём добросовестно помогали Славка и Филатова. Славка ходил за ними как телёнок на привязи, докучая, кулинарными вопросами. Вовка занимался уткой, приготавливая её для жарки. Ломакина из палатки пока не выходила.

«Это не плохо, – подумал он, – пускай, спит, хоть до темноты. Как в глаза ей смотреть. Не знаю. Я слабость ей свою показал. Она, как пластилин меня использовала. Лепила из меня в палатке, что хотела. Ощущения она мне подарила, конечно, приятные и с наступлением темноты я их вновь получу», – размечтался Вовка.

– Борщ почти готов, – сообщила Надька, – а ты утку скоро начнёшь жарить? – спросила она.

– Сейчас приступлю, мне только не мешайте. Идите со Славкой к остальным ребятам, а ещё лучше поищите Болотина.

…Когда они отошли от Вовки, он, недолго думая, незаметно высыпал в пятилитровый котелок с борщом все слабительные таблетки, а их было ровно сто штук, и занялся спокойно жаркой дичи.

«Ну, они у меня попляшут, – размышлял Вовка, – Надька, как лиса стала, после того, как я Ломакину в палатку на руках отнёс. К Женьке не подходит, всё около меня вьётся. А я стойкий, на неё ноль внимания. Славку надо, как – то тактично предупредить, чтобы не ел борща. Ломакину тоже, обязательно. Она мне, нужна со здоровым желудком. Тем более что – то важное собирается сообщить. Никитину жалко, ей тоже надо намекнуть. Зинка Соловьёва, добра мне тоже немало делала. Да и Танька Абросимова, никогда в школе не предавала меня. Максимова тоже невредная девчонка».

– Стоп, а для кого же я в похлёбку сто таблеток бухнул? – задал себе вопрос Вовка.

– Да ну вас. Усейте вы все лесные заросли жидким поносом, только подальше от палаток. Одну Ломакину пощажу, – решил Вовка.

Утка на огне уже во всю, скворчала, когда к Вовке подошла Надька.

– Дичь готова? – спросила она.

– Пока нет, думаю минут через двадцать, тридцать можно будет, есть, – ответил Вовка.

– Жалко борщ будет без сметаны, – посетовала Надька, – как мы упустили эту позицию?

– За сметаной можно сходить в лагерь, или к Пимену. Мы раньше под ягоды у него молоко всегда брали. Хочешь, я схожу, – предложил Колчак.

– Я не возражаю, иди, только посуду под сметану возьми. Но думаю, бесполезно промотаешься. Продукты машина в лагерь привозит после трёх часов.

– Ладно, посмотрим. Доводи мясо до конца, да смотри, не спали его. Периодически переворачивай.

– Разберусь без тебя, – бросила она ему вслед.

…Вовка, взял баночку и через болото, сокращая путь, направился в лагерь.

Его там все знали, и он надеялся оттуда, вернуться со сметаной. Придя в столовую, он подошёл к Руслану, который не первый год работал в лагере шеф – поваром. Он без звука налил ему сметаны и, возвращая наполненную до краёв банку в руки, спросил:

– Лара послала?

– Нет, мы её сегодня ещё не видели.

– Она к вам пошла, с вашим парнем. Я им целый чайник кофе налил. Так, что иди скорее, а то выпьют весь кофе без тебя.

– Пускай пьют, мне хуже от этого не станет, – сказал Вовка.

В знак благодарности он пожал руку повару и, уходя сказал:

– Ладно, спасибо за сметану. Пойду я.

…Вернувшись назад к палаточному лагерю, к удивлению Колчака, у костра он застал неожиданную картину, не входившую в его коварный замысел. Все сидели на брёвнах и хлебали борщ.

Лара, тоже ела и мало того из его миски и нахваливала борщ и кулинарное искусство Надежды.

Ломакина, отойдя от шока, уплетала похлёбку за обе щёки без хлеба.

«Плакал приятный вечерок сегодня, – подумал Вовка, – сейчас Ирка ещё добавки наложит себе. Она пожрать любит».

Вовка поздоровался с Ларой, и протянул ей банку со сметаной:

– Добавляйте, вкусней будет.

– Вова, ты извини меня, я твоей посудой воспользовалась, пока ты отсутствовал, – сказала она. – Сейчас доем, вымою и верну тебе.

– Кушайте, не спешите. Я всё равно первое есть, не буду. Меня Руслан в лагере накормил, – соврал Вовка.

Борщ и сметана были опустошены. Утка получилась вкусной, но она была мелковата, и мяса досталось всем понемногу.

– Надо было и вторую утку приговорить, – Вовка задрал голову кверху, показывая Ларе висевшую на суку ещё одну утку, – я что – то не наелся мяса, – сказал он.

– Я видела её, и вообще я всё везде просмотрела, как вы устроились. Молодцы! А утку вечером сегодня зажарите.

– А вы придёте? – спросил Вовка.

– Едва ли. Я только после отбоя буду свободна, а это поздно и страшно идти лесом в такое время. Вы тут, как – ни будь без меня, управитесь с этой птицей.

– А я вас сопровождать возьмусь и туда и обратно, – сказал Вовка.

– Если так, то я согласна. Только давайте до вечера доживём, – улыбнулась она Колчину.

Выпив всей толпой, большой чайник кофе, Лара посидела немного, и вдруг несмотря на часы, срочно заторопилась, забыв помыть чашку из которой ела и попрощаться со своими питомцами.

«Ага, у Эльвиры уже заурчало, – подумал Вовка, – пока она доберётся до лагеря, удобрит весь прилегающий лес и тропы».

Колчак посмотрел на Ломакину. Она после сытного обеда довольно улыбалась и вообще была в прекрасном настроении.

«Надо срочно сажать её в лодку и ехать за ласками, пока не поздно», – пришла ему в голову своевременная мысль.

Он встал с бревна, лениво потянулся.

– На лодке прокатиться, что ли? – Ира, поедешь со мной? – спросил он у Ломакиной.

Она хитровато посмотрела на него и утвердительно мотнула головкой.

Этот жест, не ушёл от внимания бдительной Надьки.

Когда Ирина с Вовкой сидели уже в лодке, Надька с быстротой лани сорвалась с места и запрыгнула в лодку.

– Я с вами покатаюсь, – нагло заявила она.

«Специально гадюка села, – подумал Вовка, – ну давай, давай, я устрою тебе прогулку по воде».

Но тут за ней следом увязалась и Соловьёва.

– Лодка трёхместная, не боитесь? – Не исключена возможность что, мы можем потерпеть крушение на воде, будет тогда вам Титаник – 2 – предупредил всех Вовка.

– Она рассчитана на трёх взрослых человек, между прочим, – заметила Надька.

– Ну ладно, как хотите, – отгребая от берега, угрожающе сказал им Вовка, – но мы с Иркой намерены подольше покататься. Так, что не думайте рано проситься на берег.

Он сжал зубы от злости, и быстро заработал веслами. Доплыв до середины пруда, Вовка опустил вёсла в воду и снял с себя рубашку.

– Устал? – спросила его Надька.

– Есть немного, жара ещё допекает. Надь погреби немного? – я, кажется, руку потянул. Изрядно топором поработал сегодня, а с веслами видать совсем сорвал.

Надька охотно села за вёсла, не умело, гребя ими, получая при этом фантастическое удовольствие, восклицая после каждого гребка.

– Ой, как интересно. – Я управляю судном. – Мне даже не верится.

«Греби, греби. Скоро будет тебе интересно, патриотичная моя подруга», – мысленно предвкушал Вовка финал их обеда.

– А мне можно после Нади, – изъявила желание Соловьёва.

– Всем можно, я уже не гребец, а пассажир. Все надежды оказаться на берегу, я возлагаю на вас.

Надьку совсем не могла управлять лодкой, и её надолго не хватило. Она передала весла Соловьёвой. Вовка заметил перемену в её внешности. Какая – то тягостная слегка мучительная мимика отобразилась на её лице.

«Значит, процесс пошёл, посмотрим, что дальше будет»? – подумал он.

Вовка сидел на дне лодке, положив, свою голову на колени Ломакиной, не отводя глаз от Надьки.

– Надь, а Лара интересно видела сегодня твою шею?

– Отстань от меня с такими вопросами, – отмахнулась от него Надька.

– Я на её месте отправил бы тебя назад в детский дом, чтобы ты её не позорила. Такая правильная, разумная и благочестивая была все школьные года. Всю школьную жизнь с патриотическими лозунгами выступала. А песенка твоя по сей день у меня в мозгах сидит, которую ты нередко в начальных классах распевала в зените пионерии.

Мы за партией идём,

Славя Родину делами,

И на всём пути большом.

В каждом деле Ленин с нами.

Надька, уже бледная как снег сидела, полу согнувшись, обхватив руками свой живот.

А Вовка без пауз, накатывал на неё всем своим нутром.

– Ты забыла, что носишь почётный подпольный псевдоним Крупская, а она была правительственным комиссаром по знаниям и просвещению. Чему ты можешь просветить меня, как засосы штамповать на шее. Я этому и без тебя научусь. Контрольных работ в жизни никому принципиально не давала списывать. Всё равно Славка Фомин тебя обошёл, и серебряная медаль ему досталась. А если бы я напрягся, то лишил бы вас медалей. Золото бы моё точно было. Но мне эти медальки ни к чему. Знания не в них закопаны, а в голове. И что вручили серой мышки Никоновой медаль высшего достоинства, все понимают, что заслужила она её за счёт папы – богатого директора завода, который словно из катюши стрелял по школе банкнотами.

Вовка услышал лягушачье пение, но это были лягушки не из пруда, а в животе Ломакиной. Она заелозила на сиденье и аккуратно убрала голову Вовки с коленок, сложив свои руки на животе. Соловьёва, шлепая веслами по воде крутила лодку на одном месте. Вовка повелительно, явно издеваясь, над её навыками в управлении лодкой, подсказывал, как нужно правильно опускать весла в воду и делать гребки. Зинка, от злости бросила вёсла. Её глаза сделались, как красные сливы.

Л – Не могу я больше, – плаксиво сказала она.

– Иди к Надьке, я попробую одной рукой, может, что получится, – сказал Колчак.

Он сел передом к Ломакиной и игриво подмигнул ей одним глазом. Улыбка слетела с её лица. Внутренне она понимала, что может произойти катастрофа, но из ложной стыдливости, даже постеснялась сделать намёк Вовке, что у неё внезапно прихватило живот. Она умоляюще смотрела на него и шептала.

– Вова прошу тебя, греби к берегу?

– Да покатаемся, – усмехался Вовка.

– Вовочка миленький, прошу тебя, поехали к берегу? – раздалась за спиной мольба Надьки.

– Да покатаемся, – вторил ей в ответ Вовка.

Он обернулся назад. Крупный пот покрыл лица Соловьёвой и Крупицы. У Зины на лбу от внутренних мучений пробилась толстая синеватая жила.

– Поехали? – взмолилась Надька.

– Да покатаемся, – продолжал издеваться Вовка, – я вам говорил, что не лезьте в лодку. Не послушали. Теперь не знаю, что делать. Грести двумя руками, завтра вообще руку не подыму. Мне стимул, нужно какой – то получить от вас, тогда через пять минут на берегу будем.

– Какой стимул нужен? – Мы любой тебе дадим на берегу, – простонала Соловьёва.

– Не на берегу, а здесь, и прямо сейчас, – Вовка нагло смотрел на них.

– Снимайте купальники, – ошарашил он их своей просьбой.

– Ты, что тронулся? – Ненормальный, да? – запротестовала Надька, – я быстрее утоплюсь, чем оголюсь перед тобой.

– Топись, мне то что, может, в русалку превратишься с рыбьим хвостом, – безразлично произнёс Колчак.

…Вовка, опустил весла и припал двумя руками к Ломакиной, вопросительно заглядывая ей в глаза.

– Девчонки, что здесь такого. Давайте покажем ему кусочек анатомии по разделу женского тела, – и она без промедления стянула с себя лифчик.

– Плыви теперь к берегу, – скомандовала Надька.

– Нет, Надежда Константиновна, ты хочешь спастись за счёт чужих плюшек. Не получится! А промедление смерти подобно. Хочешь, бросайся в воду, ты плавать можешь.

Он пересел, повернувшись лицом к Надежде и Соловьёвой.

– Я на такое большое расстояние никогда не плавала, я только у берега могу, – заныла Надежда.

– Раздевайся и ты Соловьёва, нечего скромничать! – приказал он к Зине, – я знаю, как ты к Зайцеву за ручной швейной машинкой ходила. Сама своим подружкам наболтала.

Соловьёва могла бы покраснеть в это время, но мучительная животная боль, которая сделала из её лица белое полотно, была сильнее стыда. Она спустилась на дно лодки. Ее купальник был закрытого типа Танк. Она развязала сзади лямочку и оголила свою девичью грудь.

– Надька, твоя очередь, приступай, – скомандовал он.

– Идиот, сволочь, извращенец. Смотри. – Надька, дрожащими руками сорвала с себя лифчик.

– Теперь доволен лакомка? – спросила она после того, как обнажила свою красивую грудь, – ответишь за это по всей строгости, – пригрозила ему Надежда.

– За угрозу и оскорбление важной персоны снимай свои трусики теперь. Я хочу киску твою посмотреть.

– Надька, растирая слёзы по лицу одной рукой, второй судорожно, пристав с места и двигая слегка попкой, сдергивала с себя трусики. Когда они упали на дно лодки, он взял их и засунул себе в карман. Она села на место, прикрывая свои интимные места. Но рук, чтобы спрятать все свои прелести, не хватало.

– Пускай и они до конца раздеваются, я не хочу быть одна твоим стимулом, – ныла она.

– Теперь рассказывай, что задумали против меня? – спросил Колчак, – я знаю почти всё. Если конечно хочешь в купальнике появиться на берегу.

– Я ничего не задумывала, просто нас с Женей вызвали в комитет по делам молодёжи, где сидели работники милиции. Они сказал, чтобы мы коллективно поехали в поход, но ты не должен знать, что идея эта исходит от них. Один из них сказал, чтобы мы с Женей, внимательно смотрели за тобой. Что возможно, у тебя будет в наличии огнестрельное оружие. Потом нас вызвали всех участников похода, кроме тебя. Отдай трусики? – я тебе почти всё рассказала.

– Вот это новости, – воскликнул Вовка, – капканы на меня расставили, как на закоренелого преступника.

Он извлёк двумя пальцами из кармана трусики и передал их Надьке.

Она быстро одела их на себя, и застегнула лифчик.

– Ещё они сказали, что за всеми за нами во время похода будет наблюдать сотрудник милиции. Я думала, что это Зиновий Афанасьевич и вчера хотела тебя предупредить.

Ты же помнишь, когда я уронила тебя с бревна, я ошиблась. Это врач, патологоанатом и когда ты спал у костра, мы вчера у пруда с ним разговаривали с Женей перед самым дождём. Выяснилось, что он хорошо знал мою маму. Она в их больнице, до инвалидности работала медсестрой. И ещё я знаю, что он не законно промышляет охотой, а милиционер может в любое время появиться. Так, что если у тебя, есть запрещённые вещи, избавься от них, как можно скорее, иначе могут возникнуть необратимые последствия.

– Нет у меня ничего, и не было, – так и передайте своему менту, – зло проговорил Вовка.

Удивлённая Соловьёва сидела со спущенным купальником и руками сильно сжимала борта лодки. Она находилась на пределе в критическом состоянии. Желудок у неё оказался слабеньким, и её кишечник начал распространять по лодке таинственный углеводород.

– Хорошо, что мы не в батискафе находимся, – улыбнулся он всем девчонкам, – а то бы вы такой крематорий устроили в батисфере. У меня уже глаза подсели. Боюсь, до берега не дотяну.

Зина скрипела зубами и умоляюще смотрела на Вовку.

– Зинаида, застегни свой купальник? Хватит стимулов! Сейчас подплывём, – сжалился он над Соловьёвой.

Он резко рывками заработал вёслами, направляя лодку к палаткам. Они все устремили свой взор к берегу, как перед стартом, не обращая ни малейшего внимания на Вовку.

Не достигнув пяти метров, девчонки решили ускориться, бросившись с лодки в воду.

Колчак сошёл на берег. В лагере стояла тишина. Заглянув в свою палатку, он обнаружил Болотина, который лежал, согнувши крючком, и стонал в накалённой солнцем душной палатке.

– Ты чего, согнулся, а где все остальные? – спросил Вовка у него.

– Там, в кустах сидят.

– Засаду, на кого устроили?

– Отравились мы все чем – то. Наверное, уткой, – сделал заключение Болотин.

– Ну, тогда метите. Я ел, – ничего, а на вас метеоризм напал.

…Он вышел из палатки. Ему не терпелось, допросить Коровина, но тот из засады не показывался.

Держась за живот, с измученным лицом, появился Славка Фомин.

– А, где Коровин?

– Ушёл в лагерь, за медицинской помощью. Мы все поголовно отравились уткой.

– Причём здесь утка? Я повторяю, тоже её ел, и нормально себя чувствую.

Вовка говорил специально громко, чтобы его речь доносилась и до других палаток.

Он увидал, как девчонки, которые с ним были в лодке, поодиночке проскакивали в свои палатки, но ненадолго. Они все избрали для себя персональные кусты и периодически курсировали, не меняя направления.

– Вы отравились, наверное, борщом или сметаной, чего я не ел, – подкидывал он им правильную версию.

…Надежда Борисовна и физкультурный работник из лагеря, появились со стороны болота. Осмотрев всех, она ничего определённого установить, не смогла.

Прислушавшись к версии Вовки, что сметана в лагере была испорчена, она сказала физруку:

– Сметану нужно проверить, а ребят срочно отправлять в город в инфекционное отделение. С этим шутить нельзя. Им необходима дезинтоксикационная терапия. В наших условиях тяжело это будет провести, да и зачем рисковать молодыми людьми.

Она дала всем таблетки.

– Володя, собирай по возможности, что у нас брали, – сказал физрук. – Домой все отправитесь. Я с продуктовой машиной подъеду позже. Побросаем туда всё. У меня выгрузим, и прямиком в инфекционное отделение. Лара, тоже заболела, и парень с ней ваш в лазарете сейчас сидит.

Вовка, снял с дерева утку и отдал ему:

– Утка первой свежести. С Русланом жаркое приготовите.

– А не от утки у ребят животы закрякали? – спросил физрук.

– Исключено, – я её готовил и съел всех больше и ни разу не крякнул. Это борщ виноват. Я же его не ел.

…Машина подъехала, к пяти вечера. Все уже собрались и были в полной готовности для отъезда.

Женька со страдальческим лицом выглядывал из кабины, не покидая её, даже тогда, когда Вовка с физруком загружали машину. Надька осталась в лагере вместе с Ларой Давидовной.

Пока ехали в город по пути, при срочной необходимости машина останавливалась ещё несколько раз в лесу. Вечером все ребята были помещены в инфекционное отделение центральной больницы, а Вовка в это время тасовался в парке на дискотеке.

Так с коллективно – острым нарушением кишечного тракта закончился их романтический поход с фейерверком.